О грехах языка
Злословие
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5, 9). Давайте подумаем над этим обещанием Спасителя — может быть, блаженство усыновления Богу доступно и нам? Кто же такие миротворцы, и как нам, простым людям, послужить так называемому делу мира? Для всех ли это возможно? Или это дело политиков и всяких выдающихся людей? Мир… Мир между племенами и странами. Мир между соседями. Мир и единение в общем труде. Мир семейный. И как основа всяческого мира — мир в душе каждого из нас. Вот с этого личного мира, нашего мирного духа и начинается любой мир.
Не дать страстям возмутить или помутить наш разум, стараться даже в самых крайних ситуациях положить границу своему раздражению и гневу. Не потворствовать духам злобы, влекущим нас к несогласию и ссорам, — такова обязанность каждого из нас. И от того, насколько мы ее выполним, зависит и общий мир. С тем, что мир — это величайшее благо, вряд ли кто не согласится. «Из всего, чем люди домогаются наслаждаться в жизни, есть ли что сладостнее мирной жизни? Все, что бы ты ни назвал приятным в жизни, приятно бывает только тогда, когда соединено с миром. Пусть будет все, что ценится в жизни, — богатство, жена, дети, дом, родные, друзья,— пусть будут прекрасные сады, места для веселых пиршеств и все изобретения удовольствий… — пусть все сие будет, но не будет мира, что пользы в том? .. Итак, мир не только сам по себе приятен для наслаждающихся миром, но и услаждает все блага жизни», — пишет святитель Григорий Нисский.
«Совет да любовь», — желаем мы новобрачным, подразумевая под этим семейный мир. «Не купи имение, а купи соседа», — советует народная поговорка, потому что мирные добрососедские отношения больше всяческих удобств и выгод. Народный опыт говорит нам, что даже крупицы мира необыкновенно ценны, и этот опыт отразился в пословице: «Худой мир лучше доброй ссоры».
«Миром Господу помолимся…» — так начинается великая или, как ее еще называют, мирная ектенья в церковной службе. В мирном духе помолимся Господу. Любая молитва, любое обращение к Господу, должны произноситься в мирном состоянии. «О свышнем мире… Господу помолимся…» — призывает верующих диакон или священник помолиться о мире, преходящем на нас свыше, о даровании умиротворяющего духа. «О мире всего мира…» — слышим и молимся мы. Итак, мир — это благо, мы ценим его, любим, желаем и молимся о нем. Так что же конкретно мы можем сделать для мира всего мира? На что нам направить свою волю, чтобы стяжать мир духовный?
Все мы разные. Различны наши природные свойства и приобретенные навыки. Один гневлив, а другой безгневен. Кто-то злопамятен, а иной не помнит обиды. Кого-то смущает зависть, а иному безразлична не только чужая, но и собственная жизнь. Все мы разные. Но если мы внимательны к себе, сознаем, видим свои недостатки, свои грехи, пытаемся избавиться от них с помощью Господа, которую Он дает нам в Таинствах исповеди и причащения, то страсти станут менее смущать, возмущать наш дух, и мы сможем обрести дух мирен. «Стяжи дух мирен и возле тебя спасутся тысячи»,— говорит преподобный Серафим Саровский. Не только свой дух умирим мы, борясь с грехами, но и окажем спасительное умиротворяющее влияние на окружающий нас мир.
«Но я не гневлива, не драчлива, не мстительна, — скажет иная раба Божия, — в чем же может проявиться мое миротворчество?» Да, слабые, мирные женщины. Безоружные. Есть даже старинная поговорка: «На что Марфе меч, кого ей сечь?». Безоружные. Правда, не совсем. Простые, привычные, бытовые ситуации. Свекровь и невестка, две соседки, сотрудницы. Как часто мы слышим, бываем свидетелями домашних, соседских или служебных склок, даже не ссор, а привычных сплетен, пересудов, взаимных злословий, уязвлений? «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие», — учит Апостол (Иак. 1, 26). И он же милостиво назидает: «Не злословьте друг друга, братия» (Иак. 4, 11).
Злословие… Многие подчас и не замечают за собой этого греха. Сказали и забыли, не заметив и не придав значения тому, что кого-то обидели, огорчили, унизили, нанесли душевную рану. «Ах, злые языки страшнее пистолета» — эти слова Александра Сергеевича Грибоедова стали пословицей. Вот и «безоружные».
Я не хочу сказать, что сплетни, злословие, пересуды свойственны только слабому полу. Нет, подчас и мужественные и сильные не прочь приклонить ухо на худые вести, а то и по- участвовать в злословии. «Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию»,— говорит Апостол (Иак. 3, 7 — 9). Смертоносным ядом называет он злословие. И оно поистине смертоносно. Сколько судеб, сколько авторитетов и даже жизней погубила сплетня, злоречие. Сплетня — причина гибели Александра Сергеевича Пушкина. Злоречие привело к безвременной смерти и другого русского поэта — Михаила Юрьевича Лермонтова. Сплетня была основой общественного приговора французской королеве Марии-Антуанетте и привела ее на гильотину. Сплетни и злословие способствовали падению авторитета Царской власти и у нас в России. Направленные сплетни отравляли постоянно жизнь последней императорской четы и особенно императрицы Александры Федоровны, благочестивейшей христианки, жены и матери пятерых детей, искренней патриотки. Можно сказать, что именно создавшие общественное мнение сплетни явились начальным орудием революции, горькие плоды которой мы пожинаем и по сей день. В годы массовых репрессий сплетня получила статус доноса. Сплетня убивала, сажала в тюрьму, отправляла в лагеря. Она реально стала «страшнее пистолета».
Но все эти великие люди и трагические события истории не имеют, кажется, отношения к нам. Мы ведь не собираемся никого убивать. Так ли это? Иногда несколько слов могут расстроить свадьбу, разрушить семейный покой, лишить кого-то доверия начальника, сорвать торговую сделку или какое-то дело. А сколько огорчений приносим мы своим злоречием!
Этот «смертоносный яд» может привести к болезни, а потом и к смерти человека. «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1 Ин. 3, 15). Только ненависть, зависть, желание возвыситься над кем-то заставляют нас передавать чужие вести, клеветать, обесславливать ближнего. Но разве, сказав нечто порочащее о другом человеке, сможем мы сами стать или хотя бы выглядеть от этого лучшее. «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего вы- носит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6, 45), — эти слова Спасителя обличают злословящего. Злые слова оскверняют нас, лишают славы, чести: «…а исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека» (Мф. 15, 18 — 20), — читаем в Евангелии. «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36 — 37),— предупреждает нас Спаситель. А преподобный Ефрем Сирин объясняет: «Плохой отзыв о другом — праздное слово».
Эти словесные, почти бесплотные грехи, считаются у нас легкими, неважными, на самом деле не так безобидны и не хуже «больших злодейств» смогут привести нас к гибели. «Злословие есть смерть души», — учат отцы Церкви. Под бесчисленными песчинками этих мелких ежедневных сплетен, укоров, злоречий душа мертвеет. Совесть, оглушенная нашими клеветами и сплетнями, становится неспособной слышать глас Божий. Кроме того, «за какие грехи телесные или душевные осудим ближнего, в те впадем сами, и иначе не бывает» (преподобный Иоанн Лествичник). Поэтому так важно хранить свой слух и уста от худых речей. «Господь дотоле хранит душу твою, доколе ты хранишь язык твой,— учит преподобный Антоний Великий и продолжает: — Не приклони слуха, чтобы услышать зло о ближнем, будь другом человеков и стяжаешь жизнь».
Конечно, нелегко обуздать язык свой. Здесь и привычность греха, так сказать, навык и общепринятость обсуждения чужих дел, и невозможность избежать общества злословящих. Не случайно Апостол сказал: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (Иак. 3, 2). Но если грех злоречия будет ненавистен нам, если мы будем вслед за пророком Давидом молить Господа: «Положи, Господи, охрану устам моим» (Пс. 140. 3), то Всемилостивейший Господь обязательно подаст нам свою помощь. Да, мир в немалой степени зависит от нашего языка. В жизни Макария Великого был такой случай. Однажды преподобный Макарий шел со своим учеником. Ученик, несколько опередив учителя, увидел идущего навстречу языческого жреца, который нес большой обрубок дерева. Ученик воскликнул: «Куда несешь полено, демону». Жрец, рассердившись, сильно побил монаха и продолжал свой путь. Прошедши немного, он встретил Макария. Угодник Божий приветствовал жреца: «Здравствуй, трудолюбец, здравствуй!». Жрец удивился: «Что нашел ты во мне доброго, что приветствуешь меня?». На что Макарий ответил: «Я приветствую тебя потому, что вижу тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то». Жрец от этих слов пришел в умиление и попросил Макария взять его к себе в монастырь и крестить. Позже бывший жрец постригся в монахи. По этому случаю блаженный Макарий сказал: «Слово гордое и злое направляет к злу и добрых людей, а слово смиренное и благое обращает к добру и злых людей».
И как иллюстрацию к этим словам великого египетского подвижника позвольте напомнить вам случай из истории нашего Отечества. В 1385 году Преподобный Сергий Радонежский ходил в Рязань, дабы примирить «свирепого» рязанца князя Олега с великим князем Дмитрием Ивановичем Московским. Вот что пишет об этом летописец: «Преподобный игумен Сергий, старец чудный, тихими и кроткими словесы и речьми и благоуветливыми глаголы, благодатью, данной ему от Святаго Духа беседовал с ним (с Рязанским князем Олегом) о пользе душевной, и о мире, и о любви, князь же великий Олег переложи свирепство свое на кротость и утешись и укротись, и умились вельми (очень) душею, устыдебось столь свята мужа и взял с великим князем Дмитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род».
Вот так и нам надлежит «тихими и кроткими словесы и речьми и благоуветливыми глаголы» говорить с ближним и дальним. К этому зовет и Священное Писание: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякоюзлобою да будут удалены от вас» (Еф. 4, 31). Надлежит нам не плести словесной засады ближнему сплетней, дабы не стала она засадой от нашего спасения. Не надлежит нам и осуждать других, чтобы не принять на себя бремя чужих грехов. Не к лицу нам и гневные обличения и укоры. Не станем мы обижать, унижать и всячески огорчать ближних. И тогда легко нам исполнить апостольскую заповедь: «…будьте в мире со всеми людьми» (Рим. 12, 18). Аминь.
Сквернословие
В сегодняшней нашей беседе мы коснемся такого печального явления, как сквернословие. Печально и неприятно оно и само по себе, как всяких грех, но особенно печально то, что по своей обыденности и распространенности многими за грех как бы и не считается. Слово… Звук, живущий доли секунды и пропадающий в пространстве. Где он? Пойди, ищи эти звуковые волны. Слово… Почти нематериальное понятие. Может быть, и говорить-то не о чем? Но апостол Павел предупреждает: «…злоречивые… Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6, 10). Слово — это дар Божий, то, что уподобляет человека Создателю. Самого Спасителя мы называем Божественным Словом. Одним творческим словом Господь создал наш прекрасный мир, вселенную, космос. Космос — по-гречески красота. Слово Творца вызвало к жизни Красоту. И словом же мы, любимое создание Божие, пытаемся оскорбить эту красоту, осквернить ее. Церковь всегда остерегала своих чад от этого греха. «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе…» (Еф. 4, 29) — учит Апостол.
«А блуд и всякая нечистота… не должны даже именоваться у вас… » (Еф. 5, 3) — настаивает он. Но именуются. И не только блудник и развратник или раздраженный вином и ссорой человек произносит нечистые слова, но и вполне благополучный, благопристойный. Зачастую женские и детские уста оскверняются гнилыми словами.
Есть тропическое растение, стапелия, цветы его — само совершенство формы и цвета. Но невероятно! От палево-оранжевых светящихся лепестков исходит запах гниющего, разлагающегося мяса. Когда я сталкиваюсь с матерной бранью, я всегда вспоминаю оранжерею, нежные восковые лепестки и страшное зловоние над ними. Не случайно Апостол назвал эти слова «гнилыми». Святые отцы говорят, что блудные грехи смердят. Сквернословие же по своей тематике относится к блуду. И смердит.
Видимо, не все понимают, какая беда для общества да и для каждого из нас кроется в скверной брани. Мистические корни этого явления уходят в далекую языческую древность. Люди дохристианской эпохи, чтобы оградить свою жизнь от злобных нападок демонического мира, вступали с ним в контакт. Этот контакт мог быть двояким. Демона либо ублажали, превознося его и принося ему жертвы, либо пугали его. Так вот, пугали демона именно скверной бранью, демонстрацией своего непотребства. Подобное можно наблюдать в начале драки. Когда противники, делая свирепую гримасу, кричат друг другу о своей жестокости, о своей гневливой невменяемости, о готовности совершить тот или иной гнусный поступок. То есть придают себе более скверности, чем есть на самом деле. Для страха или от страха. Но и призывали демона теми же словами, демонстрируя свою одержимость, свою готовность к единению с ним.
Таким образом, так называемый мат являлся языком общения с демоническими силами. Таковым он и остался. Не случайно в филологии это явление именуется инфернальной лексикой. Инфернальный — значит адский, из преисподней.
Но силы зла — силы исключительно зла. Добра от них ждать не приходится. Единственная цель демонов — погубить человека, завладеть его душой. Завладеть же демон может только человеком-грешником. И если человек сам свидетельствует о своей скверности, он сам вершит себе приговор и отдает себя в руки диавола. «…От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 37), — предупреждает Спаситель.
В медицинской практике известно такое явление: при параличе, при полной потере речи, когда человек не может выговорить ни «да», ни «нет», он может, тем не менее, совершенно свободно произносить целые выражения, состоящие из непечатной брани. Явление странное, но не одиночное и говорит оно о многом. Получается, что так называемый мат проходит по совершенно иным нервным цепочкам, чем остальная речь. Не бес ли, используя греховный навык человека, оказывает ему такое «благодеяние», демонстрируя свою власть над частично омертвелым телом? А что же будет после смерти? Власть демона станет полной и окончательной.
Сквернослов не только отдает свою душу во власть бесов, он еще влияет на состояние души окружающих его людей. Злоречие ожесточает его, он не щадит ни стыдливости женщин, ни детской чистоты.
А ведь любая информация преобразует, изменяет сознание. Как же может преобразовать сознание скверная брань? Раз услышанное слово живет в нас до конца жизни. Всю жизнью. Анестезиологи рассказывают, что под наркозом, когда ослабевает воля человека, случается, что люди, никогда в жизни не произносившие скверных слов, скажут что-то из ранее услышанной брани. Разрушая юношескую стыдливость и возбуждая нечистые пожелания, сквернословие мостит дорогу к разврату. Целомудрие и чистота не смогут ужиться со скверными словами. Дети, не довольствуясь отвлеченными звуками, обязательно будут стремиться узнать значение услышанного. Растление «малых сих» лежит на совести сквернослова. «…Горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7),— говорит Спаситель.
Нет мира в семье сквернослова. Брань возбуждает и раздражает человека. Но самое большое несчастье в такой семье — это судьба детей. Дети, слыша грязную речь, сами приучаются сквернословить. Умственное развитие таких детей заметно заторможено. Чем ранее внимание ребенка обратится к половой сфере, тем более в таком низменном и примитивном отображении, тем медленнее будет его духовное и умственное развитие. В доме, где родители хранят целомудрие речи, у детей вырабатывается стойкое отвращение к сквернословию. Эта брезгливость является надежной защитой от общения с дурными компаниями.
Те родители, которые не стесняются в выражениях, должны помнить, что сквернословие, уничтожая у ребенка чувство стыда, является мостиком к дальнейшим преступлениям. Пусть не ищут они виновных в случае несчастия с сыном или дочерью — они сами запланировали его. О тех, кто служит соблазном для детей, Спаситель сказал: «А кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18, 6). В советское время появился тип начальника-демократа, демонстрирующего свою близость к народу именно употреблением крепких слов. Даже выражение появилось: «сказать крепко, по-русски». Хорошо бы знать, что слова эти в большинстве своем отнюдь не русского происхождения. Русский же человек всегда отличался своим целомудрием. Это целомудрие и стыдливость отразились в национальной одежде и в национальном быту, удивлявшем своей строгостью и чистотой нравов иностранцев. При благочестивых царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче за сквернословие было положено телесное наказание: по рынкам и площадям ходили переодетые чиновники, схватывали ругателей и тут же, на месте, для примера другим, наказывали их розгами.
Сегодня удивляет то, что многие образованные люди стали позволять себе эдак «тонко, интеллигентно» выругаться, возможно, желая показать этим свою широту взглядов. Хорошо бы сузить, как писал Достоевский. В России к образованному человеку всегда относились с уважением. Образованный человек именовался личным почетным гражданином. Университетское образование приравнивалось к офицерскому чину и давало права личного дворянства. Знания почитались. Глядя на образованного человека, простые люди как бы говорили себе: «Мы по темноте своей можем впасть во многие грехи и ошибки, но он-то знает, где свет, он человек грамотный».
Знание помогает человеку воссоздать в себе Образ Божий. Именно это понятие — воссоздание Образа Божия — и отражает слово «образование». Поэтому грязная ругань в устах интеллигента особенно недопустима. «…От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12, 48). Кто-то может сказать, что сквернословие не брань, что слова произносятся механически, отрешенно от смысла. Появилась даже некоторая как бы форма сквернословия, когда грубые слова заменяются другими, более пристойными, но ставятся они во фразе на привычные для брани места. Иногда даже спрашивают, возможна ли такая замена. Хорошо еще если спрашивают, а не утверждают. В таких случаях мне вспоминается вопрос Любочки: «Маменька, под какое декольте шею мыть? Под большое или под малое?» (М.Е. Салтыков-Щедрин «Пошехонская старина»). Шею нужно мыть всю, чтобы она была чистая, а от сквернословия нужно отказываться совсем и окончательно. Мы не можем отнести слова-заменители к обычным словам-паразитам, засоряющим речь. Разве что, приравняв их к энцефалитным клещам. Ведь сущность сказанного проглядывает и сквозь завесу. Так никого не оставляет в сомнении звуковая пищалка, прикрывающая теле- и радиоматерщину. Народ по-славянски — язык. Язык — это то, что объединяет народ. И характеризует его. Немецкий философ и лингвист В. фон Гумбольдт формирование и развитие национального характера, культуры и быта народа ставил в прямую зависимость от его языка. Язык несомненно оказывает влияние и на исторический путь народа. Можем ли мы быть легкомысленны в вопросе языка?
Древние демонические культы Востока, от которых к нам пришли эти слова, использовали их в ритуальных действиях, сопровождавших человеческие жертвоприношения. И как раньше таким образом призывали демонов, так и сегодня человек, произносящий их, призывает на свою голову беса. Закончить беседу мне хочется словами апостола Павла: «…я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской. Неужели мы решимся раздражать Господа? Разве мы сильнее Его?» (1 Кор. 10, 20 — 22). Аминь.
Осуждение
Сердце наше является источником добрых, приветливых и разумных речей, но из него же исходят злоречие, клевета и осуждение. «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое»(Мф. 12, 35), — говорит Спаситель. Так речь человека указывает на его духовно-нравственное состояние. Все мы помним слова: «Не судите, да не судимы будете», но грех осуждения так «легок», привычен и повсеместен, что совершенно не замечается нами.
Сплетней мы называем только то, что говорят о нас и наших близких. А то, что мы сами рассказываем о соседке, сослуживце или приятеле — это не сплетня, это «правда». Исключите из беседы разговоры о чужой жизни, быте, поступках — кажется, и говорить-то станет не о чем. А ведь за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда. Советуя удаляться непотребного пустословия, апостол Павел пишет: «…неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же» (Рим. 2, 1).
Кто-то может возразить, что, мол, осуждаем мы лишь то, чего сами не делаем, что нам не свойственно, а, наоборот, противно. Нет, осуждением мы как раз выдаем, показываем свои свойства. Существует нравственный закон, знакомый и используемый криминалистами, педагогами и профессиональными психологами. Древние формулировали его так: подобный видит подобное. В одном из «Патериков» есть притча: три человека, которых ночь застала на дороге, увидели прохожего. Каждый по-своему определил причину, заставившую его покинуть свой дом в столь позднюю пору. «Этот человек вышел на ночное воровство», — подумал один. «Он идет на тайное свидание с блудницей», — решил другой. «Этот благочестивый человек поднялся столь рано, чтобы успеть к заутрене в соседний город, там нынче большой праздник», — подумал третий. Как видны здесь и сребролюбие первого, и блудные помыслы второго, и благочестие третьего.
Точно так же и мы обнаруживаем себя, высказывая суждение о ближнем. Приему на работу в некоторые фирмы предшествует беседа с психологом. Психолог выясняет мне- ние претендента о бывшем начальнике, о соседях, о лечащем враче, теще, и, по его словам о других, делает заключение о нем самом. Таким образом, осуждая, мы действительно осуждаем сами себя. «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 37), — говорит Спаситель. Впрочем, если Божий Суд для кого-то отдаленное и туманное будущее, то пусть хоть стыд обнаружить перед другими свои неблаговидные свойства заградит осудительные уста. Нам не всегда удается правильно увидеть событие, а уж тем более правильно истолковать его.
Преподобный Виталий, живя в Александрии, днем нанимался на работы, а ночь проводил в домах падших женщин. Весь город осуждал его, называя развратником. А между тем, в эти дома он приходил с тем, чтобы отдать женщинам на пропитание заработанные деньги, удерживая их от греха («Пролог», 22 апреля).
Иногда поводом к подозрению и осуждению может послужить один внешний вид человека. Святитель Тихон Задонский был болен водянкой, отечность придавала ему излишнюю полноту. Многие считали, что Владыка невоздержан в еде и упрекали его за объядение. Эти упреки и насмешки Святитель переносил кротко и с терпением.
Один врач подвергся пересудам и насмешкам за свой красный нос. Нос покраснел и опух по непонятной причине. Сотрудники же были уверены, что коллега попросту стал часто заглядывать в бутылку. На все оправдания и сетования несчастного они лишь понимающе улыбались. Через какое-то время выяснилось, что виновник всему — маленький подкожный клещ. Заболевание это настолько редкое, что даже сами медики почти не верили в него. После излечения окружающие решили, что товарищ их попросту «завязал».
Составляя свое мнение о человеке или его поступке, мы не в состоянии учитывать всех факторов, оказавших влияние на формирование этого человека, всех причин, побудивших совершить тот или иной поступок. Один Господь всеведущ. Люди рождаются с различными наклонностями, различными темпераментами, воспитываются в разных семьях, живут в разной среде. Все это оказывает влияние на формирование личности и на проявление ее в делах. Если ребенок в своей семье слышал постоянную ругань, был свидетелем безудержного винопития, семейных ссор, если никто не сказал ему: не кради, не ругайся, не обижай слабого, — то с возрастом множество сил потребуется ему для преодоления дурных привычек, рожденных дурным примером взрослых. Ощупью будет он искать нравственных правил в личной жизни. Но и велика будет ему награда, потому что видит Господь его усилия, в отличие от нас, грешных, судящих только по внешним поступкам человека.
А если ребенок родился в благополучной, благочестивой семье, ухожен, научен различать доброе от худого, но при этом любит мучить соседского кота или лазить в чужой сад за яблоками? То и здесь проявляются личные усилия, но направлены они уже в другую сторону — от хорошего к плохому. Мы же видим лишь «милые шалости». Замечательный пример приводит святитель Иоанн Златоуст. Две девочки-близняшки попали на невольничий рынок. Одну из них купила монахиня и воспитала в трудолюбии и благочестии. Другую купила блудница и сделала ее сначала свидетельницей, а потом и соучастницей своей распутной жизни. Неужели по смерти этих сестер Господь не учтет всех обстоятельств их судьбы? А мы? Могли бы мы учесть все? Для нас это невозможно. А потому не будем и пытаться произносить своего суда над другими. Все мы видим, как человек совершает грех, но не видим тех усилий, той внутренней работы, которую затрачивает он, чтобы не совершать греха. А в конечном итоге, для Господа важно именно это усилие, эта работа по преодолению греха. Для человека, который не курит, нет труда не курить, ему и не хочется. А для курильщика, бросающего курить, — это тяжелый труд. Результат один, а награда будет разная.
К одному настоятелю обратились с вопросом: «Кто у вас в монастыре самый благочестивый?». Настоятель ответил: «Повар. Имея от природы нрав вспыльчивый, огненный, этот повар постоянно сдерживает себя. И потому внешне не отличается от других иноков». Живя в обществе, мы не можем не видеть и не слышать о чьих-то проступках и даже преступлениях. Но сталкиваемся мы с чужими грехами не для того, чтобы осудить согрешившего.
В «Древнем Патерике» читаем: Авва Агафон, когда видел какое-нибудь дело и помысл побуждал его к осуждению, говорил самому себе: «Агафон! Не сделай сам того же!». И помысл его успокаивался.
Другой преподобный, видя согрешающего брата, всегда плакал. «О чем ты плачешь?» — спросили его. «О себе. Сегодня он согрешил, а завтра — я», — был ответ.
Для человека невозможно совсем уберечься от греха, и каждому из нас вполне хватает дел на своем духовном огороде. Если мы будем часто заглядывать в огород соседа, то наши собственные грехи-сорняки совсем заглушат нежные ростки добродетелей на нашем участке. Кто имеет привычку осуждать, тот добровольно берет на себя работу беса. На Страшном Суде, когда Ангел расскажет о добрых делах человека, демон прочтет список злых дел. Будет в этом списке и неправда, но будут и действительные, совершенные грехи. Не хотелось бы тогда выступать свидетелем обвинения как единомышленник диавола.
Однажды некто из братии одного монастыря худо говорил пастырю о ближнем своем. Настоятель тотчас велел изгнать его, говоря: «Не позволю, чтобы в обители был видимый и невидимый диавол».
Почему же такое внимание мы уделяем греху осуждения? Потому что грех этот свойствен всем нам, привычен, незаметен. Потому что, как мелкий речной песок, засыпает он нашу душу, и она, как сказочная Аленушка, не в силах уже подняться со дна омута, не в силах шевельнуться, встать на доброе дело. А между тем, каждая песчинка обернется искрой Божиего гнева в день Суда.
Особый и тяжкий грех — грех осуждения властей и духовенства. «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога», — говорит апостол Павел (Рим. 13, 1). Отношение к Церкви определяется отношением к духовенству, к жизни Церкви. Осуждение священника или епископа — есть осуждение иерея Божия, чьими руками Господь в Таинствах подает нам спасительную благодать. Такое осуждение есть посягательство на церковную иерархию. Церковь наша строится не по принципу демократии, а по примеру Царства Небесного. Царства, в котором Архангелы не осуждают действий Херувимов, а Серафимы не обсуждают воли Божией, а выполняют ее.
При рукоположении священник дает клятву быть в послушании у епископа, и если он нарушает ее, то является клятвопреступником и в результате лишается сана, извергается из него, так же, как непослушные ангелы были извергнуты некогда с неба. Осуждая священника, мы посягаем на саму Церковь, а значит, и на Господа. Потому что «кому Церковь не мать, тому Бог не отец».
Осуждение духовенства, недоверие к Церкви, привитое врагами Ее нашему обществу в конце XIX столетия, привело к печальным событиям двадцатых — тридцатых годов ХХ века, когда Господь лишил непокорных чад и духовенства, и храмов. Закрыли церкви, увезли священников, и дети тех, кто, считая себя вполне православными, поносили и ругали своих духовных отцов, выросли без креста, без Бога, без веры. А замученное, расстрелянное русское духовенство пополнило собой сонм мучеников, и, быть может, их молитвами имеем мы теперь и храмы, и возможность открыто исповедовать свое христианство, и духовные школы. И если печальный опыт прошлого не заградит наши осудительные уста, то история повторится. Да она и повторяется. К скольким расколам и разбродам привела привычка осуждения и непослушания! Пора бы опомниться. Человеку нецерковному, безусловно, труднее уберечься от осуждения духовенства, так как закон этот как бы выше нравственного закона, он уже на уровне духовного закона. Но человек церковный, пытающийся выполнять церковные установления, должен беречь себя от этой беды, от осуждения и непослушания священнику. Как священник извергается из сана за непослушание епископу, так и мирянин по правилам святых отцов отлучается от Церкви за непослушание священнику до покаяния или на некоторый срок. Впрочем, осуждающий духовенство, сам себя отлучает от церковной благодати. Но есть среди верующих особенно беспокойные люди. Они пребывают в постоянном поиске благодатных батюшек. Так и делят они священство на благодатных и неблагодатных, на сильно благодатных и слабо благодатных. А так как степень благодатности прибором не померишь, то ходят такие беспокойные с прихода на приход, из монастыря в монастырь и не находят себе места, где бы им лучше спасаться. Прилепятся в каком-то очередном благодатном храме или у благодатного батюшки, походят какое-то время и, глядишь, опять ищут нового. И невдомек им, что не желание спасения, а грех осуждения гонит их с места на место. Осуждая кого-то, мы редко храним свой суд в сердце. Чаще мы поверяем его кому-то, оправдывая себя справедливостью суждений. Из Священного Писания мы знаем, что даже человек высокой нравственности и авторитета не посмел злословить священника. Апостол Павел, обличивший перед синедрионом Ананию, узнав, кто пред ним, сказал: «…я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь» (Деян. 23, 5).
Когда Господь наш Иисус Христос шел к месту Своей крестной казни, то изнемогши под тяжестью Креста остановился и не мог продолжать свой путь. Тогда Крест Господень взял Симон из Киринеи, он-то и помог Господу донести Его Крест.
Сегодня православное духовенство взяло на себя тяжелый крест возрождения Православия. Хотелось бы, чтобы чада Церкви были, как Симон Киринейский, помощниками на этом нелегком пути. Именно сейчас так важны канонические отношения между священником и паствой, объединяющие и укрепляющие приход, епархию, всю Церковь.
Последнее воскресенье перед Великим постом называется Прощеным воскресеньем. Кто был в этот день в церкви, те слышали евангельские слова о прощении: «…если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 14 — 15).
Все мы имеем грехи, и грехи эти у всех одинаковые— нарушения десяти заповедей. Может, только в разной форме, либо делом, либо словом, либо помыслом. Каждого из нас есть за что наказывать. Поэтому так важно прощать, а не судить. Тем более, что суд наш вызван не проступком ближнего, а просто нелюбовью к нему. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», — говорит пословица. А «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13, 4 — 5, 7). Любимый ученик Христа, апостол Иоанн Богослов, названный Апостолом любви, единственный из учеников доживший до глубокой старости и умерший своей смертью, в последние годы на все вопросы о жизни и спасении повторял: «Детки, любите друг друга». Этими словами и мне хочется закончить нашу беседу: «Любите друг друга». Аминь.