Как определить проблемы и что делать родителям, чем помочь ребенку? Рассказывает Ольга Азова, кандидат педагогических наук, доцент кафедры логопедии МПСУ, директор детского неврологического и реабилитационного центра «Логомед прогноз».
Из письма родителя:
“У моей дочери-второклассницы большие проблемы с письмом. Заметила похожие ошибки: может все слово написать без гласных, путает буквы, начинает писать одно слово и даже знает, как, а в итоге выходит другое. На уроке делает очень медленно все, не успевает, не доделывает задание. После проверки все в красных пометках, а в конце огромные вопросительные знаки, двойки, тройки. Она и сама иногда не понимает, где ошиблась — все в замечаниях. При этом хорошо пересказывает, но у нас учитель любит давать письменные работы по “Окружающему миру” и чтению. Знаю, что она учила, но пишет ужасно — в итоге все плохо даже по устным предметам. Лучше бы ее стихи спросили. Сидим за уроками до позднего вечера, слежу, чтобы все аккуратно было. Психуем, ругаемся, но я вижу, что у нее уже совсем руки опустились. Любимых предметов нет. Как дальше-то учиться?”
— С какими вопросами обращаются к вам родители, у детей которых есть проблемы с чтением и (или) письмом?
Ольга Азова
— Может быть, вас это удивит, но самое большое количество вопросов про то, как выжить ребёнку с особенностями в школе. Не про то, как исправить дисграфию и дислексию, а как быть с тем, что ребёнка не принимает учитель, ставит двойки за то, что лишний раз переспросил, не услышал, не понял.
Я уже не говорю про то, что учитель не любит детей с ОВЗ. Не любит и не надо, но почему человеком, который призван к работе с детьми, управляет раздражение и злость?
Так вот главные вопросы звучат примерно так: что делать, когда учитель не принимает, утопил в двойках, наказывает не за знания, а за поведение, за неумение организовываться.
Получается, что вы спрашиваете про проблемы, которые обусловлены биологическими и психологическими причинами, а я чаще сталкиваюсь с социальными причинами, а также с социальными, как следствием биологических.
Совершенно понятно, что школьные неуспехи отягчены объективными причинами, но огромный пласт проблем лежит в области социально-психологических особенностей взаимодействия учителя и ребёнка – непрофессионализм педагога, конфликты, программа, которая не соответствует уровню развития ребёнка и его индивидуальному темпу развития.
— Плохие оценки деморализуют. Но на проверочных работах учитель не может быть снисходителен, поскольку там жесткие правила – определенное количество ошибок, — определенная оценка. То есть, даже видя, что вчера было 15 ошибок, а сегодня только 7, он обязан поставить «2». Как здесь быть?
— Очень болезненный и актуальный вопрос. Раньше мы могли сказать, что у этого ребёнка логопедические проблемы, и учитель имел право считать все однотипные ошибки, как одну. Сейчас ситуация сильно изменилась. По закону об образовании и ФГОС занятия у логопеда предлагаются только после прохождения ПМПК (психолого-медико-педагогической комиссии), то есть только для детей с ОВЗ. Получается, что услуги логопеда при дисграфических проблемах в условиях общеобразовательной школы не предусмотрены, они только для детей с ограниченными возможностями здоровья, например, при ЗПР (задержка психоречевого развития). Тогда ребёнок вынужден учиться по другой программе (АООП, вариант 7.1). Получается, что все дети с логопедическими проблемами автоматически “выпрыгивают” из нормотипичного развития и вынуждены получать статус ОВЗ.
На деле всё обстоит не так. Ведь, если ребёнок упал и сломал ногу, то он получает временное освобождение от физкультуры. Также нужно поступать и логопедическими школьными дефицитами. Если ребёнок успевает по всем предметам, но у него стойкая проблема по русскому языку и литературе из-за того, что временно сохраняются речевые проблемы, то на каком основании он должен быть ребёнком с ОВЗ?
Школа должна работать не с диагнозом, а с дефицитами, с конкретными особенностями ребёнка.
Школа – это не больница, зачем нам тут диагноз, тем более если это временное состояние, с которым вполне можно справиться.
Но и здесь есть подвижки. Они, как говорится, идут в двух направлениях – и сверху, и снизу.
Учителя-логопеды, как правило, очень заинтересованные люди, готовые к компромиссу и диалогу. Я поддерживаю отношения со своей однокурсницей, а институт, в котором я преподаю, периодически отправляет к ней в детский сад-школу студентов. Недавно она мне рассказала, что, как только изменился алгоритм оказания услуг, то сначала все сократили — убрали чисто речевые группы, совместили детей с ЗПР, умственной отсталостью, аутизмом — это не лучшие «новшества». Но директор, которая привыкла доверять мнению грамотных специалистов, услышала аргументы и смогла вернуть назад и массаж, и логоритмику, и восстановить работу речевой группы.
Но чтобы что-то сохранить, нужно понимать, что будем сохранять – иными словами, мы должны быть в диалоге.
Также изменения обещают быть и сверху. В Законе об образовании хотят исправить следующие формулировки — “ограниченные возможности здоровья” на “особые образовательные потребности”, заменить “обучающиеся с умственной отсталостью” на “обучающиеся с нарушениями интеллекта”, а также исправить “обучающиеся со сложными дефектами” на “обучающиеся с тяжелыми и множественными нарушениями развития”. Это значит, будут предприняты новые попытки изменить не только нормативную базу, но вернуть, восстановить, улучшить подходы коррекции в специальном и инклюзивном образовании.
Как ребенок свыкается с неудачами
— Можно ли заранее рассказать учителю, что вот, у ребенка есть такие проблемы? Порой фраза «ребенок логопедический» звучит в школе, как клеймо.
— Школа навешивает на ребёнка ярлык неудачника. Она давно стала местом испытания для детей вообще, а с особенностями тем более. И если школа перестаёт учить детей учиться, то детям с ОВЗ она непрозрачно намекает, что тут тебе вообще не место.
Получается, что учителю хоть заранее, хоть в процессе учёбы рассказывай о проблеме ребёнка, ничего не изменится. Видимо, пришло время разговора не об абстрактной толерантности, а об изменении жизни – жизни в инклюзии. Мы забываем, что все люди разные, что многие великие, оставившие след в истории, были далеко не гармонично развитыми личностями, а людьми с особенностями. Кроме особенностей, у этих детей может быть и талант, и способности, даже не так громко – просто свои интересы, потенциал, но школа, учитель упирается именно в проблему, забывая о ребёнке, личности.
Вот про клеймо, но с другого ракурса. Если ребёнок в начальной школе то и дело терпит неудачи, то от уверенности не останется и следа, мотивация пропадает, и ребёнок свыкается с неудачами. По сути к средней школе его уже убедили в том, что он не способен решать «задачи», опираясь на свои умственные способности. Всё – готовый неудачник.
И родители склонны верить, что ребёнок ленив и неспособен, у учителя же авторитет. Но хорошо бы помнить, что родители — родные люди, любящие своего ребёнка и лучше других его знающие, а учитель – чужой человек.
Если учитель хороший, то ему не так важен момент, когда рассказать о проблеме ребёнка – до или во время обучения. Просто хороших учителей катастрофически мало.
— Были случаи, что после грамотного разговора с учителем все разрешалось?
— Я догадываюсь, что этот текст могут прочитать и учителя. И даже знаю, что их будет больше всего волновать – нам, учителям, тоже трудно, у нас недопустимая наполняемость учениками в классе, сложная программа, мы зажаты в рамки. И они будут правы.
Но я сегодня, при всём уважении к учителям, не про них, а про проблемы, про детей, как помочь им. Я встаю на сторону ребёнка, потому что ему труднее, у него меньше возможностей противостоять системе, он не может сам принять решение «не учиться», не может начать сам корректировать проблемы.
Именно потому, что учителям “тоже трудно”, до них трудно достучаться. И тем не менее находится масса прекрасных умных, вникающих в проблему преподавателей. Несмотря на то, что ресурса помощи учителям мало, всегда есть место проявлению человеческих качеств педагога.
Да, мне не так редко, при всём многообразии проблем, родители и сам ребёнок говорят, что учитель очень хороший, он хочет помочь, но не знает как.
Вот именно тогда всё возможно решить в пользу ребёнка – учитель хороший и понимающий, не унижает оценками и словами, а родители ищут способы помощи (консультации, лечение, занятия с логопедами, врачами, нейропсихологами).
Таких слов я жду от учителя: я готов принять ребёнка, я готов терпеть, а вы со своей коррекционной стороны помогите.
Когда я работала школьным логопедом, то была в диалоге со всеми учителями начальных классов. Может быть только в первый год моей работы ко мне присматривались опытные учителя, а потом и они быстро поняли, что я ещё один источник помощи, от меня не исходит угроза, наоборот, я их ресурс. Я обзванивала родителей сама, разъясняла почему у ребёнка проблемы с письмом, проводила собрания для родителей и пятиминутки логопедических знаний для учителей. Все учителя начальных классов, с которыми я работала тогда, были заинтересованы в сотрудничестве, следили за посещением логопедических занятий детей в своих классах.
— Приведите примеры, когда грамотный учитель именно помог, а не совсем грамотный – усугубил проблемы?
— Вот пример, когда помог. Учитель сам видит, как ребёнку трудно и что без коррекционных занятий не получится. Именно учитель просит помощи, рекомендует родителям обратиться к логопеду. Обычно на консультации родители так и говорят: «Нам посоветовала к вам обратиться наша учительница» или «Учительница очень хорошая, готова какое-то время ждать, но сказала, что без логопедической помощи нам не обойтись – помогите».
Примеры усугубления очень похожи в том, что через какое-то время, погрязнув в двойках, замечаниях и неудачах, ребёнок перестаёт в себя верить, у него «отключается» мотивация – всё равно не получится. К логопедическим проблемам добавляются психологические – неуверенность, низкая самооценка, тревожность, а в более серьёзных случаях – психастения. Огромное количество учителей озвучивают проблемы конкретного ребёнка всему классу, дальше запускаются другие психологические темы – своеобразного издевательства, то, что сейчас в школах называют буллингом, со стороны учителей и детей.
— Было, что вот эти логопедические проблемы из-за общего настроя учителя переходили в поведенческие – или ребенок себя начинал вести не так, стараясь оправдать негативное отношение к нему, появилось противостояние с учителем, или его начали травить? Какой здесь может быть выход?
— Если нервная система у ребёнка лабильная, а также нет поддержки со стороны родителей, то разного рода тревожные состояния, могут переходить в другие поведенческие и эмоциональные проблемы – непослушание, агрессия (она может быть только на словах, но тем не менее ребёнок её демонстрирует), упрямство, дома – капризы, слёзы, гнев, вызывающие провокационные поступки.
Выход здесь только в том, чтобы взрослые вернулись к поведению, которое свойственно взрослым, и приняли на себя ответственность за обучение ребёнка. Учитель должен принять ребёнка таким, какой он есть. Логопед и нейропсихолог – взять на себя решение коррекционных и дефицитарных задач. Психолог – помочь решить психологические проблемы. Родитель – организовать помощь с помогающими специалистами, быть адвокатом своему ребёнку в сложных ситуациях с учителем.
Как стать адвокатом ребенка
— Школьная программа перегружена, дети устают. Дети с логопедическими проблемами часто не очень ресурсные, а ведь им нужно еще эти проблемы решать, то есть заниматься дополнительно. Что делать, чтобы ребенок окончательно не рухнул, не сломался?
— Первое — расставлять приоритеты. Там, где тонко, там и рвётся, но как только это место укрепили, перестаём прикладывать дополнительные усилия. Если плохо идёт чтение, то трудности в результате будут по всем предметам. Если у ребенка, например, дислексия, то процесс обучения в школе в целом становится очень трудным, потому что на всех предметах ребенок должен уметь читать. Со временем количество ошибок только возрастает. Таким образом, просто нельзя не автоматизировать этот навык.
Из этого вытекает второе – расставляя приоритеты, не забываем про распорядок дня, в котором есть время на любимое занятие и прогулку. Живём мы сегодня и сейчас, в конце концов все вырастут и смогут доучить во взрослой жизни то, в чём будет острая необходимость, а вот погулять и поиграть, как в детстве и в школьную пору, уже не смогут никогда. Это же касается и сна. Детям необходимо высыпаться. Касается и еды. Ребёнок не должен идти голодным в школу – у него должен быть полноценный завтрак, в который входят медленные углеводы. Даже только соблюдение режима – решение многих проблем и опора, которая позволяет не рухнуть.
Ещё один важный принцип – руководствоваться потребностями ребёнка, а не действовать вопреки им. Вот, например, дети любят пошуметь, погудеть. Разрешите им это делать, но не бессмысленно, а мотивированно – проговаривая вслух необходимые для написания или применения правила алгоритмы. Таким образом задействованы все виды речи (регулирующая, анализирующая, планирующая).
Четвёртое, борьба со стрессом. Чем больше стресса, тем выше уровень кортизола, который формирует патологические процессы в мозге. Нарушаются функции, которые необходимы в обучении, в мотивации на учебу, которая в стрессе снижается. Первая нагрузка на лобные доли: рассеивается внимание, снижается скорость при принятии верных решений, нарушен контроль сдерживания эмоций.
У детей начинает проявляться лень, снижается уровень самостоятельности, ответственности и дисциплины, появляется раздражение и тревога. Переутомление – это следствие стресса и нагрузок, которое сопровождается потерей аппетита, плаксивостью, снижением успеваемости, раздражительностью, нарушением сна. Учитываем это и начинаем щадить детей, заранее готовим к стрессовым ситуациям.
— Что должны делать родители, а чего не должны?
— Родители прежде всего должны встать на сторону ребёнка, быть его адвокатом. Почему мнение чужого человека становиться для родителей решающим? Почему многие безоговорочно верят тому, что ребёнок лентяй, говорит неправду (очень часто слышу такие учительские формулировки «он может, но не хочет»).
Вот два примера. Учительница за любую провинность ставит второкласснику «два» — неправильно записал, сказал с места, не успел. И даже когда сам ребёнок обращается к учителю с просьбой «я не понял», ответ: «Раз не понял, тогда два». Утром у ребёнка болел живот, бабушка приняла решение всё-таки вести его в школу, с условием, что если будет хуже, звони – заберу. После второго урока учительница звонит бабушке с такими словами: «У него болит, но я уверена, что он говорит неправду, просто не хочет учиться». Когда мама пересказывала этот эпизод мне, мальчик повернулся и сказал «Мама, но у меня правда болел живот» и посмотрел на меня. Я сказала, что ему верю.
Второй мальчик учится в четвёртом классе. Учитель другого типа. Если в первом описанном случае он выражает своё недовольство словами и ставит двойки, то в этом случае учитель уходит от ответа со словами «у меня нет к ребёнку претензий», но так же благополучно ставит двойки. Когда в классе было проведено психологическое тестирование, то девять детей попали в группу «Отверженные». Кроме того, что у них плохие оценки, учитель был склонен во всех неблагоприятных и спорных ситуациях обвинять группу детей, среди которых был и этот мальчик.
Я не буду обсуждать ужасающее название «отверженные» — оно непозволительно ни по каким нормам, но хочу сказать, что оба мальчика замечательные, лёгкие в общении, добрые, абсолютно не соответствуют никаким ярлыкам, и проблемы их временные, просто нужно приложить усилия. Данила ещё только во втором классе, навыки чтения и письма в стадии формирования, а Илья, хоть и в четвёртом классе, но очень прилично читает, без ошибок, просто медленно, и тому много причин – речевой диагноз, физиологическая незрелость, неврологические проблемы.
Нужны дополнительные занятия, правильное распределение нагрузки и самое главное – поддержка взрослых. Очень хочется, чтобы и учителя, и родителей, но родителей - безоговорочно.
Иногда, когда количество таких консультаций становится критическим, мне пессимистично хочется сказать, что в образовании, воспитании, коррекции родители могут рассчитывать только на себя. Нужно выстроить отношения с учителем исключительно в интересах ребёнка, по возможности объединить усилия взрослых — психолога, логопеда. Локомотивом тут должны быть родители.
Сама проблема не исчезнет, нужно, с одной стороны, оказать помощь и поддержку, а с другой – найти сильные стороны ребёнка, на что можно опереться – чувство юмора, умение рисовать, успехи в спорте. Как только родители, а ещё лучше педагог, скажут ребёнку, что он оказывается вот это делает хорошо или даже лучше других, что он никакой ни лузер, что и у него есть достоинства – он моментально расцветает и готов заниматься с этим взрослым.