Текст Дмитрия Глуховского «В ожидании Лютера» уже не нов, в интернете время несётся быстро — но он интересен тем, что обозначает стойкую проблему нашей антицерковной интеллигенции. Беда не только в том, что эти люди не верят в Бога; они не верят в существование человека. Автор пишет о том, что он «не может верить в Бога» потому что верующие, священники и Патриарх, как известно праведному судии Глуховскому, дурные люди. Что же, время от времени люди говорят нечто подобное; в этой ситуации, похоже, бессмысленно увещевать человека поверить в Бога. Его сначала надо как-то склонить поверить в самого себя — не в смысле “в свои силы”, а просто в свое существование. К.Г.Честертон как-то заметил, что некоторые люди начинают с того, что сомневаются в праве священников отпускать грехи, а заканчивают тем, что сомневаются в своем собственном существовании. Нет, конечно люди не сомневаются в своем существовании как белковых тел, или граждан Российской Федерации, или сотрудников таких-то предприятий, или авторов, пишущих на таких-то ресурсах. Они утратили веру в нечто значительно более важное — в то, что они свободные, личностные, разумные существа, призванные и способные к познанию истины.
Начнём со свободы. Когда мы говорим, что кролик свободен, мы имеем в виду только одно — она не в клетке и не на привязи. У него нет внешних преград, вроде веревки или стен, и скачет, куда влечёт его инстинкт. Человек может быть свободен в том же значении, что и кролик — не заперт — но у человека есть свобода и в более глубоком смысле. Человек является автором своих действий. У него (как и кролика) есть инстинкты, страх, голод, пол — но есть и что-то, принципиально выделяющее его из мира природы: сознание и свобода. Кролик чувствует запах съестного и тут же бежит, чтобы приняться за еду. Человек может почувствовать запах, но сказать — нет, сегодня пост, я не буду есть эту сосиску. Кролик не принимает решений; он реагирует на стимулы, и следует инстинктам. У человека есть свободный выбор. Он может сознательно сказать «нет» инстинктам — он может отвергнуть требования половой страсти, голода, даже инстинкта самосохранения ради того, что он считает особенно ценным. Мозг человека (как и животного) бомбардируется различными стимулами — «здесь можно перекусить», «а здесь опасно», «хорошая возможность прихватить связку бананов, пока старик отвернулся» «старик вообще сдал в последнее время, может поколотить его и самому выбиться в альфа-самцы?» Но у человека есть высшая инстанция — то «я» которое принимает решения, стоит на капитанском мостике и определяет курс его жизни. Стимулы, как приходящие извне, так и посылаемые изнутри, самим организмом, не определяют наше поведение. Мы сами является авторами своих решений. Возможно, кто-то сочтёт, что я трачу время на объяснение очевидного — но, увы, для многих это не очевидно.
Люди часто говорят так, будто не они являются авторами своих решений — будто их выбор, в частности, настолько фундаментальный выбор, как вера или неверие в Бога, определяется за них кем-то другим. За них решают плохие священники, плохой Патриарх, плохие кто угодно ещё, кроме них самих. Человек говорит не как капитан корабля, ответственный за свой курс, а как щепка в водовороте, которая, в лучшем случае, может только констатировать независящий от нее факт — что течение внешних стимулов и внутренних импульсов уносит ее в неизвестном направлении.
Вы не можете увещевать такого человека покаяться и уверовать — потому что призыв переменить курс может относиться только к тому, кто находится на капитанском мостике. Сначала Вам придётся как-то убедить этого человека (если он захочет) признать, что именно он является автором своих решений.
Когда человек говорит «я не верю в Бога; я принял такое решение и несу за него ответственность», Вы можете вступить с ним в осмысленный диалог о том, что это решение ошибочно. Когда человек говорит о том, что его неверие — результат поступков других людей, что это не его решение вообще — приходится начинать не с веры в Бога, а с веры в реальность человека как свободного, волящего и целеполагающего существа. Причиной того, что Вы не верите в Бога является не Патриарх, не РПЦ, не кто бы то ни было ещё — а Вы сами. Отказ от субъектности, нежелание воспринимать себя в качестве активного действующего лица — проблема, которая приводит к полной гражданской и культурной бесплодности, которую мы и видим. Но главная беда не в этом, а в том, что это делает людей неспособными к осуществлению своего человеческого предназначения вообще — к тому, чтобы искать истину и, найдя, возрастать в ней.
Человек обладает разумом; он призван познавать истину. Любой спор возможен только тогда, когда мы это признаем. Спорить можно с утверждениями, претендующими на то, что они имеют отношение к реальности. Речь может идти о реальности фактической — дела обстоят так, а не иначе, или о реальности нравственной — о том, что достойно и праведно, должно и спасительно в данных обстоятельствах. Невозможно спорить с руганью; еще более невозможно спорить с нытьем.
Мы могли бы указать, что образ Церкви у рассматриваемого нами автора это карикатура, не имеющая отношения к реальности, что он проецирует на Церковь свои внутренние неприязни, страхи и ожидания. Мы могли бы обратить внимание на то, что рассуждения автора об истории Западной Церкви выдают такую же глубокую неосведомлённость в предмете, как его рассуждения о современности Восточной — но для этого мы должны договориться о том, что нас интересует фактическая истина — как по этому вопросу, так и вообще.
Беда в том, что истина автора не интересует, и он прямо говорит об этом: «Я хотел бы верить в бога — так было бы куда спокойней и осмысленней, уютнее жить — но не получается». Про «не получается» мы уже говорили — решения за автора принимают какие-то другие люди; но обратим внимание на мотив для возможной веры: «так было бы куда спокойней и осмысленней, уютнее жить». Он готов верить не потому, что такова фактическая истина — Бог существует, и не потому, что это нравственный долг — воздавать славу, благодарение и поклонение нашему Создателю и Искупителю, а потому, что так было бы комфортнее жить. Он вообще оставляет за кадром вопрос «истина ли это? должен ли я так поступать?». Но ситуация, в которой комфорт, «спокойствие и уют» важнее истины, делает спор невозможным — человек просто продолжит верить в то, во что ему в данный момент уютнее верить.
Есть один важный вопрос, в котором христианин согласится с атеистами старой закваски — например теми, кого в англоязычном мире (такова уж ирония истории) называют “новыми атеистами”, людьми вроде Ричарда Докинза или покойного Кристофера Хитченса. Мы согласны в том, что нельзя, недостойно, несовместимо с достоинством и призванием человека верить в ложь. Откуда в атеистической вселенной у человека может быть достоинство и призвание — вопрос неясный; но мы с ними согласны, что верить в ложь нельзя. Это фундаментальное согласие позволяет нам спорить обо всем остальном.
Проблема с рассматриваемым автором — в том, что он вообще не разговаривает в координатах «истина-ложь», «правильно-неправильно»; сначала он заявляет о своем неверии, потом щедрою рукою посылает неприятных ему людей в ад: «а вам — гореть вместе с теми, кто вам индульгенцию продал». Только что человек говорил о своем неверии в Бога, теперь он грозится адом, как заправский фундаменталистский проповедник, колотящий Библией по кафедре. В следующем абзаце он опять пишет Бога с маленькой буквы, в знак решительного неверия.
Люди, у которых есть внятные убеждения — те же старые «новые атеисты», обычно делают выводы из своего мировоззрения и хотя бы стараются быть последовательными. Они не станут одновременно заявлять, что Бога нет и что неприятные им люди будут гореть в аду. Они серьёзно относятся к своему атеизму и не станут перепрыгивать между двумя противоположными мировоззрениями на протяжении одного абзаца. С ними вполне можно беседовать о бытии Божием; с автором рассматриваемого текста надо начинать с другого — с веры с разум и последовательность. Если Вы не верите в Бога — значит, Вы не верите и в вечное спасение, а значит, и в возможность его лишиться. Если Вы полагаете, что некие люди будут гореть в аду за свои грехи — значит Вы принимаете картину мира, в которой ад есть. Но Вы не можете делать это одновременно. Это не вопрос веры в Бога — это вопрос нашей способности к последовательному мышлению.
Поэтому к автору просто рано обращаться с увещеванием: поверьте в Бога, который сотворил мир и в лице Иисуса Христа пришёл спасти падшее человечество. Его следует просить о другом — поверьте в человека, как в существо обладающее свободной волей и разумом, призванное стремиться к истине. Поверьте, в то, что верить или не верить в Бога — это Ваш выбор, а не других людей. Верить в то, что Церковь состоит из негодяев — это Ваш выбор, за который несёте ответственность Вы, а не другие люди вообще и не Церковь в частности. Возлагать ответственность за Ваши решения на других — это тоже Ваш выбор. Есть известная негритянская песня «Никто, кроме меня, не виноват»: «Никто кроме меня, не виноват/Никто, кроме меня, не виноват/Если я умру, и душа моя погибнет, никто, кроме меня, не виноват» Решения, которые определяют нашу жизнь, принимаем мы сами. Если мы принимаем неправильные решения, в этом не виноват никто, кроме нас самих. Мы сами являемся авторами своих действий и сами несём за них ответственность. Это — истина, которую нам стоит принять перед тем, как мы сделаемся способны говорить о Боге.