Предлагаем вниманию читателей один из рассказов новой книги рассказов Мирослава Бакулина «Зубы грешников», вышедшей в издательстве «Никея».

Случилось это, когда хозяева стали нас выгонять с квартиры. Снимали мы квартиру в 6-м микрорайоне. К тому времени начал я ходить в церковь, поняв, что цель жизни всякого человека — служить Богу и людям.

Однажды в кабинете кафедры (работал преподавателем) сижу и заполняю карточки какие-то. А коллеги о чем-то беседуют. Заведующий рассказывает, как он вчера телепрограмму со священником видел. Я в пол-уха слушаю, пишу свое. И он говорит между прочим, что спросили священника про смысл жизни, мол, в чем он? Тот отвечает: «Служить Богу и людям!». И дальше о чем-то рассказывает. А  я остолбенел, как будто раскаленный лом в сердце мне вогнали. Вот она, правда — служить Богу и людям. Да, Дух Святый веет, где хочет. И сказано-то было мимоходом, и сказано-то было не мне, а запало, пронзило до мозга костей. Так просто и так глубоко.

Но как часто бывает это с новоначальными, все делал с перехлестом: и молился, и постился, и о Боге с другими говорил, рвение через край, обсуждение, переходящее в осуждение. А жена моя, человек трезвый, сказала мне просто: «Пока я не увижу, что тебя твоя Церковь изменила, я туда ходить не буду». И не ходила, и о крещении слышать не хотела. А я обзавелся «домашней церковью»: поставил друг на друга две табуретки, водрузил на них икону — так, чтобы она была против лица, и, зажигая купленные в храме свечки, начал читать незнакомые мне слова в молитвослове. Не буду говорить о тех днях и тех молитвах, в них было много пустого огня и самопринуждения.

Дальше стало совсем трудно, и я стал заставлять себя молиться и что-то читать. В то время я писал диссертацию, и очень часто поутру на молитве меня пробивали «гениальные» идеи. Поначалу, как только такая «светлая» научная мысль ко мне приходила, я бросал молитву и мчался фиксировать ее, приписывая это «откровение» близкому присутствию Бога. Но вскоре выяснил, что ни одна из моих восторженных записей не годится для дела и что эти стремительные убегания с утреннего правила призваны разрушить молитвенный настрой, бес баловал. Тогда первым моим правилом для молитвы стало: не отвлекаться!

Так вот, не будем отвлекаться.

Помните, нас стали выгонять с квартиры? Денег нет, идти некуда. И произошло вот что.

До этого мы с отцом купили машину. Но никто на ней не стал ездить. Она год простояла в гараже без движения, и мы продали ее. Деньги положили в банк. Банк прогорел. Жена училась на юридическом и, в качестве практики, подала в этом безнадежном случае какую-то апелляцию на банк или что-то вроде того. Я, как подобает всякому новоначальному, игнорировал ее обвинения в бездействии в поисках жилья, закатывал глаза, всем видом намекая, что «положился на волю Божию». Жену мою эта религиозная паранойя совершенно не устраивала. Она плакала и требовала активных мужских действий по отысканию жилья. Я отмахивался словами про птицу небесную, которая не сеет, не жнет, не собирает в житницы и тому подобное.

Дом появился через мамино попечение. Жена вывесила объявления, и через некоторое время мама дала нам адрес какого-то частного дома, который то ли меняют, то ли продают. Мы пошли. Домик мне понравился: маленький, аккуратный, уютный. Помолился про себя: «Вот бы здесь жить!». Хозяином оказался немец по имени Иван Иванович, судья. Нам  сказал, что дом меняет только на красную «жигули-шестерку». И пояснил со всей немецкой пунктуальностью, что у «шестерки» отличный движок, а красный цвет наиболее заметен на дороге, поэтому меньше вероятность  аварии. Все это, конечно, здорово и разумно, но у нас не было ни машины, ни денег на нее. Мы попрощались, обменявшись телефонами. И вдруг через неделю Иван Иванович звонит и говорит, что дело банка, в котором лежали наши деньги, попало именно к нему и что по бумаге, составленной женой, мы можем получить свои деньги назад. Вот так номер! Мы, конечно, обрадовались, единственные из частных вкладчиков получили свои деньги. Но их все равно не хватало на машину. Тогда жена попросила  у родственников, те — дали, в валюте. Но и этих средств было недостаточно. Мы стали искать «шестерку» подешевле. Опять меня ругают за беспечность, а я, знай только, молюсь. Наконец нашли одного знакомого, который сказал, что на его базе осталась последняя «шестерка», неизвестно какого цвета, но он мог бы продать ее нам подешевле. Звоним, договариваемся с Иваном Ивановичем. Он напоминает: «Мне нужна только красная».

Наутро едем. В машине верх напряжения: что-то будет? Всю дорогу Иван Иванович зудел: «Только красную, другую мне не надо». Одно слово — немец. Жена — как натянутая струночка, а я тихонько творю Иисусову. Подъезжаем, выходит начальник и говорит, мол, извините, вчера приехали люди, предложили цену, и вашу машину я продал, так что не обессудьте. Воцарилась пауза. Жена разрыдалась. Ни машины, ни дома. Стоим, горько молчим. Иван Иванович что-то говорит безутешной жене. Опять выходит начальник магазина и говорит, что, мол, подождите, не уезжайте, пришел машиновоз, но вряд ли вас автомобили устроят. Заходим во двор, а там стоят восемнадцать ярко-красных «шестерок»!!! Мы остолбенели.

Я говорю: «Давайте, выбирайте, Иван Иванович» — и, как во сне, иду расплачиваться. Жена стоит пораженная, недоуменно смотрит на меня. Но это было только начало. Я отдаю кассирам мешок старыми деньгами: тройки, пятерки, десятки. Они разрывают банковские упаковки, все пересчитывают трижды. Я им говорю: «Оставьте, если что будет лишнее, в валюте, а то нам еще с родней рассчитываться». А сам стою, тихонько молюсь. Они посчитали, что-то отложили в конверт, мне его отдали. Зашел еще мужик, пересчитали все в четвертый раз и отправили наши денежки в бездонный сейф. Я выхожу во двор, открываю конверт, а там — куча долларов. То есть много. У нас столько и не было. Родственники восемь раз считали, кассиры подложить не могли. Подхожу я к Ивану Ивановичу, советуюсь, что делать, он все-таки постарше нас. Он резонно замечает, что сейчас в сейфе денег не отличишь, что в конце недели, в пятницу, они деньги будут инкассировать, и если выяснится недостача, то нужно будет вернуть. Уезжали мы оттуда просто раздавленные свалившимися на нас событиями: восемнадцать машин, взявшиеся невесть откуда деньги. Повезло нам или мы воры?

Несколько дней пребывали в тревоге и неудобстве. Но вот наступила пятница, и я позвонил в магазин. Мне ответствовали, что никакой недостачи у них нет.

Этими деньгами мы рассчитались с долгами, купили кое-какую мебель и жили еще на них сколько-то. А дом мой я по сей день считаю подарком Пресвятой Богородицы, ответом на переживания супруги и мое тогдашнее молитвенное упрямство. Там, где жизнь кипит и бурлит, болью ли и страданием, радостью ли и веселием, там всегда Господь. Он — в гуще жизни, посреди нее, принимая все человеческое, кроме греха.

Читайте также:

Правмир
Заговоренный

Мирослав Бакулин

— Вот что, Коля, ты на войну едешь, не перебивай, перед смертью моей дай слово. И слово твое должно быть крепко. Так вот, когда ты окажешься на войне и увидишь врага, который будет танцевать наш воинский танец, знай, что ты должен его убить.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.