Его царствование не задалось с самого начала.
Неожиданно, совсем еще молодым ушел отец, лишь перед смертью благословивший Николая на брак с Александрой.
Ходынская трагедия, Цусимская катастрофа, не понятое ни им, ни его окружением 9 января, переплавившее веру в доброго царя, с которым, как изначально казалось народу, можно было просто поговорить и договориться, в мстительную ненависть к нему же за безвинно убитых, первая революция, пробуксовка экономических реформ, кислотно-агрессивные Думы, отстранение Столыпина, участие неподготовленной России в войне с переведшей промышленность на военные рельсы Германией, распутинщина, принятие верховного командования, спровоцированные немецкими агентами бунты в Петрограде и Москве, отречение, арест, высылка за Урал, тщетные надежды на освобождение, расстрел с семьей и прислугой, до последнего сохранившей верность царственным арестантам…
Вот лишь некоторые вехи его правления.
Благородный и порядочный человек, увлеченный стариной, обрядовостью семнадцатого века, оказался низвержен в семнадцатом году, когда, казалось бы, всё уже стало выправляться, фронтовые резервы были созданы, миллионы крестьян и рабочих мобилизованы и обучены, война могла быть выиграна и завершена на условиях Антанты.
И бурные аплодисменты как думцев, так и правительства, как духовенства, так и офицеров, наивно полагавших, что, свалив Николая, страна проскользит как по маслу к Учредительному собранию.
Никому и в голову не могло прийти, что игиловцы той формации, – мы их именуем большевиками, – не упустят момент слабости верховной власти, но, вырвав ее из рук Временного правительства, зальют кровью страну и приведут в Кремль одного из самых прагматичных, подозрительных и целеустремленных тиранов минувшего века.
Царь ошибался, как и любой человек. Но его ошибки умножались на ошибки приближенных, как льстецов, заигравшихся в маскарадное благочестие эпохи Алексея Михайловича, так и упертых патриотов, полагавших, что слабый царь-подкаблучник – не та фигура, которая сможет вывести Россию из кризиса.
Отдельная тема – грезы о свободе и равноправии, во имя которых февральский переворот поддержали министры, промышленники, масс-медиа и большинство населения империи, отдававшей все силы для победы в войне. Презумпция виновности характеризовала всех.
Все были свято уверены в худшем обо всех. И лишь впоследствии, когда уже ничего нельзя было вернуть назад, выявились подлинные мотивы действий как царской фамилии, так и их оппонентов.
Это наложение ошибок обернулось смутным временем. И часть ответственности за это лежит и на первом лице государства российского. Он не первый из убитых террористами. Многие политики, священники, купцы, рабочие и крестьяне уже сложили к тому времени свои головы, сохранив свое человеческое достоинство перед лицом вечности. Многие уже были втянуты шестернями репрессий на конвейер мученичества и страстотерпчества. И многим это предстояло в недалеком будущем.
Поэтому Русская Православная Церковь не прославляет Николая Александровича как благоверного царя. Его царствование не может служить примером для подражания. Но его молитва за палачей в час кончины являет нам редкий подвиг терпения мук, причем мук, уготованных не только тебе, но и твоей жене, и всем твоим детям, и слугам.
Царская семья во время крестного хода
Не за Христа отдал свою жизнь последний русский император, поэтому он не мученик, но во Христе он пересек земную границу времени, претерпевая страдания, они же страсти, так, как надлежит христианину.
По точному слову протодиакона Андрея Кураева, стреляли в него, но целились в Церковь, в ту Русь уходящую, которую запечатлел на своих полотнах (включая эскизы) Павел Корин и прославил еще один святой этого дня – преподобный Андрей Рублев.
А потому Церковь узнала в нем своего свидетеля – одного из сонма безвинных страдальцев. И причислила за эту предсмертную кротость и христианское мужество к лику святых страстотерпцев. Как некогда Бориса и Глеба, отказавшихся поднимать смуту и принявших добровольно смерть от руки брата Святополка.
И подобно тому, как оный брат вошел в русскую историю с именем Окаянный, так и верные ленинцы-сталинисты не заслужили лучших эпитетов, изничтожив миллионы россиян ради ложных идолов своей идеологии.
А нам-то что до дел давно минувших дней?
А разве мало в нашей жизни ситуаций, когда вопреки всему надо уступить, простить, принять удар на себя? Когда надо перетерпеть обрушившуюся боль? Когда знаешь имя предателя и можешь отомстить, но надо остаться христианином? Наконец, когда надо просто взять и попросить прощения у жены или детей, родителей или друзей? И вот здесь более чем уместен пример царя Николая.
Кстати, именно он, вопреки Синоду, настоял на канонизации старца Серафима Саровского. А потому не мог не знать о любимом присловье преподобного: «Радость моя, Христос Воскресе!»
Что ж, эту радость вместе с расстрелянной царской семьей призваны, Господу содействующу, разделить и мы.
Но и наш путь к ней пролегает через Голгофу. У каждого она своя. У каждого свой крест.
В раю нераспятых нет.
Царственный страстотерпче Николае, моли Христа Бога о нас.
Иеромонах Димитрий (Першин)