О епископе Стефане (Никитине). Часть 1. «Вот так бы жить и так бы умереть!»
О епископе Стефане (Никитине). Часть 2. Срок – временный, а Бог – постоянный
О епископе Стефане (Никитине). Часть 3. «Вот так бы жить и так бы умереть!»
Величие необыкновенное
Ревностным и принципиальным пастырем, а при этом кротким человеком с мягким, любящим сердцем запомнился владыка Стефан тем, кто знал его. Вспоминает настоятель храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке протоиерей Александр Куликов (†2009):
— Когда в 1952 году я проходил срочную службу в городе Фергане, мне довелось познакомиться с отцом Борисом (Холчевым). Он был настоятелем храма, и я старался бывать у него во время каждого увольнения то в храме, то дома по его приглашению. Позже владыка Ермоген перевёл отца Бориса из Ферганы в Ташкентский Успенский кафедральный собор. Примерно в то же время и меня перевели на станцию Урсатьевская недалеко от Ташкента. Я стал часто ездить к батюшке отцу Борису. Там он познакомил меня с отцом Сергием Никитиным, будущим владыкой Стефаном. Сергей Алексеевич Никитин был некоторое время старостой в нашем храме святителя Николая в Клённиках и пострадал вместе с отцом Борисом в феврале 1931 года.
После первого нашего знакомства я ещё несколько раз встречал отца Сергия в храме. Мы неоднократно с ним беседовали. Потом владыка Гурий (Егоров) пригласил его к себе в Днепропетровск. Я случайно присутствовал, когда отец Сергий пришёл прощаться с отцом Борисом. Отец Борис удивлялся: «Куда же ты едешь?» Отец Сергий отвечал, что в Средней Азии ему трудно. «И со здоровьем, – пояснил он, – у меня сейчас не очень хорошо. Надеюсь, там будет лучше». Он уехал в Днепропетровск. Потом, кажется, это был 1959 год, он приезжал в Москву и однажды пришёл в семинарию, где я тогда учился. Он навестил меня, и мы так хорошо побеседовали с ним. Чувствовалось его буквально отеческое отношение ко мне, просто как к родному человеку, с которым недавно простились и вот – встретились.
После, когда уже стал он епископом Можайским, то в Москве я с ним опять встречался несколько раз. Потом инсульт, перевод из Москвы в Калугу. Конечно, владыке по причине болезни уже трудно было справляться с делами: он ведь был епископом Можайским, служил по области, помогал митрополиту Крутицкому. А заболел он очень серьёзно, одно время даже не служил: правая рука у него была парализована. Я с ним встречался несколько раз, когда он уже болел. Во-первых, при храме Ризоположения, где он тогда жил: прямо в конце храма была комнатка, и туда я несколько раз приходил к нему. И у отца Сергия (Орлова) в Акулове. Отец Сергий, в монашестве иеромонах Серафим, был настоятелем Акуловского Покровского храма. Владыка Стефан был очень дружен с ним и с владыкой Афанасием (Сахаровым), к которому приезжал, с которым вёл переписку, и который рукополагал его во диакона и во священника. Как и владыка Афанасий, отец Сергий (Орлов) был глубоко духовным человеком, удивительным молитвенником, ежедневно дома правил службу, часто служил в храме – такую монашеского образа жизнь проводил.
Протоиерей Александр Куликов
Владыка Стефан приезжал к нему исповедоваться. Они исповедовались друг у друга. И мне приходилось бывать с ними, и я просил, чтобы они поисповедовали меня. Ещё мы встречались на даче по северной дороге на 43-м километре. Как-то мы там были с одним семинаристом – теперь он архимандрит в лавре – так владыка нас тогда даже экзаменовал: вопросы задавал богословские, шутил таким образом. Много рассказывал нам о своей жизни и о своём тайном служении. «И теперь, – иногда говорил он, – приходится тайно исповедовать в больнице или где-либо ещё».
У него была кофточка такая особая, а к ней пояс. Вот мы с ним как-то беседовали в саду, я ему рассказывал всё, он мне говорит: «Хочешь поисповедоваться?» Я говорю: «С удовольствием». Он выслушал всё, потом снимает поясок, надевает его на шею и говорит: «Не смущайся, это епитрахиль. Он, поясок, освящен как епитрахиль», – и разрешил мои грехи. И мне советовал: когда ходишь в больницы – священнику открыто это делать было невозможно тогда – имей тайную епитрахиль: ленточку освяти, поручи.
До сих пор у меня сохранилась такая епитрахиль и поручи. И с ними в больницы ходить приходилось по благословению владыки. Вот, например, Мария Николаевна, монахиня Иулиания (Соколова), иконописица, из нашего храма, лежала в последний раз в больнице в Филях. Я навестил её там. Она пожелала причаститься. И я с такой епитрахилью-ленточкой, по благословению владыки Стефана, исповедал и причастил её. Там коридор был, холл, цветочки. И мы ходили с ней по этому холлу, вроде «разговаривали», а на самом деле она исповедалась. Потом я тайно из маленькой чаши причастил её.
По благословению владыки Стефана много пришлось послужить таким образом. Это его благословение помогло, потому что можно было и в тюрьмы ходить, и в больницы. Писателя Яшина я так тоже исповедовал и причащал в больнице, в раковом корпусе.
Тайное пастырство было воистину великое благословение владыки. Конечно, этим тогда занимались многие священники. Хотя они были официальными, служили в храмах, но зачастую просто не было возможности открытого служения. Например, в больницу открыто можно было прийти редко: разрешение иногда давали, а иногда нет. И в домах тоже, в общей квартире, открыто служить было нельзя. Поэтому почти всё духовенство ходило в светском костюме, редко кто носил постоянно рясу и подрясник.
Потом владыку перевели в Калугу. И туда я тоже к нему ездил, даже с матушкой моей мы раза два были – навещали его. Но он и там сильно болел. « Бывают, — говорил он, — такие боли, что я тёте Кате скажу: выйди, погуляй; а сам, чтобы немножко полегче стало, просто хожу и кричу. Это, хоть и слабо, но как-то облегчит боль, правда, только на время. Вероятно, скоро я умру – сердце долго так не выдержит». И добавил: «Но мне здесь, в Калуге, очень приятно, потому что я вспоминаю Оптину. Я езжу туда периодически на машине. Приеду, поплачу там, побуду рядом с дорогими могилками». Он помнил, где находились могилки старцев. А Оптина тогда была вся разорена: трактора стояли даже в храме в алтаре. «И вот я съезжу, утешусь», – как-то говорил владыка.
Умер он в храме во время проповеди. Я участвовал в Калуге в отпевании. И вот как интересно получилось: я приехал к отцу Сергию в Акулово и говорю, что негде хоронить владыку. Там, в Калуге, сейчас что-то очень сложно, да и хотелось бы, чтобы он в Москве был. Обещали сначала в Переделкине, где патриаршая дача, но что-то не выходит. И тут у меня всплыло в памяти: «Отец Сергий, а помните, владыка однажды сидел здесь и говорил: «Как здесь хорошо-то. Вот, если бы здесь похороненному быть». «Да, – вспомнил отец Сергий, – давайте будем добиваться, у меня тут знакомства есть». Отец Сергий стал хлопотать и действительно вскоре получил разрешение похоронить владыку у алтаря Акуловского храма.
Я позвонил в Калугу. Тогда как раз приехал правящий епископ, который по причине болезни уехал жить за пределы своей епархии, и потому владыка Стефан был поставлен исполняющим его обязанности. Он приехал на похороны владыки и утвердил предложение о захоронении его в Акулове. После отпевания в Калуге мы с Андреем Ефимовым и Валерианом Кречетовым, будущим отцом Валерианом, сопровождали машину в Отрадное.
А когда внесли владыку в храм, отец Сергий сказал: «Такое, показалось, величие вместе с ним входит необыкновенное».
«Изучайте богослужение – там всё богословие»
Протоиерей Валериан Кречетов, нынешний настоятель Покровской церкви в Акулове, с молодых лет знал владыку Стефана по маросейской семье:
— Промыслом Божиим Господь привел меня в маросейскую семью: Константин Константинович Апушкин, Елена Владимировна Апушкина – это та раба Божия, которая собрала материал о батюшке отце Алексии, отце Сергии Мечёвых. Ну и как раз, когда я познакомился с этой семьей, будущей моей тоже, среди маросейских имён я услышал имя владыки Стефана.
Причем, было очень интересно. Я вырос с детства в Церкви, но никогда не общался с архиереями: сельский храм, городской храм в городе Зарайске. И я слышал, что был Зарайский архиерей когда-то, кафедра была. Теперь действительно первым архиереем Зарайской кафедры стал владыка Ювеналий. А мне как ребенку мечталось, что вот, архиерей, архиерейское богослужение… Я с детства, с шести лет, в церкви прислуживал.
В жизни моей были встречи с архиереями, когда я был студентом. И мне даже однажды пришлось подменять иподиакона. А постольку, поскольку я вырос в Церкви, для меня это было очень интересно и захватывающе, я почти не ошибался, поскольку привык к этому. И после, когда я услышал, что могу познакомиться с архиереем – это был владыка Стефан – я очень обрадовался. Меня пригласили. Владыка был после парализации – у него правая рука, правая сторона плохо работала, он жил при храме Ризоположения в Москве. Там была комнатка. И вот я к нему пришел туда.
Он со мной очень тепло так разговаривал, просто. Я никак не ожидал, что такой простой архиерей. Он почувствовал, конечно, что я церковный, воспитание церковное. И вот он тогда благословил меня на брак.
— Ну как у вас, – говорит, – с Наташей?
— Да всё так у нас вроде тихо, спокойно.
— Тогда делайте предложение.
— Благословите.
Приехали мы с моей будущей матушкой, и владыка благословил нас образом Спасителя на брак.
Жизнь в непрестанной молитве
Владыка говорил о важности богослужения и непрестанной молитвы: «Я ведь врач. И когда больной раздевается, чтобы его прослушать, я читаю в это время молитву Иисусову. Потом он одевается – я опять читаю молитву. Я иду из кабинета в кабинет – творю молитву». То есть везде. Он мне говорил, как нужно жить в непрестанной молитве.
Потом уже я услышал замечательный тоже пример о непрестанной молитве из его проповеди, на которой присутствовала Наталья Николаевна Соколова. Она мне рассказывала: «Мне так запомнилось, владыка говорил очень просто и для простого народа, что непрестанной молитвой может заниматься кто угодно – и домохозяйки. Вот ты, говорит, чистишь картошку – читай молитву Иисусову». «Я», – говорит, – «с тех пор как только начинаю чистить картошку, вспоминаю про Иисусову молитву».
Потом у меня было несколько встреч с владыкой на 43-м километре. Он мне тогда богословские вопросы стал задавать и дал очень простую заповедь: «занимайтесь, изучайте богослужение – там всё богословие».
Он особенное внимание обращал на богослужение, как и все маросейские, особенно отец Сергий Мечёв, который, можно сказать, был трибуном, проповедником богослужения. Его любимое изречение, что «приход – богослужебно-покаяльная семья».
Протоиерей Александр Куликов:
— Владыка очень любил богослужения, знал прекрасно церковный устав, не окончив ни семинарии, ни академии. Но это было глубокое знание, приобретенное практикой, реально совершаемой службой, потому что владыка Стефан правил суточную службу в келии, если в данный момент не было храмового богослужения, и утреннюю, и вечернюю службы, а порой и повечерие совершал. Вот это очень важно. И не только у себя, а иногда знакомых навещал, и вместе молились.
Не любил владыка акафистов. Он мне так говорил: «Акафист – неуставная служба. К сожалению, сейчас вошло в обычай сокращать до минимума изменяемые части, такие как стихира, канон, где весь смысл праздника, весь смысл духовной жизни, и вталкивать в службу неуставные акафисты. Акафист раз в году положен».
«Человек некий схождаше из Иерусалима в Иерихон»
Протоиерей Валериан Кречетов:
— Владыка очень хорошо знал не только богослужебные тексты. Он, мне говорила Е.В. Апушкина, знал наизусть всё Евангелие. И сейчас сразу я не вспомню о других беседах, но последнюю беседу, которая была за неделю до его кончины, помню. Я приехал к нему, Господь сподобил меня, в Калугу, и он рассказал мне замечательные вещи.
Он сказал: «запомните, в Евангелии ни одно слово не написано так просто». И начал объяснять притчу о милосердном самарянине (Лк.10,30-37). «Вот, – говорит, – возьмите притчу о милосердном самарянине». И, видимо, взял объяснение её из богослужения: «Человек некий схождаше от Иерусалима во Иерихон». А почему из Иерусалима в Иерихон, а не из Иерихона в Иерусалим? Это одна и та же дорога. Или не из Иерусалима в Вифлеем? Почему из Иерусалима в Иерихон? Потому что Иерусалим – город горний, город святой, а Иерихон – город греха. Всё человечество идёт по пути греха.
«И в разбойники впаде, иже совлекше его и язвы возложше отидоша, оставльше едва жива суща», то есть израненного грехами и бесовскими кознями. Вот, оно, человечество, лежит израненное и еле живое.
«По случаю же священник некий, – говорит, – схождаше путем тем». Тоже замечательно: тем же путем шёл, « и видев его, мимоиде». И левит, «видев его, мимоиде». И тот, и другой «видев, мимоиде». Хотя они были представители ветхозаветной церкви, но происходили из того же народа, «который шёл путём греха», поэтому и сами шли тем же путём, увы. Господь почему их назвал? Чтобы обличить, что они немилосердные? Нет: ветхозаветная церковь не могла помочь этому умирающему, полумёртвому человечеству.
Далее сказано: «Самарянин же некто грядый». Не сказано «тем же путем шёл». «Самарянин же некто грядый, прииде над него, и видев его, милосердова». Кто этот самарянин? Это Господь. А есть в Евангелии такие слова, когда пытаются иудеи обличить Спасителя и говорят: «Ты самарянин, и бес в Тебе». Господь говорит: «Я беса не иму, но чту Отца Моего Небесного», а что Он «самарянин», не отрекается, таким образом признаёт Себя самарянином. И вот как раз в великопостных текстах эти слова есть: «Не от Самарии, но от Марии воссиявый, Христе Боже». Владыка взял, видимо, оттуда их, а потом продолжил:
«Всадив же его на свой скот, приведе его в гостинницу и прилежа ему». А кто такой «скот»? Вот тут тоже отвечают богослужебные тексты: «сел еси на кони – апостолы Твои и спасение бысть исхождение Твое», то есть Господь возложил бремя на апостолов, а они – как архиереи или как ангелы Божии. На ангела Церкви – епископа, то есть новозаветное священство, Господь возложил «бремя» – вот это человечество. Привел в гостиницу. В какую гостиницу? Это Церковь, которую оставил после Себя Господь. Дал, говорит, два динария – «иземь два сребреника, даде гостиннику». Но почему два, а не три? Не один, не три, не четыре, а почему два? Тело и Кровь Свою, оставил таинство Причащения. И вот, говорит, когда Я возвращусь, «Аз, егда возвращуся, воздам ти», то есть Господь возвратится во Второе Пришествие и воздаст каждому служащему этому человечеству».
Вот так он объяснил притчу о милосердном самаряныне. Впервые я слышал это удивительное объяснение.
«Судья был в некоем граде»
А потом вдруг говорит: «Помнишь такую притчу: «в одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился», был судья неправды (Лк. 18,1-8). Кто это? Я так задумался, а он отвечает: «Это Господь». «Бог, кого Он должен бояться? Он Сам Бог, Он Святейший. А почему «неправды»? Если бы Он был судья правды, Он бы нас всех казнил по грехам нашим. А Он «не по беззакониям нашим воздал есть нам, ниже по грехам нашим воздал есть нам». Он судит по милости, а не по правде». Такой неожиданный разворот показал владыка.
«Любите друг друга»
А потом в эту последнюю встречу он мне вдруг начал говорить об Иоанне Богослове, о том, что Иоанн Богослов, не умер. Потому что, когда Господь призвал Петра, восстанавливая его в апостольском достоинстве, Он сказал: «Иди по Мне». А когда тот пошёл, он обернулся и увидел Иоанна Богослова. Не потому, что он возревновал, что его позвали, а того не позвали. А потому что он уже понимал слова Спасителя в истинном смысле: иди за Мной, то есть иди Моим путем на страдания. Спаситель обернулся и, увидев молодого, который не отступил, спросил: «Зачем?» В текстах богослужебных сказано: «Трудолюбные показуя, о другом ученице вопрошаша», то есть любя его, Иоанна Богослова, о нём спросил: зачем же он? Он пусть не страдает, как Я.
Господь утешил его: «Аще хощу, да той пребывает, дондеже прииду, что к тебе; ты по Мне гряди», то есть здесь как раз раскрывается, что он не умрёт до тех пор «пока Я не приду». «И Господь, – говорит владыка, – взял его живым на небо. Никто не видел, как он умер. Его оставили в пещере, потом пришли – тела не было. И перед Вторым Пришествием придут Енох и Илия. Илия – к остатку Израиля, Енох – к язычникам. А неужели Свой Новый Израиль Господь оставит без Предтечи? К нему пошлет Иоанна Богослова». Открыл Евангелие от Иоанна Богослова, показал мне.
Вот эти слова владыка мне сказал при последней встрече за неделю до своей кончины. Я был у него на Фоминой Неделе, а владыка скончался в Неделю жен-мироносиц.
Когда он собирался служить, а тётя Катя, монахиня Августа, которая при нём была, говорит: «Владыка, ведь умрёте». А он говорит: «Если бы твои слова сбылись». И поехал служить. Отслужил. И поскорей причастился. Потом вышел, как всегда, сказать слово. И вот, как мне рассказывали, я по памяти пересказываю, может, не совсем так, он говорил, что жёны-мироносицы служили Господу своим имением, своими руками, и мы должны так же. И при этом стал оседать. Его подхватили – он уже скончался.
Из последней проповеди владыки Стефана (Никитина) в Неделю жён-мироносиц:
— Дорогие братья и сестры! Жёны-мироносицы служили Христу во время Его земной жизни. Оставив всё своё имение, дома свои и все мирские заботы, они всегда были с Господом, сопутствовали Ему и споспешествовали распространению Его учения.
А как мы в наших условиях можем быть с Господом? Где больше всего пребывает Господь? В храме более всего пребывает Господь и благодать Божия. Поэтому мы должны спешить в храм, как можно чаще бывать в храме и как можно дольше пребывать там, чтобы быть с Господом, служить Ему искренней молитвой, соблюдать Его заповеди, любить друг друга.
Протоиерей Валериан Кречетов:
— Чему поучиться? Во-первых, конечно, твердости веры, важности богослужения и непрестанной молитве. Он не благословлял никогда, – ну, исключения бывают естественно, – никуда ездить, даже в паломнические поездки, под праздники, под воскресные дни, когда богослужения совершаются, никуда не ездить. Вот это его заповедь. И не собирать никаких мероприятий, не отмечать ничего под праздники и воскресные дни. Опять же – в основе всего богослужение. Жить своим бытовым укладом в режиме того, что совершается в Церкви. В этом расписании – весь смысл.
Протоиерей Александр Куликов:
— Самое главное – любовь. Я мальчишкой был, солдатом, он ко мне с такой любовью относился. Этим он укреплял в вере и в надежде, как говорят. Я считаю, что надо готовиться владыку Стефана прославлять.
Все духовные чада епископа Стефана бесконечно благодарны ему и с любовью почитают его память. Сам Господь прославляет Своих святых. Кончина владыки, именно такая, о какой он мечтал – в храме Господнем в пасхальные дни после совершения литургии и причащения Святых Христовых Тайн – а наипаче память духовных детей и внуков, вселяет надежду, что человек святой жизни, всего себя отдавший Богу и ближним, будет прославлен Церковью, которую он так любил и которой верно служил.
Использованы материалы статьи диакона Дмитрия Пономаренко «Такое мягкое, любящее сердце. Жизнеописание епископа Можайского Стефана (Никитина)», опубликованной в «Вестнике ПСТГУ», серия «История РПЦ», номер 1 (22), 2007 год, с.,74-100.
За безотказную помощь в подготовке этих материалов я сердечно благодарю протоиерея Александра Куликова (†2009) и прихожан храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке, а также Евгения Лукьянова (†2007), предоставившего свои архивные записи бесед протоиереев Глеба Каледы (†1994) и Василия Евдокимова (†1993). Материал подготовила Александра Никифорова.
|
|