…Ради чего люди тратят целый день, стоят в загонах «как овцы» (определение одной из паломниц), теряются и находятся, хвалят и ругают организаторов, благодарят погоду, стоя на пронизывающем ветру от Москвы-реки, и нелепо перебегают от одной точки к другой – когда полицейский откроет заграждение? Все эти снисходительные мысли роились в голове, когда я ехала к Храму Христа Спасителя. Это было задание редакции. но мне было интересно узнать ответ и самой, еще со времен памятной очереди к поясу Богородицы. Потому что у меня не было ощущения, что жизнь может измениться от прикосновения к древней реликвии, тем более, что доказательств исторической подлинности даров нет.
Многие люди узнали о том, что святыню привозят впервые, по телевизору. Подростки пытались вспомнить, что несли Христу: золото и.. латынь? Практически все женщины из тех, с кем я говорила, указывали на то, что раз на Афон им не попасть – нужно попасть хотя бы в ХХС: «такое случается раз в жизни, значит обязательно должно произойти что-то хорошее». Другие шли, держа в голове имена знакомых, которые звонили из других городов и просили помолиться. Кто-то просил о мире для России. Чаще – о здоровье для себя и родных, особенно тяжелобольных. Со стороны было обидно, что не всем достается еда из полевых кухонь, людям приходится покупать сосиски в тесте и кофе из коммерческих ларьков, заманчиво выставленных вдоль набережной. Некоторые пытались умолять полицию пропустить хоть на один кордон вперед (шли в ход и улетающий самолет, и потерянные родители) – но безуспешно. На выходе из храма некоторые кидали монетки в рождественский вертеп — вера в приметы или привычка русского туриста?
А что в храме? Мимо ларца с дарами тоже приходилось буквально пробегать, едва задевая рукой. И все же, большинство выходили оттуда радостными и тихими. Да и в очереди при таких нервных перебежках не случилось давки и скандалов. Снисходить тут было не до чего, скорее наоборот.
Иеромонах Никандр из монастыря св. Павла на Афоне мой вопрос о подлинности даров вроде как даже и не понял. Не стал вдаваться в подробности предания. Размеренно и без экстаза рассказал, что накануне дежурил в храме в последнюю смену, до двух ночи, и снимал защитный колпак с даров – и чувствовал от них сильный аромат. Для него это привычно, больше удивляет количество людей в очереди: «В Греции такого не бывает». Мне удалось пройти к дарам быстрее – незаслуженно. Но радость все равно появилась, вместе с неловкостью и благодарностью тем, кто неожиданно сделал такой подарок.
Я уже ушла от храма почти до самого начала очереди, разговаривая со стоящими и бегущими, когда мне позвонила подруга и мама крестницы. Оказалось, что они тоже приехали. В семье есть за кого просить, и они приехали к дарам с большой надеждой. Это был еще один дар – мы не могли увидеться с июня: меня уже подгрызала совесть, но выкроить время на встречу все равно не получалось. Дойдя до конца очереди, окоченев и закончив с прямыми включениями, я бросилась за подарком и вернулась обратно к храму уже на метро.
Когда вернулись домой, обменялись с подругой смс. Обеим в голову пришел, предсказуемо, Бродский.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства —
основной механизм Рождества.