– Среди претендентов на Нобелевскую премию по литературе называли кенийского писателя Нгуги Ва Тхионго. Хотелось сказать: «Ну вот, как всегда, получил автор, которого никто не знает». Но всё пошло не так. Тем не менее: то, что я, читатель, обычно не знаю имен писателей-нобелиатов, это моя проблема или проблема премии?
Александр Гаврилов. Фото Тимура Аникина
– В этом году отвечать на такой вопрос легко и приятно. Наградили Петера Хандке, живого европейского классика. «Страх вратаря перед 11-метровым ударом» стал главным романом 70-х, а «Небо над Берлином» Вима Вендерса по сценарию Хандке – один из важнейших фильмов в истории кино. Хандке – воплощение духа времени. Он лучше всех показал вот это отрезвление 70-х, после опьянения свободой 60-х, мучительное утро после вечеринки в культуре. Другую премию (как известно, премию за прошлый год вручали в этом году) получила Ольга Токарчук, которая на русский язык переведена очень хорошо и очень полно, а ее роман «Бегуны» уже переиздан в «Эксмо».
– То есть, в этом году никто не может сказать: «А кто это такие?».
– Но все равно говорят, вот ведь что поразительно! Такое ощущение, что в наш век разочарованного читателя первая реакция на любое высказывание сводится к тезису «а почему меня не спросили?». И неважно, что мое экспертное мнение ничего не стоит, что я не знаю даже центральных имен в современной литературе. Все равно: «Раз я не знаю, то никто не знает». Поэтому, отвечая на ваш вопрос, это скорее история про наше время, чем про Нобелевскую премию.
– Но, справедливости ради, среди лауреатов все же много неизвестных имен. Говорят, Нобелевку дают, чтобы премировать язык или страну. Это так?
– Нобелевская премия несет на себе некий груз предвоенного (до Первой мировой войны) проекта колониальной глобализации, когда европейская культура стала иметь прямое – в том числе, экономическое – отношение к культуре любого уголка земного шара. Если что-то происходит в Австралии, то это происходит в Британской империи. Если что-то происходит в южном Вьетнаме, то это происходит более-менее во Франции. Голландия владеет огромными территориями Юго-Восточной Азии.
Изначально Нобелевская премия – общеевропейский проект, который к тому же базируется на авторитете динамита. Именно он в этот момент становится инструментом крупнейшего преобразования лика Земли – и прокладка новых дорог, и взрывы гор, и передвижка рек, и открытие новых нефтяных месторождений, и складывание новой экономики – это всё вообще без динамита невозможно. И мало-помалу европейская премия становится всемирной. Она направлена на открытие «новых месторождений» внутри уже известных территорий культуры и географии, поэтому, конечно, в ней изначально заложено вот это: «Ой, сейчас мы найдем такого писателя, о котором вы раньше слыхом не слыхивали, и вы поразитесь, какой он гениальный.»
– Выходит, чем менее известны премируемые писатели, тем ближе это к изначальному духу премии?
– Все-таки нет. Поскольку мне приходилось в своей жизни программировать разные литературные премии и смотреть на то, как это делают коллеги в разных странах, я очень много думаю об этом. Мне кажется, что для понимания, как работает литературная премия, нужно вспомнить, что такое символический капитал. Этот термин, введенный социологом Пьером Бурдьё, обозначает внеэкономические накопления, получаемые нами благодаря воспитанию, образованию, культурному багажу. Они обеспечивают нам общественный статус, который рано или поздно все равно приведет к экономическому процветанию.
Так вот, премия одаряет в первую очередь не материальными благами, а новым статусом, новым символическим капиталом (для этого премия сама должна быть престижной, с хорошей репутацией). И здесь очень важен баланс между общественными ожиданиями и общественными настроениями, поиском новых авторов и точной социальной и литературной оценкой их произведений. Словом, вручение литературной премии – это тоже творческая работа.
– Как символический капитал и престиж сочетаются с бесконечными скандалами в ходе премиального процесса? В прошлом году звучали обвинения в том, что сливаются результаты голосования, да плюс разразился сексуальный скандал. Из-за этого в 2018 году вообще ничего не стали выдавать, а сейчас получилось «два в одном».
– Мне кажется, внутри Нобелевского комитета назрели существенные проблемы, связанные и с форматом премии. Координатор Катарина Фростенсон долгое время пыталась раздвинуть ее границы. То, что предыдущим лауреатом стал Боб Дилан, считается ее персональной интригой и личной победой. Литературное и премиальное сообщество восприняло это награждение очень неоднозначно. Покатилась волна недовольства, на гребне ее возник скандал, который сам по себе яйца выеденного не стоит. Но он «детонировал» и фактически привел к расформированию и полному пересбору Нобелевского комитета. Судя по решениям нынешнего года, это пошло ему на пользу.
– Почему в литературной Нобелевской премии нет длинного и короткого списков претендентов, которые всегда существуют в литературных премиях?
– Не всегда. Длинный и короткий список придумали сотрудники литературного отдела сельскохозяйственной компании «Букер», когда они запускали британскую Букеровскую премию. Им нужно было захватить весь год своим информационным присутствием, и они ввели в литературные премии столь узнаваемый британский элемент спорта, скачек и бегов. До тех пор все премии были устроены как торжественное чествование единственного, неповторимого и ни с кем не сравнимого лауреата. Знаменитая Гонкуровская, которая стала безусловным прототипом Нобелевки, своим награждением и вовсе причисляла лауреата к лику бессмертных. Да-да, французские академики литературы имеют такой титул: бессмертные. Человек вошел в историю, его имя никогда не будет забыто. (Практика показывает, что это не всегда так, но тем не менее.) Нобелевская премия несет на себе черты того прекрасного и сияющего мира 1910-х, который был безжалостно взорван Первой мировой, и сразу вслед за тем назван La Belle Époque. Это часть утраченного рая европейской культуры, в которой не может быть никаких списков. Есть только единственный и неповторимый гений.
– Откуда тогда берутся так называемые рейтинги фаворитов, ставки, букмекеры?
– Ну это же просто традиционное развлечение. Люди болеют за те или иные спортивные команды или политические партии и готовы биться об заклад, что непременно победит их фаворит. Букмекеры принимают ставки, а затем вычисляют, сколько получит поставивший на того или иного потенциального победителя. Чем вероятнее его победа, тем меньше выигрыш. Когда говорят, что букмекеры выплачивают за Улицкую 9:1, это значит, что шансы ее не велики. Но это все не имеет к самому Нобелевскому комитету никакого отношения. Всякий раз, когда журналисты начинают яростно спорить 1:5 или 1:3 за сирийского поэта Адониса, мне немного смешно, потому что вне зависимости от того, сколько выплачивают букмекеры за Манчестер Юнайтед, на поле все равно нужно выходить футболистам, а не букмекерам и не болельщикам.
– Кто определяет, что на поле выйдет именно Манчестер Юнайтед (или Улицкая)?
– По истечении 30 лет Нобелевский комитет раскрывает тайну своей технической документации. Там, в частности, становится понятно, кто выдвигал, когда, кого? Например, французские интеллектуалы считали, что премию должна достаться Сартру, а Сартр сказал: «Нет, я отвергаю ваше предложение и требую, чтобы премией был награжден Михаил Шолохов за его выдающийся роман «Тихий Дон», показывающий трагедию русского человека, попавшего в жернова революции». Отдельных людей или институций, которые имеют официальное право рекомендовать людей на Нобелевку по литературе, великое множество.
– И ваш Институт книги может выдвигать?
– Теоретически да, но тсс… Иначе к нам завтра выстроится очередь из авторов с Прозы.ру. Впрочем, я точно знаю, что на нашу рекомендацию Нобелевский комитет не обратит особого внимания.
– Можно ли получить премию дважды?
– Мы не знаем ни одного такого случая. Нобелевская премия по литературе, в отличие от целого ряда других литературных премий, вручается не за произведение, а за творческую стратегию, которая сделала писателя значительным. Все нобелевские формулировки – в том числе и нынешняя, очень изящная, «за сочетание повествовательной изобретательности с увлеченностью энциклопедиста, при помощи которых автор описывает нарушение границ как образ жизни», – это же не за конкретную книгу, как мы понимаем, а за все, что было сделано в литературе и культуре. Поэтому два раза наградить можно, только если человек сначала полностью сделает все, а потом переродится и снова сделает все, но совершенно другое.
Беседовала Мария Божович