Юристы и общественники считают, что наравне с важными нововведениями у поправок в Семейный кодекс есть серьезные недочеты.
Например, статья 77 СК (Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью) и раньше вызывала сложности у специалистов органов опеки и попечительства. В первую очередь, из-за невозможности выполнить последовательность действий, указанную в законе.
Что будет с ребенком, пока суд принимает решение
Марианна Тимофеева
— В новых поправках тоже не учитывается реальная картина того, как живут семьи в России, — считает Марианна Тимофеева, юрист фонда «Арифметика добра». — Полагаю, что разработчики проекта исходили из фактов жалоб на действия органов опеки и попечительства в процессе отобрания детей. Допускаю даже, что злоупотребления со стороны этих органов возникали, но учтены ли при разработке законопроекта факты реального спасения жизней детей специалистами органов опеки и попечительства?
По мнению юриста, редакция статьи в законопроекте защищает права родителей и граждан, отстраненных от обязанностей опекунов (попечителей), и это хорошо. Но ребенок так и будет находиться в опасности, пока идет разбирательство, и защитить его при принятии статьи в предлагаемой редакции будет невозможно.
— Реальные сроки рассмотрения судами этой категории дел очень длинные. Предположим, суд рассмотрит документы, поданные специалистами органов опеки, в ближайшее время. Само решение суда вступает в силу в течение месяца. А если это заочное решение суда, времени нужно еще больше. А если решение обжалуется, то задержка будет исчисляться месяцами. Новый закон не предполагает, что ребенка в этот период можно каким-то образом защитить. Таким образом, защита ребенка уходит на задний план.
Соблюдая права родителей, закон не говорит, что при этом происходит с ребенком, которого систематически избивают.
— Отобрание по решению суда позволит специалистам органов опеки разделить ответственность за решение между органами опеки, судом, прокурором. Это верное предложение. Оно же позволит всесторонне рассмотреть ситуацию, чтобы не допустить ошибок, отобраний детей там, где, например, семью опекуна оговорили. Но в условиях реальной угрозы жизни ребенка должна быть промежуточная процедура, защищающая ребенка, пока принимается решение в отношении семьи или законного представителя.
Еще один спорный момент: в проекте СК родителями ребенка признаются кровные отец и мать. Возникает вопрос: а кем тогда являются усыновители ребенка? Разработчики законопроекта должны конкретизировать это понятие. Кроме того, не стоит забывать о реалиях нашей жизни. Если ребенок растет в семье с младенчества или даже с младшего возраста, его связи «родитель-ребенок» сформированы с его законными представителями.
Что будет с ребенком, пока мама думает
Вызывает сомнения и следующий пункт: когда мама отказывается от ребенка в роддоме, у нее есть месяц на то, чтобы передумать. Получается, что только через месяц ребенка будут устраивать в дом малютки.
— Предложенные нормы подразумевают, что целый месяц ребенок один, без заботы конкретного человека, будет находиться в больнице. Дети умирают, если они никому не нужны. Таких случаев достаточно, чтобы о них говорить и стараться их избегать. Медицинское учреждение не может быть опекуном ребенка, нести за него возложенную законом родительскую ответственность. К ребенку никто не допускается, тогда как было бы правильным находить для такого ребенка временного опекуна, который взял бы на себя всю заботу о малыше в первые дни жизни.
Что будет с ребенком, если сотрудников опеки не пустили в дом
По новым правилам сотрудникам опеки будет запрещено входить в дом без разрешения.
— Это тоже очень неоднозначная позиция. С одной стороны, оправдать ее можно, если органы опеки и попечительства проводят плановые проверки и не проявляют уважения к семье, считая допустимым посещение семьи без предупреждения. Но, если речь идет о сигнале от соседей, например, о том, что второй день надрывно плачет ребенок, здесь, на мой взгляд, должно быть право прийти без предупреждения.
Необходимо предусмотреть, что такой визит орган опеки должен предпринимать с работниками ОВД для коллегиальности принятия решения по семье. Случаи, когда допустим вход в дом без предупреждения, должны быть хотя бы частично прописаны.
Что будет с ребенком, который остался один
Есть еще один момент: редакция Семейного кодекса не учитывает проблемы выявления детей, оставшихся без попечения родителей. Момент выявления вызывал и вызывает споры и перекладывание функций с одного органа опеки и попечительства на другой по всей стране. Бывали ситуации, когда случай так и не удавалось выявить, пока органы разбирались между собой, кто его будет учитывать. Но кто-то первый должен принять сигнал, что ребенок в беде, и начать работу по его защите. В законопроекте этот момент не учтен.
Необходимо уточнять процедуру выявления и давать органам опеки четкие схемы и четкие сроки, когда и как они должны действовать. Следует избегать и таких формулировок, как «незамедлительно», потому что трактовать это можно как угодно.
Как органы опеки будут работать с семьей
Наиля Новожилова
Неясность трактовок и критериев сильно мешает защите прав детей и приводит как к неправомерным случаям изъятия их из семей, так и к опасности для жизни и здоровья. В России отсутствует формализованная работа с семьей на выход из кризисной ситуации. Правда, предложенный законопроект этого мало касается, считает Наиля Новожилова, председатель правления фонда «Арифметика добра».
— У нас до сих пор нет четких критериев, что такое угроза жизни и здоровью ребенка. Часто сотрудник опеки работает с семьей, исходя из своего жизненного опыта. Например, проживание ребенка с родителями в ветхом жилье один специалист сочтет угрозой для его жизни, а другой – нет. Разлучение с родителем должно происходить только в крайних случаях, когда родитель наносит вред ребенку и есть реальная угроза его жизни и здоровью. В остальных случаях должна идти речь о формах поддержки и работы с семьей. Даже после поправок эти критерии расплывчато описаны и в целом сохраняется много неясностей. Еще и добавляют массу запретов.
Сегодня в России мало форм помощи семьям, мер поддержки, чтобы справиться с тем или иным кризисом. Это учтено в поправках не было.
Не описана и профессиональная подготовка специалистов, работающих с семьями.
— Подготовка и сотрудников опеки, и помогающих служб в России очень низкая. В том числе и поэтому происходит масса нарушений и громких случаев изъятий детей. Нет механизмов помощи семье, но вместо того, чтобы развивать этот путь, мы идем по пути запретов. А что было бы более актуально? Подготовка специалистов, которые диагностировали бы состояние семьи, понимали, удовлетворяются или нет реальные потребности ребенка. У сотрудников опеки тоже должен быть набор инструментов, которые помогут определить, что происходит в семье, как можно помочь конкретным родителям и конкретным детям.
Что будет с оставленным ребенком, который не имеет статуса сироты
Опасно и то, что ребенок может неограниченное количество времени находиться в социальном учреждении.
— Я знаю случай, когда ребенок 13 лет жил в учреждении, не имея при этом статуса сироты, — говорит Наиля Новожилова. — С семьей никто не работал, мать не собиралась дочь забирать. До 18 лет девочка жила в детдоме без надежды на приёмную семью. Должен быть срок, сколько времени ребенок может жить в казенном учреждении без статуса. Скажем, полгода, и в это время ведется работа с кровной семьей. После этого срока ребенок либо возвращается к родителям, либо получает статус оставшегося без попечения родителей. Все участники процесса должны знать, что происходит в эти полгода и по истечении 6 месяцев. Иначе дети годами будут в учреждениях.
Полезным предложением Наиля Новожилова считает возможность пребывания ребенка в социальном учреждении вместе со взрослым. Раньше в приюты, социально-реабилитационные центры ребенок помещался один. Сейчас он может не расставаться со значимым взрослым, что важно для его психики и сохранения привязанности.
— Допустим, в семье случился факт насилия, отец избил жену и детей. Женщина вместе с детьми может пережить эту трудную ситуацию в социальной гостинице, ребенок будет чувствовать себя более защищенно и уверенно рядом с матерью.
Можно ли помочь семье, не вмешиваясь
Марина Аксенова
Невмешательство в семью имеет безусловные плюсы, но непродуманность некоторых мер вызывает сомнения, считает Марина Аксенова, директор новосибирского благотворительного фонда «Солнечный город».
— В разных регионах разная практика, я вижу огромное количество случаев, когда органы опеки неправомерно вмешиваются в семьи. Поэтому принятие презумпции невиновности родителей — это всегда хорошо. Я считаю, что система должна состоять из помогающих, а не карающих специалистов. Но в таком усеченном виде боюсь загадывать, к чему это приведет.
Например, суд при принятии решения об ограничении родительских прав может назначить родителю принудительное лечение от алкоголизма или наркомании, если есть такая проблема. Но для людей зависимых важно, чтобы было длительное сопровождение, без этого проблему не решить. Это вопрос, который тоже надо обсуждать на государственном уровне и глубоко прорабатывать.
Анна Фролова
Есть отличная поправка, которая предполагает приоритет родственников для временного размещения ребенка. Облегчается и процедура передачи детей родственникам под опеку. Но мы знаем, что есть высокий процент сиротства и среди детей, переданных под родственную опеку, и поэтому тут тоже необходимо сопровождение.
Юрист Анна Фролова жалеет, что поправки не учли систему медиации. Она в принципе пока не развита в России.
— В нашей стране огромное количество разводов, государство не может обеспечить сохранность семей, потому что у нас не работает система медиации. Если бы государство оказывало бесплатную психологическую поддержку семьям, с людьми работали медиаторы, то во многих случаях семьи удалось бы сохранить и дети оставались бы в семьях.