Елена с мужем мечтали о большой семье. Но после рождения второго ребенка врачи сказали, что по медицинским показаниям детей больше не будет.
На предложение Елены взять ребенка из детского дома Денис попросил:
– Подожди. Смогу ли я полюбить его так же, как кровного?
А вскоре неожиданно услышал в проповеди священника о том, что чужих детей не бывает.
Супруги собрали документы и отправились за девочкой.
– Ой, тут такой мальчик был, на вас очень похож, но его перевели в другое учреждение, – услышали они в приюте. Так они приехали к Саше, которому на тот момент было пять с половиной лет.
Саша ждал, что его заберут, уже не раз был в гостях у приемных родителей, а перед их приездом не спал совсем, просидев всю ночь у окна с собранным мешочком. Но дома он тоже не мог уснуть, не мог поверить, что все серьезно, что Денис и Елена – его родители и они его не предадут.
– Первые три дня он практически тоже не спал, – вспоминает Денис. – Сидел, как нахохлившийся вороненок, долго не доверял, не раскрывался.
– Пробыв в системе два года, Саша чувствовал себя жертвой, ведь у него никого нет, – говорит Елена. – С этим чувством он пришел и к нам, уверенный, что ему все должны больше, чем остальным детям. Это проявлялось во всем. Показательный случай – мы покупали детям на Новый год красивые колокольчики. Я предложила мальчишкам выбрать, и первым выбрал Саша. А дома он заявил, что хочет красный, Алешин. «Нет, – сказала я. – Тебе было предоставлено право выбора первому. Ты выбрал. Раньше у тебя не было мамы, папы. Сейчас у тебя все то же самое, что у Алеши и Шуры (когда Саша появился в семье, дочку мы стали называть Шурой). Вы – одна семья, и поэтому не нужно требовать каких-то особых прав». Он три часа пролежал, отвернувшись лицом к стенке, но в итоге больше таких проблем у нас не было.
По-настоящему сын оттаял, и мы поняли, что все, он наш, когда ему было восемь. Мы поехали на дачу, и Саша вдруг говорит: «Мама, хочешь, я тебе сиртаки покажу?» И вот он танцевал, а я рыдала от счастья, что колючий ежик превратился в такого прекрасного сына.
Было непонятно, дышит она или нет
– Раньше мы думали, что все можно легко излечить любовью. Оказалось, что нет, – почти хором говорят супруги. – С приемной дочерью мы вместе почти девять лет и порой приходим в полное отчаяние. Дочка со средней группы детского сада начала брать вещи из ящиков у детей. Сейчас она из школы может принести чужие сапоги. Видя, что мы их находим, стала прятать вещи в подъезде.
– Тяжело, – добавляет Денис, – нужен постоянный контроль во всем. Чуть его ослабил, все, она съезжает в сторону.
– Мы не можем оставить ее дома одну, – продолжает Елена. – У Насти – бесконечные разрушительные фантазии, она может навредить или себе, или другим. Все работники окрестных магазинов меня знают, у всех есть мой телефон. Потому что во всех, к сожалению, мы уже отметились.
Девочка попала в семью, когда ей было два с половиной года. Кровная мама, выпускница детдома в третьем поколении, родила ее в пятнадцать лет. Девочка жила в ужасных условиях, на окнах была пленка вместо стекол. Ее забрали из семьи в девять месяцев: полиция успела вовремя – девочка была почти без сил, она пробыла одна дома четыре дня, без еды и воды.
– Как нам рассказывали, было непонятно, дышит она или нет, – говорит Елена. – Повезли в реанимацию. У нее была дистрофия. Когда мы дочку забирали, в два с половиной года, ее рост был 54 сантиметра. Практически невозможно было найти ботиночки на ее ножку, ведь обычно с такой ножкой дети еще младенцы, а не бегающие малыши. Она совсем не разговаривала, первые отдельные слова появились в три года.
С девочкой активно занимались и продолжают заниматься Елена, по профессии логопед-дефектолог, психологи, но иногда у родителей буквально опускаются руки: они не знают, как быть дальше. То, что уроки приходится делать с дочкой по пять часов – это все мелочи, учебу можно скорректировать, выбрать облегченную программу. Пугает воровство, ухудшающееся поведение. Хотя Елене с тремя педагогическими образованиями, одно из которых – логопед-дефектолог, приходилось работать с проблемными детьми, здесь она не понимает, что делать.
– «Я не люблю никого, только младшего брата» – говорит иногда дочка, – рассказывает Елена. – С ее точки зрения, действительно, чего нас любить – мы запрещаем воровать, мы находим ворованные вещи, ругаем, ограничиваем в пользовании гаджетами. Нам говорят: «Не боитесь, что будет дальше?» Честно, я начала бояться.
Но дочка – уже наша, родная, что бы она ни сделала, мы не представляем свою жизнь без нее. Вернуть в учреждение – такой мысли и близко нет, ведь как можно отдать родного ребенка, пусть и очень проблемного?
Я знаю, что, если бы мы ее не взяли, у нее шансов бы не было никаких. К пяти годам поняли, что у девочки – легкая форма умственной отсталости, ее ждали бы дом инвалидов и ПНИ. Никто бы тянуть и заниматься столько, сколько занимаемся мы, не стал. Но воровство меня пугает.
Причем Настя сама по себе – хорошая, не злая. Где-то внутри у нее есть желание исправиться, но пока не выходит. Может быть, здесь мешает наследственность, которую, как оказалось, нельзя совсем сбрасывать со счетов, или те четыре дня, когда она малышкой умирала от голода и жажды в одиночестве. Но все равно я очень надеюсь, что у нас все будет хорошо.
Кровные матери
Разговоры о кровных родственниках – в этой семье тема не запрещенная, ведь приемные дети имеют право на свою собственную историю. Насте родители говорят, что ее мама попала в тяжелую жизненную ситуацию и не смогла ее растить.
У Саши – совсем другая история. Его мама осиротела, когда ей было 18 лет, она взяла под опеку младших брата и сестру, пошла работать, растила их, причем заботилась очень хорошо. Сестренка поступила в институт, брат ушел в армию, и она вышла замуж, родила сына.
Потом что-то с ней произошло, резко изменился образ жизни. Мужу пришлось с ней развестись, годовалого сына он забрал с собой, растил его до трех лет, пока сам скоропостижно не умер – оторвался тромб. Сашу отдали матери, находившейся в постоянных загулах, и мальчик нередко подолгу оставался один с парализованной бабушкой, пока его не забрали в детский дом.
– Твоя кровная мама – замечательный человек. Она совершила большой подвиг, воспитав брата и сестру, взяв на себя ответственность за них. Потом с ней случилась беда. Пьянство – это болезнь, – говорят сыну родители.
Когда Саша получал паспорт в 14 лет, он по собственному желанию сменил фамилию, теперь он тоже Васильев. А отчество оставил – Александрович – из уважения к памяти кровного отца.
«Вы их плохо кормите»
Когда Денис и Елена взяли Сашу, еще не работали школы приемных родителей, усыновление мало обсуждалось, поэтому окружающие иногда смотрели на семью с подозрением. Хотя и сейчас порой можно столкнуться с таким отношением.
– Были люди, которые ждали какого-то подвоха: не может же нормальный человек взять ребенка, – говорит Денис.
– На родительском собрании учительница при всех могла сказать: «Вы своего ребенка одеваете чисто и аккуратно, а вот приемного нет», – рассказывает Елена. – Хотя, понятно, я сыновей одевала одинаково, просто Алеша аккуратный, а Саша – наоборот, он вечно приходил из школы с порванными брюками, по пятнам на одежде можно было узнать, что он ел в школе.
Как-то меня вызвала учительница Насти и говорит: «Настя у вас очень худая, вы ее плохо кормите?» Тут я не выдержала: «Да, конечно, съедаю все я, видите, какая я толстая, я детей не кормлю, все сама».
– Некоторые люди начинают говорить: «Ой, вы герои, растите приемных детей», – говорит Елена. – Отвечаю, что дети – это совсем не про героизм. Тем более, пока они не окончили вуз, не завели свою семью и не стали взрослыми полноценными членами общества, я не буду чувствовать себя удовлетворенно.
Важно, что мы с мужем шли на все это с открытым сердцем и – с открытыми глазами. Брали вместе, да и работаем вместе, рука об руку. У нас не было никаких «розовых очков», эмоций. Оба раза – спокойное взвешенное решение.
Сейчас супруги если и ругаются, то понимают, что это – ненадолго, ведь они – вместе, единое целое. А когда-то, в самом начале семейной жизни, были почти на грани развода. После свадьбы Денис и Елена жили у родителей, Елена училась, Денис работал и учился. Родился ребенок, и Денис потерял работу. Девяностые годы, в стране кризис, дома обстановка нервная, да еще родители с обеих сторон что-то указывают.
– Испытанием стало, когда мы стали жить отдельно, – говорит Денис. – Вдруг оказалось, что мы не умеем что-то делать, организовываться: многое делали то моя мама, то мама Алены. Снова ссоры, притирки. Когда дочке было три года, мы поехали отдыхать в Волгоград. И там наступил перелом в отношениях.
– Мы как-то неожиданно для себя поняли, что, несмотря ни на что, мы – родные люди и никуда друг от друга не денемся, что бы ни случилось, мы все равно будем вместе, – поясняет Елена. – Сейчас мы единое целое. Иногда у Дениса поднимется давление и у меня мысли только об этом: не приведи Господь, с ним что-то случится, я не смогу жить без него. У него – то же самое. Когда я попала в больницу, он первым делом побежал в храм – молиться за меня.
У меня ощущение, что сдерживающим фактором стало то, что мы сразу же, в самом начале семейной жизни, в день свадьбы, венчались. Да, говорят, что факт венчания – это не гарантия. Но я прямо чувствую что-то, что не позволило нам дойти до развода…
– Семья в нашем понимании – это комбинация двух людей, они в чем-то разные, но в главном – единомышленники, – говорит Денис. – Они учатся подстраиваться друг под друга, взаимному самопожертвованию…
Когда-то Денис и Елена в день свадьбы ходили в ресторан и театр. Но вот уже несколько лет не получается – деньги все время требуются на что-то другое. Подготовка к ОГЭ и ЕГЭ, репетиторы Алеше – хоть он хорошо учится, тяжеловато с химией. У Саши – иностранные языки, и если с французским Елена, по первому образованию преподаватель французского, может помочь, то с английским нужна помощь репетитора.
Семейный отдых и тридцать куличей
Елена – генератор всевозможных идей в семье, постоянно что-то придумывает, организует – походы в театры и музеи, семейные праздники. Отдыхать вся семья старается только вместе.
– Когда в органах соцзащиты мы просили помочь с семейным отдыхом, нам предлагали – пусть этот ребенок едет в один лагерь, другой – в другой, – говорит Елена. – Но нас такой вариант не устраивает. Для чего мы брали приемных детей – чтобы их опять отдать в эти социальные учреждения? Семейный отдых – это когда все вместе, и никак иначе. Так что берем кредит, который потом год выплачивать, и уезжаем.
На стареньком микроавтобусе мы объездили пол-России, Беларусь, Украину.
– Наступает момент, когда хочется отдохнуть, спрятаться в тихом месте, – говорит Денис. – Но вот ты один, в тишине и понимаешь, что не можешь без привычного уклада жизни, в котором – дети, связанная с ними суета и заботы.
В семье много традиций. На Новый год обязательно показывают два спектакля – от детей и от родителей. Дети готовятся за несколько месяцев – репетируют, подбирают музыку, делают декорации и костюмы. Готовятся и родители – у них то кукольный спектакль, то театр теней, то фокусы…
– Самое интересное – где бы мы ни появлялись, к нам всегда прибиваются чужие дети, – улыбаясь, говорит Елена. – На пляже, на футбольном поле тут же набегают дети и уже играет целая толпа. Это, видимо, моя судьба – и работа моя связана с детьми, и дома их много, и куда бы мы ни приехали, тоже образуется вокруг много детей.
На Рождество и Пасху в семье делают красивые игрушки, а потом – раздают в храме. Еще есть традиция печь много куличей и тоже раздавать знакомым и незнакомым.
– Эта традиция – еще с девяностых, когда мы только поженились, – говорит Елена. – Пришли мы освящать куличи, а там бабушка с буханкой хлеба, мы ей один кулич подарили. Как она радовалась! С той поры и пошла эта традиция. Мы с Шурой печем куличей тридцать каждый год…
Место мира
Родители удивляются, что старшие дети – Шура и Алеша – приняли приемных доброжелательно, никакого соперничества, обид:
– Алеша и Саша – два закадычных друга. Они все друг про друга знают, готовы всегда поддержать один другого. Причем, если что – каждый встает на сторону брата, а не родителей.
Младшего, Василия, братья и сестры любят и балуют. Его появление на свет – чудо, ведь Елене было сказано, что детей у нее больше не будет. Даже беременность она сначала приняла за серьезное заболевание.
– Я всегда думаю, что, если бы не было Насти, не было бы и Васи, – замечает Елена. – Вася наш миротворец, ему важно, чтобы вокруг были мир и согласие. Для него семья – это место мира. Даже если я просто обсуждаю проступок кого-то из детей, он может заплакать: «Не ругайся!»
Родители говорят, что без поддержки старших детей они бы не справились.
– В нашей квартире все сделано нашими руками – моими и старших сыновей, – говорит Денис. – Кроме того, у них есть свои обязанности. Они моют по очереди посуду, гуляют с собакой, убираются. Саша захотел кота, принес. Это его зона ответственности. Он его кормит, покупает еду. Кот тоже осознал, что это его хозяин, бегает за ним как собака. Когда Саша уходит из дома, кот сидит в коридоре и ждет его. Хочешь узнать, где Саша – посмотри, где кот.
– Шура, естественно, тоже может все, но сейчас у нее много работы, и она семье помогает материально, отдает нам половину зарплаты. Алеша у нас очень хорошо готовит, может и пироги, и «Наполеоны», и тирамису испечь. Иногда, если я плохо себя чувствую, а Алеша дома, значит, он приготовит и первое, и второе, и десерт.
Саша очень хорошо общается с младшими. Если их надо куда-то отвести, отправить погулять, они сами выберут Сашу, и я знаю, что все будет в порядке, дети с ним всегда будут накормлены, одеты и заняты интересным делом, – рассказывает Елена.
Если у кого-то из членов семьи проблемы, переживают все. Но выяснение отношений – только внутри семьи, снаружи каждый друг за друга. Как-то Алексей пришел забирать Настю из школы, к нему подбежали одноклассники сестры и стали говорить, какая она ужасная, что она сделала и так далее. «А вы, что ли, все такие идеальные и ничего такого не совершаете, чтобы вот так накидываться на человека? Почему вы так про нее говорите? Пойдем, Настя!» А уже по дороге высказал Насте все, что он думает по поводу ее поведения.
– За Настю у всех душа болит, – говорит Елена. – Потому что она – родная для всех, и очередная новость про ее воровство – просто боль для каждого.
Существенные вопросы в семье обсуждаются на семейном совете: все садятся за стол на кухне и обговаривают какую-то проблему. Например, переезжать ли Саше в собственную квартиру, которую ему предоставило государство, или пока подождать с началом самостоятельной жизни? Кстати, «квартирный вопрос» стал решающим в выборе семейного устройства – супруги взяли детей под опеку именно потому, чтобы в дальнейшем у них было собственное жилье.
– Ведь дети – все равно по-настоящему наши, какая разница, что написано в документах? – говорит Елена. – Они же не могут фиксировать любовь.