В Москве трагедия: три человека погибли на дне рождения популярной блогерши. Четверо в реанимации. Всё из-за того, что ради веселья в бассейн бани, где проходило торжество, бросили 20 килограмм сухого льда. Над водой тут же образовался углекислый газ и люди задохнулись. Угорели, как при пожаре.
Публикации в сториз инстаграма девушки за этот день смотрятся сейчас как документальный фильм ужасов. «Ведьма из Блэр», но взаправду.
Вот она просыпается и делится с подписчиками первым подарком: букетом роз от мужа (мы уже знаем, что вечером на празднике мужа не станет). Радостная завтракает дома с детьми (днём следующего дня она будет рыдать и признаваться, что не знает как сообщить им про смерть папы). Хвастается промо от каких-то женских брендов. Идёт в парикмахерскую. Её обслуживают как VIP. Ещё бы: в 29 лет у неё уже миллион подписчиков в инстаграме — таких клиентов любит малый бизнес. Фотографируется в купальнике на тёплой зимней улице. Снимает муж. В руках у героини цифры 29. Она смеётся на камеру и говорит «А теперь скорее в баньку». А ты про себя кричишь: «Стойте! Не ходите туда! Там смерть!». Трансляция из бани: ребята отдыхают…
..Всё очень камерно, никакого шика, но героиня счастлива. Она чокается бокалом с объективом, ей аплодируют… СКЛЕЙКА она рыдает дома на следующий день и говорит: «Вали больше нет с нами. А ещё Наташи и Юры». И потом слёзы и траурный вой. День рождения оказался днём смерти. Бассейн после парилки, который исторически символизирует купель, стал загробной рекой. Баня — братской могилой.
Я вижу, как многие смеются над этой девушкой. Удивляются, что она работает провизором и не знает, какую опасность представляет сухой лёд. При этом у меня же в ленте мужики с высшим техническим образованием спрашивают друг у друга «а что именно стало причиной смерти?» и путаются в показаниях.
Я знаю, что сухой лёд нельзя брать голыми руками и что нельзя дышать его испарениями. Но знаю это только потому, что в 90-е ребёнком торговал на рынке. Рядом с нашей точкой ушлый цыган сбывал ворованное мороженое, которое валялось на земле в коробках, забитых сухим льдом. Он-то и предупредил меня об этом.
Понимаете, я получил это знание не из книжек, хотя и перечитал в детстве все тома детской энциклопедии «Аванта+». Оно досталось мне как часть жестокого опыта, куда входил ещё курс базарной ругани, навык противоречить кидалам, угрюмое смирение перед абьюзом… Получается, что эта девушка пострадала из-за того, что просто жила безопаснее и лучше меня, никогда не задумываясь о подобных вещах. Можно её за это винить? Конечно, нет.
Я вспоминаю ещё один случай. Году в 2011 в эфир телевидения, где я работал, стали выводить видеозвонки по Скайпу. Интерактив. И туда стала регулярно дозваниваться журналистка из центральной России. Дозванивалась так удачно, что в итоге её позвали работать к нам в холдинг. Она согласилась. Нашла в Москве квартиру, где будет жить. Отпраздновала с подругами отвальную. Приехала домой за чемоданом и, вдруг, у неё с дымом коротнул телевизор. Девушка стала заливать дым водой из металлического чайника. Телевизор оказался включен. Её ударило током и она сгорела. Вместо такси на вокзал катафалк повёз её на кладбище.
Тут можно, конечно, говорить про премию Дарвина. И что «Надо же думать!». Но только всё это будет, товарищи, туфта и порожняковый гон, как говорили у нас на псковском рынке. Защитная реакция, чтобы убедить себя, будто можно перехитрить смерть.
Нельзя.
Ирония счастливых случаев, когда смерть проходит мимо нас, в том, что мы почти никогда не замечаем, как это происходит. Все веселятся на дне рождения, кому-то в голову приходит яркая мысль «А не *кинуть* ли пару коробов химического льда в воду?!» И он такой: «Не *надо*!» И это «Не *надо*» спасает в этот миг его собственную жизнь, жизнь его друзей, психическое здоровье его детям. Но никто об этом не знает. А смерть — она всегда рядом за тоненькой занавеской из папиросной бумаги.
Древние говорили «Все под Богом ходим!» — и были правы.
Сколько раз я ходил по минному полю (реально), пил непонятно что и непонятно с кем, на долю секунды притормаживал на тротуаре перед автобусом, который появлялся из ниоткуда… Я знаю таких случаев 8-10, но их было гораздо больше. И из них каждый мог закончиться моей гибелью.
Сегодня много говорят о трансформации образования. Но никто почему-то не обсуждает, как ввести в него тему смерти. При этом роман Набокова «Дар» начинается с цитаты дореволюционного учебника русской грамматики: «Дуб — дерево. Роза — цветок. Олень — животное. Воробей — птица. Россия — наше Отечество. Смерть неизбежна».
Смерть неизбежна. Всегда. Даже для биохакеров и вселенной инстаграм-героев, где все кричат «Я-Я-Я! Я-живу! Я-и-есть-сама-жизнь! Я-всегда! Я-полнота-во-мне-нет-недостатка!»
А потом начинается: «Ушёл на радугу!», «Больше нет с нами»… Не с нами. Вообще нет. Навсегда.
Был образ, исправленный фильтром. Стал — биоматериал, переданный на хранение в больничный морг. И до момента окончания уголовного дела (а по факту — составления вороха бумаг и кипы протоколов) будет оставаться в таком качестве.
Как эта бедная девочка сможет пережить это страшное откровение — не могу представить. Но очень ей сочувствую. Сегодня я — Екатерина Диденко.
Хотя, возможно, сообщество инстаграм-спектакля окажется сильнее, чем я привык думать. И от сториз к опросу, от доната к инсайду она выкарабкается и даже увеличит охват своей аудитории.
Меня в таких случаях выручает всегда ирония абсурда.
Когда я вижу подобное, у меня в голове начинает играть песня из фильма «Седьмая печать» Бергмана «Лошадь сидит на дереве». Она описывает нелепость, в которую скатывается наш мир во всех своих частностях. И подводит под каждым описанием черту: «Тот, кто в чёрном, пляшет на морском берегу», «Тот, кто в чёрном, испражняется на песке», «Ночь темна и рассвет всё не настаёт, а тот, кто в чёрном, стоит, и стоит, и стоит на морском берегу».
Кто-то в чёрном сидел за столом в этой проклятой московской бане. Только не попал в кадр. Хотя именинница размахивала перед своим лицом айфоном, наверное даже самой последней модели.
Источник: Facebook Ильи Переседова
Фото: Виктория Бородинова / Pixabay