Преграды на пути в Церковь
Сергей Худиев
Существует еще одно понятие, столь же непопулярное в наши дни, как понятие истины — понятие долга. Эта непопулярность вызвана разными причинами: с одной стороны, все мы, грешные человеки, склонны рассматривать “свободу” как неограниченное своеволие, возможность нестесненно следовать своим желаниям, и когда мы сталкиваемся с тем, что мы “должны” поступать не так, как нам хочется, нас это обычно мало радует. С самого утра, когда мне хочется еще поспать, и я вспоминаю о том, что я должен вставать и идти, куда я обещал, я сталкиваюсь с этим конфликтом между “должен” и “мне хотелось бы”.
С другой стороны, великие диктатуры ХХ века постоянно использовали это “ты должен!”, “du sollst!” для того, чтобы принуждать людей к чему-то, в лучшем случае бессмысленному, в худшем — ужасающе злому. Впрочем, это свойственно не только диктатурам, и понятием “долга” в нашем падшем мире злоупотребляют не менее, чем любыми другими понятиями. С третьей — мы живем в глубоко коммерциализированной культуре и постоянно сталкиваемся с рекламой, которая обращается не к нашему долгу — а к нашим хотениям.
Поэтому можно понять людей, которые вообще заявляют, что они никому ничего не должны, что они свободны от обязательств, ущемляющих, как они полагают, их свободу. Но согласиться с ними невозможно — в частности, потому, что они сами с собой не соглашаются. Те же самые люди много говорят о своих правах — которые все остальные должны уважать. Но, если должны остальные, то должны и они сами — и нам никуда не уйти от того, что человек, по природе своей, существо, обладающее нравственными обязательствами. Вопрос лишь в том, кто их налагает и в чем они состоят. Мы можем — и должны — отвергнуть притязания тех или иных вождей или законодателей идеологической моды на то, чтобы указывать, нам, во что верить и как поступать. Но отвергать ложный долг можно только на основании истинного долга. Как сказал немецкий церковнослужитель Мартин Нимеллер в своей последней проповеди 27 июня 1937 года, “Больше мы не можем хранить молчание, повеленное человеком, когда Господь велит нам говорить. Мы должны повиноваться Господу, а не человеку!” После этой проповеди нацисты отправили его в тюрьму — и он не вышел на свободу до конца войны.
Вся история христианского мученичества — от арен древнего Рима до Бутовского Полигона — это история людей, которые твердо держались своего решения повиноваться Богу и исполнять свой долг. От нас сейчас никто не требует отправляться в пасти хищных зверей, в тюрьму или на смерть; но мы должны относиться к нашим обязательствам не менее серьезно. Если Христос есть наш истинный Господь и Искупитель, (а это так), мы обязаны ему доверять и повиноваться.
А это значит — идти в церковь, молиться вместе с собравшимся там народом Божиим, приступать к Таинствам. Не потому, что мы испытываем такое желание (это уж когда как), не потому, что это приносит нам огромную радость и утешение (иногда мы чувствуем духовный подъем, иногда нет) и не потому, что там собираются люди, приятные во всех отношениях (мы сами, по правде сказать, не всегда приятны) — а потому, что таковы наши обязательства перед Богом. Мы должны почитать Бога, нашего Создателя и Искупителя, и исполнять Его заповеди — в том числе те, которые касаются участия в жизни Церкви.
Нанимаясь на работу, мы принимаем на себя определенные обязательства — вовремя являться на рабочее место, выполнять положенную нам работу, следовать указаниям руководителей. Все мы — взрослые, работающие люди — это делаем. В этом случае нам в голову не приходит руководствоваться нашими хотениями или настроениями, симпатиями или антипатиями. Отказываться идти в храм — значит не иметь к Богу даже такого уважения, которое мы проявляем к начальнику по работе.
Думать о долге неприятно — мы тут же обнаруживаем, что мы его не исполняем. А как только мы подумываем о том, чтобы его исполнить, к нам является помысел уныния и говорит: “ты все равно не можешь исполнить повеленного в совершенстве — так что незачем и пытаться”. Но ни в каком деле человек не может начать с совершенства — когда речь идет о профессии, или игре на музыкальных инструментах, или освоении иностранного языка, мы все начинаем с азов, с того немногого, что мы можем сделать сейчас, и терпеливо продвигаемся дальше. Наше послушание Богу не достигнет совершенства даже к концу нашего земного пути — но наша вера во Христа, если она есть, всегда проявляется в послушании, хотя бы и несовершенном. Мы не ссылаемся на то, что мы — несовершенные работники, чтобы вообще не работать; мы делаем то, что можем. Воины не отговариваются тем, что они — несовершенные воины, чтобы не исполнять приказов. Бессмысленно отговариваться тем, что мы — несовершенные христиане; если мы христиане вообще, у нас есть обязательства, которым мы должны следовать. И одно из них — пребывать в общении с Церковью.
Тут нас подстерегают две преграды. Эти преграды кажутся нам внешними — это усталость, нехватка времени, и невыносимые ближние. На самом деле, это преграды внутренние — лень и нелюбовь. И об этом мы поговорим чуть дальше.
Источник: журнал «Фома»