Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Как одиноко и страшно, и холодно было Вартимею слепцу перед тем, как прошел мимо него Христос и призвал его к жизни. И как страшно было Закхею человеческого взора, любопытного, пытливого, часто жестокого, когда он решился встретить Христа, чего бы это ни стоило. И вы помните, как стоял мытарь у притолоки церковной, когда увидел перед собой храм, место, где живет Господь, место святое, куда никакая неправда, никакая нечистота доступа не должна иметь, и увидел себя перед лицом собственной совести, -как он стоял, не смея перейти порога церковного, ударяя себя в грудь и только восклицая: Господи, милостив буди мне, грешному!.. Но в этих словах сказывалось не только сознание своей греховности, но и надежда, — надежда на то, что над справедливостью, над правдой, неумолимой правдой, есть сострадание, милосердие, любовь и прощение. Этому он научился, вероятно, даже в своей беззаконной жизни. Много раз, верно, он встречался с тем, что человек может быть погублен законом, бессердечным, холодным законом людским, и что вдруг среди людей проснется жалость, и тогда есть надежда на спасение, тогда светлеет все вокруг, тогда все делается возможным. И так он стоял в надежде на невозможное чудо, на то, что он, который во всем плох и в глазах людей, и перед лицом своей совести, и перед судом Божиим, все-таки может быть помилован, прощен, даже обласкан.
И сегодня мы встречаем другой образ — образ блудного сына, где мы видим воочию, что случается с человеком, который покаялся, вернулся домой в глубоком раздумье о том, какова его жизнь перед лицом Божественной святости. Мы видим человека, который встречен Богом. Вы, наверное, обратили внимание на слова сегодняшнего Евангелия, где говорится о том, что когда блудный сын был еще далеко от отчего дома, отец его увидел и поспешил к нему навстречу, и пал ему в объятия, и целовал, и ласкал, и жалел его.
В рассказе о Закхее мы видим себя перед судом людей; в рассказе о мытаре мы видим себя перед судом собственной совести; а теперь посмотрим на нашу судьбу перед лицом Божиим. Мы все в положении блудного сына; все мы всё получили от Бога — и жизнь, и природные наши силы ума, сердца, воли, крепость телесную; получили и дружбу, и семью, и всё, чем мы богаты. И однако, всё это, как блудный сын, мы от Бога получили и унесли в страну далекую, туда, где мы можем всем этим пользоваться безотчетно, туда, где мы можем спрятаться от лица Божия, и всё, если нам понравится, растратить в свое удовольствие, ни перед кем не отчитываясь.
Разве мы не таковы все? Разве мы не берем постоянно то, что Божие и свято, с тем, чтобы это использовать для своего удовольствия, для своей жизни? То, что люди нам дают, та любовь, которая нам дается — разве мы ее бережем, как святыню?.. Мы все уходим на страну далече, в далекую страну, где мы можем без Бога и без суда человеческого всё расточить.
Но какой-то момент приходит, когда и до нас доходит голод, не только вещественный голод, но голод о ласке, которая была бы не куплена, голод по любви, которая была бы чистым даром, голод по тем отношениям, которые не зависят ни от чего, кроме как от того, что мы дороги кому-то и кем-то любимы. И тогда нам надо вспомнить эту притчу Христову. В этой притче изображается, что юноша, ушедший давно, как бы вычеркнув Бога, вычеркнув отца своего, вдруг вспоминает, что у него есть отец. Первое слово, с которым он обращается к нему: Отче!.. С чем он может к нему прийти? Не с оправданием — потому что оправдания ему нет, но может он прийти, зная, что если он — блудный, недостойный сын-предатель, то отец остался верным, любящим отцом. И вот с этим он спешит домой, туда, где есть отец, в отчий дом. И готовит он исповедь. Он на всё готов, лишь бы только его допустили домой, рабом он готов быть, наёмником он готов быть… Но отец на такие сделки не идет, отец его остается отцом, каким бы он ни был недостойным сыном, и когда сын признался в своем недостоинстве, отец его как сына принимает, воскресшего от смерти греховной, нового, вернувшегося, — и радость и ликование вокруг.
Всё это в нас идет шаг за шагом и, с одном стороны, ставит нас перед лицом и слепоты нашей, и человеческого суда, и суда нашей совести, но одновременно напоминает нам и о том, как мы дороги Богу. Как в сегодняшнем Послании сказано, мы куплены дорогой ценой: всей любовью Божией, всей жизнью и смертью Христа… Вот цена, которую нам дает Бог, вот что мы для Него значим… Неужели после этого мы не можем прийти к Богу с надеждой, с верой, с радостью о том, что мы будем приняты, потому что мы так дороги?
В следующий раз перед нами встанет картина о Страшном Суде. Поставим себе вопрос о том, каким образом возможно, что Бог, Отец, любящий нас беспредельной, безграничной любовью, является для нас «страшным судом»? Что страшно в этом суде? Неужели наказание, неужели стыд? Нет ничего более страшного, чем поруганная любовь… Подумайте о том, как сейчас нас зовет Господь к встрече, но и о том, с чем я Его встречу? С любовью — или, взглянув в лик Божественной любви, заглянув в бездонные глаза Божественного сострадания, я пойму, что потерял единственное на земле — любовь. Аминь.
Источник: Электронная библиотека «Митрополит Сурожский Антоний»