Травма на футбольном поле
Я очнулся на больничной кровати, вокруг меня полно врачей. Все как в тумане. Больше недели я то приходил в себя, то терял сознание. Врачи сказали, что у меня в ноге идет сильное воспаление. Сказали, что уже сделали восемь операций.
А потом у меня так поднялась температура, что иммунная система начала атаковать свой же организм. У меня пошел сепсис, и я чуть не умер. А потом один из врачей говорит: «Пока мы тут беседуем, плотоядные бактерии распространяются. Они пробираются вверх по ноге к жизненно важным органам». И вам тоже доброго утра, доктор!
А теперь немного предыстории. Я профессиональный футболист. Я квотербек, играю в нападении.
За две недели до этого два защитника, почти два центнера мышечной массы, рухнули на меня одновременно.
Звучит страшно, но если честно, в моей работе такое — в порядке вещей.
Просто в тот раз нога у меня согнулась там, где не должна была. У меня случился так называемый сложный винтообразный перелом, то есть моя нога скрутилась и сломалась по диагонали, скрутилась, как штопор. И да, даже произносить это очень больно.
И тогда на поле я сразу понял, что для меня сезон окончен. Больше времени ушло на осознание другого — того, что вся моя жизнь изменится раз и навсегда. Спустя два года после той жуткой травмы я все-таки вернулся на поле и даже вывел свою команду в плей-офф.
Но сегодня я хочу выступить не с вдохновенной речью о возвращении, где толпы болельщиков скандируют мое имя. Я хочу рассказать о том, что выше моих сил. О чем такие же, как я, спортсмены не желают говорить, ведь нам кажется, что это для слабаков. Я хочу рассказать о страхе, тревожности и неуверенности в себе. Потому что для настоящего полного восстановления после травмы мне нужно было не только научиться снова ходить и бегать. Мне нужно было вернуть то, ради чего бежать, ради чего дальше жить.
Смогу ли я снова ходить?
Чтобы спасти ногу, врачи взяли часть бедренной мышцы с моей здоровой ноги и пересадили на развороченную голень. Никто не знал, приживется ли мышца, а потому после операции, каждый час, ко мне заходили врачи и медсестры, разбинтовывали рану, наносили гель и пытались нащупать пульсацию в мышце. И я всегда просил закрывать от меня рану большой белой простыней, чтобы не видеть, потому что, по ощущениям, зрелище там было жуткое. Нога моя была по сути огромной открытой раной.
Когда врачи и медсестры приходили, рядом всегда была моя жена, она старалась меня подбадривать. «Выглядит очень хорошо». «Милый, нога просто класс!»
Как она ни старалась, я ни в какую не хотел смотреть на свою ногу. По правде говоря, я просто не мог себя заставить. И не потому, что у меня духу не хватало, а потому что я не мог принять то, что со мной случилось. И это продолжалось месяцами.
К тому времени я уже сидел в инвалидном кресле, дома, жена не могла оставить меня одного ни на секунду, даже в туалете мне помогала. Дни напролет я сидел на диване и думал, смогу ли снова ходить? Играть в догонялки со своими детьми? Возиться с ними на полу в гостиной? И все это из-за какой-то глупой, бессмысленной игры?
До травмы жизнь моя была такой полной, у меня было столько возможностей, а теперь, казалось, все разбивалось вдребезги, как этот винтообразный перелом. И честно говоря, такие мысли разъедали мне душу не впервые.
Синдром самозванца
Давайте я расскажу, как начиналась моя карьера. В колледже я был неприметным игроком. Но в последние два года учебы я стал неплохо играть и даже как-то умудрился в числе первых пройти отбор в НФЛ.
И в течение пары месяцев я превратился из никому неизвестного игрока в одного из лучших квотербеков команды «Сан-Франциско Форти Найнерс». То есть Джо Монтана, Стив Янг и я.
Тогда мне было только двадцать лет, и я плохо справлялся с таким давлением. Я стал очень, очень сильно переживать.
На своем ли я месте? Как скоро они раскусят, что я самозванец?
От этих сомнений я был в ступоре.
Я так боялся сделать что-нибудь не так, и мне отчаянно было нужно чужое одобрение.
Этот ужас преследовал меня круглосуточно. Дошло до того, что я не мог есть перед игрой, меня постоянно тошнило. Я мог сидеть за ужином с женой или друзьями, но… меня там с ними не было.
Со стороны могло казаться, что я играю в свой любимый футбол. Я добился того, о чем мечтают миллионы мальчишек. Но в своих мыслях я шел камнем на дно.
И такое продолжалось, по меньшей мере, лет пять. Вроде удачно все идет, но потом то травма, то тренер сменится. И опять все надо начинать сначала.
«Просто живи!»
И тут я получаю два очень важных совета. Первый я услышал от человека по имени Джим Харбо. Он был тогда моим тренером. Лучшее, что есть в тренере Харбо, это то, что ему вообще плевать, что думают о нем другие. Главное, что ему удобно ходить в штанах с заутюженными складками и заправленном в них свитере.
Короче, тренер Харбо говорил нам в день игры одно и то же, прямо перед выходом на поле. Он говорил: «Играй во всю силу, на полную катушку, держись сколько сможешь. И не переживай!»
«Не переживай». Звучит так просто, и это правда, но сдается мне, что я не верил, что такое возможно, пока мне это не сказал тот, кому верю я.
Приблизительно тогда же со мной в команде играл Блейк Констанцо. Блейк был полузащитником, и он был немного чокнутый. До начала игры он бегал по раздевалке и доставал всех вопросом: «Ты будешь сегодня жить? Я собираюсь пожить сегодня, а ты?»
Сперва я не понимал, о чем это он. Но потом он меня убедил. Он относился к игре совершенно по-другому, не как я. Он принимал вызов с готовностью. Он был полностью включен в момент. Орал мне прямо в лицо: «Просто живи!» Эта мысль стала противовесом для всех моих сомнений.
И что вы думаете? Я стал играть лучше. Я стал получать удовольствие, и мы стали побеждать.
И до конца своей карьеры я говорил своим в команде до начала игры что-то в этом духе. Просто живи.
И хотя я дважды менял команды, и на мое место пришли более молодые квотербеки, я продолжал следовать тем советам.
Но когда у меня в ноге пошло заражение, я совершенно выпустил из виду эти правила. Как если бы той простыней, за которой я прятал свою ногу, накрыли бы меня с головой, потому что я тогда перестал жить. И снова мне был нужен кто-то, чтобы помочь из этого выпутаться.
Мне в руки дали мяч — и я почувствовал прилив сил
В ту весну я был на реабилитации в военном госпитале «Центр для Сильных Духом». Хотя моя травма была не характерна для футболистов, для солдат такие ранения были до ужаса привычными. Фактически травма была такой, как если бы я наступил на мину.
До того как попасть в центр, я часами смотрел видео о тех, кому ампутировали две или три конечности, и многие из них после подобных травм еще участвовали в Паралимпиадах и даже возвращались в армию и в морскую пехоту. Я был потрясен их примером. Я хотел на них походить.
Но один из моих личных тренеров, Джонни Оуэнс, дал мне понять, что встать на больную ногу будет совсем непросто. Буквально.
В первый день реабилитации я выполнял упражнения на баланс на здоровой ноге, а он подошел и толкнул меня в грудь. «Давай же, Алекс!» И еще раз толкнул в грудь. «Давай, ты же способен на большее!»
А потом он сделал то, что поменяло ход моей реабилитации полностью. Он дал мне мяч. Представляете, я столько лет своей жизни не выпускал мяч из рук, после травмы я не брал мяч в руки несколько месяцев. Ощущение, как будто мне вернули отнятую часть тела. Он сказал, чтобы я бросал с колена. Ну, я сделал ему передачу. Типа крученый мяч.
И с того момента, как только у меня в руках был мяч, я чувствовал прилив сил. Я лучше делал упражнения. Трудно объяснить, но я чувствовал себя легким. Я чувствовал себя живым.
После той первой тренировки, казалось, мне разрешили снова мечтать. И я стал думать о возвращении на поле.
Если у меня получится, то отлично, если нет, то какая разница, по крайней мере, у меня появилась цель. И с такой установкой я провел весь реабилитационный период.
Было много сложностей, как физических, так и психологических, но в конце концов врачи дали добро. И меня даже включили в состав.
Через 693 дня я снова в игре
Спустя 693 дня после травмы мне дали команду надеть шлем и сделать первый бросок в игре.
Конечно, мне бы хотелось рассказать вам, как безумствовали трибуны, только там никого не было из-за ковида.
И все же, когда я выбежал на поле, меня охватили такие противоречивые чувства. Буря эмоций. Но если честно, я был в полном смятении. Тренировки — это одно, а вот реальная игра? Выдержит ли моя нога?
Я это узнал на третьем снэпе, когда верзила защитник прыгнул мне на спину, я попытался сделать несколько шагов, но не смог, упал. И все равно это был самый окрыляющий момент в моей жизни — знать, что я могу подняться, смогу встать.
Я горжусь, что смог снова выйти на поле, но больше я горжусь тем, чтó меня туда вернуло. И это не физическая перезагрузка, а психологическая.
Я осознал, что в основном та тревога, которая сдерживает нас по жизни, идет от самовнушения. Мы сами все усугубляем. И нормально, если тебе нужен кто-то, кто поможет с этой тревогой справиться. Мне помогли моя жена, военный в госпитале, безумный полузащитник и эксцентричный тренер. Эти люди научили меня принимать свои страхи.
И потому, оглядываясь назад, я знаю, что пошел на поправку не тогда, когда Джонни толкнул меня в грудь. Сперва мне надо было убрать с глаз ту белую завесу. Неделя за неделей жена уверяла меня, что нога нормально выглядит. Она меня подготовила психологически. Я был готов. И когда я наконец посмотрел на свою ногу, то выглядела она значительно хуже, чем я предполагал.
То, что я увидел, было неприятно. Гротескно. Что-то искромсанное и бесформенное. Лилово-сине-красное месиво. Но моя нога постепенно менялась. И я воспринимал ее такой, какой она была. И это была моя нога.
И теперь мы с ней проделали долгий путь. То, что тогда воплощало все, чего я боялся, все, что я потерял — теперь я горжусь этим больше всего в своей жизни. Ну, кроме жены и детей. Так что да, жена была права, классная у меня нога.
Эти шрамы не только напоминают, через что мне пришлось пройти, но и говорят о том, что мне еще предстоит. Они смотрят мне прямо в глаза. Заставляют быть самим собой. Помогать по возможности другим выбираться из передряг.
Может, у вас и нет вот такой ноги. Но я уверен, что и у вас есть свои шрамы. И они вселяют надежду. Не отворачивайтесь от них. Примите их. Это лучшее напоминание о том, что перед нами целый мир. И нам предстоит еще очень много сделать.
Спасибо.
Перевод выступления TED Talks Натальи Ост
Фото: TED Talks и Washington Post