«Как ребенок на диализе наберет вес?»
Валерий Фадеев
Глава СПЧ Валерий Фадеев: Поводом для этого заседания стало направленное мне письмо. Более 80 родителей детей-инвалидов с хроническими болезнями почек обеспокоены тем, что их дети не смогут получить медицинскую помощь, и связано это с тем, что лечащим врачом детей являлся Михаил Михайлович Каабак. Он был уволен из НЦЗД 20 мая 2021 года.
В листе ожидания пересадки почки НЦЗД находится 11 детей, 17 — на разной стадии подготовки к трансплантации. Родители обеспокоены тем, что после увольнения Каабака более 300 детей остались без медицинского контроля и лечения — без лечащего врача.
Я направил письмо об этой ситуации министру здравоохранения Мурашко. Получил ответ от заместителя министра, не могу сказать, что он однозначный и понятный, поэтому я попросил коллег собраться. И с нашей стороны содействовать решению одной понятной задачи: чтобы дети получили своевременную и квалифицированную медицинскую помощь.
Модератор встречи — Ирина Киркора, зампредседателя совета по правам человека, председатель комиссии по социальным и культурным правам. Она по очереди дает выступающим слово.
Екатерина Курбангалиева, председатель комиссии по социальной политике, трудовым отношениям и поддержке ветеранов: Мы с апреля занимаемся данным вопросом. Написали письма в Министерство здравоохранения, Андрею Петровичу Фисенко, директору НЦЗД и Сергею Владимировичу Готье — главному трансплантологу Минздрава России. Получили от всех ответы. Надо сказать, что они также произвели на нас неоднозначное впечатление. Неопределенность есть. В письмах написано, что все вопросы будут решены. Но мы получили новое обращение от пациентов, что вопрос не решается. 28 или 30 детей (надо разобраться) не получили конкретную помощь. Помощь они должны получить сейчас, а не когда-то потом.
Слово дают родителям. Выступает Антон Олегович, папа девочки Маши, которой 1 год 10 месяцев. Он в костюме, очень сдержан.
Антон Олегович: 12 сентября 2019 года в нашей семье родилась горячо желанный ребенок Машенька с множественными пороками развития. Врачи сказали нам сразу, что отказ почки дочери — это вопрос времени и нам стоит готовиться к трансплантации. В Филатовской больнице мы узнали, что детей с весом меньше 6 кг оперирует только один врач в России, Михаил Каабак в НЦЗД.
В стены НЦЗД нам удалось попасть только в январе 2021 года. Михаил Михайлович удалил постоянно воспаляющуюся почку. С 25 января года мы находимся в листе ожидания трупного органа. В целях минимизации рисков для жизни и здоровья дочери, в случае ухудшения диализа мы подали запрос в администрацию НЦЗД с просьбой обследовать наших старших родственников как потенциальных доноров родственной почки. На что получили шокирующий ответ — трансплантация нашей дочери преждевременна, не одобрена администрацией НЦЗД.
Для того, чтобы пересадить орган, нам необходимо получить одобрение двух врачебных комиссий. На первую комиссию пришло семь человек, в том числе Михаил Каабак. Кроме Михаила Михайловича больше не было ни одного врача, ранее видевшего Машу или имеющего хотя бы косвенное отношение к трансплантации у ребенка или к самой операции. Вторая комиссия проходила без нашего участия.
После увольнения из НЦЗД Михаила Михайловича мы оказались в совершенно подвешенном состоянии, мы не понимали, что нам делать. В НЦЗД с начала апреля не пересадили ни одного органа, а с начала мая там не осталось ни одного специалиста, который смог бы это сделать.
Сергей Викторович — новый трансплантолог, которого взяли вместо уволенного Михаила Михайловича. На встрече с ним выяснилось, что он не знаком с историей болезни дочери, не видел анализов родственников — потенциальных доноров. Он сказал, что подобный нашему случай он видел в практике лишь единожды и просто честно признался, что не знает, как и когда будет проводить операцию Маше. Порекомендовал набрать вес. На мой уточняющий вопрос — о каком весе идет речь и как быстро хотя бы 1 кг может набрать ребенок на диализе — он ответил, что пока не знает. Однако он совершенно уверенно сказал, что в ближайшие два года Машу в активный лист ожидания органа не внесут.
Стоит ли считать такую помощь квалифицированной? Что нам делать дальше? Еще два года на диализе — нужно же оценивать и эти риски — что может случиться с ребенком?
Слово дают Сэсэг Гамбоевой, маме трехлетнего Дэлгэра. Она сидит на кухне. Слова подбирает с трудом.
Сэсэг Гамбоева: Добрый день. Моего сына зовут Дэлгэр, через месяц ему будет 3 года. На сегодня его вес 8 200 граммов. Хроническая почечная недостаточность, в этом году в реанимации он провел около трех месяцев. В РДКБ нам сказали набрать вес выше 13 кг, так как с меньшим весом там не оперируют. Но, как оказалось, для ребенка на диализе — это невыполнимая задача.
Михаил Михайлович был готов взять нас на трансплантацию почек. И мы были счастливы, что появился шанс спасти нашего малыша. Не успели мы познакомиться с Михаилом Михайловичем, как его уволили, для нас это было шоком.
Мы до сих пор не знаем, что делать. Мы летели в Москву в надежде на пересадку в ближайшее время, а что будет теперь? Нас выписали из НЦЗД без всякой консультации трансплантолога. Ее нет в выписке. И время идет — ребенок не растет, не развивается. Я знаю, что у Михаил Михаиловича многолетний опыт…
Модератор Ирина (перебивает): Когда у вас госпитализация? У вас же госпитализация скоро.
Сэсэг: Неделю назад проконсультировались в центре Шумакова. Нас в понедельник госпитализируют и есть надежда, что там помогут, поставят в лист ожидания на почку.
Слово дают Дубровину Дмитрию. Папе Яна.
Дмитрий: Нам 2 года. С 5 дня жизни — на диализе. Живем только благодаря аппарату. Ребенок перенес много операций, воспалений. Мы пришли к Михаил Михайловичу и у нас появилась надежда. И вдруг выясняется, что он в НЦЗД больше не нужен. У нас был информационный вакуум, самим нужно было искать информацию — где делают, что делают. Главный вопрос — почему Михаил Михайлович не может работать? Почему он не может оперировать детишек? Потому что детишек много, а врачей таких раз, два и обчелся. Михаил Михайлович специализируется…
Модератор (перебивает): О работе Михаила Михайловича, я думаю, все присутствующие в курсе. Точно не нужно говорить то, что уже было сказано.
Слово дают Новицкой Светлане. Она говорит опустив глаза, читает по бумажке, сильно волнуется.
Светлана: Мы — семья из Дзержинска Свердловской области. 19 января 2021 года в возрасте 9 месяцев нашему сыну Даниилу поставили диагноз — хроническая почечная недостаточность IV стадии.
Позже, 18 марта 2021, года после тяжелой коронавирусной болезни нам сообщили, что почки Даниила перестали работать, и нам требуется пересадка. Ребенка перевели на перитонеальный диализ, нам сказали, что с нашим весом 7500 граммов пересадку может сделать единственный в России врач — Михаил Михайлович Каабак. Он нас проконсультировал, показал нам план работы по подготовке к трансплантации. Мы начали готовиться к трансплантации, но узнали, что Михаила Михайловича уволили. Мы были в шоке и решили написать Владимиру Владимировичу на прямую линию.
Михаил Каабак
После прямой линии с нами связалась наш первая областная клиника Екатеринбурга, сообщили о том, что будет консультация с центром Шумакова. Мы, конечно, хотели сделать сразу пересадку, потому что анализы с каждым месяцем становятся все хуже и хуже, ребенку тяжело. Вес ребенок не набирает. Начала искать в интернете статистику центра Шумакова, не нашла о детях до 10 кг. Спросила у нефролога, которая сейчас нас ведет, она сказала, что за последние два года всего 18 детей [были прооперированы]. До этого, насколько мы знаем, вообще детей не брали до 10 кг, и очень опасно идти к новому человеку, зная, что есть тот, кто более опытен…
Хотелось бы задать вопрос: какие риски будут именно для нашего ребенка? Он у нас пережил уже несколько тяжелых операций, не хотелось бы на гормоны переходить, а у Михаила Михайловича протокол лечения без гормонов.
Вообще, мы очень далеко живем от Москвы и даже от Екатеринбурга семь часов. Здесь нам в случае каком-то тяжелом никто не поможет.
Сергей Готье: «У детей с весом более 10 кг результаты лучше»
Сергей Готье. Фото: Анна Данилова
Сергей Готье, директор центра имени Шумакова, главный трансплантолог Минздрава России: Прежде всего, надо сказать о том, что, конечно, всё это проходит не без проблем, но уже на протяжении многих лет в Российской Федерации работают несколько трансплантационных центров, которые берут на себя ответственность по выполнению трансплантации почки у детей. Основные центры — это центр Шумакова, это Российская детская больница и Национальный медицинский исследовательский центр здоровья детей, и какую-то часть выполняет еще Центр хирургии, небольшую, но, тем не менее, эта помощь оказывается.
…Мы сейчас тесно работаем с больницей Святого Владимира по отбору пациентов для постановки в лист ожидания для выполнения этих операций. У нас нет какого-то необслуженного контингента. Все дети, которые поступают, приходят в наш центр для решения вопроса о трансплантации, они получают эту помощь. Мы гарантируем, что эта помощь не потребует никаких финансовых затрат от семьи ребенка на то, чтобы его вылечить согласно всем международным протоколам.
В 2020 году было пересажено 119 почек детям, имеется в виду от самых младших детей до 18 лет. Если брать статистику нашего учреждения на конец июля, у нас пересажено 68 почек, из них — 31 трупная почка и 37 родственных.
Вопросу накопления веса в международной практике уделяется очень большое внимание. Есть международный опыт, который говорит о том, что результаты у детей, которых оперируют с весом более 10 кг, лучше, и эта трансплантация надежнее со всех позиций, включая инфекционные осложнения. Это мировая статистика.
Однако никто не говорит, что если ребенок не достиг 10 кг, он должен погибнуть, ни в коем случае. Мы оперируем и 8 кг, и 7 кг, ничего в этом эксклюзивного нет.
Игорь Милосердов, заместитель директора Центра Шумакова по медицинской помощи: В настоящий момент трансплантировано 7 детей, которые обратились к нам из НЦЗД.
Слово дают Андрею Фисенко, руководителю НЦЗД. Но вместо него говорит Расул Абайханов — руководитель консультативно-диагностического центра НЦЗД.
Расул Абайханов: Я — руководитель консультативно-диагностического центра, а также председатель врачебной комиссии, которая рассматривала все вопросы, связанные с трансплантацией почек в нашем центре.
В первую очередь хотелось бы отметить, что детское здоровье является приоритетом и самым главным направлением деятельности нашего центра, и мы всегда делали, делаем и будем продолжать делать все необходимое для того, чтобы обеспечить наиболее квалифицированную и полную помощь всем детям, которые к нам обращаются.
Что касается отделения заместительной почечной терапии и других подразделений центра, которые участвуют в трансплантации почек — они все продолжают функционировать, обеспечены всем необходимым для выполнения этого вида высокотехнологичной медицинской помощи, как лекарственными препаратами, так и медицинским оборудованием.
В настоящее время в отделении находится 10 пациентов, также в листе ожидания у нас есть пациенты, которые ожидают трупного органа.
Что касается [родителей], которые выступали — я бы не хотел углубляться в дискуссию, так как это все-таки медицинские данные, но у некоторых пациентов есть медицинские противопоказания, в силу которых в настоящее время невозможно произвести трансплантацию почки, так как есть серьезная сопутствующая патология.
Дубровин и Румянцев находятся в листе ожидания и ожидают почки, как только будет подходящий трупный орган, этим пациентам будет проведена трансплантация.
В нашем центре сейчас на работу принят врач-трансплантолог Сергей Викторович Арзуманов, который готов выполнять трансплантации и никаких проблем для их выполнения в настоящее время нет.
Также хотелось бы сказать, что все препараты у нас есть.
Врачи в операционной
В чат сыпятся вопросы от родителей:
«Мы не хотим оперироваться в Шумакова».
«Мы хотим оперироваться по тому протоколу, по которому оперировал М.М. Каабак. Понятное дело, что дети не брошены, но тут вопрос в качестве жизни после пересадки и пожизненном приеме гормонов, которые наносят вред всему организму. Мы купили нужные препараты, мы стоим в листе ожидания и менять тактику пересадки мы не хотим. Почему нельзя прооперировать Илью по не запрещенному в РФ проколу? По программе которую вел М.М. Каабак?»
«В мае 2021 года мне позвонила Трофимова Арина Геннадьевна из отделения диализа НЦЗД, предложила сняться с очереди в НЦЗД, цитирую: “Встать в каком-нибудь другом месте”, — разумеется, я отказался, рассчитывая на то, что ситуация с врачом — это лишь недоразумение. В июне Трофимова А.Г. пригласила нас на встречу с трансплантологом Арзумановым Сергеем Викторовичем. На встрече мною был задан вопрос о возможности применения наших препаратов, о чем получен отрицательный ответ. Я спросил врача о его личном опыте проведения трансплантаций детям, особенно с малым весом. На что Арзуманов ответил, что детям с весом до 15 кг он операции не проводил, а общее количество детских операций не дает возможности вести объективную статистику».
«Хочу спросить у уважаемых участников конференции:
— какова возможность проведения трансплантации почки с участием М.М.Каабака? Так как свой опыт он доказал статистически и я вижу его на примере других, знакомых мне лично, детей;
— почему отстранен от работы врач, профессор, который известен всему медицинскому сообществу как уникальный хирург, много лет оперирующий маловесных детей, применяющий эффективную технологию по трансплантации почек детям;
— мы знакомы с родителями детей, которые были прооперированы по протоколу иммуносупрессии, с применением таких препаратов, и которые очень довольны результатом. Мы видели этих детей «до» и «после». Мы знаем о меньшей гормональной нагрузке, меньших гормональных последствиях, дольшей жизни почки и большем шансе приживления. Эта статистика ведется. Это мировая практика;
— где мы можем сделать трансплантацию по тому протоколу, который, очевидно, лучше подходит для моего сына?»
Ответов на эти вопросы не следует.
Игорь Милосердов: …Мы готовы работать в этом направлении, если родители обратятся к нам. Без обращения родителей в Центр о каких-то дальнейших шагах речи не может идти, понимаете? Нужно прийти просто, и мы готовы оказать любую помощь. Нужно прийти физически, понимаете, хотя бы так. Если нет возможности прийти физически, можно связаться дистанционно — мы также подскажем, как к нам обратиться и попасть на лечение. В общем-то, никаких препятствий я сейчас в получении помощи детям не вижу.
НЦЗД: «Мы не увидели у Каабака успехов…»
Алексей Масчан
Алексей Александрович Масчан, заместитель генерального директора по научной работе НМИЦ им. Рогачева: Уважаемые коллеги, тема довольно узкая, поэтому я с вашего позволения свое выступление немножечко расширю. Без благотворительной помощи, без благотворительных фондов ничего из того, что мы достигли сегодня, ничего бы не было. Благотворительные фонды поддерживали нас, когда в стране не было ничего. Благотворительные фонды позволили организовать трансплантацию почки в Российской детской больнице полностью, трансплантацию мозга, и именно начальная помощь благотворительных фондов была критическая в этом отношении.
Второе — благотворительные фонды позволяют нам прогрессировать. Никакие методические государственные рекомендации, никакие стандарты не обеспечивают прогресса. Они обеспечивают в лучшем случае базовый уровень, на котором мы были 20 и 30 лет назад. Прогресс, который мы достигаем, достигается или по крайней мере обозначается только с помощью благотворительных фондов. Рассказывать нам о том, что государство все обеспечило и вы только не умеете пользоваться тем, что обеспечило государство, не надо, в этой, по крайней мере, аудитории.
Третье — мне очень нравится, что этот разговор происходит в рамках Совета по правам человека. По какому праву было нарушено право человека, доктора, новатора, который 30 лет занимается этой проблемой, труды которого отмечены международной…
Модератор Ирина (перебивает): Извините, пожалуйста, у нас здесь нет рассмотрения и нет работодателя, которыми вы можете эти вопросы задать.
Масчан: Есть работодатель, он у меня прямо выведен на экране. Работодатель, который лишил Михаила Михайловича возможности работать. Этот работодатель есть, и он сидит передо мной.
То, что Михаил Михайлович предложил, является новацией, которая критически влияет на посттрансплантационные исходы, избавляя пациентов от длительной и токсичной иммуносупрессии… И эта методика была опубликована международным журналом. Никто из сидящих здесь не публиковал ничего по оптимизации методики трансплантации — медикаментозной, не хирургической. Я только что поднял данные — ни одной публикации никого, кроме Михаила Михайловича.
Поэтому право человека на новации и на оптимизацию, на улучшение исходов и посттрансплантационного периода у детей, которые нуждаются в трансплантации почки, это тоже право — это обеспечение права пациентов на нетоксичную, на благополучную жизнь после трансплантации.
Алексей Цыгин, заведующий нефрологическим отделением НЦЗД: Мы с самого начала обеспечили Михаилу Михайловичу все возможности работать, но не увидели успехов, тех, что были обещаны этим новаторством. Есть небольшая разница между новаторством и авантюризмом. Что касается публикаций, да, для нас трансплантология относительно новая область, мы все занимались проблемами нефрологии, публикации есть, можете посмотреть. Я уверен, что мы накопим опыт и по трансплантологии и публикации вы еще увидите.
В чат продолжают приходить сообщения от родителей:
«Что значит “не увидели успеха в работе Каабака”? Всем кому Михаил Михайлович сделал пересадки — живы, здоровы и прекрасно выглядят!»
«Михаил Михайлович наш врач и мы не хотим другого».
«Дайте мне, пожалуйста, слово, я представляю 300 детей после пересадки, которые остались без помощи».
«Нам, родителям, не нужны рассказы о том, где и за чей счет мы можем сделать пересадки почек, о регистрах и посмертном детском донорстве. Нашим детям нужны пересадки и наблюдение после пересадки! Если бы наш врач М.М. Каабак не был бы уволен, то и сегодняшней конференции не было бы. Он единственный в стране рискует и его риск заканчивается успехом! И ребенок весом 5 кг пересаживается и выживает!»
«Можно ли попросить статистику медицинских центров, которые говорят о готовности взять пациентов Михаила Каабака? Сколько операций по пересадке почки детям весом до 10 кг сделано в этих центрах, в частности, в институте им. Шумакова? Скольким детям в таких случаях было рекомендовано набрать вес? Скольким из них это удалось, и операция по пересадке была детям проведена?»
Лев Амбиндер
Лев Амбиндер, президент Русфонда, член Совета при президенте по правам человека и развитию гражданского общества: Выступают врачи, говорят все правильно, красиво — кроме одного — вы зачем слово давали этим семьям? Родителям, которые не понимают, что им делать? Вы им дали слово, и ни один из замечательных наших врачей ничего не ответил. Все только сказали: «Приходите к нам, все мы делаем, мы все умеем».
Извините, я просто вот открываю чат наш и вижу. Одни пишут: «Мы хотим оперироваться по протоколу Михаила Михайловича Каабака». Возможно, они не правы. Но кто-то же должен дать ответ? Дальше. «Ответьте на вопрос, который волнует всех родителей и общественность в принципе — почему детей не может оперировать Михаил Михайлович? По какой причине он уволен? Сколько трансплантаций было сделано в НЦЗД почки за последние два месяца после увольнения?» Никто ничего не отвечает. Может быть, кто-то ответит все-таки?
…18 миллиардов фандрайзинговых благотворительных денег ежегодно — это экспертное заключение, статистики государственной нет — вкладывается в отечественное здравоохранение. 90% этих денег идут на лечение детей — люди жалеют, прежде всего, детей, взрослых жалеют меньше.
Я вот сегодня послушал все это — полтора часа просидели — никто этим родителям несчастным не ответил, что будет с их детьми. Нам сказали, что это потом в частном порядке будет разбираться. Я не понимаю, почему вы не отвечаете на конкретные вопросы вопросы этих родителей?
Михаил Каабак: «Дети до пяти лет живут на диализе»
Слово предоставляется Каабаку Михаилу Михайловичу, детскому хирургу и трансплантологу, профессору.
Михаил Каабак
Михаил Каабак: У детей с заболеваниями почек в возрасте от 0 до 10 лет наметилась тенденция к снижению летальности, и это было связано с тем, что в стране получил широкое распространение детский диализ — в регионах стали внедряться диализные технологии для детей, они стали более доступными. В результате смерть детей, не получающих диализ, сократилась практически до единичных случаев.
Но спустя какое-то время — после 2008 года — наметилась тенденция к возврату общего количества летальности, связанное с тем, что дети, попавшие на диализ, стали умирать уже на диализе. То есть широкое распространение диализа в стране не позволяет сильно сократить летальность среди детей, живущих с терминальной стадией почечной недостаточности.
Единственное, что остается стабильно низким, это смерти детей с функционирующим трансплантатом. И просто имеющих почечный трансплантат. Эта цифра остается стабильно низкой, не превышает 10% в общей структуре летальности. Следовательно, самым надежным способом снизить летальность у детей с терминальной стадией поражения почек — это трансплантация, которую нужно делать больше.
Большая часть детей [с почечной недостаточностью] в нашей стране живет с пересаженной почкой, это хорошо и правильно. Но когда мы опускаемся ниже 10-летнего возраста, ситуация меняется в нехорошую сторону. Среди детей, живущих с пересаженной почкой, пациенты от 0 до 5 лет составляют незначительную часть от общей пропорции, большая часть детей живет на диализе и на гемодиализе, и имеет максимальный риск смерти.
…Отказы в трансплантации почки, исключение из листов ожидания получила и Антонова Марина, и Гамбоев Дылгыр, еще десяток пациентов из регионов России, которые находились на этапах подготовки к трансплантации с очень низким весом и с маленьким возрастом, практически свою подготовку к трансплантации прервали, тем самым повысив вероятность своей смерти.
Нами была разработана высокоэффективная технология, которая позволяет делать трансплантацию почки у детей с критически низким весом, и вследствие прекращения применения этой технологии в нашей стране, дети с низким весом оказались под значительной угрозой, исключаются из листов ожидания, их путь к трансплантации пролонгируется и бесконечно затягивается.
Сергей Дземешкевич
Сергей Дземешкевич, главный научный сотрудник отделения хирургического лечения дисфункции миокарда и сердечной недостаточности Российского научного центра хирургии им. академика Петровского: Все медицинские инновации, особенно в трансплантологии, должны быть востребованы обществом, а не навязаны ему каким-то законом. Поэтому мне удивительны сегодняшние разговоры, что вот мы трудимся, мы создадим закон и решим проблемы детского посмертного донорства и так далее.
Работы Каабака являются работами международного уровня. Это не мои слова. Это слова одного из лидеров международной трансплантологии. Поэтому сегодня говорить о том, что полезна или неполезна технология, которую применяет Михаил Михайлович — ну, вы понимаете… И если будет статистика, будут вот регистры, будет понятно, кто и что делает, и у кого какие результаты — я думаю, что оснований для того, чтобы отлучать ведущих трансплантологов от профессиональной деятельности у нас будет все меньше и меньше.
В чате продолжают появляться вопросы.
«Можно ли попросить статистику медицинских центров, которые говорят о готовности взять пациентов Михаила Каабака? Сколько операций по пересадке почки детям весом до 10 кг сделано в этих центрах, в частности, в институте им. Шумакова? Скольким детям в таких случаях было рекомендовано набрать вес? Скольким из них это удалось, и операция по пересадке была детям проведена?»
«Есть дети, которым нужна помощь. Есть потребность в развитии детской трансплантации, и при этом человек с 27-летним стажем остается на улице. Михаил Михайлович получал бесценный опыт, в том числе на наших детях, с наших налогов и оставить пациентов без опытного врача — преступление против пациентов».
Слово дают Марине Десяцкой.
Марина Десяцкая: Мой сын после трансплантации почки, пациент Михаила Михайловича Каабака. В 2019 году у нас был разговор с Игорем Милосердовым — заместителем директора Центра Шумакова, который сказал, что они не оперировали детей до 9 килограммов, в этом не было потребности. Спустя полтора года мы говорим о том, что центр Шумакова проводит такие операции давно, у них большой опыт. И у меня происходит диссонанс на этом фоне.
Если [врачи, представляющие] центр Шумакова опубликовались бы в каком-то из известных цитируемых издательств, я думаю, вопрос со статистикой и тем, могут ли дети маловесные успешно пересаживаться в данном центре, не стоял бы. Как известно, сейчас в НМИЦ здоровья детей трансплантологом устроился Арзуманов Сергей Викторович — это руководитель трансплантационной программы в НИИ Лопаткина.
В связи с чем у меня вопрос — этот центр НИИ Лопаткина уже давно существует, и в нем давно существует детская программа трансплантации. По какой причине за все это время там не была проведена ни одна трансплантация почки маловесному ребенку, о чем Сергей Викторович сам сообщил родителям на недавней встрече?
Сергей Готье: …По поводу вопросов от Марины Десяцкой. Сергей Арзуманов достаточно молодой трансплантолог, он действительно имеет опыт в лечении и операциях у детей, правда, не очень маленьких, где-то с 10 лет они делают [такие операции] у себя. Его пригласили в качестве совместителя в центр НЦЗД, чтобы возобновить программу по трансплантации почек. Он сможет это сделать, он же не один там будет работать, ему будут помогать. Если в таком виде программа не будет работать, мы тогда предпримем другие какие-то усилия. Вот.