В начале февраля Татьяна Касаткова отправила обращение на имя Анны Кузнецовой, уполномоченного по правам ребенка в России. Она просила разобраться, почему в ток-шоу «Прямой эфир» на канале «Россия-1» используют несовершеннолетних детей. Речь о программе «“Буду рожать!”: 13-летняя школьница забеременела от 10-летнего друга». Татьяна считает, что мальчика и девочку использовали их родители, а тех, возможно, ввели в заблуждение или уговорили с помощью гонораров редакторы ток-шоу.
В приемной Кузнецовой ответили, что отправили соответствующий запрос генеральному директору ВГТРК Добродееву, и поблагодарили «за активную жизненную позицию по вопросам защиты прав и интересов детей». Татьяну такой ответ не устроил.
Уже почти год прошел с тех пор, как ее отца обманом уговорили сняться в «Прямом эфире». Она борется за то, чтобы порочащие честь и достоинство программы на федеральных каналах закрыли.
Татьяна Касаткова. «Прямой эфир»
— Дети — это уже совсем, ну ни в какие рамки. Если их родителям все равно, если их мамы на этом зарабатывают деньги, кто-то же должен их защитить. Пусть этим занимается уполномоченный по правам ребенка, — говорит Татьяна.
В YouTube под выпуском «Прямого эфира» о детях из Красноярского края она оставила почтовый адрес приемной Кузнецовой и порекомендовала всем неравнодушным, вместо того чтобы писать гневные комментарии в адрес ведущего Андрея Малахова, отправить такие же запросы. По словам Татьяны, ушло их всего лишь несколько, но после истории с собственным отцом она считает долгом бороться против политики телевизионных шоу.
На подмосковную дачу к Касатковой трое редакторов ток-шоу «Прямой эфир» приехали по предварительной договоренности с самой Татьяной. Те якобы готовили программу к юбилею актрисы Галины Стахановой и попросили снять ее давнего коллегу, отца Касатковой — Николая Петровича Махмеева. Только потом Татьяна узнала, что юбилей у Стахановой будет через два года.
Татьяна вспоминает, что редакторы вели себя странно: приехали на полностью тонированной машине, в глаза не смотрели, много курили, отходили поговорить, ничего не ели и пили только воду, привезенную с собой. Всего на даче они провели пять часов. «Мучили» расспросами маму Татьяны, почему-то выпытывали, пользовался ли в молодости Николай Петрович популярностью среди женщин, его самого водили по саду два часа и неизвестно о чем говорили.
Закончилось все как в российских детективных сериалах: на столе возник чемоданчик, перчатки и ватная палочка. Татьяна сразу поняла, что тест ДНК мало относится к юбилейной поздравительной открытке, и попросила редакторов свернуть лабораторию. К тому моменту она уже подписала не глядя две копии договора с программой, но объявила, что ни она, ни отец в съемках участвовать не будут.
Редакторы уехали, а на следующий день вечером без согласия родственников увезли пожилого и выпивающего Николая Петровича, предварительно сообщив ему, что якобы уже перевели Татьяне деньги за его участие в шоу (но никаких денег не было). Мужчину поселили в гостиницу, по его же словам, поили пивом, а на следующий день привезли на киностудию Горького и сняли в программе как одного из претендентов на роль отца Марии, дочери актрисы Галины Стахановой.
Все два дня Татьяна разыскивала отца. Редакторы не отвечали на звонки, в полиции не реагировали и даже сообщили, что отец почему-то написал на нее встречное заявление на киностудии Горького, куда Татьяна буквально прорвалась.
Николай Петрович вернулся домой на следующий день после съемок со 100 тысячами рублей. По словам Татьяны, она никогда не видела отца таким подавленным. «Пожилой человек был готов наложить на себя руки», — вспоминает она. Больше всего ему было стыдно перед дочерью и женой — по результатам теста ДНК, который все-таки сделали, выходило, что он и есть отец Марии. При этом Николай Петрович отрицает всякую возможность этого.
Татьяна пыталась добиться повторного генетического анализа, но ни Мария, ни Галина Стаханова на связь не вышли.
Ирина Сошникова. «Мужское/женское»
Пенсионерка Ирина Сошникова живет одна в селе Лычково Новгородской области. Несколько лет она судится с местной администрацией за то, чтобы ее дом признали аварийным и переселили ее в пригодное жилье. Ирине Викторовне не на кого было рассчитывать, поэтому она написала на почту популярного ток-шоу «Мужское/женское» — ведущие Александр Гордон и Юлия Барановская как раз обещают помогать таким людям.
Ирина Викторовна переехала в Россию в начале двухтысячных, когда в киргизском городе Ош начались волнения. Родных в стране у нее не было, поэтому по совету ошских соседей она выбрала Новгородскую область. В 2002 году двухэтажный деревянный дом на несколько квартир был заполнен жильцами, а к 2011-му все разъехались. Ирине Викторовне с пожилой мамой деваться было некуда. Много лет она одна живет в аварийном бараке без газа, водопровода и канализации, зимой дома ходит в шапке и нескольких пальто, а по ночам каждые три часа просыпается, чтобы не замерзнуть.
На первой программе Гордон и Барановская сочувствовали пенсионерке и даже призвали уйти в отставку главу Демянского района Владимира Еремина, который вместо того, чтобы выкупить аварийное жилье или переселить женщину, устроил ремонт крыши на 700 тысяч рублей.
Однако Ирине Сошниковой эфир только добавил проблем: по ее словам, администрация ополчилась на нее, появился негласный запрет продавать ей дрова, а один из местных даже угрожал поджогом.
Примерно в это время ей снова позвонила редактор программы «Мужское/женское» Кристина. Сочувствовала бедам Ирины Викторовны и обещала, что одну ее не оставят. На новый эфир Сошникову попросили приехать одну, без поддержки (в первый раз с ней была новгородская журналистка Олеся Иванова, после ее уволили с местного ГТРК, а потом восстановили, и с тех пор взгляд на проблему Сошниковой у нее изменился).
Сценарий второй программы был сюрпризом для Ирины Викторовны. Теперь она не жертва, а «шамаханская царица», как назвал ее Александр Гордон. Отправившись в командировку в Лычково, Барановская выяснила, что администрация предлагает пенсионерке три варианта маневренного жилья (жилые помещения маневренного фонда предназначаются для временного проживания), а та при этом отказывается переезжать.
Ирина Викторовна пыталась объяснить, что все квартиры — те же бараки без воды и газа, но с внешним ремонтом, Гордон и Барановская, срываясь на крик, упрекали ее в корыстном умысле — в этом селе все живут так, а за водой можно сходить и на колонку.
— Гордон называл меня тунеядкой и халявщицей, хотя я всю жизнь работала, я кандидат филологических наук. Такие они невоспитанные, на пожилого человека, на учителя начали кричать. Они еще и много вырезали, — всхлипывая в телефонную трубку, вспоминает Ирина Викторовна.
Фрагмент программы:
Александр Гордон: Вы не хотите переезжать в условия, которые лучше, чем у остальных людей в поселке, хотите всего-навсего содрать бабки с администрации и смотаться куда? В Ош?
Ирина Сошникова: Да, в Ош.
Юлия Барановская: Вы подставляете людей, порочите их репутацию.
Сошникова пыталась уйти из студии, но редактор, по ее словам, практически вытолкнул ее обратно. В конце программы Гордон пожал руку главе Демянского района Владимиру Еремину и извинился перед ним за то, что в первом эфире усомнился в его компетентности.
Ирина Викторовна вернулась в аварийный барак, и уже год ее жизнь не меняется. Она утверждает, что травля со стороны администрации и местных провластных СМИ только усилилась, а на передаче «Мужское/женское», куда она писала, рассчитывая добиться справедливости, ее «растоптали физически и морально».
Как снимают ток-шоу
О том, как создают ток-шоу, известно много. Выходят даже такие же ток-шоу, разоблачающие внутреннюю кухню индустрии. Однако скандальные передачи вроде «Пусть говорят» с Дмитрием Борисовым, «Прямого эфира» с Андреем Малаховым и «Детектора лжи» с Дмитрием Шепелевым остаются чрезвычайно рейтинговыми даже на фоне общего спада — эксперты говорят о том, что ежегодно аудитория телевидения в России сокращается на один миллион зрителей.
Тем не менее, подобно Ирине Викторовне, люди до сих пор верят, что «в телевизоре» им помогут. Под объявлением о том, что ток-шоу «ДНК» (выходит по будням на канале НТВ) нуждается в героях, оставляют такие комментарии:
«Здравствуйте, меня зовут А., я ищу сестру по отцу Б. Л., ее год рождения 1944–45, родилась, училась в деревне в колхозе им. Ленина или Покровка, Горьковского района, Омской области, ее мать звать М. Вначале с Л. переписывались, но письма с любительской фото утеряны. Я писала в программу “Жди меня”, но ответа не было, писала в газеты, районные и городские, — безрезультатно. Помогите мне, пожалуйста, найти сестру».
«Здравствуйте, уважаемая редакция “ДНК”, помогите мне, пожалуйста. Меня зовут Л., и мне 15. Я из Донецка (ДНР). Мой отец сомневается, что я его дочь, на протяжении всего времени и хотел, чтобы моя мама сделала аборт, мне очень нужно доказательство, что я его родная дочь. Нас у мамы трое, и ей очень тяжело. Обратиться мне больше не к кому, прошу, помогите. Уже довольно долго смотрю вашу передачу и не раз видела, что вы помогаете в таких ситуациях. Очень нужна помощь. Заранее огромное спасибо».
«Здравствуйте! Меня зовут Д., мне 35 лет. У меня есть дочь, ей 8 лет. Отца моей дочери зовут В. И. Когда я была беременная, он исчез из моей жизни, по сей день я знаю, что он жив-здоров, имеет еще три дочери, но со мной на связь никогда не выходил и не платит алименты. Прошу вас установить отцовство, чтоб он понес ответственность».
Но такие программы снимаются не для того, чтобы помогать потенциальным героям. Бывший корреспондент «Пусть говорят» Андрей Борисов рассказывает:
— У нас задача всегда была такая — снять рейтинговую программу, желательно со скандалами, мордобоем и прочей свистопляской, чтобы рейтинги были высокие, чтобы канал на этом заработал. Может, они кому-то и помогают, но на моей памяти такого не было.
Борисов один из немногих открыто говорит о том, что происходит «на кухне» канала. Остальные то ли боятся, то ли не хотят вспоминать. А у тех, кто проработал там много лет, считает Андрей, и вовсе серьезная профессиональная деформация.
— Одна моя бывшая коллега, анонсируя очередной выпуск, где они полоскали чье-то грязное белье, написала так: «Мы, как хирурги, вскрываем нарывы общества». Я ответил в комментариях, что она совсем уже и что, возможно, психиатр ей еще поможет.
Борисов ушел с «Пусть говорят» в 2008 году после неприятной истории: редакторы отправили его снимать скрытой камерой похороны модели на Ваганьковском кладбище, родственники, которые изначально были против, отобрали камеру, избили оператора и угрожали Борисову убийством, а юристы Первого канала сказали, что он сам виноват — не надо было нарушать закон о частной жизни. «Вы совсем там уже? Если бы мы не нарушали закон о частной жизни постоянно, не было бы этих программ», — возмущался Андрей.
Работа корреспондентов ток-шоу заключается в том, чтобы доехать до героев и любыми способами привезти их в Останкино, хотя бы записать с ними интервью на месте, а если они совсем против, то сделать это на скрытую камеру. Борисов вспоминает, что в то время был запрет говорить, откуда съемочная группа на самом деле и куда повезут человека.
Чтобы герои не отказались сразу, представлялись «приличными» программами: «Час суда» на НТВ, «Сегодня».
Иногда обещали помощь или деньги, но Борисов не помнит, чтобы предлагали больше 15 тысяч рублей. Увозили в Москву, передавали редакторам на телестудии и умывали руки.
Бывший телевизионный редактор Мария (имя изменено по просьбе героини) рассказывает, что у каждого выпуска есть сценарий, и герои, разумеется, про него не знают.
— Всех героев заранее рассаживают в разные комнаты, где с ними работают редакторы. Они их накручивают. Одного героя, чтобы он был против, другого — чтобы за, в зависимости от истории. В целом задача редактора — провоцировать, сделать так, чтобы человек под сценарий не играл, а реагировал. В течение программы герои могут психовать, срываться. Тогда редакторы как некие друзья, которые разговаривают, давят на болевые точки, чтобы человек заплакал или наоборот — успокоился, — говорит Мария.
Известна байка про то, что редакторы одной из программ, чтобы герои наверняка не отказались, забирают у них паспорта. Для того чтобы сделать историю рейтинговой, сценаристы запросто могут подставить участников. Так случилось на программе «На самом деле» с Дмитрием Шепелевым. Мария рассказывает:
— Есть женщина с «болезнью Бенджамина Баттона» (у нее быстро стареют клетки). Ее позвали на программу, проверяли, от кого у нее ребенок. Оказалось, что не от первого мужа. Это были ложные результаты, чтобы можно было снять вторую программу и дать уже настоящий ДНК-тест. То есть они подставляют главную героиню, чтобы сделать рейтинг программы. Героиня говорит, что была не в курсе, а если бы знала, не соглашалась бы на эту историю. Она отказалась снимать опровержение, так как у нее новая семья, которая не хочет, чтобы это продолжалось.
Речь о Екатерине Неженцевой. Она действительно заявляла в СМИ о том, что в сюжете, вышедшем 20 марта 2018 года, многое перевернуто сценаристами в угоду рейтингу. «Правмир» попытался связаться с Неженцевой, чтобы разъяснить ситуацию, однако она согласилась дать интервью только за деньги — начиная от пяти тысяч рублей.
— В принципе, многие люди за деньгами-то и идут, — продолжает Мария. — Кто-то обращается туда за помощью, и тогда им не платят, а платят второй стороне, которую разыскивают редакторы. Бывает, люди пишут, что готовы предоставить информацию, но за определенную сумму. Редакторы уже решают: либо договориться и снизить гонорар, либо повысить.
Мария рассказывает, что участникам шоу выплачивают гонорары от 10–15 тысяч рублей и выше в зависимости от степени их важности и известности. Максимальное вознаграждение, которое помнит Мария, — 100 тысяч рублей. Звездам, например, Александру Серову, Никите Джигурде, по сообщениям в СМИ, платят 200–500 тысяч. Дочери Марии Шукшиной, по признанию самой актрисы, за участие в «Пусть говорят» заплатили два миллиона.
Часто в конце выпуска эксперты в студии — юристы, адвокаты, врачи — обещают помощь, например, устроить в дорогую клинику для похудения или сделать пластическую операцию. Мария говорит, что у этой истории два продолжения: иногда действительно безвозмездно помогают, а иногда — решают проблему и после выставляют счет на сумму, неподъемную для человека.
Диляра Гайсина. «Мужское/женское»
Дочь Диляры Гайсиной до сих пор спрашивает, почему мама так ее опозорила. Гайсина пришла на программу «Мужское/женское» (программа вышла в ноябре 2019 года), как и многие, чтобы восстановить справедливость. Женщина почти 10 лет борется с властями Казани, чтобы ее дом признали аварийным и переселили ее в другое жилье.
Из-за такой активной позиции, считает Диляра, органы опеки несколько раз пытались отнять у нее детей. На программе обещали поднять вопрос расселения дома и разобраться, почему власти бездействуют, но на деле обсуждали личную жизнь женщины, в том числе говорили о том, что ее гражданский муж сожительствует с ее дочкой-подростком. Гайсина называет это клеветой.
— Мы пришли в передачу с последней надеждой на помощь, нас с детьми буквально расчленили, залили лживой грязью и покрыли позором, — говорит Диляра.
Гайсина приехала на съемки вместе со своим адвокатом Алексеем Златкиным. В студию его не выпустили. Позже Златкин написал: «Когда Диляра пыталась возражать, ведущая грубо ее прерывала. В итоге Диляра буквально в истерике выбежала за кулисы, наткнулась на меня, я ее беру под руку и пытаюсь увести, но она идет назад и сталкивается с ведущей. Та грубым окриком говорит Диляре, чтобы она не устраивала истерики. А когда я попросил ведущую не грубить, мне в ответ только: “Отошел от меня!”»
Татьяна Касаткова узнала историю Гайсиной из интернета и тут же написала слова поддержки. Она не сомневается, что Диляру, так же, как и ее семью, подставили. Ирина Сошникова написала Касатковой сама.
Татьяна хотела бы помочь этим женщинам и всем, кто пострадал на съемках ток-шоу. Она даже планирует создать некоммерческую организацию, которая бы боролась с незаконной и неэтичной деятельностью сотрудников таких программ. Как реализовать проект, Татьяна не понимает. Она наняла юриста, тот взял деньги на регистрацию НКО, а сам пропал. Этот же юрист должен был составить иск на «Прямой эфир».
Сейчас Татьяна консультируется с новым специалистом и пробует подавать иск снова. С проблемой она один на один, ни Диляра, ни тем более Ирина Викторовна помочь ей не могут, а многочисленные актеры и певцы, пострадавшие на ток-шоу, предпочитают залечь на дно. И даже в приемной уполномоченного по правам ребенка молчат.
***
Татьяна и Диляра со стрессом после участия в программах уже справились, а вот Ирина Викторовна отойти до сих пор не может, постоянно плачет. Не решается и вопрос с жильем.
— Администрация грозит выкинуть меня через суд на улицу с выкупной ценой три тысячи рублей за квадратный метр, на которые я не куплю себе даже собачью будку. И выкинет, если я не замерзну в этом бараке, — пишет Ирина Викторовна.
Перед Новым годом на первом этаже дома выбили все окна. Сошникова просила хотя бы заколотить их, но делать, по ее словам, ничего не стали. Раньше она могла уехать к друзьям, чтобы переждать холода, а теперь боится, что барак подожгут и сгорит библиотека, которую она собирала всю жизнь.
Сошникова попросила новгородских журналистов написать в фейсбуке обращение от ее имени к землякам из Киргизии: «Помогите не замерзнуть! Одна телега с расколкой дров обходится в 8 тысяч рублей. А надо минимум три телеги на зиму. Из своей нищенской пенсии мне хватило купить только полтелеги…»
— Зачем Путин нас звал, зачем говорил, чтобы возвращались на Родину. Я тут погибну, — плачет Ирина Викторовна в трубку.
Она звонит снова уже через несколько дней после интервью и каждый день присылает ссылки на публикации о своей проблеме. Ей действительно негде искать помощь.