Никогда не отказывал в совете и помощи
Игумен Гермоген (Ананьев)
Игумен Гермоген (Ананьев)
Я пришел в монастырь в 1992 году. Уже в то время отец Даниил вел духовную жизнь в монастыре. Он был по-особому внимателен и глубоко погружен в жизнь обители. Отец Даниил вообще был одним из первых насельников монастыря. Те два первых брата, которых владыка Евлогий ввел в монастырь на заре его восстановления, как раз и были почивший год назад схиигумен Рафаил и новопреставленный отец Даниил. Над ними обоими по-настоящему чувствовался Покров Божий.
Архимандрит Даниил (Воронин) был духовником монастыря, то есть тем, кто исповедовал, наставлял и утешал до последнего дня всю братию. Он был очень известным, больше скажу, популярным в Москве человеком, к которому выстраивались очереди исповедников. Несмотря на это, в любой момент можно было подойти к нему и попросить духовного совета, порой даже материальной помощи. Практически никогда он не отказывал, всегда был готов откликнуться.
Скромный, незаметный, он сам не выделял свою личность, при этом его присутствие, молитва всегда чувствовались в монастыре. Он и правда занимал здесь большое место.
Надо признать, что архимандрит Даниил очень не любил рассказывать о себе. А если и рассказывал, то вскользь и скорее о том, как начинался монастырь, какими были первые службы, как чудесным образом здесь очутились мощи преподобного Саввы, благословившего жизнь обители. Он вспоминал об этих событиях, но только по случаю, когда, например, в 2003 году и в 2013 мы отмечали двадцатилетие и тридцатилетие монашеской жизни. Тогда-то я впервые услышал, что он пришел в обитель в 80-е годы по сути мирянином, семинаристом. Он был тем самым первым братом, возросшим от послушника до архимандрита, чем отличался от схиигумена Рафаила, который пришел в монастырь уже священником, а потом принял постриг и стал иеромонахом.
Отец Даниил с огромной теплотой вспоминал те годы, когда налаживалась монашеская жизнь и собиралась братия. Многие истории он изложил в книгах, которые неоднократно были изданы. От себя добавлю, что в монастыре я был келарем (заведующий монастрыским столом, припасами — прим.ред.) двенадцать лет, с 1992 по 2005 год, и наблюдал как многие традиции, например, молитвенное правило в трапезной, во время которого молились в том числе все повара, да и определенный уклад в монастыре были установлены именно отцом Даниилом, занимавшимся келарской службой все эти годы. Те, кто застал эти времена, по сей день с большой любовью несут память об отце Данииле и его наставления.
Еще в июне 2019 года он был бодр, на ногах, ничто не предвещало беды. Он был активен, много служил, молился, исповедовал, ездил по требам. Неожиданно почувствовал себя плохо, поехал в больницу на обследование, где выяснилось, что в легком у него образовался тромб. Началось лечение. Увы, не удалось избежать инсульта и отец Даниил оказался в реанимации…
За каждой литургией мы молились за него, но даже подумать не могли, что состояние так тяжело. Нас связывали духовные и братские отношения и я горюю об этой кончине.
Он был человеком с чистой душой, открытым взглядом
Протоиерей Александр Тихонов, настоятель храма Ильи пророка на Воронцовом поле
Мы были знакомы с отцом Даниилом (Ворониным) с 1984 года. Тогда я был школьник, заканчивал восьмой класс. Пришел с другими ребятами в качестве волонтера-добровольца разгребать завалы и вывозить мусор из Данилова монастыря, который только открылся. Конечно, мы не могли не познакомиться с первым насельником обители. Едва окончивший семинарию, инок Даниил постоянно пересекался с нами, буквально у нас на глазах стал иеродиаконом, вскоре, в храме Ризоположения на Донской улице будущий Патриарх, тогдашний митрополит Петроградский и Новгородский Алексий, рукоположил его в иеромонахи. Мы сблизились с отцом Даниилом, подружились, он стал моим духовником.
Отец Даниил был очень глубоким человеком, внутренне собранным, сосредоточенным, всегда в молитве. В нем был духовный мир. Меня лично не оставляло ощущение, что он зрит тайну Божию. Он был чрезвычайно рассудительным, прежде всего духовно рассудительным, чего в наше время так не хватает. Никогда не спешил с ответом. Прежде, чем дать благословение или откликнуться на вопрос, спрашивал об обстоятельствах, молился, думал и только потом отвечал и благословлял.
Это был духовно спокойный человек, который всегда стоял в уголке, в тени, не выпячивал себя. Такой тихий и смиренный молитвенник, который меня лично привлекал именно этим. Была у него особая харизма созерцателя. И народ к нему тянулся из-за этого дара совета и рассуждения, молитвы и внутренней собранности.
Видимо, Господь ему внутренне открывал ответы на многочисленные наши вопросы. Невозможно было не заметить это ценное качество, которым он обладал. Вообще, он был совершенный человек, чистый, как дитя, настолько в нем не было ни хитрости, ни лукавства. Была у него детская и душа.
Он никогда не рассказывал о себе, все больше о бабушке, которая на него имела влияние, воспитывала, водила в храм, знакомила со священниками. Сама она была из Рязани, а Рязанская земля, как известно, благодатная. Сколько же оттуда вышло подвижников благочестия: и отец Кирилл (Павлов), и отец Даниил(Сарычев), и отец Иоанн (Крестьянкин) там долго служил.
О том, как отец Даниил (Воронин) попал в монастырь, я узнал от бывшего митрополита Астраханского, владыки Ионы. Тот рассказывал, что, окончив в 1983 году семинарию, поступать в аспирантуру отец Даниил, тогда просто Виктор Воронов, не спешил.
– Иду я как-то по Лавре, – говорил отец Иона, – навстречу мне Виктор. Одинокий, весь в себе, в своих мыслях. Спрашиваю его, мол, что ты здесь делаешь, в аспирантуру пришел поступать?
– Да, нет, не поступаю.
– Жениться надумал?
– Не собираюсь.
– В монастырь хочешь?
– Думаю…
В этот момент из академического корпуса выходит архимандрит Евлогий, который только что был назначен наместником Данилова монастыря. Владыка Иона его подзывает, показывает на Виктора со словами: “Вот тебе и первый насельник…” Так отец Даниил стал первым послушником, первым монахом и первым, кто прибыл в Данилов монастырь. За ним уже приехал отец Павел (Шишков), ставший в схиме отцом Рафаилом, затем пришел отец Кирилл (Сахаров).
В 1989 году Данилову монастырю отдали подсобное хозяйство в Долматово. Это была бывшая усадьба Глебовых. Посреди стоял изуродованный дворянский дом и разрушенный храм Божьей Матери “Знамение”. Усадебный дом этот вскоре подожгли хулиганы, они же, скорее всего, сожгли и дом старичка дяди Миши Кириллова. Старик хороший, добрый, но бывало, что выпивал.
Собрав весь свой нехитрый скарб, дядя Миша переселился жить в небольшой сарай неподалеку. Но его оттуда довольно жестко попросили. Когда мы приехали, увидели старика с ампутированными пальцами ног (он их отморозил), сидящим на земле и плачущим. Помню, что отец Даниил подошел к нему со словами: “Дедуля, ну что ты плачешь?” “Обидели меня, выкинули выгнали. “Убирайся отсюда!” — говорят”, — ответил тот. — “Дедуля, мы тебя не обидим. Давай-ка прилепляйся к нам, мы тебя никому в обиду не дадим”.
Этот дядя Миша с тех пор помогал братии в подсобном хозяйстве, был рядом всегда до своей смерти.
Для меня то, как отец Даниил позаботился о старике, как утешил, как взял под крыло, было удивительным примером, причем одним из многих. Он был внимателен ко всем, кто к нему подходил и просил помощи. Он был человеком с чистой душой, с открытым взглядом, будто бы зрел тайну Божию.
С детства, лет с четырёх, меня вдохновляло, привлекало священническое служение. Было даже время, когда я маленький играл в священника. Приходил с бабушкой в храм и внимательно наблюдал за священниками, на которых мне очень хотелось быть похожим. В школе от этой мысли отошел, просто было не до этого. Потом, когда начал участвовать в восстановлении обители, с новой силой во мне загорелось прежнее желание. Отец Даниил, ставший к тому времени моим духовником, был мне очень близок. Весь его облик, образ мыслей меня очень укрепили в этом моем старом стремлении.
Он сам во всех отношениях был достойнейшим примером. Никогда я не видел его в гражданской одежде, только в монашеском одеянии даже в советское и перестроечное время. Он не пропускал ни одной службы: утром и вечером служил, мог заменить любого, если кто-то просил послужить вместо себя.
Он был не только для меня настоящим примером пастырского служения, образцом добросовестного богомольца, удивительным человеком достойным подражания.
Как родной отец бывает один, так и духовный отец бывает только раз. Он вел, взращивал, окормлял меня с детства. Знал всю мою душу. Боюсь, человека такой глубины и духовной мысли, я уже не увижу.
Подготовила Дарья Рощеня