Появилось еще одно обращение к Патриарху с тем, чтобы он “обратился к светским властям с ходатайством о помиловании участниц этой акции”. Имеется в виду известное панк-выступление в Храме Христа Спасителя. ПРАВМИР продолжает публиковать отклики на открытое письмо.
Милена Фаустова
В очередной раз хотела промолчать, как делала это все последнее время. То думала, что лучше не поднимать тему, чтобы не создавать лишний пиар, то считала, что по большому счету, меня это не касается, то не могла определиться в собственных противоречивых чувствах и мыслях. Но сегодня вдруг, по истечению трех дней странного дурманящего бреда того, что творится в общественной жизни страны, стало невозможно обидно, и чаша молчаливого терпения внезапно переполнилась.
Обидно за людей, за общество, за страну в целом. Что-то капитально прогнило у нас в созданном нами же самими королевстве, а мы этого не замечаем. Или упорно не хотим этого замечать. Мы кричим о демократии, о выборах, о справедливости, но сами порой совершаем такие поступки, от которых хочется бежать далеко в лес, не оглядываясь, зарыться под землю и не высовываться ближайшее тысячелетие. Намеренно оскорбляем в надежде на ответные оскорбления, намеренно обижаем, зная, что ответить равноценной пощечиной невозможно, намеренно говорим о вроде бы нужных вещах, но старательно подменяем слова и понятия. И это стало считаться нормой. Мы ждем справедливости от, но разве она возможна, если сами мы не справедливы? Мы давно разделились на классы, категории, касты. На людей принадлежащих и людей не являющихся. Мы боремся за иллюзии, упуская из виду реальность. Наверное, потому что сама реальность — печальна.
Может, я бы тоже подписала письмо-прошение Патриарху. Может, я бы тоже активно выступала бы со своей точкой зрения, что-то кому-то доказывала и уверяла… Но… но каждый раз я упираюсь в один и тот же тупик, как например, сегодня… «Это коллективное письмо составлено людьми, считающими себя чадами Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Оно представляет собой наше внутрицерковное дело».
Вполне достаточно для того, чтобы оказаться на обочине, почувствовать себя маргиналом, быть вычеркнутым из общественной и духовной жизни страны. Это письмо для своих и своим. Все остальные — чужие. Понятная с одной стороны позиция — «внутрицерковное дело». Но зачем и что можно требовать от других-чужих, если уже заранее вычеркиваешь их из своих рядов? Уважения, терпения, понимания? А что в ответ? Почему внутрицерковным делом не называют антипатриаршию компанию, вручение пресловутой премии, и многое иное, что можно было бы, по сути, отнести к понятию «внутрицерковность». Почему нет «внутрицерковных» писем в поддержку Патриарха, в конце концов? Почему можно смеяться над «не своим» Предстоятелем церкви, но при этом жестко оберегать ценности своих традиций, народов, вероисповеданий или идеологий.
В последнее время ко мне часто подходят знакомые и с саркастической улыбкой на устах спрашивают – «ну как тебе премия? Ведь смешно же вышло». Смешно. Мы так в школе веселились. Зло, по-детски жестоко, добивая шутками даже не слабых, а тех, кто не мог ответить нам должным образом. Мягких, воспитанных, других, чем мы, которых мы воспринимали чужими. И когда я начинаю что-то в этом роде объяснять, встречаю еще один сарказм – оооо, да тебе мозги промыли там. Тебе-то что, у тебя Папа Римский главный… А мне больно и обидно. И за конкретно эти слова, и за подобные шутки, и за то, что в очередной раз люди намеренно отделяют себя друг от друга, считают кто главнее, кто правее, кто нужнее.
За всеми этими разборками, выяснениями, иронией и сарказмом, желанием сделать побольнее, стремлением понравиться временному большинству, влиться в коллектив единомышленников и прочим уходит главное — наша человечность. Мы обсуждаем формы, а не смысл, внешнее, а не душу. Мы говорим понятиями, а не сердцем, рассуждаем о нормах, а не о морали. Может быть, верным было бы ввести смертную казнь, но она не вернет сына и не утешит родителей жестоко-убиенного ребенка. Может быть, правильным было бы освободить, а может быть и вовсе не трогать Пусси Райот, но это не ототрет с душ тех, для кого это важно, оскорбления, может быть, нужно обсуждать доходы Предстоятеля, но это не усилит веру… Мы говорим о второстепенном, и почти никогда о важном. Мы боимся важного, потому что оно напрямую связано с нашей личной ответственностью. А брать на себя вину никому не хочется. Лучше обвинять в этом других, карать их, преследовать, смеяться над ними. Мы чисты, мы люди. А они чужие…
Трудно, больно и очень одиноко жить в мире, где тебе каждый день напоминают — ты чужой. Может быть, поэтому мы и делимся, разделяемся, отдаляемся друг от друга? Выписываем свои собственные законы, выстраиваем свою собственную мораль, возводим свои собственные стены? Только как результат этого — очень скоро каждый из нас станет чужим друг другу, замкнется в тщательно выстроенной тюрьме собственного мирка и пропадет навсегда с радаров человечества.
Больше нет понятия «мы». Есть «я», «ты», «они», «ваши», «наши»…
А нестерпимо хочется человечности — честной, открытой, объединяющей.
Читайте также:
Александр Кравецкий: Почему мы написали письмо Патриарху