16 мая в Краснодаре состоялось открытие выставки современного искусства «Icons», проводящейся в рамках проекта Марата Гельмана «Культурный альянс». Мероприятие сопровождалось скандалом: верующие Екатеринодарской и Кубанской епархии Русской Православной Церкви резко негативно оценили проведение в городе выставки, курируемой известным галеристом. Протестующие верующие практически сорвали открытие.
Сам Гельман утверждал, что ничего оскорбительного для веры в экспонатах выставки нет.
Возможен ли диалог современного и церковного искусства? Где лежит пропасть между ними? В чем смысл современного искусства? Своими размышлениями делится художник и искусствовед Андрей Яхнин, автор книги «Антиискусство».
Последние новости, связанные с выставками, организованными неутомимым популяризатором современного искусства Маратом Гельманом, становятся еще одним доказательством давно назревшей необходимости общецерковного осмысления этого феномена сегодняшней жизни. Такую необходимость все больше диктуют события, плотность которых увеличивается с каждым днем. Ни в коем случае не претендуя на право высказываться от лица Церкви, тем не менее, считаю необходимым вновь попытаться вкратце проанализировать ситуацию, в том числе и в историческом контексте.
Начать хотел бы с реакции Церкви, безусловно, правильной по смыслу, но при этом крайне эмоциональной и непоследовательной по форме. В этой реакции мне видится две основные опасности. С одной стороны — мы своими порой поверхностными суждениями даем повод представлять нас архаичной, малокультурной и агрессивной общностью, хотя настоящая агрессивность и истинное мракобесие исходят как раз от современной культуры. С другой стороны – попытка по-свойски заигрывать с ней приводит в лучшем случае к презрительному снисхождению к темным клерикалам. Вспомним реакцию того же Гельмана на предложение создать арт-клуб при одном из московских храмов: «ну что ж, проконсультируем, поможем (убогим — А. Я.)». Поэтому реакция наша должна быть по возможности максимально спокойной, компетентной и в то же время бескомпромиссной.
Итак, речь идет о серии передвижных выставок современного искусства, являющихся частью большого плана по продвижению его ценностей в регионы. По замыслу ее организаторов, это должно сопровождаться открытием ряда музеев и постоянных экспозиций контемпорари арта в крупных городах, которые призваны закрепить успех победного шествия новой жизни по «культурно отсталой» русской провинции. Однако уже первые выставки из этой обширной программы не вызвали столь ожидаемого воодушевления у общественности. Речь идет о выставочных проектах «Родина» и «Ikons» (Иконы). Обе эти выставки приблизительно в том же формате и с тем же составом участников уже были представлены ранее, поэтому, несмотря на отсутствие информации и каталогов, — вполне можно составить себе представление об их содержании.
Прежде всего, необходимо сказать, что в отличие от традиционного искусства, которое всегда свидетельствует об индивидуальном творческом акте и обращено от одной личности к другой, в современном искусстве акцент существенно смещен в сторону коллективного послания. Современное искусство – это в первую очередь стратегии и коммуникации, это «послание для масс», по выражению Родченко, поэтому в нем сегодня так явно превалирует роль куратора над художником. Таким образом, говорить здесь нужно не столько о конкретных авторах, сколько выставках в целом, поскольку они имеют явную смысловую автономность, не зависящую от некоторых конкретных работ. В самом деле, среди участников есть не только радикальные троцкисты — антиклерикалы, но и честные художники, являющиеся православными христианами. Несмотря на то, что последние — находятся в явном меньшинстве, забывать об этом тоже не следует. Однако общая направленность и основное содержание этих выставок никак не коррелируется с отдельными работами этих авторов и ими не обусловлена.
Понять же основной смысл и цель этих выставочных проектов возможно, ответив на ряд вопросов, возникающих в этой связи. Первый из них звучит так: почему же все -таки начать свою экспансию в регионы Гельман решил именно с таких неоднозначных и сомнительных тем, как связь иконы и современного искусства и попытка ревизии традиционного национального и религиозного сознания. Реакцию на такие темы и в такой интерпретации легко можно было предугадать, более того – Марат, как опытный политтехнолог, ее наверняка достаточно точно просчитал заранее. И для того, кто представляет себе историю и основной дискурс современного искусства, начиная от авангарда и до наших дней, — загадки здесь никакой нет. Именно эта реакция является частью, причем неотъемлемой частью, всего проекта. Провокация всегда была основным содержанием и сутью стратегии современного искусства, его вторжение в сопредельные культурные, социальные и сакральные пространства – его главной целью и единственной формой существования. И чем удачнее такая провокация, чем сильнее реакция на нее — тем выше статус события контемпорари арта. Здесь можно вновь упомянуть набившее оскомину событие в Храме Христа Спасителя. Несмотря на многие формальные различия, это событие вполне онтологично выставкам Марата, несмотря на его попытки публично дистанцироваться от радикального акционизма, попытки которые могут убедить лишь тех, кто совсем не знаком с реальной ситуацией в актуальном искусстве.
Однако, вполне примитивная по своей сути, провокативная агрессия контемпорари арта всегда маскируется под якобы культурной проблематикой и целеполаганием. Что же за концепция выполняет роль такой интеллектуальной маскировки этой провокации, выполненной вполне технологично и продуманно (постановка с избиением храброго куратора не должна вводить нас в заблуждение)? Основное содержание этой концепции сформировано в результате эксплуатации достаточно распространенной в искусствознании идеи об истоках русского авангарда, будто бы находящихся в иконописи. Транслируя эту идею в дискурс современного искусства, кураторы «Ikons» говорят о якобы глубинной связи изобразительности современного искусства с иконографическими принципами. Эти рассуждения мы слышим, в том числе и из уст марксистов и ненавистников Церкви. Оставив без внимания такие невероятные метаморфозы постсоветского сознания, прокомментирую лишь идею о связи авангарда с иконой. Такая связь действительно присутствует, более того о ней говорили и сами авангардисты, будучи при этом сами сознательными и последовательными богоборцами. Но что эта за связь? Икона является эпифаническим символом, связывающая нас с инобытием. Она являет нам это инобытие и служит нам окном в него. Но таким же окном в другой мир являются и работы авангардистов. Однако, в отличие от иконы — они являют нам мир темных духов, реальность которых не менее очевидна. Недаром отец Сергий Булгаков очень точно говорил о «черной благодати», исходящей от этих картин. И в таком контексте эта концепция снимает множество старых вопросов, ставя при этом новые.
И один из них хотелось бы рассмотреть в заключение этого короткого анализа. Как Церковь должна реагировать на экспансию современного искусства, часто демонстрирующего под маской псевдоинтеллектуального дискурса – вполне примитивную агрессию, направленную на традиционное религиозное сознание?
Отвечать на эту агрессию своей? Не думаю, ведь именно такой реакции ждут от нас адепты современного искусства – изощренные духовные каннибалы.
Ничего не замечать, спрятаться в свою богоспасаемую раковину и рассуждать лишь о проблемах церковного искусства – тоже не выйдет. Во – первых, не встречая никакой реакции, эта субстанция неизбежно выйдет из своего институционального пространства и придет к нам в дом, в чем мы уже смогли сами явно убедиться. Во- вторых не этого от нас ждет церковный народ, желающий общецерковного осмысления серьезнейших вопросов современности. Поэтому единственно верным мне кажется трудный, но необходимый путь трезвого, спокойного и компетентного обсуждения проблемы, вставшей перед нами во всей своей очевидности. Именно в этом заключается наш долг и именно это мы обязаны делать, в меру своих сил и возможностей. Время не ждет.
