Крымск утонул, как до этого «Курск». Утонул, как до этого сгорели леса, как рухнула ГЭС, как взорвался Чернобыль, как произошло многое иное на нашей земле – внезапно и непоправимо. Внезапно, но вовсе не беспричинно.
Наверное, будет расследование, наверное, укажут на какие-то отдельные недоработки отдельных должностных лиц, нарушивших инструкции, и продолжим жить дальше. Но останется это ощущение бессмысленного и жестокого горя: ну не может, не должен один ливень, каким бы сильным он ни был, внезапно смыть спящий город, уж во всяком случае в эпоху космических полетов и мобильной связи.
Версия про открытые шлюзы ожидаема, даже если совершенно не верна. Может быть, не шлюзы, а какое-нибудь великое строительство, перекрывшее обычные ливневые стоки, или произвольный прорыв какой-нибудь плотины, изношенной, давно уже выработавшей свой ресурс.
Фото Андрея Зубченко
И что характерно, нам в очередной раз будет трудно поверить в гладкую официальную версию, мы снова будем подозревать, что она выводит из-под удара кого-то очень важного для начальства. И снова, по привычке, начинаем собирать лекарства и одежду для пострадавших, не доверяя государственным службам и жалея простых людей. Такое ведь может случиться с каждым, в любую минуту, и никто не предупредит – этот урок мы усвоили на отлично.
Я ничего не понимаю в ливнях и водохранилищах, не знаю, кому тут верить. Но когда я услышал про полторы сотни погибших, я почему-то сразу стал вспоминать, как нас студентами-второкурсниками отправляли убирать картошку в один из совхозов Московской области.
В этом совхозе был свой передовик производства, кавалер всяких орденов и чуть ли не герой социалистического труда. Вероятно, он изначально был действительно неплохим картофелеводом. Но в тот период, когда мы его застали (это была ранняя осень 1986 года) он разводил в основном показатели.
Вся штука была в том, чтобы за его участком числилась рекордная урожайность: максимальное количество картошки было бы собрано с единицы площади. Понятно, что на этой самой площади студенты работали не разгибаясь (совхозников на полях было в ту пору почти что и не видно), но разве так много наберешь? Земля-то везде примерно одинаковая, и картошка тоже.
Вот и свозили на его участок часть урожая с соседних, да и сам участок был существенно больше, чем обозначено на карте. Вот и выходила урожайность втрое выше средней.
Зачем, спросит читатель, не знакомый с советской системой отчетности, ведь общее-то количество собранной картошки никак не увеличивалось? Да именно затем, чтобы был в совхозе передовик: партиец, орденоносец, знатный картофелевод. За то и почет, и уважение, и всяческие «средствá» выделялись совхозу. От того и кормились.
Конечно, районное начальство знало обо всех этих махинациях, пусть не в деталях, но и ему был выгоден этот обман. Наверняка догадывалось и областное руководство, вряд ли оно состояло из наивных чукотских барышень, все сами прошли такую школу на производстве. Но чем выше поднималась отчетность, тем меньше, судя по всему, понимало руководство, что успехи эти – дутые. Так ведь хотелось верить в знатного картофелевода – а как оно бывает на практике, помнилось уже не очень четко.
Уверен, что если бы приехал в тот год в совхоз молодой и энергичный генеральный секретарь ЦК КПСС, М.С. Горбачев, показали бы ему всё в лучшем виде, и поверил бы он в тройную урожайность, ни минуты не сомневаясь. Как ведь всё складно выходило!
Так верил он тогда и в успехи борьбы с алкоголизмом, и – немного позднее – в демократизацию и гласность, которые могут только укрепить социализм и придать ему человеческое лицо, и в нерушимую дружбу народов СССР, и во многое иное. Ему ведь все только так и докладывали. Но отчего-то вышло всё не по писаному, а совсем даже наоборот.
А чуть позже я служил в армии, тогда брали и студентов. Меня полгода обучали запускать тактические ракеты, а потом отправили на полтора года служить в часть, которая ничего не запускала, а, наоборот, должна была ловить: в случае ядерной войны наши машины разъезжались по огромной территории, регистрировать ядерные взрывы и передавать данные о них в Генштаб.
Техника была достаточно сложной, большинство солдат было после учебок, а уж офицеры все закончили училища… но только один солдат и один офицер во всей части (я не шучу!) обучался именно на этой технике. Остальные более-менее случайно занимали штатные единицы: я, к примеру, побыл и топогеодезистом, и телеграфистом, это при том, что меня обучали быть оператором-вычислителем пусковых установок.
Да что там штатные единицы… Наша техника бы просто никуда не разъехалась, куда положено: часть машин вечно была в ремонте. Даже ворота одного из гаражей открывались только двумя-тремя солдатами одновременно при помощи мата и кувалды: площадку перед ними так аккуратно заасфальтировали, что слой асфальта не давал створкам раскрыться. Но на проверках всё выглядело блестяще: новенький асфальт, покрашенные ворота…
К концу службы даже я стал отличником боевой и политической подготовки, не приложив к этому никаких усилий. Просто оказался картофелиной с правильного поля: наше подразделение решено было сделать отличным, вот и нас всех записали в отличники вне зависимости от подлинных наших успехов (мои были весьма скромными).
Что объединяет эти и многие другие подобные истории? Показной лоск при полном несоответствии реального положения дел блистательной отчетности. Те, перед кем отчитываются, сами прекрасно видят это несоответствие и не ждут, что картошки вырастет в три раза больше (да и где ж студентов на нее напастись?) или что ядерные взрывы будут и в самом деле тщательно зарегистрированы (да кому ж тогда нужна будет эта регистрация?)
Главное, чтобы костюмчик сидел. Там, на самом верху, охотно верят в костюмчик, он же «новое платье короля», там награждают за дутые успехи и грозят ими потенциальному противнику. А там, в самом низу, студенты топчут клубни сапогами, солдаты спят на посту, нарушаются все мыслимые инструкции, в том числе и вполне разумные, потому что всё это – туфта, и главное – отчитаться.
И всё это еще как-то работает, пока не прольется ливень, не начнется великая сушь, не затеет генсек перестройку, или ядерщик – эксперимент. А тогда уж всё посыплется, взорвется или утонет, ведь оно на живую нитку, оно только для отчетности – в отличие от людских страданий, которыми каждый раз за показуху приходится расплачиваться.
Нам катастрофически (вот уж точное слово!) не хватает обыкновенной обратной связи – честных и ясных сигналов с мест о том, что на самом деле происходит, что надо срочно исправлять, где узкие места, где в случае опасности может грянуть беда.
Прежде городов и подводных лодок тонет обратная связь, и она же распадается прежде великих государств. Внизу живут, как умеют, наверх идут бравурные рапорты, они встречаются единогласными аплодисментами, а что там происходит на самом деле, не понятно уже никому, да и мало кто хочет вообще об этом слышать.
Вот, пожалуй, еще одна вечная наша беда, кроме дураков и дорог. Только при наличии массового интернета всё труднее становится делать вид, что всё у нас в очередной раз в порядке, а все катастрофы – исключительно от несчастных случаев.
В 1888 году произошло в России крушение царского поезда, 13 человек погибло, еще больше было раненых, и лишь каким-то чудом никто из царской семьи не пострадал. И тогда император Александр III вспомнил о молодом инженере-путейце, который ревностно доказывал еще прежде: нельзя пускать такие тяжелые составы с такой скоростью!
Он пригласил его на государственную службу, а поскольку такой переход был связан с потерей в жаловании (инженер работал на частную компанию), доплачивал ему из собственных средств. Со временем С.Ю. Витте стал министром финансов и даже главой совета министров, бурный экономический рост и финансовая стабильность империи в начале XX века – во многом его личная заслуга.
А ведь с чего началось: с честной и откровенной обратной связи и с императора, который ее заметил… но только после того, как сам держал крышу рухнувшего вагона, пока наружу выбиралась его семья.
К сожалению, не всегда история дает такой шанс, и когда потерпела крушение вся империя, нечего и некому было замечать. Может быть, хватит нам повторений?
Фото Андрея Зубченко
Читайте также:
Наводнение в Краснодарском крае: КАК ПОМОЧЬ
Крымск: люди нуждаются во всем
Церковь оказывает духовную и гуманитарную помощь пострадавшим от наводнения в Краснодарском крае