Павел Лукин
В основном текст Александра Невзорова представляет собой оформленные в виде журнальной заметки личные выпады против Патриарха Кирилла. Оценивать их для историка не имеет смысла.
Что касается рассуждений А. Невзорова о древнерусской истории, то их приходится признать несостоятельными. Разберём их последовательно.
1. «Разумеется, в качестве исходной фактуры автор уверенно использует русские летописи, то есть многократно переписанный и отредактированный набор баек, вранья и фантазий, по всей вероятности, не имеющий никакого отношения к реальности «черной дыры» рубежа первых тысячелетий».
Во-первых, древнейшие сохранившиеся в сколько-нибудь целостном виде русские летописные тексты (Начальный свод в составе Новгородской Первой летописи и «Повесть временных лет») датируются не «рубежом первых тысячелетий» (кстати, что это такое?), а концом XI – началом XII веков. По мнению некоторых исследователей, к эпохе Владимира Святославича относится гипотетический древнейший летописный текст, но это лишь одно из предположений.
Во-вторых, никакой «чёрной дырой» время княжения в Киеве Владимира Святославича не является. Конечно, данных об этом периоде древнерусской истории мало, тем не менее, они сохранились отнюдь не только в русских летописях, но и в других источниках, иногда значительно более достоверных, чем летописи. Прежде всего, это иностранные источники. Например, немецкий миссионер Бруно Кверфуртский, побывавший на Руси при Владимире, в своём послании, написанном в 1008 г., характеризовал его иначе, чем А. Г. Невзоров, и назвал его «государем Руси, сильным державой и богатством».
Начало “Повести временных лет” Нестора из Лаврентьевской летописи.
В-третьих, нет оснований называть информацию древнейших летописей набором баек, вранья и фантазий. Легендарные рассказы в начальном летописании есть, но есть там и вполне достоверные данные (достаточно сказать, что в состав «Повести временных лет» включены полностью русско-византийские договоры X в., достоверность которых не вызывает серьёзных сомнений как у отечественных, так и у зарубежных учёных).
2. «Все памятники Владимиру Киевскому всегда изображают «крестителя Руси» в торжественной статике, хотя князю больше подошла бы совсем другая поза. Дело в том, что он был крупнейшим мастером сексуального насилия. Чем, собственно, и прославился. Конечно, помимо этого князь широко практиковал серийные и массовые убийства. Но, как правило, они служили лишь фоном для бесконечной череды изнасилований».
Утверждение о том, что «все памятники» (какие конкретно?) «изображают» Владимира «в торжественной статике» не соответствует действительности. Как раз основные литературные памятники, например, начальное летописание, изображают Владимира в динамике: язычником – как многожёнца и участника междоусобного кровопролития, христианином – как благочестивого правителя. Оценку Владимира как крупнейшего мастера сексуального насилия приходится оставить на совести А. Невзорова: сравнения тут вряд ли возможны.
Между прочим, А. Невзоров впадает тут в очевидное противоречие: если он считает недостоверными данные источников о Владимире вообще, на каком основании он опирается в данном вопросе на сведения тех же источников? Например, есть точка зрения, согласно которой летописный рассказ о гареме Владимира смоделирован на основе библейского повествования о распутстве царя Соломона. Иными словами, этот сюжет, по логике А. Невзорова, следовало бы характеризовать как байку, враньё или фантазии.
Крещение князя Владимира в баптистерии. Радзивилловская летопись.
3. «12-летнюю Рогнеду Владимир насиловал в присутствии ее родителей и родственников. Разумеется, крепко связанных. Вероятно, в какой-то момент ситуация показалась князю недостаточно пикантной, и он распорядился тут же, на глазах насилуемой девочки зарезать ее отца и братьев. Что и было исполнено».
Эти рассуждения восходят к статье Лаврентьевской летописи под 1128 г. Её данные А. Невзоров, очевидно, байками не считает. Почему? Напомним, что этот текст возник более чем через сто лет после смерти Владимира, и как свидетельствует сам его автор, он призван объяснить вражду между полоцкими князьями и потомками Ярослава Мудрого – актуальную для времени написания данной статьи. Но будем считать, что этот летописный рассказ основан не на байках и фантазиях, а на некоей реальности. Сам сюжет в летописи представлен, и насилие имело место. Но обращает на себя вольное обращение А. Невзорова с источником. Возраст Рогнеды нам неизвестен, как и то, были ли связаны её родители. О присутствии других «родственников» в летописи также ничего не говорится, зато сказано, что Владимир не просто изнасиловал Рогнеду, а взял её в жёны (даже не в наложницы). Но главное – это то, что всё это имело место до крещения Владимира и, с точки зрения христианских представлений, может мешать его прославлению во святых ещё меньше, чем проституция – прославлению Марии Египетской.
4. «Не менее живописно было обставлено крестителем Руси и изнасилование беременной жены своего брата Ярополка. Оно тоже производилось на глазах у ее мужа и тоже сопровождалось зарезыванием наблюдателя».
Начнём с того, что князь Ярополк Святославич, княживший в Киеве до своего брата Владимира, согласно летописи, взял в жёны гречанку-монахиню, взятую в плен его отцом Святославом Игоревичем во время одного из походов, очевидно, против её воли. В этом смысле действия Владимира от поведения других князей-язычников не отличались. Действительно, если верить летописи (напомним, что А. Невзоров призывает ей не верить, но в данном случае почему-то верит), то после убийства Ярополка Владимир сделал его «непраздную» (беременную) жену своей наложницей, и от этой связи родился Святополк Окаянный – согласно летописной традиции, будущий убийца Бориса и Глеба. Однако свидетелем этого сам Ярополк быть никак не мог, он ещё до этого был убит двумя варягами по приказу Владимира.
Отметим здесь, что инициатором княжеской междоусобицы был не Владимир, а сам Ярополк, который решил отобрать волости (владения) у двух своих младших братьев: Олега и Владимира, нарушив тем самым волю своего отца Святослава. В результате похода Ярополка на волость Олега (Деревскую землю), Олег погиб. Владимир имел все основания считать, что в случае победы Ярополка, такая же судьба ждала бы и его самого.
Кроме того, рядом учёных обоснована точка зрения, согласно которой известия о жене Ярополка являются поздними вставками, сделанными позднейшим редактором летописи с целью дискредитации Святополка Окаянного (в частности, указывалось на возможную параллель с антихристом, который, по «Откровению» Мефодия Патарского, должен родиться от монахини).
Рогнеда пытается убить спящего Владимира. Иллюстрация из летописи.
5. «Примерно по такому же принципу князь формировал и свои «похотные дворы». Туда силой и побоями сгонялись «жены и девицы» с окрестных городков и сел. По подсчетам летописцев, только в Вышгороде, Белгороде и Берестове, в сексуальном рабстве у крестителя единовременно содержалось не менее 800 лиц женского пола. Разумеется, в «похотных дворах» Владимир имел возможность насиловать чужих жен и дочерей вдумчиво и почти «без всякой помехи», так как униженные и избитые мужья и отцы рыдали «за тыном», т. е. за оградой».
«Похотных дворов» Владимира источники не знают, но это частности. Действительно, в летописи сообщается о гаремах Владимира именно в тех местах, которые указывает А. Невзоров. Выше говорилось о том, что количество наложниц и сам летописный рассказ о гаремах Владимира мог быть смоделирован по библейскому образцу. Тем не менее, женолюбие и распутство Владимира (с христианской точки зрения) до его крещения подтверждается и независимым от летописи источником – немецкой латиноязычной хроникой Титмара Мерзебургского, который был современником Владимира Святославича. Титмар пишет о склонности Владимира к блуду и иллюстрирует эту характеристику подробностями, которые вполне могли быть использованы А. Невзоровым, если бы он знал этот источник. Однако, что ещё более существенно для нашей темы, тот же Титмар – весьма прохладно относившийся к Владимиру – признаёт, что впоследствии Владимир «смыл пятно содеянного греха». А чтобы покаяние сопровождалось делами, он усердно творил «щедрые милости». Это независимое свидетельство подтверждает летописную традицию о покаянии Владимира после принятия христианства и перемене им образа мысли и жизни.
Такие литературные подробности, как избитые мужья и плач за тыном, в достоверных источниках не упоминаются.
6. «Отметим, что весь этот компромат никогда не вымарывался, а исправно и гордо кочевал из одного летописного списка в другой. Вероятно, по той причине, что именно эти свойства Владимира были наиболее симпатичны народу-богоносцу».
Авторами текстов начального летописания были не представители «народа-богоносца», а образованные книжники – монахи крупнейших киевских монастырей. И писали они не для «народа- богоносца», а для церковной и светской элиты Руси. Для представителей этой элиты рассказ о Владимире был «компроматом» не в большей степени, чем для всех христиан является «компроматом» евангельский рассказ о благоразумном разбойнике. Для них это было повествование о превращении в результате крещения и покаяния мстительного и распутного языческого князя в мудрого и благочестивого христианского государя.
«Народ-богоносец» тут также упомянут напрасно. Похожие истории мы можем обнаружить и в других литературных традициях. Если говорить только о том, чем непосредственно занимался автор этих строк, можно упомянуть правившего в первой половине XII в. западнопоморского князя Вартислава (Западнопоморское княжество – западнославянское средневековое государственное образование на территории Северо-Запада современной Польши и северо-востока современной Германии). Он после принятия христианства также порвал с многожёнством (вполне нормальным среди язычников) и отказался от своих 24 наложниц. Напомним, что гигантское число наложниц Владимира вполне может быть литературным преувеличением, основанным на параллели с Соломоном.
Титмар Мерзебургский
Дальнейшие рассуждения А. Невзорова о хламидийном конъюнктивите и проч., конечно, вызывают определённое почтение к медицинским познаниям автора, но не имеют никакого отношения ни к Владимиру, ни к древнерусской истории вообще. Обращают на себя внимание только грубые ошибки. Первым переводом Евангелия на славянский язык было, конечно, не Остромирово. Остромирово Евангелие – первая полностью сохранившаяся славянская книга. Первые же переводы евангельских текстов были сделаны ещё Кириллом и Мефодием, а первый полный перевод Четвероевангелия на славянский язык был осуществлён, как думают учёные, в X в. в Болгарии.
Смехотворно утверждение о том, что крещение Руси якобы изолировало её от цивилизации. От какой? Языческой? Где её памятники и достижения? Латинской? Но раскол западной и восточной христианских церквей произошёл в 1054 г., т.е. уже после смерти Владимира. Но и до, и даже после него Русь была теснейшим образом связана с Западной Европой. Достаточно вспомнить браки дочерей Ярослава Мудрого – сына Владимира Святого – с европейскими государями, например, знаменитую Анну Ярославну – королеву Франции. Разумеется, ничего подобного не могло бы быть, не прими Русь крещения и не вступив, таким образом, в семью цивилизованных европейских государств. Приняв христианство из самой развитой в культурном отношении страны тогдашнего мира – Империи ромеев (Византии), Русь, наоборот, оказалась приобщена к богатейшей сокровищнице восточнохристианской цивилизации. И роль в этом князя Владимира Святославича сомнению не подлежит.
Представляется, что история княжения Владимира Святославича и его личность должны рассматриваться не с точки зрения навязываемых идеологических «смыслов» – как апологетических, так и «разоблачительных», а на основании достоверных источников и в контексте представлений своего, а не нашего времени. Самого же киевского князя нужно избавить от печальной роли, в которой он неожиданно оказался в последние месяцы – жертвы политико-идеологического насилия над историей. Он должен вернуться на страницы научных монографий и основанных на них научно-популярных работ и учебных пособий.