Уже в период краткого правления Лжедмитриев среди русских появились первые подражатели и последователи поляков. Одним из таких ополяченных по доброй воле стал дьяк Иван Грамотин. В молодости ездил два раза с русским посольством в Германию, а позже, выучив польский язык, стал одним из самых влиятельных членов московской администрации при первом, а затем и втором самозванцах. Сам себя в это время Грамотин называл паном и в период между 1610-1611 гг. был одним из тех русских, кто активно поддерживал короля Сигизмунда в его притязаниях на русский трон. По одному из отзывов иностранцев, Грамотин «похож на немецкого уроженца, умен и рассудителен во всем и многому научился у поляков и пруссаков». Сразу же после окончания Смуты Грамотин быстро сменил ориентацию, объявил себя патриотом и, как человек грамотный и толковый, сделал в Москве карьеру. Он много лет был при власти и умер глубоким стариком в 1635 году.
Иван Грамотин
Биография Грамотина типична: таких «перелетных птиц» в те сложные времена можно насчитать немало. Грамотин не был, естественно, ни убежденным западником, ни убежденным патриотом, он был классическим оппортунистом. Но этот оппортунист уже по-новому гибок, умеет сам принимать решения, не плывет по течению, как большинство, а самостоятельно выстраивает свою судьбу.
Следующий персонаж галереи – один из ближайших друзей царя Алексея Михайловича — Федор Ртищев прославился как раз обратным: вся его деятельность была направлена не на устройство собственной судьбы, а на помощь другим. Причем, совершая по личной инициативе сугубо частные поступки и даже не будучи по должности государственным человеком (он был советником царя, как теперь сказали бы, на общественных началах), Ртищев, тем не менее, стал одним из тех, кто оказал большое влияние на устройство общественной жизни Московского государства.
Отличаясь, по свидетельствам современников, удивительной добротой и скромностью, без шума и суеты, везде приобретая только друзей, а не врагов (не любили его, кажется, лишь староверы), Ртищев обогатил русскую общественную жизнь многими достоинствами. С его именем связано начало благотворительности в России. На свои личные средства и средства друзей Федор Ртищев организовал ряд больниц и приютов не только в Москве, но и в других местах, создал первый на Руси вытрезвитель. (Велел собирать валявшихся на улицах пьяных и отвозить их в особый приют, где содержать до протрезвления.)
Федор Ртищев
Ртищев тратил большие деньги на выкуп русских пленных, вызволял узников, попавших в тюрьму за долги, помогал голодающим. Предвосхищая появление Красного Креста, Ртищев оказывал помощь всем, вынося не только своих, но и чужих раненых с поля боя, а затем поддерживал иностранных пленных, оказавшихся в России. Недаром о его доброте ходили легенды, а сразу же после смерти появилась биография в форме жития, где благотворителю придан ореол святости.
В силу авторитета Ртищева его частная деятельность стала затем делом государственным. Благодаря ему был поставлен и решен вопрос о церковно-государственной благотворительности. По приказу царя в Москве произвели регистрацию нищих и убогих: больных помещали уже не в частные, а в государственные приюты и богадельни, а здоровых направляли на работы.
Немало сделал Ртищев и для русского образования. В 1649 году он организовал под Москвой Андреевский монастырь, куда вызвал из Киево-Печерского и ряда других малороссийских монастырей 30 ученых монахов, они переводили иностранные книги на русский язык и обучали желающих греческой, латинской и славянской грамматике, риторике и философии. Сам Ртищев стал студентом этой частной школы и проводил там целые ночи в беседах с учеными. Немалое число молодых московских служилых людей по инициативе Ртищева прошло обучение в этом монастырском учебном центре.
Ртищев был одним из первых, кто понял, что реальные интересы России и русского народа выше идейных разногласий крайних западников и крайних патриотов. Пользуясь своим авторитетом и дружбой с обоими противоборствующими лагерями, он не раз примирял идейных противников, постепенно склоняя их к умеренности и взаимопониманию ради конкретного дела. Трудно сказать, задумывался ли советник царя о важности личного примера и гражданского поступка, без которых не может возникнуть и существовать нормальное гражданское общество. Или действовал по наитию, в силу природных черт характера и своих религиозных убеждений. Как бы то ни было, факт остается фактом – Федор Ртищев, намного опередив время, стал одним из первых граждан России, почувствовавших свою личную ответственность за все, что происходит в стране.
Одной из самых блестящих фигур того времени, наиболее близко по своим взглядам и психологии стоявшей к будущим сподвижникам Петра, был и первый русский канцлер Афанасий Ордин-Нащокин. Эту личность столь многое объединяет с петровской эпохой, что кажется чистой случайностью его служба отцу, а не сыну: он жил и работал во времена Алексея Михайловича, но столь же легко мог бы сделать карьеру и при Петре Алексеевиче.
Афанасий Ордин-Нащокин
Ордин-Нащокин добился успеха благодаря своим талантам, а не происхождению. И этот факт биографии делает его похожим на ближайших соратников Петра. Среди его дальних предков были и бояре, быстро, впрочем, обедневшие и скатившиеся по иерархической лестнице вниз. Будущий канцлер происходил уже из среды провинциальных дворян, обосновавшихся в окрестностях Пскова, и начал свою государственную службу с низших постов. В первый раз его имя упоминается в списке русского посольства, направленного для урегулирования пограничного вопроса со Швецией в 1642 году. После успешной работы в той загранкомандировке Ордин-Нащокин становится профессиональным дипломатом, специалистом по Западу.
Ордин-Нащокин — первый в истории России министр иностранных дел – канцлер. До этого внешняя политика страны определялась коллегиально – Боярской думой. После назначения Ордина-Нащокина канцлером он стал полновластным хозяином Посольского приказа и проводил самостоятельную внешнюю политику, согласовывая ее только с царем.
Стержнем доктрины первого русского канцлера стала идея добиться для Москвы выхода к Балтийскому морю. Ради этой цели он считал необходимым совершить во внешней политике России принципиальный и крутой поворот, поступиться многим, даже Малороссией (так тогда называли Украину). По мнению канцлера, Малороссия не стоила тех усилий, что затрачивала на ее освобождение Россия. С другой стороны, выход к Балтике сулил не только огромную экономическую выгоду, но и открывал возможности всестороннего сближения с Западной Европой. До тех пор пока ему удавалось склонять на свою сторону царя, Ордин-Нащокин оставался у власти, как только позиция Алексея Михайловича изменилась, канцлер подал в отставку.
Близость взглядов канцлера с балтийской мечтой Петра Великого очевидна, но далеко не только это их сближает. Политический кругозор Ордина-Нащокина выходил далеко за рамки внешнеполитических интересов, он с не меньшим энтузиазмом прорабатывал различные вопросы государственного управления, считал, что строгая управленческая система предполагает не только повышение ответственности за порученное дело, но и большую самостоятельность исполнителей. Нельзя везде действовать по указке сверху, утверждал канцлер, любой руководитель должен уметь правильно оценивать ситуацию, проявлять инициативу и брать на себя ответственность за решение.
Ордин-Нащокин стал и первым государственным человеком в России, попытавшимся всерьез бороться со взяточничеством, кумовством и местничеством на службе, чем нажил себе, естественно, немало врагов. Сохранилось несколько записок, поданных канцлером по этому поводу государю. «Не научились, — писал он царю, — посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи, бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами». Или еще одно любопытное замечание, высказанное им: «У нас любят дело или ненавидят его, смотря не по делу, а по человеку, который его делает». Слова, к сожалению, актуальные и сегодня.
Самостоятельный человек Ордин-Нащокин сам принял решение и об отставке. Кажется, и здесь он стал первопроходцем, продемонстрировав своим поступком, уважение к самому себе и к собственному делу. Когда в 1671 году ему приказали отправиться на новые переговоры с Польшей, в ходе которых он должен был нарушить договор, всего лишь за год до этого скрепленный его же собственной присягой, канцлер отказался исполнить поручение. В декабре 1671 года он подал в отставку, а уже в феврале 1672 ушел в монастырь.
Трудно себе даже представить, что творилось на душе у Ордина-Нащокина в те два зимних месяца между его отставкой и пострижением в монахи. Последней заботой инока Антония, бывшего русского канцлера, стала богадельня, устроенная им у себя на родине, в Пскове.