Сергей Худиев
Когда читаешь Евангелие, испытываешь ужас и потрясение при мысли, что Иисус действительно Тот, за кого Он себя выдает — Господь, Спаситель и Судия, который определяет нашу вечную участь, и эта участь зависит от того, как мы отзываемся на Его слово.
Он действительно произнес слова, которые за Ним записаны — вот эти слова о любви к врагам и оставлении должникам. И о том, что даже чисто словесные изъявления ненависти и презрения ведут в геенну.
Ну, мы все слушаем почтительно. Бывает такое поверхностное согласие — которое мы можем дать, скажем, старику, который, как мы считаем, несет чушь, но которого мы не хотим обидеть. Мы можем почтительно слушать, не возражать, думая про себя «да, да, мели себе чего хочешь, мне проще пропустить все мимо ушей, чем спорить». Но с Евангелием так не получится. Господь явно требует повиновения Его слову, а не почтительного пропускания его мимо ушей. И это становится пронзительно ясно в момент осознания — а ведь это действительно слова живого Бога и прочитав их, я больше никогда — и уж тем более на Страшном Суде — не смогу сделать вид, что я их не знал.
И в этот момент все отговорки типа «а вот в житии такого-то святого есть пример, что убивать врагов — прекрасное дело, нечего тут толстовство разводить» выглядят просто не относящимися к делу.
Христос, истинный Бог наш, сказал ровно то, что Он хотел сказать. Если бы Он хотел сказать, что врагов надо убивать, а если в процессе будут сопутствующие потери среди случайных и невинных людей, то ничего не поделаешь, война, Он бы именно это и сказал.
А если он сказал эти чудовищно неудобные и неприемлемые слова о любви и прощении, значит Он именно их и хотел сказать. И говорит Он их со властью. Это не слова Кота Леопольда, это слова Господа Мироздания, паки грядущего со славою судити живым и мертвым. Это Коту Леопольду можно объяснить, что он толстовец, дурак, трус, еретик, предатель, Родину не любит и ничего не понимает в жизни.
Это Коту Леопольду можно указать на воинственные примеры из житий. Кот Леопольд не будет знать, что ответить. Это Коту Леопольду можно выдвинуть неотразимый аргумент от Гитлера — уж против Гитлера у него точно не будет приема. Но это говорит не Кот Леопольд. Это говорит Господь.
Я сам не очень представляю, что делать с этими словами Господа, но я знаю, чего точно делать не стоит — не стоит делать вид, что Он их не говорил или что они не значат того, что они значат. Да, стоит привести эти слова где-нибудь в сетях, как тут же люди объяснят, что вот есть примеры в житиях, что святые воины кого-нибудь там угробили. Ты что, понимаешь Евангелие лучше святых? Святые у тебя не соответствуют Нагорной Проповеди?
Боюсь, что этот довод не работает. Не мое дело оценивать, насколько святые соответствовали Нагорной Проповеди. Но вот я сейчас оказываюсь перед этой библейской страницей, и читаю эти слова: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф.5:43,44)
И что прикажете мне делать со всем этим «Я говорю вам»? «Дедушка, мы тебя все очень любим и уважаем, но иногда ты заговариваешься?» Но Он-то не дедушка. Он — Господь.
Это надо понимать как-то по-другому? Я боюсь, что не получится. Это не глубины богословия, в которых легко запутаться. Это предельно ясное указание. Кого я перехитрю, если я буду делать вид, что я его не понял? Слово Божие воспрещает убийство, гнев, ненависть — «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей» (1Иоан.3:15)
Господь и Судия мироздания требует, чтобы я любил врагов — вот этих гадов, про которых вопиют все телевизоры от Тернополя до Владивостока и почти все аккаунты в сетях на обоих родственных языках. Он требует этого от меня. И в день суда потребует от меня отчета в том, как я исполнил Его заповедь.
«А что же, армию и полицию распустить?» — я боюсь, что эта отговорка тоже не работает, и вот по какой причине. Нет, я не призываю распустить полицию и армию и благодарен людям в форме за поддержание порядка и безопасности на улицах. Но Евангелие — это не требование, обращенное к другим людям. Я не читаю в нем, как другие люди должны себя вести. Я читаю в нем требования, обращенные ко мне. Я не нахожусь в положении законодателя, который должен решать, подходит ли Нагорная Проповедь для государства; я нахожусь в положении частного лица, которому приходится решать — повиноваться слову Божию или нет.
«А если Вы увидите, что насильник хватает ребенка» — ну, возможно, я стану драться с насильником и даже убью его. Возможно. Я также буду лгать и воровать, если окажусь в достаточно тяжелых обстоятельствах. Да и для любого греха можно измыслить ситуацию, когда бедный я буду вынужден его совершить под давлением невыносимых обстоятельств. Бывают медицинские ситуации, в которых христианский врач вынужден совершить аборт, чтобы спасти хотя бы мать.
Но кому я буду рассказывать про невыносимые обстоятельства, вынуждающие меня писать подстрекательские посты в фейсбуке? Вся это злобная истерия, радость по поводу чужих смертей, злорадное предвкушение бедствий, нежелание хотя бы вздохнуть над чужим горем, все эти утки, имеющие целью повысить накал взаимной ненависти — кто-то стоит за спиной с автоматом и заставляет? Семью взяли в заложники и заставляют писать? Могу я не участвовать в этом? Прекрасно могу, и Господь несомненно знает, что могу.
Господь всегда в курсе всех наших обстоятельств — и именно в этих обстоятельствах требует от нас послушания Его слову. Если захотеть исполнить Его заповедь, то, оказывается, кое-что можно сделать. Не убивать. Не подстрекать к убийству. Не восхвалять и не оправдывать убийство. Не участвовать в разжигании истерии, ведущей к убийству. Плакать с плачущими — и плачущими врагами тоже. Бесконечно скорбеть о безумии и помрачении людей — но отвергать гнев, ярость и ненависть. Это нелегко и мы постоянно будем срываться.
Но давайте признаем — Господь сказал то, что Он сказал.