Сергей Худиев
Любая историческая фигура многомерна; но за годы и столетия формируется некий обобщенный образ, то, что в сознании людей ассоциируется с этим человеком. В правлении Иоанна Грозного было не только жестокость и беззаконие; но запомнился он потомкам, прежде всего, именно жестокостями и беззакониями. Воздвигать ему памятник — значит одобрять именно эту, наиболее хорошо известную сторону его правления. Как еще сказал Вадим Потомский, “Лично для меня, существует три выдающихся правителя: Иван Грозный, Петр I и Иосиф Виссарионович Сталин”.
Что объединяет этих трех правителей? Геополитические достижения? Можно сказать и так. Но великие победы одерживал и, например, Александр I — “он взял Париж, он основал лицей”, и матушка Екатерина, и другие правители в истории России. Что выделяет из общего ряда именно этих троих? Явно избыточная грубость и жестокость.
Конечно, любой правитель, тем более правитель той эпохи, всегда опирался на насилие, вел войны и подавлял мятежи. Удержать власть и порядок в государстве, отбиться от внешних врагов исключительно кроткими увещеваниями еще никому в истории не удавалось. Но вот например Алексей Михайлович Тишайший показывает, что вполне можно успешно исполнять все обязанности государя, воевать, подавлять мятежи, проводить реформы, и запомниться людям именно “тишайшим” а не “грозным”.
Для государственной власти проливать кровь может быть тяжелой необходимостью; иногда сложно понять, когда эта необходимость заканчивается, и потомки могут высказать правителям прошлого упрек в том, что они обрекли людей на смерть и страдания напрасно, когда без этого можно было и обойтись.
Но бывают случаи совершенно явной, чрезмерной жестокости, явно избыточной для решения любых государственных задач, более того, с государственной точки зрения явно вредной. Когда людей мучают и убивают не в силу тяжкой необходимости — как например, при отражении войны или подавлении мятежа — а в силу дурного характера правителя и его окружения. И вот что было общего у Ивана Грозного, Петра и Сталина — так это явная чрезмерность насилия. Тех же результатов можно было достигнуть значительно меньшей кровью.
Убивать и мучить невинных людей было совершенно не нужно и излишне для утверждения государства. Страдания и смерть всех этих невинных жертв — это не цена, заплаченная за какие-то победы и достижения. Это цена, заплаченная за дурной характер правителя и правления, и только. Никакие объективные причины, никакая государственная необходимость не вынуждала ее платить.
Как сказал в своей знаменитой обличительной речи святитель митрополит Филипп, “В сем виде, в сем одеянии странном не узнаю Царя Православного; не узнаю и в делах Царства… О Государь! Мы здесь приносим жертвы Богу, а за олтарем льется невинная кровь Христианская. Отколе солнце сияет на небе, не видано, не слыхано, чтобы Цари благочестивые возмущали собственную Державу столь ужасно! В самых неверных, языческих Царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям — а в России нет их! Достояние и жизнь граждан не имеют защиты. Везде грабежи, везде убийства и совершаются именем Царским! Ты высок на троне; но есть Всевышний, Судия наш и твой. Как предстанешь на суд Его? обагренный кровию невинных, оглушаемый воплем их муки? ибо самые камни под ногами твоими вопиют о мести!.. Государь! вещаю яко пастырь душ. Боюся Господа единого!”
Святитель Филипп был убит по приказу Ивана Грозного; В 1652 году царь Алексей Михайлович решил с великим почетом перенести мощи святителя в Москву. В грамоте царь выражает глубокое сожаление о поступке своего прадеда: “…молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, царя и великаго князя Иоанна, нанесенное тебе неразсудно завистию и неудержанною яростию, ибо твое на него негодование как бы и нас сообщниками творит его злобы… И сего ради преклоняю царский свой сан за онаго, пред тобою согрешившаго, да оставишь его прегрешение своим к нам пришествием…”
Неправда грозного царя была признана и Церковью, канонизировавшей святителя Филиппа, и всеми русскими историками.
Зачем же из всей нашей богатой национальной истории выделять именно Грозного? Это феномен человеческой психологии, который, увы, проявляет себя в самых разных странах и обстоятельствах — поклонение могуществу, которое проявляет себя в насилии. Для такого поклонения именно произвольность, беззаконность насилия и является привлекательной чертой — потому что в этом видится квинэссенция Власти, “а казнить мы своих холопьев вольны, а жаловать — вольны же”. Люди поклоняются Грозному или Сталину не потому, что они сделали нечто для державы — а именно потому, что они творили беззаконное, ничем не оправданное мучительство и убийство. Это именно любовь к сапогу, попирающему человеческое лицо — не потому, что сапог при этом как-то послужил стране, а именно потому, что он попирает.
Это нечто прямо противоположное христианской вере и с ней несовместимое. Христианин в этой мрачной истории почитает именно святителя Филиппа, а не его убийцу.