Евангелие не таит от своего читателя немощей и несовершенств тех, о ком, наряду со Христом Спасителем, повествуют его строки. Причем не исключительно в тех случаях, когда речь идет о врагах Божиих. Поэтому прочесть в нем можно не только о властолюбии, зависти, лукавстве и злобе начальников иудейских, но и о предрассудках, во власти которых во многом находились еще не просвещенные Святым Духом апостолы. Можно увидеть, как они спорили о первенстве, проявляли маловерие, малодушие, не могли бодрствовать с Учителем своим тогда, когда в этом более всего настояла нужда. Евангелие рассказывает о предательстве Иуды, но не умалчивает и об отступничестве Петра.
Зачем нам это знать? Для чего это нужно? Почему в Евангелии обо всем этом говорится?
Почему… Да потому, прежде всего, что это правда. И не могло слово Божие, слово Истины ее, столь важную, столь необходимую, сокрыть от нас. Нам действительно не просто важно, но и необходимо знать, что апостолы были такими же людьми, как и мы, с «нашими» недостатками, страстями, слабостями. Иначе, не сознавая этого, как мы поверим, что способны стать такими, как они? Теоретически, конечно… Мы все будем говорить: «Ну, это же апостолы…» А так, ведая, как оно было все с ними, проще им подражать — должно быть.
Но что порой получается в действительности? Словно забывая о том, какими апостолы соделались потом (и не только по благодати Духа Святого, но и по силе своего произволения), как жизнь свою прожили, как завершили ее, мы начинаем относиться к ним как-то чрезмерно фамильярно, «на равных». И звучат такие смелые словосочетания: «предательство Петра», «неверие Фомы»… А права-то на них, мне кажется, нет у нас. Во-первых, потому что не нашей это меры дело — так вот быть за панибрата с учениками и самовидцами Христовыми. А во-вторых, слишком многое понимаем мы неполно, неглубоко и оттого неверно.
Вот то же «неверие Фомы», то же уничижительное: «ну ты, Фома неверующий!» или и вовсе: «неверный»! Откуда такое высокомерие, откуда такая близорукость?
Разве кому-то из учеников, кто не увидел еще Христа Воскресшим, просто было поверить в то, что это непостижимое для ума человеческого чудо совершилось? Разве не упрекал Господь их всех за «неверие» и «жестокосердие» (Мк.16:14)? Чем же Фома их хуже? Или нас? Мы-то ведь приняли веру в воскресение как дар, как данность, как опыт Церкви — Той, в Которой все наполнено Духом Святым, открывающим человеку истину и утверждающим в ней.
Что узнаем мы из Евангелия об апостоле Фоме до этого, такого яркого момента, до этого, такого драматичного заявления: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин.20:25)?
Такой вот, например, эпизод. Господь хочет идти в Вифанию к занемогшему, а в действительности уже умершему Лазарю. Ученики отговаривают Его: «Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» (Ин.11:8). Они боятся за Него. Боятся, что вполне естественно, и за себя. Становится понятно, что Христос поступит так, как Он решил. И что же? Раздается голос Фомы: «Пойдем и мы умрем с Ним» (Ин.11:16).
Господь так дорог для апостола, что он и смысла не видит в жизни без Него — настолько, что готов без страха с ней расстаться. Но все же он пережил смерть Наставника. Что происходит в его душе? Можно только догадываться. И тут ему говорят, что Господь воскрес. Мудрено ли, что он заявляет: «Не поверю, пока не увижу!»? Он просто понимает, что если обманется, ему этого не вынести…
А как Господь относится к его «требованию»? Осуждает, гневается? Нет — удовлетворяет его: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои» (Ин.20:27). Потому как знает: слова «неверия» рождены любовью и исторглись из уязвленного скорбью о Нем сердца.
У нас есть такая любовь — до готовности за нее умереть? Есть такая боль — от удаленности, отлученности от Христа (редко ли мы себя от Него своей жизнью отлучаем?)? Чем же мы тогда «лучше»? Как же можем «осуждать»? «Свысока» смотреть?
Или… Или есть все-таки для гордости нашей основание, для самооценки оправдание, от Фомы в лучшую сторону отличие?
«Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин.20:29).
Мы блаженны! А не кто-то, не он в том числе! Ведь это мы невидевшие! Мы! Мы… Мы?
А чего мы на самом деле не видели? Разве не видели, не испытывали, как оживают раз за разом наши собственные грехом и суетой убитые сердца после исповеди и Причастия? Не сподоблялись дивных, нечаянных, невероятных милостей от Господа? Не поражались тому, как и в нашей предельной немощи совершается сила Божия? Если все это было и есть, а мы себя все так же «невидевшими» считаем, то плохи наши дела. А если не считаем, то «блаженны», получается, не о нас, в данном, по крайней мере, случае.
Нечем, нечем гордиться. И не за что, разумеется, апостола осуждать. И бездумно, по инерции, по обычаю «неверующим» его именовать грех.
Особенно — если вспомнить, как жил он дальше, после того, как уверился однажды и навсегда. И как живем мы, без конца уверяемые и разуверяющиеся.
Впору только каяться перед «неверным» и молиться ему: может и нам хоть малая доля его «неверия» перепадет? Того, которое Церковь не как-то иначе называет, а непременно добрым…