Если бы рай был местом на земле, его уже давно нашли бы. В самом деле, археологи то и дело докладывают, что рай обрели в каком-то очередном месте в Месопотамии. Антропологи говорят, что все люди вышли из Африки, и начало истории идет с юга. Но рай не мог существовать как какое-то одно место. Тогда весь остальной мир должен был быть или санитарной зоной рая, или пустотой. И в этой санитарной зоне должны были быть не знающие Бога монстры, останки которых также должны были быть выкопаны из земли.
Протоиерей Константин Камышанов
Рай – это не место. Это состояние. Христос говорит, что Царствие Божие внутри нас. Другими словами, Рай существует внутри нас.
Райское состояние человека являлось основой того, что первозданный мир был иной – хороший. А с грехопадением он вместе с человеком погрузился в сумрак. Неловким движением души Адам обрушил весь видимый мир. Так бывает, когда убирают всего один фундаментный блок, и здание рушится. Те же окна, но разбитые. Те же плиты, но стоят сломанные. Все то же, но россыпью и в пыли.
Задача всей нашей жизни – вернуться в Рай. Но не для того, чтобы никогда не болеть, и продукты были вечно бесплатны, как при коммунизме. Вернуться для того, чтобы найти любовь, без которой жить нельзя – любовь к Богу. Войти в Рай для того, чтобы упасть на грудь Небесного Отца и с облегчением вздохнуть:
– Я вернулся….
Чтобы найти любимого, нужно уметь любить. От природы человек любить не умеет. Все мы родились маленькими существами с руками, загнутыми к себе. Младенцу нет дела до того, спала ли мать ночью. Он кричит, ему хочется есть. И все должны встать среди ночи и накормить его. Отрок с трудом разжимает руку, чтобы первый раз в жизни поделиться конфетой. Ужасно трудно впервые помириться. Невероятно трудно в юности понять, что если любишь человека, это значит, что ты желаешь ему добра, вплоть до того, что готов уступить свою партию более прекрасному человеку.
Всю жизнь мы шлифуем себя. Например, жадность, как хронический насморк, лечится десятилетиями. А бывает, останавливаемся в развитии. Многие люди на всю жизнь остаются детьми душой. В плохом смысле. Один всю жизнь играет в танчики, машинки и футбол. Только теперь игрушки могут стоить миллиарды. Другая – в куклы, платья и секреты. Только секреты теперь приводят к инфарктам.
При всем различии эти люди похожи друг на друга тяжеловесностью сердца. Под тонким слоем образования и воспитания кроется холодное железное сердце. Опыт показывает, что люди могут ходить годами в храм, причащаться и при этом практически не иметь желания менять что-то в своем сердце. Их отношения с Богом – это рассказ о себе длиной в жизнь. Так же они имеют одно «общее дело» с Богом – обустройство своей личной жизни, которая вся посвящена тому, чтобы построить «домик», где никто не будет доставать.
А поскольку сердце таких людей – неприкосновенная «драгоценность», то они благодарят Бога не сердечной работой, а внешними усилиями: стоянием в храме, чтением и, конечно, воздержанием в пище. Наиболее продвинутые могут пожертвовать Творцу даже супружеские отношения.
Внешняя жертва проще. Это жертва язычников. Зарезал курицу, брызнул водку из рюмки или прочитал тысячу раз «ом мани падме хум» – и договорился с Богом.
Когда убираем составляющую любви, то естественно встает вопрос о том, сколько же дать Богу этой жертвы? Не много ли Ему будет за то, что я имею? А может быть, Он в моей взятке и не нуждается? Тогда я с радостью закрою кошелек, и мой капитал останется цел и будет меня радовать.
Каждый пост одно и то же:
– Батюшка, а можно мне послабление поста?
В советское время был удивительный термин для обозначения качества товара: «свежесть первого сорта», «второго» и т.д. По этому поводу много шутили. В самом деле, продукт либо свеж, либо нет. Не может быть второго сорта супружеская верность, честность, порядочность, любовь, забота или милосердие.
То же самое с постом. Пост не бывает второй свежести. И пост – не взятка Богу борзыми щенками. Как сказал один персонаж: «Торг здесь не уместен!» Потому что пост – это упражнение в любви к Богу и людям.
Когда прихожане мне говорят: «Я нарушил пост…», то быстро переспрашиваю:
– Пил, гулял, бросался на людей, украл, убил, засудил?
У христианина при этом округляются глаза.
– Нет, съел на корпоративе рыбу и выпил пива.
– Танцевала.
– Ходил в кино.
Зачем Богу невыпитое пиво или несъеденная колбаса? Он что, экономит колбасу или бережет реки от выбросов пивзаводов? Это старая проблема. О ней написано еще в Псалтыри. Тайновидец приводит слова Бога:
«Слушай, народ Мой, и скажу тебе, Израиль, – и засвидетельствую тебе. Я Бог, твой Бог; не за жертвы твои обличу тебя: ибо всесожжения твои всегда предо Мною. Не приму из дома твоего тельцов, ни из стад твоих — козлов. Ибо Мои все звери в лесу, скот на горах и волы. Я знаю всех птиц небесных, и красота поля – со Мною. Если бы был Я голоден, не сказал бы тебе: ведь Моя вселенная, и что наполняет её. Разве буду Я есть мясо волов или пить кровь козлов? Принеси Богу жертву хвалы, и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби твоей, и избавлю тебя, и ты прославишь Меня». Грешнику же сказал Бог: «Для чего ты проповедуешь повеления Мои и принимаешь завет Мой устами твоими? Ты же возненавидел наставление и отбросил слова Мои назад!
Если видел вора, бежал вместе с ним, и с прелюбодеем долю свою разделял; уста твои умножили злобу, и язык твой сплетал коварство. Сидел и клеветал на брата твоего, и на сына матери твоей наводил соблазн. Ты это сделал, и Я промолчал; ты помыслил беззаконие, что Я буду тебе подобен. Обличу тебя и представлю пред лицо твоё грехи твои.
Жертва хвалы прославит Меня, и там путь, на котором явлю ему спасение Моё».
За свою тридцатипятилетнюю жизнь в церкви я почти никого не видел из тех, кто постится точно по Уставу. Разве что на Афоне. Написано «сухоядение» – едят то, что положено. Написано «одна красовуля вина или две» – пьют вино точно по расписанию. Улитки – едят улиток. Гад морской – едят гада морского. У них нет всяких приходских уверток типа «постного шоколада» и постных белых булочек. Все просто, ясно и налажено. Все знают сколько раз в день и в какой час по византийскому времени нужно есть, молиться, отдыхать.
То же самое с Уставом. Нередко в учебных заведениях студентов просят разделить тетрадный лист на три графы. В одной – как это по Уставу. Во второй – как это принято сейчас. В третьей – как это делается на практике. И так во всем, а не только с постом. Где эта мера истинного Устава и поста? И какое послабление Устава разрешенное, а какое гибельное?
За чистоту поста борются. Нередко на приходах можно видеть мужчин в черных рубашках, черных джинсах и с горящими глазами. Их тема – строгое исполнение Устава. Этих зилотов с монашескими бородами боятся даже родные. Им кажется, что они воины последних времен и не сдавшиеся защитники Устава. Но и у них не выходит так, как это нужно.
Это люди анти-поста. Верность пути определяют той мукой, какую им приносит пост, служба и домашняя молитва. Они боятся апостольского вдохновения и считают его прелестью. Радость для них – запретное чувство, похоже на грех: «Ведь Христос никогда не смеялся», – говорят они. Хотел бы я знать, что они думают, встречая в книгах приветствие Серафима Саровского:
– Радость моя!
Они ищут «верных» батюшек на потаенных приходах, где живут по византийскому времени, молятся по имперским молитвословам и тайно монашествуют отшельники Последнего Времени. Ищут и находят для того, чтобы истаять в изнеможении, в уверенности, что этим изнеможением угодили Богу. Как будто Бог помещик или суровый вельможа, которому можно угодить, только умерев в борозде за плугом.
Им знакома радость поста… в его конце. Когда его иго падает с плеч и можно свободно вздохнуть на самое краткое время.
И все же пост повсеместно нарушается.
В трудности соблюдения поста вмешивается временной фактор. Младенцам пост не писан. По молодости людей крутит, и они, так или иначе, нарушают пост. В старости появляются новые противники поста – гастрит, язва и диабет. Они опять служат помехой гастрономической части поста. «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
Мешают посту большие деньги. Мешает и нищета.
Мало того, что самому поститься трудно, вмешиваются и сбивают с пути те, кто находится рядом. Например, семья. Опытные священники стараются не лезть в личную жизнь супругов, но постом встает и этот вопрос о послаблении. В церковном опыте есть разные традиции равно уважаемых святых отцов, которые высказались по этому поводу совершенно противоположно. Людей можно ознакомить, а решения пусть принимают по силе благочестия. Но в чем проблема?
Неверующий супруг иногда ставит семью на грань взрыва. Что делать христианину? Очевидно, что тут крутит бес.
– Ты, христианка, этим постом, решила то время, которое тратила на мужа, потратить на молитву?
– Нет.
– Ты это время решила потратить на милосердие, и супруг об этом знает?
– Нет.
Но тогда это не пост, а обман Бога и мужа. Потому что удаляться друг от друга следует именно ради поста и молитвы. А пост и молитва существуют для умножения любви. А раз этого нет, то это только уловка. Таким образом, человек, бессмысленно проводящий пост, своими руками ломает семью. Своими руками толкает супруга на блуд. Бессмысленность вообще не доводит до добра.
Всем, кто хочет поститься, нужно знать, что все обряды Церкви, все законы, все посты и молитвы, весь формальный корпус нашей веры служат только одному – научить нас любить, вернуться в Рай и найти Бога. И больше ни для чего другого они не предназначены. Не для того, чтобы оставить потомкам произведения архитектуры или живописи.
Мы жизнь полагаем на пение, а ангелы все равно поют лучше, и слух у них тоньше. А наши хоры для них как коровий колокольчик на лугу. Ну а наши такие важные и срочные заседания и круглые столы вообще забываются на следующий день. Оценка подобных собраний и всей прочей формалистики только одна – умножают они в нас любовь или головную боль. Кто-то усмехнется, но…
– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Сказал также Христос:
– Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим.
Вот это то, что мы все должны хотеть: чтобы пришел ко мне Бог и сотворил мне обитель – мою личную комнату в рае.
Что значит соблюсти слово? Слово по-гречески «Логос» – это Сам Бог, пришедший в мир Рождеством, изменивший его Распятием и преобразивший воскресением. Таким образом, пост – это очередной шаг к Рождеству как к готовности выйти из скорлупы собственного мира.
Шаг к Распятию – это поиск того места, где я бы мог приложить свои силы Христа ради. Это поиск тех людей, которые нуждаются в помощи Божией и моих руках. Шаг к воскресению – это шаг к Богу. Потому что, приближаясь к Богу, мы и сами начинаем светиться.
Я знаю людей, десятилетиями не вкушающих мяса и не пьющих вина. Сказать, что они жители рая или как-то заметно лучше других, нельзя. Девушки из модельных агентств по части воздержания от скоромного дадут фору многим архимандритам и даже более важным лицам. Не в этом дело.
Обильная жирная пища совершенно очевидно мешает молитве. Шум в голове от обильного ужина убьет вечернюю беседу с Богом. Но излишнее упражнение в гастрономии опять заглушит немощную молитву неофита, у которого трещит голова от сухоядения и красовули. Постная кулинария – это костыли поста, а никак не самоцель.
Что значат слова о послаблении поста? Может быть то, что человек готов сделать к Богу всего один шаг. Ну а что? Прекрасно. «Добродетель – не груша. Враз не скушаешь», – сказал преподобный Серафим. Шагай так, как ты можешь. Это похвально. Только не стой. Стоять подобно смерти. Вообще в глазах Бога имеет смысл только наше движение, изменение. Пост – это и есть движение. А еще есть скорость этого движения, которую условно можно назвать послаблением. Скорость внешнего пощения должна быть равна скорости благочестия и молитвы. Эти три вещи должны двигаться согласно, а иначе человек упадет. То ли голова уйдет вперед ноги, то ли ноги убегут от головы.
Пост – это прежде всего новый шаг к раю. Пост – это новый разговор с Богом. Пост – это решение новых, более трудных задач жизни по сравнению с теми, что были до этого. А начиная пост и выбирая себе меру поста по плечу нужно помнить о главном, сказанном Богом:
В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете.
Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня.
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит.
Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам.
И теперь, ввиду всего сказанного, сами решаем вопрос: бывает ли любовь второй свежести? И сами, по-новому, решаем, какова мера поста и что значит его послабление? Верность нашего решения мы узнаем по тому, слышит ли наше сердце голос Духа-Утешителя:
Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам.
Нам остается только захотеть принять этого Утешителя и тогда мы поймем, что пост приятен, а послабления скучны.
