Подарили мне как-то книжку — антология японской поэзии. А в книжке — вступительная статья про хокку, про влияние дзэна на культуру Японии, про что-то еще. Среди прочего — информация об одной карточной игре, в которую играют раз в году — на Новый год. Суть игры в том, что на картах написаны первые строки самых известных стихотворений века (дай Бог не соврать) 14-го или что-то около того. Берет человек карту, читает первую строку и должен закончить по памяти стихотворение. Забыл — минус. Прочел — плюс. Такая вот игра в карты.
Я прочел и чуть не «прослезился», как гетман в «Белой гвардии». Как-то сразу, без дополнительной аргументации стало мне ясно, что на фоне японцев мы выглядим бледно. Дикарями выглядим. И хотя в картишки у нас очень даже многие мастерски «шпиляют», но таких игр у нас никто не придумывал и уже не придумает. Стыдно сказать, но кишка наша тонка для рождения таких изящных культурных явлений, отметим — не элитных, но массовых.
Теперь подумайте о том, что дело не в одних лишь картах. Дело в общей смысловой насыщенности народа, богатого такими древними и оригинальными культурными явлениями, что одно лишь беглое знакомство с ними потребует и длительного времени, и серьезных внутренних усилий. А вот теперь, когда вы и об этом подумали, подумайте о том, как проповедовать среди такого народа. Подумайте и умилитесь, вспомнив Николая Японского.
Народов без культуры нет. Какая-то культура есть всегда, но культура культуре — рознь. Один миссионер писал другому о своей пастве: «Традиций никаких. Нравы скотские». Проповедь среди такой паствы потребует от миссионера большой любви к аборигенам, раздачи милостыни и обязательно — чудес. Для диких людей чудо — как хлеб.
А вот для тех, кто посерьезней, нужно явить в своей проповеди и в принесенной тобою вере мудрость и красоту. Но, конечно, вначале нужно язык изучить, который тем сложнее, чем культурно богаче новая паства. Проповедь Христа в Японии предварилась для Николая многолетним и всесторонним изучением самой Японии, страны, в языке которой вообще нет мата (опять хочу плакать) и мусорных свалок (мусор утилизируется на 100%).
Япония вовсе не страна «ботаников», только нюхающих сакуру и ловящих бабочек. Там сильны воинские традиции, ценится стойкость и бесстрашие. Более того, именно служилое военное сословие было самым образованным, и самураи вне воинских упражнений обязаны были упражняться в стихосложении и каллиграфии. Упражняться настолько усердно, что и перед вспарыванием живота (сеппуку) самурай должен был прочесть стихи собственного сочинения.
Этим вооруженным философам, ежедневно готовившимся умереть, более чем другим людям, были близки мысли о красоте и тленности, о верности и вечности. Истина влекла их, и они приходили ко Христу первыми. Приходили служить, а не получать земные блага от новой веры.
Христиане должны помнить, как Павел в Афинах взял повод для проповеди от пустого жертвенника «Неведомому Богу». Апостол, что называется, «зацепился» за этот жертвенник, чтобы говорить о Том Боге, Которого не знают еще афиняне. Это — факт, но это и принцип миссионерской деятельности. Вникай. Думай, учись, ищи, за что зацепиться. Так же нужно было поступать и Николаю.
Например, в одном из классических самурайских трактатов Мусаси Миямото говорится, что воин должен брать пример с плотника. Инструмент плотника должен быть отточен и чист, его нужно держать всегда при себе, нужно идти на работу по первой просьбе и проч. А ведь Господь наш в дни послушания Иосифу был плотником(!).
И Николай, изучив письменность своей новой родины, мог сказать слушателям: «У вас написано много хорошего о плотниках, и о том, что у них можно учиться. Об учении Одного неизвестного вам Плотника я вам и расскажу». На этом месте я уже не хочу плакать и говорю «Аллилуйя!» Вот для чего нужен культурный труд и кропотливые умственные усилия. Об этом и Святейший Кирилл говорил в свой последний визит в Японию.
Дикарь говорит: «Чудо давай! Исцеление давай! А больше ничего не давай. Мне остальное без надобности». Фарисей тоже говорит: «Покажи мне знамение». А Сократ говорит: «Заговори со мной, чтоб я тебя увидел». То есть: «Скажи мне, чем живет твое сердце. Может быть, я услышу в твоих словах то, чего ждет мое сердце». Кому как, а мне последний вариант роднее и ближе. Поэтому и Николай мне мил со всей своей мужественной неспешностью и терпеливым постоянством.
Моему уставшему сердцу (есть такое идиоматическое выражение у японцев) хочется, чтобы в нашем народе, не прерываясь, происходил невидимый глазу культурный труд. Ну, например, чтобы люди почувствовали красоту простоты и удовольствие от добровольного минимализма. Чтобы Япония ассоциировалась у них не хентаем или «Хондой», а с глубоким и древним культурным многообразием. Чтобы рисовали, думали, слагали стихи и обсуждали прочитанное не одни лишь высоколобые представители меньшинства, а обычные люди от садовника и водителя автобуса до министра обороны и владельца сети супермаркетов. Думаете, слабо? Я тоже думаю…
Значит, тогда нам нужны, по крайней мере, такие пастыри и архипастыри, как Николай (Касаткин). Чтобы они были друзьями книги, мастерами слова и гениями умного молчания; чтобы профессора кафедры философии считали за честь с ними побеседовать; чтобы все стороны народной жизни были ими с любовью изучены; чтобы…; чтобы… Думаете, слабо? Я тоже думаю…
Так что же тогда? А вот тогда нужна самурайская храбрость и ежедневная готовность умереть. И нужно так жить сегодня, чтобы перед смертью суметь прочесть стихи собственного сочинения. И еще нужно чувствовать красоту краски, линии и звука, а мысль оттачивать так же, как хороший плотник оттачивает инструмент. И трудиться нужно, не ожидая скорых плодов, но чувствуя их неизбежность.
В общем, нужно любить Господа среди массового отупения и жить постепенно и настойчиво, восходя снизу вверх, как жил святой Никорай (в японском нет звука «л»). Жить так, как говорится в одном классическом стихотворении:
О, улитка! Взбираясь к вершине Фудзи,
Можешь не торопиться.
Читайте также:
Протоиерей Иоанн Нагая: В чем похожи православные России и Японии?
Святитель Николай Японский: Сначала любовь
Золотое кольцо для Николая Японского