О духовничестве

Можно сказать, что духовничество есть самая высокая форма общения людей. Совершенно исключая всякие плотские и суетные интересы, оно представляет (должно представлять) собою подлинные, глубокие отношения, основанные на честности, взаимном уважении и любви, а главное, конечно, — на обоюдном стремлении ко Христу Господу и как следствие — на взаимной помощи на этом узком и тесном (см. Мф 7:14) пути. Разумеется, это идеал; но к нему надо стремиться, и стремление это начинается, когда духовник не оракульствует, а осознает, что он и пришедший к нему человек равны перед Богом; со стороны же “чад” должно быть умение слушать и адекватно интерпретировать то, что говорит и советует духовник. С этим у нас проблемы. Многие “чада” используют свое общение со знаменитыми духовниками, так сказать, не по прямому назначению, а для иных целей, одна из которых — поднятие своего социального статуса в церковной среде, которая в силу своей замкнутости представляет собой некую субкультуру, вполне способную удовлетворить социальные потребности многих псевдовоцерковленных. “У меня духовник — такой-то старец; я его ближайшее чадо!”; “а у меня духовник — еще более сильный старец”; “мне мой старец то-то сказал”; “а мне мой — то-то благословил”… и т. д., и т. п. Нередки случаи, когда при проверке подобных заявлений “духовных чад” оказывается, что “чадо” со старцем и не общалось никогда, а только знакомая знакомой когда-то видела этого старца и передала какое-то сказанное им слово, считая, что оно имеет характер общего назидания; или же “чадо”, набивая себе цену, просто манипулирует советами своего духовника, а порой и прямо врет, выдавая свои желания за “старческое благословение”.

Эти, выборочно названные, и еще многие проблемы отягощают церковную жизнь и требуют разрешения, и поэтому в декабре 1998 года Патриархом и Священным Синодом было принято постановление о духовнических отношениях, об ошибках, существующих в этой сфере церковной жизни, об их преодолении. Это постановление важно не только само по себе; оно свидетельствует, что наша Церковь жива и, как всегда и было в истории, здраво реагирует на всякое искажение церковной мысли и деятельности. — Но вот изменилось ли что-либо за шесть лет в лучшую сторону? С сожалением нужно констатировать, что нет. Синодальное постановление, несмотря на ясно выраженную волю Священноначалия, широко не распространяется, не оглашается, текст его малодоступен. По идее, нужно было бы его массово издать в каждой епархии, разъяснять с амвонов, довести до сведения каждого церковного человека. Этого нет. Напротив, все больше и больше набирает обороты маховик лжемистического гуруизма, когда под Православием понимают исключительно то, что связано со “старцами”, а духовную жизнь сводят к поискам этих “старцев” и внимают только лишь тому, что исходит из их уст, — а исходить из них может такое, что к христианству отношения вовсе не имеет… В чем же тут дело? Почему здравейшее и своевременное постановление церковной власти не нашло для себя почвы? Почему беспокойство Священноначалия мало кто разделил? — Давайте разберемся во всем этом в свете вышеуказанного документа.

Какова норма пастырства в Церкви? Обратимся к Священному Писанию. Господь дал Своим ученикам — Апостолам и их преемникам, то есть епископам и священникам, — власть строить и хранить Церковь. Эта власть не мирская, не насильственная. Это благодатный дар служения, дар совершать Таинства, содержать веру и указывать путь благочестия. Хранится этот благодатный дар в Церкви и передается в Таинстве священства. Без Церкви невозможно спасение, следовательно, как говорит святитель Феофан Затворник, необходимо быть в союзе с нею, а это значит, что необходимо иметь общение с ее служителями, ближайшими носителями и уполномоченными — то есть с пастырями Церкви.

Слушающий вас (Апостолов) Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается (Лк 10:16), говорит Господь. Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает (Ин 13:20). Как Ты (Отец) послал Меня в мир, так и Я послал их (Апостолов) в мир (Ин 17:18). Это общение совершается в духе послушания. Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас не полезно (Евр 13:17), пишет Апостол. Итак, через послушание пастырям мы состоим в богоустановленном церковном чине.

Но такое положение дел вовсе не значит, что Церковь делится на начальников и подчиненных (в мирском смысле). Перед Богом мы все равны, различаемся лишь степенью церковного служения, послушанием, данным каждому от Бога, как говорит об этом преподобный Силуан Афонский. Не существует Церкви учащей и Церкви учащейся, то есть касты учителей и массы безмолвно им внимающих¹. Все мы — единое Тело Христово, у каждого из нас свое место в Церкви, и мы все — соработники друг другу; вместе, помогая друг другу, мы приходим ко Христу и обретаем в Нем спасение и Небесное Царство. Об этом прекрасно говорит апостол Петр: Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы. Также и младшие, повинуйтесь пастырям; все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет 5:1–5). Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов <…> Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией <…> дабы во всем прославлялся Богчерез Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь (1 Пет 4:8–11).Вот норма отношений пастырей и паствы; все сказано. Каждый духовник, я полагаю, должен выписать эти слова большими буквами и ежедневно их прочитывать.

И еще одно место из Нового Завета: Не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос. Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф 23:8–12), говорит Господь. Эти слова Спасителя вовсе не противоречат установленному Им же церковному пастырству, а указывают на тот дух, в котором оно должно осуществляться. Вот его характеристические признаки, как о них говорит Священное Писание: пастырь — не начальник человеку, не властитель, а слуга; отношения пастыря и паствы строятся исключительно на основании любви и взаимного уважения; наконец, самое главное: пастырь не от самого себя осуществляет пастырство. Оно — не его, оно — Христово (в этом — смысл слов Спасителя, приведенных выше). Следовательно пастырь обязан — и здесь и проявляется пастырское искусство — до каждой относящейся к нему души донести Христа и Его Церковь, помочь христианину прийти в меру возраста Христова (см. Еф 4:13). Искусство заключается в том, что все люди разные, каждой душе Господь открывается по-особому; отношения человека и Бога — великая тайна; и пастырь при помощи Божией должен подобрать ключ к сердцу каждого человека, чтобы именно ему, именно в его конкретной внешней и внутренней ситуации дать то, что Сам Господь хочет дать душе, а не встроить человека в общую схему, не навязать ему то, что, может быть, теоретически хорошо и правильно, но на данный момент ему не подходит.

Такова норма. В свете ее сразу видны и ее искажения. Если отметить самые характерные, то со стороны пастырей это могут быть две вещи. Первая — непонимание, нечувствование, незнание того указанного выше обстоятельства, что пастырь не есть нечто самодовлеющее, самостоятельное: он — слуга Христов, гибкий и тактичный приставник к благодати Его. Следовательно, он должен руководить людей, только и исключительно донося до них учение Христа и Церкви. К сожалению, нередко пастыри учат людей не христианству, а тому, что они понимают под христианством, то есть происходит подмена Бога и Церкви ее служителями.

Вторая ошибка — представление о том, что благодать священства действует автоматически, в силу только лишь рукоположения. Вчера был простой человек — а сегодня, после хиротонии, уже все, исходящее из уст новоначального пастыря, есть от Духа Святого. Это весьма распространенное мнение, а из этого мнения вытекает и соответствующее поведение. Здесь нужно сказать, что в Церкви нет ничего автоматического. Любое Таинство предполагает сотворчество человека с Богом и раскрывается в зависимости от его нравственных усилий. Не является исключением и Таинство священства. Выполнение задачи пастыря — преподания людям учения Церкви, а вовсе не своих о нем представлений; приобщения людей к жизни во Христе — возможно только в том случае, когда сам пастырь понуждает себя к усвоению церковного учения не только знанием, но и жизнью; когда он сам имеет опытное представление о духовной христианской церковной жизни. Тогда благодать священства раскрывается в нем и приносит обильный плод. Без нравственного же труда благодать сама по себе ничего делать не будет; она не сделает “автоматически” невежду — мудрецом, тщеславного — смиренным, жадного — щедрым. Да, Таинства будут совершаться — в силу уполномочивания Церкви; но чтобы нравственно руководить людей, нужно самому очень потрудиться в нравственном устроении своей жизни; чтобы преподавать учение Церкви, нужно самому усвоить его как должно. К сожалению, объективные условия нашего времени явились причиной рукоположения многих не вполне готовых к этому людей, может быть, не “доросших” еще до понимания того, чтоза служение им вверено и чего оно требует от них.

Со стороны паствы ошибки следующие: как отклик на представление об “автоматически” действующей благодати священства рождается представление об “автоматическом” же слепом послушании. Рассуждают так: неважно, что батюшка говорит одно, а живет по-другому. Главное — моя вера в то, что в силу благодати священства батюшка возвещает мне волю Божию. Это широко распространенная идеология; она совершенно не евангельская. Не сказал Господь: если из двух слепых второй верит, что первый не слепой, то первый упадет в яму, а второй за свою веру не упадет. Нет, Господь сказал: оба упадут в яму (Мф 15:14). И это вовсе не значит, что нужно осуждать священников или входить в разбирательство их жизни, а значит всего лишь трезво относиться к жизни и помнить, что в Церкви ничего “сле­пого” нет. В частности, послушание естественно рождается из нормальных отношений пастыря и паствы, когда это отношения взаимной любви и уважения, когда пастырь не себя преподает, не свое мнение о Церкви, духовной жизни и прочем, а старается привести людей ко Христу. Тогда и послушание приносит свои благодатные плоды; тогда оно естественно, о нем особого разговора и нет. Когда же отношения старших и младших в Церкви не евангельские, тогда послушание становится предметом спекуляций, теряет свой духовный смысл и вместо средства для спасения становится рабским подчинением, только отдаляющим человека от Господа.

Но главное, что порождает ненормальность духовнических отношений — боязнь свободы и ответственности. Где Дух Господень, там свобода (2 Кор 3:17), говорит апостол Павел. Христианство подарило людям великий дар — свободу; но так как свобода невозможна без личной ответственности за свою жизнь, то очень многим людям она тяжела. Человеку легче сбросить ее с себя, чтобы за него решал кто-то другой; легче укрыться за традицией, корпоративностью, правилами, схемами и т. д., чем самому ответственно и сознательно строить свою христианскую жизнь. Поэтому на духовников сваливается вся жизнь паствы; люди хотят взамен свободы получить “гарантию спасения”. Но отказ от свободы есть отказ от христианства, ибо оно может осуществляться только лично, “под свою ответственность”. Спрос рождает предложение, — и вот незрелые духовники перестают быть со-путниками, со-работниками, советниками христиан, а становятся безраздельными их властителями. Тем самым духовнические отношения выступают за рамки церковного чина. Будучи хоть и важной, но все же частью духовной стороны жизни, они незаконно распространяются на всю ее целиком. И тогда искажается весь строй не только христианской, но и вообще жизни. Это можно наблюдать, например, в “правосла­вных” семьях, когда — что нередко бывает — главой жены становится не муж, а духовник; или когда, скажем, чтобы выполнить служебные обязанности, нужно взять благословение духовника… И вот теперь муж или начальник на работе зависят от совершенно посторонних и бесчинных факторов, недоумевая: что же это за “православие” такое? На этой почве рождаются конфликты и даже распадаются семьи, а духовнические отношения становятся манипуляцией.

Еще одна ошибка в подходе к духовническим отношениям — когда только-только входящий в Церковь человек первого же встреченного им в своей жизни священника начинает считать своим “старцем” (как уже было сказано, это повышает его статус в его собственных глазах) и переносит на него все то, что может вычитать о духовничестве в аскетической монашеской письменности. Этому способствует и некая распространенная у нас идеологема, согласно которой в Церкви человеку первое и необходимейшее, что нужно — это духовник, менять которого — смертный грех. Но хотя насущной необходимости духовничества для новоначальных я еще коснусь, необходимо констатировать, что духовнические отношения не могут возникнуть сразу, мгновенно, как бы “вспыхнуть” подобно юношеской любви. Будучи, как уже сказано, самым глубоким видом человеческих взаимоотношений, они требуют времени на развитие, взросление. Далеко не всегда тот священник, который помогает человеку в период его начального воцерковления, может быть его духовником. Здесь нужно помнить евангельское “правило для всех правил”: суббота для человека, а не человек для субботы (Мк 2:27); это касается и духовничества.

Итак, старцы и духовники существуют для того, чтобы помочь человеку самому жить христианской жизнью, а не для манипуляций, не для придания себе “веса”, не для автоматически-магической зависимости от них… Как же не допустить всего этого? Как должны все-таки нормально строиться эти отношения? Какое место духовника в жизни христианина?

Прежде всего тут нужно сказать обобщенно: задача духовника — не поработить себе человека, не сделать его своей копией, “клоном”, а с большой любовью и с уважением к личности дать место в его жизни Христу, чтобы человек, победив Духом Святым живущий в себе грех, стал самим собою, таким, каким хочет видеть его Христос: уникальной, свободной, ответственной, сознательной развитой личностью. Духовник должен научить его распознавать, где благодать Святого Духа, где естественный ход вещей, где страсть и грех, — чтобы это все не смешивалось в голове человека, коверкая его жизнь. Это — целый воспитательный процесс.

В частности, нужнее всего духовник в новоначалии, когда человек только входит в Церковь и постигает азы духовной жизни. Здесь духовник — заботливый опекун и учитель. Цель этого учительства одна: дать новоначальному христианину правильное направление роста, чтобы он совершался именно церковно, не уклоняясь ни в около- и псевдоцерковные подмены, ни в лжеаскетический ригоризм, ни в релятивизм и т. д. Затем, по окончании новоначалия, отношения несколько меняются: они становятся как бы более “на равных” — не в смысле фамильярности или отмены иерархического чина, а внутренне: человек взрослеет, ему и большая свобода, и большее доверие, и меньшая опека, меньшее количество правил, советов, наставлений и проч.

Но тут и выявляется наша, пожалуй, главная беда. Я наблюдаю духовнические отношения людей в нашей Церкви и поражаюсь: насколько же они не взрослые! Никто не хочет взрослеть. Ни паства, которой оказывается удобно “застрять” в церковном детстве и смотреть на мир глазами своего духовника, в то время как Господь хочет от нас, чтобы мы стали именно самими собою, возросли в меру возрастаХристова (см. Еф 4:13). Ни духовники, которым, похоже, неуютно видеть рядом с собою повзрослевших людей; они как-то не умеют с ними обращаться. Кажется, что многим пастырям нужно видеть свою паству исключительно в виде неразумных детей, с которыми можно разговаривать только “сверху вниз”, на языке приказаний, наставлений, поучений. За всем этим мне видится какое-то взаимное неуважение и забвение главного: Церковь — не детский сад, где есть авторитарные воспитатели и заведомо неразумные дети, а Тело Христово, то есть духовный органический союз во Христе зрелых, пришедших в свою меру свободных людей, имеющих от Бога каждый свое церковное служение. Мне кажется, необходимо начать это осознавать.

И еще один вопрос — о “старцах”. Младостарчество остается одной из самых больных проблем сегодняшней церковной жизни. Есть и идеологическая база: многие с полной серьезностью утверждают, что Православие потому только и истинно, что в нем есть старцы. Найти “старца” — главная “духовная” задача многих православных. Мнение “старцев” для них означает гораздо больше, чем Священное Писание, не говоря уж о мнениях Священноначалия. Впору уже бить нешуточную тревогу по поводу этой эпидемии “геронтолатрии”.

В чем же причины этого явления? В Церкви есть богоустановленная иерархия, которой вручена благодать Святого Духа освящать людей Таинствами, научать их истинам веры и нравственности. Научение это происходит от лица и по уполномочиванию Церкви, не вяжет и не подавляет свободу, совершается в духе любви. Пастырство — это совет, пример, совместное движение старших и младших в Церкви ко Христу. И, казалось бы, это очень много; но людям этого оказывается мало². Им недостаточно просто пастырей Церкви и пастырского руководства; им подавай нечто “большее и высшее” — старцев. Некоторые православные чувствуют прямо какую-то ущербность и неполноту своей духовной жизни без старцев; некоторые стремятся “проверить” у старца советы своего духовника³… Все это подпитывается немалым количеством соответствующей околоправославной литературы.

Кто такие старцы на самом деле? Старец — это, проще говоря, человек, удостоенный от Бога даров рассуждения и прозорливости. Настоящих старцев всегда были единицы, и сейчас их, судя по всему, гораздо меньше, чем принято считать; но остались многочисленные книги о них. Читая эти книги и видя благотворность и многоплодие старчества, люди естественно стремятся к тому, чтобы и в своей жизни обрести нечто подобное. Начинаются поиски — по внешним признакам: большая белая борода или подчеркнуто аскетический (видимый всеми) образ жизни, или огромные толпы женщин, или апокалиптические предсказания с некоторой оппозицией Священноначалию и т. п. Спрос рождает предложение и “старцы” такого рода без труда находятся.

Зачем же они нужны? Во-первых, как уже говорилось, чтобы снять с себя ответственность за себя: найти старца, всецело вверить себя ему — и уже ни о чем не думать, не заботиться. Вход в рай гарантирован. — Во-вторых, очень просто зачем: узнать будущее. К старцу, как правило, не едут с вопросом, как спастись, потому что это совершенно ясно из Евангелия, да и любой приходской пастырь может так или иначе удовлетворительно ответить на этот вопрос. У старца же спрашивают: жениться или в монастырь идти⁴? Разменивать квартиру или продавать? Ложиться ли на операцию? Начинать ли бизнес или, наоборот, сворачивать его поскорее… и т. д., и т. п. Разумеется, спрашивают у старцев, скоро ли конец света и каковы признаки печати антихриста. И здесь, кстати, совершенно ясно проявляется самый настоящий экуменизм. В других религиях для разрешения ровно этих же вопросов существуют гуру, шейхи, шаманы, ламы, цадики, друиды и проч.; неверующий человек пойдет к гадалке и экстрасенсу. Конечно, я далек от того, чтобы вовсе лишать эти жизненные вопросы их значения; но когда они выходят на первое место в жизни, тогда Церковь становится для людей магией, а вектор духовной жизни направляется на то, чтобы “за счет Бога” хорошо было “здесь и сейчас”.

При этом нужно отметить одно существенное отличие старца от просто пастыря Церкви. Если последний (в идеале) ничего иного не делает, как только доносит до человека в его конкретной ситуации учение Церкви, то старец действует на основании некоей личной харизмы; а здесь нужна осторожность. Преподобный Серафим говорил, что когда он говорил от себя, а не от Духа Святого, то бывали ошибки; а преподобный Силуан Афонский, приведя эту фразу преподобного Серафима, писал, что ошибки могут быть маленькие, а могут быть и большие⁵. Поэтому вообще Церковь заповедует при соприкосновении с чем-то личным большую трезвость. Но в наше время трезвости как раз и нет; мало того, совершенно очевиден обратный процесс мифологизации всего, что связано со “старцами”. Например, в жизнеописании одного из них мы читаем, что тот сквернословил, пил водку, хулиганил и т. п. Вместо того, чтобы объяснить это воспитанием и, скажем так, “простецким” устроением этого человека, все эти качества объясняются некоторой особой “возвышенностью” и приписываются чуть ли не Духу Святому…

Казалось бы: ну подумаешь, ничего особенного: этакое “дет­ское” (но, замечу, отнюдь не в евангельском смысле) восприятие духовной жизни. Но на самом деле за этим стоят гораздо более серьезные вещи, чем просто детскость, невзрослость. В основе геронтолатрии лежит неправильное представление о Боге, о воле Божией и об отношениях человека и Бога. Я заостряю на этом внимание, потому что это крайне важно.

Предающиеся геронтолатрии считают, что воля Божия в отношении конкретного человека есть, с одной стороны, нечто предопределенное, заранее механически “запрограммиро­ван­ное”, а с другой — нечто совершенно тайное, то, что нужно угадать. И для того, чтобы эту “компьютерную” волю⁶ отгадать, попасть на нее, и нужен старец, который именно потому старец, что обладает неким тайным знанием этой самой загадочной воли. Угадали мы ее — все идет как по маслу: и дети не болеют, и бизнес процветает. Не угадали — все плохо. А еще хуже — усомниться в “тайном знании” старца: это вообще погибель. Это совершенно нехристианское, магическое, языческое мировоззрение. Оно превращает нашу религию из благовествования о Боге — любящем Отце, о Христе Спасителе и о свободе во Святом Духе в зловествование: христианство — минное поле, без сапера не пройдешь. Сапер и есть старец… Не так учит Православная Церковь. Воля Божия не есть нечто запрограммированное, автоматическое, то, что надо “вычислять”. Не есть она и какая-то эзотерическая тайна: Я говорил явно миру <…> и тайно не говорил ничего (Ин 18:20), сказал Господь. Наоборот, Бог открыл нам Свою волю во Христе, в Священном Писании, в Церкви. Жизненный путь человека определяется личным отношением сердца, души к Богу; воля Божия узнается из совокупности обстоятельств, из велений совести, из расположений сердца, из борьбы с грехом. Безусловно, уместен здесь и пастырский совет — но именно совет, в духе Евангелия, Церкви, а вовсе не какое-то лжемистическое гуруистское отгадывание. Если мы не учитываем этого, тогда наша внутренняя жизнь перестает быть собственно духовной, христианской, а приобретает даже некоторую оккультную окраску.

Итак, подведем некоторые промежуточные итоги. Духовнические отношения должны быть выражением следующего церковного принципа: мы — Церковь, Тело Христово; мы вместе возрастаем в Бога. Старшие в Церкви помогают младшим — и преподанием благодати Божией, и примером жизни, и поучением. Но духовные отношения, если они правильны, никогда не заслоняют Того, ради Которого они и существуют. Как и все в Церкви, они являются одним из средств христианской жизни и не могут подменить собою цель ее, которая есть Христос. Еще раз возвращая внимание читателя к Синодальному постановлению о пастырстве и духовничестве, я хотел бы выразить надежду, что оно будет прочитано и воспринято так, как желает этого Церковь.

* * *

Эти мои мысли вызвали неудовольствие у одного моего собрата, который предъявил мне укор: ты смущаешь народ, пропагандируешь вольность и вседозволенность, отвергаешь духовничество и т. п. Может быть, я действительно смущаю кого-то? Поэтому хотелось бы в заключение объясниться.

В свое время я учился в Консерватории. И мне повезло: я встретил прекрасных, я бы даже сказал выдающихся педагогов. Это были настоящие мастера, знатоки своего предмета, могущие обучить и теории, и практике других с целью и их сделать мастерами своего дела. Я очень благодарен своим учителям; хотя я, так сказать, не работаю по специальности, но они мне задали очень высокую “педагогическую планку”.

Духовничество есть не что иное, как педагогика; его цель — научить человека Богу: жить Им и с Ним, выстроить свою жизнь по Евангелию. Подчеркиваю — научить человека делать это самому. Педагогический процесс везде одинаков: сначала педагог “плотно” учит человека азам, то есть начальным элементарным навыкам своего дела; затем ученик обретает все большее мастерство, творческую свободу, становится подмастерьем, а потом и мастером, способным уже и других учить. Именно это и должно быть смыслом духовных отношений.

Но я вижу нашу ситуацию: наши духовники — не мастера своего дела… Говорить от книжек (в частности, от Лествицы с ее почти медицинским описанием пастырских приемов), от представления об “автоматической благодати” — это все мы горазды. А пройти делом христианскую жизнь (закон свободы (Иак 1:25; ср. 2:12), по слову апостола Иакова), и еще вдобавок иметь хоть какие-то педагогические навыки, чтобы научить этой жизни других (научить, а не навязать!) — этого нет, хотя есть вся внешность духовничества.

Евангелие Христово дает нам критерий на все времена. Вот он: по плодам их узнаете их. Плоды — плохи, просто беда; в людях воспитывается безответственность, не-свобода, кликушество, ложный патриотизм и проч.

Хуже всего на свете, самая крайняя беда — утратить Бога, потерять Его, превратить свою внутреннюю жизнь из живой связи с Ним в набор схем, правил, запретов, назиданий и т. п. Именно это и происходит в результате неверного духовничества, когда оно не педагогичное, а авторитарно-властительское, лжемистическое. Происходит подмена отношений с Богом отношениями с духовником. И мы все это наблюдаем. Человек теряет свободу, не навыкает ответственности. Он не становится взрослым, целостным, ценным. В конце концов, есть время учить алфавит, а есть время самому читать. У нас же дальше алфавита дело не идет. Причем эта ситуация обоюдна, она как-то всех устраивает; мы сами позволяем духовникам забирать над нами власть, на которую они не имеют права. Мы сами вручаем им бразды правления всей нашей жизни. А духовники обосновывают такое положение вещей ложной, неевангельской клерикальной идеологией.

Сказанное вовсе не означает умаление священного сана, пренебрежение пастырями, разгул своеволия в угоду нашим страстям. Сан — это Таинства; наше участие в них — церковная необходимость; духовничество же — это личное мастерство пастыря в усвоении христианства и педагогическая способность передать его другим. Перед такими духовниками я готов преклониться и смириться в прах… Но я таких не видел, не встретил в своей церковной жизни.

Итог. Духовничество нужно, необходимо: чин пастырства установлен Самим Богом. Но нужно иметь в виду “объем действия” этой стороны церковной жизни. Он покрывает педагогическую сферу и в ней реализуется; когда же духовник делается главой семьи по всем вопросам или мнение духовника навязывается другим как директива и т. д., то есть духовник контролирует уже все стороны жизни, и не только моей жизни, но и людей, от меня зависящих — это уже бесчиние. Никто из нас не потерпит, когда, например, учительница математики нашего сына не ограничится обучением его данному предмету, но придет к нам домой и будет по своему усмотрению распределять наш семейный бюджет. Однако духовникам нашим мы сами охотно позволяем это делать. И не учимся на ошибках…