На минувшей неделе вновь активно обсуждалась тема оскорбления чувств верующих. Президентский совет по правам человека провел специальное заседание, на котором рассматривался внесенный депутатами всех фракций Госдумы законопроект, направленный на ужесточение наказания за оскорбление этих самых чувств.
Борис Клин
Напомню, что предлагается дополнить Уголовный кодекс новой статьей, которая предусматривает наказания за «оскорбление религиозных убеждений и чувств граждан и/или осквернение объектов и предметов религиозного почитания / паломничества/, мест, предназначенных для совершения религиозных обрядов и церемоний». В случае публичного оскорбления обрядов религиозных объединений и публичного оскорбления религиозных чувств граждан предусмотрены штрафы до 300 тыс. либо обязательные работы на срок до 200 часов, либо лишение свободы на срок до 3 лет.
Представители Русской православной церкви настаивали на его одобрении и принятии. В частности, глава СИНФО и член СПЧ Владимир Легойда считает, что иначе «крестоповал превратится в платное развлечение». А председатель ОВЦО протоиерей Всеволод Чаплин заявил: «Совет при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека должен прислушаться к обществу, подчеркивающему свои права на то, чтобы более важные чем земная жизнь вещи были защищены», — заявил протоиерей Всеволод Чаплин. А президент Федерации еврейских общин России Александр Борода и исполнительный директор международной исламской миссии Шафиг Пшихачев предупреждали, что отсутствие реакции на оскорбление религиозных чувств может привести к кровопролитию.
Ряд членов СПЧ предлагала законопроект отклонить, указывая на юридическую неопределенность формулировок законопроекта и его дискриминирующий характер в отношении некоторых верующих. Например, следует ли относить язычество вообще и шаманизм, в частности, к религиям, являющимся частью исторического наследия?
Глава профильного думского комитета Ярослав Нилов заявил о стремлении к компромиссу и в качестве такового предложил формулировку «оскорбление по отношению к вере». «Таким образом, будет дан ответ и на вопрос о защите чувств атеистов», — пояснил он. Член СПЧ Максим Шевченко заявил, что защищать надо не чувства, а права верующих.
И пока члены СПЧ к единому мнению не пришли. Противники законопроекта признают важность проблемы. Это подчеркивает и председатель Совета Михаил Федотов, и его либерально настроенные коллеги.
Между тем, опыт уголовного преследования в новейшей истории России за оскорбленные религиозные или национальные чувства показывает, что согласия в обществе оно не достигает.
В начале и середине 90-х годов я часто спорил с либеральными правозащитниками и активистами еврейских организаций, упорно добивавшимся преследования по 282 статье УК авторов антисемитских публикаций. «Ребята, вы открываете ящик Пандоры. С чего вы взяли, именно вам доверят оценивать, что можно писать, а чего писать нельзя? Как только вы сломаете апатию органов в этом вопросе, то этим займутся совсем другие люди, и вам это не понравится», — объяснял я. И оказался прав. Как пел Владимир Высоцкий, «и вот недавно их козырь главный уже не козырь, а так, пустяк. И их оружьем теперь не хуже их бьют, к тому же на скоростях»…
И единственный человек, который согласился со мной, из тех, с кем такие споры велись, оказался раввин Зиновий Коган. Для этого ему хватило вызова к следователю по делу об издании средневекового трактата «Кицур Шульхан Арух». Неполиткорректная оказалась книга. Раввин отделался легким испугом. Но затем в списки экстремистских материалов стали попадать и неверующие либералы, и правозащитники, и верующие мусульмане, и язычники, и православные.
Список длинный. Под номерами 865 и 825 в нем значится лозунг «Православие или смерть». А всего в нем 1656 материалов. И с попытками привлечения к уголовной ответственности за мыслепреступления так или иначе за последние годы сталкивались представители всех религий, составляющих неотъемлемую часть исторического наследия, включая, между прочим, и язычников, а также несоставляющих этого наследия — индусов. Вот убитого священника Даниила Сысоева тоже пытались отдать под суд за оскорбление религиозных чувств.
Религия — вообще явление неполиткорректное. Любая религия претендует на абсолютную истину. И само по себе сомнение может больно ранить верующего. Вот протодиакон Андрей Кураев на днях опубликовал в своем блоге фотографию предвыборного билборда в Тольятти, где за пост мэра боролись православный и баптист. Билборд такой — с одной стороны светлый православный собор, с другой — в темноте баптитстский молельный дом. «Выбирай свет или проклятье». Нет ли тут оскорбления религиозных чувств? И что теперь делать? Сажать изготовителей билборда? Или фотографов? Или всех тех, кто, разместил фотографию в интернете?
Ответы на такие вопросы всегда носили, носят и будут носить характер субъективной оценки. Есть отрасли в которых добиться объективности просто невозможно. Примером тому служит Европа, где-то елки рождественские с площадей убирают, то трех поросят с витрин магазинов, то кресты со стен общественных зданий, то хиджабы с головы, и вот уже дошли до нательных крестиков. И это не предел…
Компромисс в вопросе об оскорблении религиозных чувств и мыслепреступлениях недостижим в принципе. Но можно сойтись на том, что нарушение общественного порядка в храмах, мечетях, синагогах, молельных домах считать правонарушением. Как и музеях и галереях современного искусства, в том числе и частных — тоже. Сам же оный порядок должен быть утвержден собственником, напечатан большими буквами и вывешен при входе. И в случае нарушения — предъявлен суду. Тогда у судов будут ясные критерии для оценки правонарушения, им не придется выяснять правильно или нет молился имярек и что такое актуальное искусство.
Нечто подобное предлагает член Общественной палаты и президентского совета по правам человека Иосиф Дискин — ввести систему зонирования и вешать соответствующие таблички. Его подняли на смех коллеги. А зря. Остальные варианты ведут лишь к расколу и усилению напряженности. Писать и говорить, что угодно следует разрешить, а вот трогать кого-либо или что-либо руками — запретить.
Ну и последнее. Моя семейная история о толерантности в дореволюционной Одессе. Толпа погромщиков пришла к дому, где жила семья моего деда. Дом принадлежал русскому православному человеку. Он вышел к погромщикам в сопровождении трех сыновей. Сыновья в руках держали колья. «Жидов не люблю, но бить не дам», — сказал хозяин дома. Всего одну фразу. Толпа развернулась и ушла. Вот такой просто принцип толерантности: «не люблю, но бить не дам».
Борис Клин, специальный корреспондент ИТАР ТАСС для портала «Правмир»
Читайте также:
Олег Ефимов: Закон о защите религиозных чувств не должен быть обращен против верующих