Опасны ли антиклерикальные настроения? — опрос

Я бы не сказала, что замечаю активный рост антиклерикализма в российском обществе. Есть оживление темы Церкви. Очень долго она была для нас сакральна и табуирована для публичного обсуждения. И хорошее, и плохое, и позитивное, и негативное, точки зрения «за» и «против» были приглушены.

Сейчас вдруг началось публичное обсуждение церковной темы, и мы увидели отношение к ней общества, которое само по себе не менялось, но всегда было разнообразным.

Ничего нового в сегодняшнем антиклерикализме я не вижу. Какой же он новый? И что такое антиклерикализм? Воинствующее безбожие? Бог попускал его последние сто лет.

Если же говорить о возникновении критического отношения к Церкви со стороны верующих людей, то это совсем другое дело. Меня больше всего смущает (причем смущает в классическом смысле этого слова) в сегодняшней ситуации, что мы просто не понимаем и даже практически не слышим друг друга. Это проблема всего нашего общества.

Мне кажется важным разделить эти две группы критиков. Да, есть воинствующие безбожники, есть просто атеисты, которые равнодушно смотрят на то, что происходит, и периодически отпускают критические замечания. Это одна группа.

Но сейчас более существенно, что тема Церкви стала обсуждаться самими православными. И вот здесь есть изменения.

Я считаю, то, что происходит в среде православных, — это положительный процесс. Мы стали размышлять, обдумывать, церковная жизнь перестала вестись «за занавеской». Это новая и необычная ситуация, создающая дополнительную трудность для духовенства. Духовенство за годы советской власти привыкло к давлению власти, приноровилось к этой жизни. Учитывая более тяжелый опыт общения с властью, нынешняя власть даже немножко придушивает Церковь в объятьях. Так что контактировать с властью священники умеют. Они также очень неплохо умеют ладить со старушками, с людьми, которые беззаветно, преданно, с детской, искренней, человеческой верой относятся к каждому слову.

Я активно пользуюсь социальными сетями, и среди моих собеседников очень много священников. Я много читаю их, и недавно я подумала, что мы никогда не слышали их голосов. Мы слышали их проповеди, мы ходили на службы и на исповедь. Но редко, кто имел возможность в частной беседе что-то обсудить. А сейчас священники оказались на одной площадке с нами.

Они не привыкли слушать наш ответ. Они обычно говорят, а мы слушаем и киваем. А теперь мы отвечаем. В этом новом положении им трудно наладить новый контакт с людьми, которые не готовы принимать все сразу безоговорочно, а задают много вопросов и хотят услышать ответы.

Нам самим надо быть по отношению к священникам осторожными и аккуратными: стараться не задеть их чувства. Мы уже все прожженные, толстокожие – мы можем что-то сказать, а они обидятся. Я уверена, что в массе своей духовенство – люди преданные, призванные, гораздо более верны своему долгу, чем мы своему.

Мне кажется, главная проблема сейчас вовсе не с воинствующими безбожниками (с ними-то все понятно), а здесь.

Что касается волны критики, обрушившейся на Церковь, то это процесс неизбежный. Нам нужно уходить от конфликтов, но не от острых вопросов. Когда я узнала об осквернении храма святителя Митрофания Воронежского, я страшно испугалась. Во-первых, было просто неприятно, обидно и противно об этом слышать, потому что сам этот поступок омерзительный, а во-вторых, я испугалась, что эта история будет раскручиваться.

И буквально в этот момент появляется выступление отца Сергия Правдолюбова. Он говорил, что не надо эту ситуацию раздувать. И после этого не произошло ничего. Из этой истории не сделали ничего похожего на скандал с «Pussy Riot». И это замечательно.

Я уверена, что Церковь со всем справится, переварит все эти проблемы. Просто сейчас такой этап, и надо его пережить. Новизна его заключается в том, что появился новый тип паствы, с которым она пока еще ищет общий язык. Образованный класс оказался неожиданно верующим. К этому никто не был готов.

Сейчас главная проблема в этом, и она касается не только Церкви. Образованных людей делается много, их нельзя больше выключать из идущих процессов. Теперь это невозможно ни в одной области жизни.

Председатель Информационно-издательского отдела Санкт-Петербургской епархии, настоятель Феодоровского собора в Петербурге

Протоиерей Александр Сорокин

Как такового роста антиклерикализма я не замечаю. Градус антиклерикализма остается в обычной «норме», которая, впрочем, различна для «зоны», окружающей меня на ближайшем расстоянии, и для т. н. широкого общественного пространства (СМИ и т. п.). Это как уровень радиации — вблизи АЭС в своей норме, более менее стабильной, на удалении — в своей, тоже стабильной.

Причины во все времена одни и те же, начиная с Ветхого Завета, — как объективного, так и субъективного характера. К первым отнесем смешение божественного и человеческого в том, что относится к храмовой сфере. Любой человек, надевший одеяние священника (неважно, как оно выглядит — оно иное по сравнению с одеянием остальных людей), автоматически становится «иным».

Неизбежна реакция на это «иное» — у кого-то восторженно-почтительная, у кого-то негативная с разной степенью интенсивностью и культурности в выражении. На это накладывается общее разнообразие реакций разных людей на «иное» — от агрессивно-нетерпимого до либерально-безразличного.

Субъективные причины — вина самого духовенства, точнее, отдельных его представителей, которые «усугубляют ситуацию» не очень умным и не очень культурным поведением (см. 1 книга Царств, глава 2, где говорится о сыновьях священика Илия).

На третьем десятке жизни в новых условиях (свободы после падения СССР) оба партнера — Церковь и общество — «подросли» и «повзрослели», набрались сил, переболели разными детскими болезнями. Под «церковью» в данном случае я подразумеваю то, что обычно не имею в виду, но что подразумевают люди светские, — иерархию и клир (тогда как внутри собственно Церкви этот термин, как известно, понимается совершенно иначе — как собрание верующих, в которое входят и миряне, так что и проблема клерикализма внутри Церкви стоит совершенно иначе). Поэтому и диалог идет одновременно и более компетентный, но и, порой, более жесткий, со знанием слабых мест «противника».

Большую, чем прежде, враждебность со стороны незнакомых людей я не чувствую. Она держится всегда примерно на одном уровне — достаточно высоком. И антиклерикализм здесь является важным, но не решающим аспектом.

Дмитрий Соколов-Митрич,

заместитель главного редактора журнала «Русский репортер»:

Рост антиклерикальных настроений в обществе, безусловно, есть. Это видно невооруженным глазом. Фактически каждое громкое заявление некоторых священнослужителей вызывает проявление антиклерикализма.

В чем причина таких проявлений? В неадекватном восприятии этих заявлений или в самих этих заявлениях? Корень проблемы, на мой взгляд, в том, что Церковь настойчиво пытаются сделать таким министерством по нравственности. Наверно, сейчас происходит то, что происходило в первое время после основания Константином Великим православного государства, когда христианство стало не столько частным делом каждого человека, сколько системообразующей функцией. Все чаще люди, в том числе люди из власти, будучи не в состоянии осмыслить по существу, что такое вера, пытаются ей навязать какую-то социальную функцию. В данном случае это функция такого дежурного по нравственности.

Церковь фактически сейчас превращается в министерство по нравственности. Я много знаю священников, которых тяготит эта роль. В то же время, другие, наоборот, этим пользуются для достижения каких-то целей, в том числе и благих – по возрождению храмов. Но когда Церковь принимает на себя роль дежурного нравоучителя, естественно, появляется большое количество людей, которым это не нравится. Людям вообще не нравится, когда их поучают, тем более публично и постоянно. Если рассматривать ситуацию с точки зрения пиар-стратегии, то эта пиар-стратегия неверная. То, что Церковь часто и громко что-то заявляет, автоматически не означает повышение ее роли, веса и улучшения ее имиджа. Иногда наоборот, только ухудшает ее репутацию.

В то же время я нисколько не преуменьшаю того факта, что псевдолиберальная прослойка российского общества вообще всегда недолюбливала Церковь. Эта прослойка в принципе так психологически устроена, что ей все время нужно кого-то не любить, а Церковь – идеальный объект для борьбы, потому что это безопасно, красиво и круто – ты борешься с такой огромной структурой вселенского масштаба, вроде за какую-то идею борешься, ничем не рискуешь и очень легко зарабатываешь популярность в определенных, не слишком широких кругах.

Эти два фактора наложились друг на друга.

Я бы не сказал, что это какой-то новый антиклерикализм. На определенном витке истории у него появились новые черты, особенности, но его основы те же, что и раньше. Единственное, что изменилось – Церковь не всегда поддавалась на такие провокации. Сейчас почему-то поддается.
Если брать особенности текущего момента, то тут, конечно, имеет значение политика. В стране повышается градус политической жизни. Нельзя сказать, что Церковь абсолютно нейтральна в этой ситуации. Прямых заявлений не было, но косвенно прозвучала поддержка одной из политических сил. Как только ты начинаешь поддерживать одну из политических сил, ты разделяешь все ее риски. И когда начинают ненавидеть какую-то политическую силу, тебе тоже достается.

Сейчас общество задыхается от нехватки возможностей в самых разных сферах, начиная от бизнеса и заканчивая общественной жизнью. И в этом недостатке кислорода человек впадает в негативизм и начинает многих обвинять в своих бедах тех, кто чаще всего попадается на глаза. А Церковь в последнее время часто попадается на глаза в силу своих постоянных высказываний и нравоучений.
Изменилась ли обстановка по сравнению с предыдущими двумя десятилетиями? В 90-е я еще был далек от церковной жизни, поэтому мне нечего вспомнить. Я знаю, что в то время был романтический всплеск интереса к вере, который достаточно быстро угас. Но, тем не менее, он принес свои плоды.

Я скорее из тех, кто пришел в церковь в нулевые. У тех, кто пришел тогда, на мой взгляд, было более осмысленное и зрелое обращение к вере. В основном, это были люди из крупных городов, которые пришли к вере умом и от реального духовного голода. Много чего в 90-е видели, много чего наелись, много чего попробовали. Захотелось реальной пищи. Это был такой синдром нулевых.
Сейчас – не знаю. Я не могу сказать, что идет отток из Церкви. Я не вижу людей, которые на волне недовольства Церковью разочаровались и сказали: «Мы больше не будем ходить в Церковь». Так говорят, в основном, те, кто никогда в нее и не ходил. Конечно, есть критические настроения, но люди понимают, что духовенство – не представители Бога на земле, а такие же люди. Они могут быть не без греха, но в церковь мы идем не для того, чтобы им поклоняться, а совсем по другим причинам.

Но рост антиклерикальных настроений – это не только плохо, но и хорошо. Это говорит и о том, что люди неравнодушны к Церкви, а от ненависти до любви – один шаг. Если бы люди были равнодушны, то никаких антиклерикальных настроений бы не было. Мало кого интересует, что происходит в буддизме или у кришнаитов. А вот эта массовая обида говорит о том, что есть, что уязвлять у людей в душе, есть некая раненая связь с Церковью, пусть даже эта связь не осознана.
Но это всего лишь побочный эффект текущей полемики, и особо радоваться тут нечему.

Протоиерей Александр Степанов,

главный редактор радио Санкт-Петербургской митрополии «Град Петров», настоятель храма святой Анастасии Узорешительницы в Петербурге:

Я думаю, это настроения не общества в целом, а определенного круга людей.

В обществе в целом ничего радикального не произошло: поляризация отношения к Церкви шла лет пять-семь: вспомните кампании против ОПК, «письмо академиков», да и многое другое: например, у нас уже традиция — во время Великого поста обсуждать какие-то дела из жизни Патриарха, в прошлом году тоже нечто подобное было.

Люди, придерживающиеся либеральных ценностей, особенно журналисты, под воздействием проявившейся политической активности общества почувствовали свою силу, ощутили возможность влиять на события.

Церковная ситуация изменилась благодаря активности Церкви. Пока Церковь «сидела» в храмах, с ней мирились. Лучше бы активность Церкви проявилась раньше, когда общий фон был благоприятнее.

Церковь должна разворачиваться в сторону общества. Это не значит, что надо вступать в диалог с людьми, взгляды которых откровенно антицерковны. Но до последнего времени главная линия церковной политики выстраивалась вокруг власти: в советское время это было необходимо, без договоренности с властью Церковь не могла бы выжить, но и потом продолжалось то же. Опираться только на власть Церковь никак не должна.

Прихожане, слава Богу, ничего не спрашивают: жизнь в Церкви рождает у них другие приоритеты. В основном, какие темы звучат, такие и вопросы задают: про квартиру Патриарха, например. Опасно не общее «более враждебное» отношение к православным, а то, что людям активно насаждают разделение церковных иерархов и священников на «плохих» и «хороших». Церковь — это единство иерархии и народа Божия, и она должна жить с ощущением своего единства.

Наталья Лосева

журналист, публицист, медиаменеджер.

 Антиклерикализм долгое время носил довольно латентный характер — как раздражение псевдолиберальных элит, попытка сохранить некую дистанцированность от «организации» в «поисках Бога». Был наносным, практически безобидным и формулировался как

«зачем мне попы, если я верю в душе»

или

«я разделяют веру и религию».

или

«В Бога верю, а попам, которые на майбахах/ из бандитов/ необразованные/ в погонах — нет»

и так далее.

При этом, как правило, спроси любого из обвинителей, какой конкретно «поп в погонах» или «на майбахе», ответ получишь расплывчатый , вроде «знакомый брата моего друга слышал про такого».

Сегодня антиклерикализм все более явно принимает очертания травли и агрессивного раздражения. Думаю, во многом потому, что купированная результатами выборов политическая активность, ощущение тупиковости борьбы в сегодняшней краткосрочной перспективе провоцирует разгоряченное самосознание некоторой части толпы искать легкую, доступную и главное разрешенную жертву. Жаль, что то, что формировалось как гражданское самосознание в течение зимы грозится превратиться в весеннюю свару.

Объективно эта волна нового антиклерикализма абсолютно совпадает по времени и рельефу с периодом естественного кризиса Церкви как института. Естественного потому что , вероятно, нельзя было после 70 лет вытравливания и священнического сословия, и веры как образа жизни, как устоев, вот так, за двадцать лет все исправить, все наверстать, очутиться в чудном слаженном мире с восстановленными храмами, с младенчества воцерковленными хорошо образованными и светски, и церковно, батюшками; мудрыми иерархами; отменной, добродетельной, крепкой в вере паствой. Был период интенсивного восстановления, регенерации. Теперь нужно осмыслить и править то, что не успели в спешке.

Думаю, что путь избежать дискредитации в том, чтобы не замкнуться, не самоизолироваться, а показать готовность к диалогу. Не оправдываться, но слушать и объяснять. Блогосфера сегодня позволяет быстро и точно выявить точки раздражения, непонимания или незнания. В то же время есть огромное количество пастырей, способных вести диалог и быть услышанными.

Остановить «ортогрызню» в социальных сетях, начать перемирие с себя.

Не провоцировать и не провоцироваться. Но при этом максимально подробно и доброжелательно объяснять оппонентам свою позицию.

Осознать угрозу раскола и перестать заблуждаться по поводу того, что за пределами столиц кризиса нет.

Рассказывать о Церкви, о глубине и культурном наследии богослужения; о исторической роли и значении; о современной жизни в православии — батюшках на сельских приходах, о подвижниках-монахах; гуманитарных миссиях сестер и повседневном бытовом подвиге.

То есть как в любом глубоком коммуникационном кризисе: чем больше открытой информации и честных ответов, тем меньше градус конфликта.

Священник Сергий Круглов

В антиклерикализме (если под этим понимать неприязнь тех или иных кругов общества к Церкви) ничего нового нет с тех самых пор, как в древнем Риме христианам молва инкриминировала вредительство и устраивание оргий с поеданием младенцев и поклонением ослиной голове.

Некоторым образом характер антиклерикализма меняется в те эпохи, когда Церковь занимает в государстве и обществе видное место и активно участвует в их жизни, как, например, это происходит в наши дни, и вполне понятно, что многим это не нравится: сидели бы в своем заповеднике с иконами и свечками да проповедовали бы старушкам, так нет же….

В России отношение общества к Церкви всегда было особым: к Церкви относились либо до предела сакрализуя ее, ища в ней высшего последнего смысла, а в ее служителях — непременно воплощенного идеала святости («Мы — грешники, как же без этого, не согрешишь- не покаешься , но вы-то ближе к Богу, и потому к вам предъявляем такие требования, которых не предъявляем к себе и своим детям…»), либо со злой обидой, мол вы лицемеры и фарисеи и в ответе за все зло мира…

Это последнее напоминает отношение бунтующего подростка к родителям, который не желает более смотреть на них с априорным сыновьим почтением, но и не способен пока войти в их положение, понять, что и они — люди со своими недостатками и трудностями, который только предъявы предъявляет и не слышит родительских слов. Сегодня плачем у иконы — а завтра с гоготом разнесем и оскверним храм… (Кроется ли это в особенностях русского менталитета и русской религиозности — разговор отдельный, об этом написано и сказано немало, вспомним хотя бы книги и статьи о русской святости А.Карташова, Г.Федотова, прот. Г.Флоровского).

Иллюстрация к теме простая: попробуй надеть рясу и просто пройти по улице несколько кварталов — обязательно станут показывать пальцами, хотя за двадцать с лишним лет человек в рясе уже вроде бы должен был примелькаться в пейзаже, обязательно станут подходить люди, кто со сбивчивой горячей исповедью, кто с вопросами, кто — особенно если человек под хмельком — с путаными претензиями, не по адресу, но горячими, а то и с оскорблениями, хотя ты его даже взглядом не задел. Кто с чем — но равнодушным к фигуре священнослужителя, идущего по улице или узнанного за рулем автомобиля , никто не останется (в последнем случае, сами понимаете, это неравнодушие будет несколько различным, в зависимости от того, узнали ли батюшку в водителе старенькой «девятки» или в силуэте за тонированными стеклами «лексуса»).

Вообще, антиклерикализм — явление очень сложное и неоднозначное, бытует в самых различных контекстах, к единому знаку его не сведешь. Однако по поводу последних событий, свистопляска вокруг которых в интернете и СМИ дала повод говорить о новом всплеске антиклерикализма, хотелось бы сказать вот что: каковы бы ни были нападки на Церковь и ее служителей, какой бы подчас острый, болезненный, а то и провокативный характер они ни носили, христиане, отвечая на эти выпады должны руководствоваться главным: духом Евангелия, духом Христовым.

Отвечать нападающим их же оружием, опускаться до ненависти — только радовать беса. Защищать свою веру и свои ценности — надо. Но не силой полиции прежде всего, не властью кесаря, а другой силой и властью. Той, которая упоминалась, когда про Господа говорили: Он учит не как книжники и фарисеи, а как власть имеющий. Защищать — являя миру Христа, являя — самими собой, своей твердостью в вере, милосердием, смиренномудрием, кротостью. Видя во врагах — прежде всего тех ближних, которых заповедано любить. Не потакать им заповедано, но и не уничтожать их, призывая на их главу казни египетские, а любить. И приносить Богу покаяние, если любить не умеем.

Алексей Варламов,

писатель:

Алексей Варламов

Рост антиклерикализма в обществе заметен. Всё это началось несколько раньше, но ощутимым стало в последние несколько месяцев (вспомним ряд программ на НТВ), а своего рода апогея достигло в истории с Pussy Riot. Отдельные представители СМИ, говорящие от имени общества, позволяют себе упрёки в адрес Церкви – на мой взгляд, несправедливые, бесчестные и бессодержательные.У меня есть ощущение, что до Церкви у кого-то дошли руки. Я не большой сторонник теорий заговора, но в обществе происходят определённые изменения. Не думаю, что сильно изменилась сама Церковь или это связано с личностью Святейшего Патриарха Кирилла. Если бы подобная история случилась при Патриархе Алексии II, уверен, реакция была бы точно такой же. Дело не в личности, а в том оскорблении, которое было Церкви нанесено. И это неслучайная провокация.
За нею мне видятся действия людей, которым Церковь мешает тем, что она не хочет перестраиваться.

Мы сейчас живём при новой перестройке – может быть, не такой очевидной, как в конце 80-х, но определённые изменения происходят и не в лучшую сторону. Есть силы, которым Церковь не нравится своей неуступчивостью, которые хотели бы ею управлять, подчинить ее себе.

Не моё дело рассуждать об ошибках Церкви, но очень большая неточность была допущена тогда, когда появилась и вошла в обиход аббревиатура РПЦ. С этим нельзя было соглашаться: Церковь – не РПЦ. А её хотят сделать таковой не только формально, но и по сути, чтобы она была на уровне политической силы, партии, структуры или корпорации.

Лукавство здесь в том, что именно в этом её и пытаются сегодня обвинить. Но Церковь не хочет и не может быть отформатированной или встроенной в политический процесс. Она не желает жить по законам информационного общества, когда всё скатывается до уровня услуг. От Церкви хотят, чтобы она оказывала определенные религиозные услуги (подобно тому, как школы и университеты оказывают образовательные услуги, театры — культурные, поликлиники и больницы — медицинские и т. д.) и более ничего, чтобы она жила по законам этого «услужливого» общества, но она по своей природе к этому неспособна, чем и вызывает весьма сильное раздражение.

Я думаю, что от Церкви не должно исходить вражды. Мы знаем слова Спасителя: «Не мир пришел Я принести, но меч», но не стоит их толковать в политическом смысле. Вспомним Сергия Радонежского, отшельника, монаха, оказавшегося вовлеченным в политические перипетии своего времени. То, как он себя вел, должно служить нам историческим примером и образцом. Мне бы хотелось видеть в нашей Церкви «сергианство» именно в этом смысле, в смысле Сергия Радонежского.

Если считать, что любой кризис – это признак того, что организм жив, а не мёртв, нынешний всплеск антиклерикализма может быть полезен. Он более чётко обозначил разницу между теми, для кого Церковь – это самое важное, и теми, кто видит в ней лишь политическую силу. Может быть, это внесёт ясность и определённость, чтобы вокруг Церкви не было излишнего романтизма и какой-то таинственной недосказанности, которая иногда вредит делу. Но не думаю, что возможные плюсы перевесят.

Майя Кучерская,

писатель:

Майя Кучерская

Замечаю ли я рост антиклерикализма? Когда весьма достойные, умные и просвещенные люди, уже не называют сегодняшнее духовенство иначе, как «шаманами», когда все блоги, ленты в соцсетях и просто беседы с друзьями так и пышут жаром отвращения к «РПЦ», высказываниями, из которых «они сошли с ума!» самое мягкое – трудно этого не заметить. Новизна этой антиклерикальной волны в том, что это – окончательная утрата надежды. Надежда на церковь, на ее преображающую роль в обществе, как заря, уж простите за пафос, взошла в конце 1980-х-начале 1990-х.Это было светлое, романтическое для церкви время, время ее юности, подъема, восстановления храмов и монастырей, время прихода в церковь лучших из лучших, молодых, юных, чистых, готовых потрудиться… Упадок, откат начался, конечно, не сегодня, раньше, уже с начала 2000-х стало ясно, что церковь не может оправдать всех возложенных на нее надежд, что сил воспользоваться данным великим шансом, подаренным историей, у нее не хватает, тут-то многие заговорили о «расцерковлении» — и все-таки то были цветочки. Сейчас, сегодня, история с «Пусями» словно бы поставила точку.

Эпизод с арестом девушек (неизвестно даже тех ли, что были в Храме Христа Спасителя, причем одна из арестованных – интересный поэт, другая философ, не говоря уже о ждущих их дома детях) и реакция на нее официальной церкви общественное доверие этой церкви иссушили до дна.

Причины этого недоверия, разумеется, очевидны, но вот что еще важно подчеркнуть. Не желая быть милосердными, отказывая девушкам в прощении Божием, нынешние священники не просто отталкивают людей от церкви. Они их вводят в соблазн. Они соблазняют своих ближних, создавая ложное представление о том, что такое церковь Христова. «Ничто так не вредит нашей вере, как то, когда мы подаем соблазн неверующим», — говорил Иоанн Златоуст. И он же замечает: « Когда неверующие заметят в ком-либо из нас хотя малую небрежность, то тотчас… из-за беспечности одного произносят общий приговор обо всех христианах».

Примерно это сегодня и происходит. И делается это руками пастырей, по счастью, конечно, не всех – высказывания отца Дмитрия Свердлова, отца Андрея Кураева, отца Сергия Правдолюбова, как роса в знойный день.

Но их голоса звучат слишком тихо, их, самых отважных, очень мало. В итоге соблазняются не только неверующие, но и те, кто ходит в церковь, задавая понятные вопросы: «Как все это возможно? Что они говорят, наши батюшки? К чему призывают? Разве они верят в Христа?»

Патриарх, который не выходит к своей пастве и не говорит с ней прямо на самые больные темы, и в конце концов отчего-то делает своим посредником с обществом Владимира Соловьева, написавшего между прочим весьма экзотический с христианской точки зрения текст – «Евангелие от Соловьева».

Что это? Где мы, на каком свете?

Тягостное недоумение, нарастающее и в среде верующих – тоже черта новая, антиклерикализм в церковной среде – еще недавно такого быть не могло.

С другой стороны – слава Богу. Болезненные процессы, которые текли в нашей земной церкви скрыто, стали видны, гной излился из раны. Вот и хорошо. Доброму все добро. В испытаниях проверяется наша вера, наше мужество, наша любовь. Хотя до победы любви и веры, думаю, предстоит еще немало тяжелого, возможно, и ужасного. Все время вспоминается почему-то фраза Христа: «Се оставляется вам, дом ваш пуст». И нам еще, возможно, предстоит наблюдать это опустошение нашего дома. Потому что если все так пойдет и дальше, многие верующие просто не захотят отождествлять себя с нынешней православной церковью и ее иерархами.

Игумен Петр (Еремеев)

ректор Российского православного университета.

Говорить о росте антиклерикализма было бы преувеличением. Я обратил внимание, что сегодня в интернете вопросы православия и церковной жизни занимают все больше места.

Во-первых, это связано с тем, что наши сограждане всех возрастов и любого достатка осваивают интернет семимильными шагами. Во-вторых, сегодня тема религиозной жизни стала гораздо интересней и ближе большинству наших сограждан.

Многие живут в вере, кто-то находится на пути к Богу, кто-то разочаровался или не дошел в своих религиозных поисках до конца, кому-то вообще эти вопросы интересны постольку поскольку. Но, в целом в сети можно наблюдать интересное явление.

Сегодня почти каждый считает себя способным обсуждать вопросы религиозной жизни, жизни Церкви. И чем упрощенней дискуссия, тем большее число людей в ней принимает участие.

Поэтому если и говорить о росте антиклерикальных настроений, то лишь в контексте общих тенденций развития и рунета. Действительно, в социальных сетях и на отдельных сайтах в отдельные моменты можно наблюдать высокий градус в оценках сторон многогранной религиозной жизни страны. Но, как правило, пользователи, которые сами не живут верой и достаточно далеки от вопросов религии, ограничиваются общими рассуждениями о тех символах религии, которые являются наглядными и понятны им – это духовенство, храмы, монастыри.

Можно ли назвать суждения этих людей, порой даже резкие, сформированным движением антиклерикализма? – едва ли.

Но даже эти сигналы мы должны воспринимать со всем вниманием и помнить о той высокой ответственности перед паствой и обществом, которая лежит на каждом клирике.

Не вижу никакой разницы между критикой Церкви, которую так называемые «антиклерикалы» адресовали духовенству в прежние времена и сегодня. Откройте дореволюционного классика или периодику начала ХХ века и вы удивитесь, что многие сегодняшние антицерковные пассажи являют собой кальку с эпизодов давно минувших лет. Более того, эта критика схожа со ставшими уже классическими обвинениями и фантазиями в отношении Церкви, высказываниями язычников и еретиков из истории Древней Церкви.

По большому счету то, что мы сегодня называем антиклерикализмом, таковым не является. В классическом понимании антиклерикализм это ограничение роли духовенства в решении государственных вопросов, это движение за отделение Церкви от государства. Прекрасной иллюстрацией этого явления можно назвать Французскую революцию и предшествовавшую ей практику непосредственного участие иерархов Католической Церкви в жизни Французского государства.

Но ведь очевидно, что иерархи Русской Православной Церкви сегодня не являются ни министрами, ни губернаторами, духовенство пока не избирается в законодательные собрания страны, регионов или органов муниципальной власти. Поэтому участие Церкви в лице своих представителей, облеченных священным саном — клириков, в жизни нашего государства ограничивается участием в общественной жизни, выражении гражданских позиций по тем или иным вопросам, касающимся жизни нашей Родины. Более того, Русская Церковь учитывая уроки прошлого дорожит своей свободой, которая была ограничена, если бы ей была отведена некая роль в системе государственного управления.

Когда в 2005 году я прибыл к месту своего служения в Хабаровск, то отчетливо пережил те чувства, которые были у меня еще раньше, в начале 90-х, когда я только пришел в Церковь. Процессы, характерные для Европейской части России, которые здесь уже давно пройдены, в других местах нашей большой страны еще продолжаются, а где-то и вовсе только начинаются. Этим сегодня и обусловлено увеличение количества епархий в нашей Церкви. Такая мера необходима для того, чтобы даже в пределах отдельного региона у Церкви были возможности адекватно и быстро реагировать на вызовы времени, так, чтобы церковная жизнь везде была жизнью в полном смысле слова, жизнью людей, которые обретают Христа и не становятся чужими для окружающих.

Мы живем в большой стране и большой Церкви. Поверьте, множество вопросов волнующие верующих в Москве уже будут неактуальны в каких-нибудь ста километрах от столицы. Поэтому обобщать развитие церковной жизни нашей с вами позиций или оценками было бы неправильно.

Каковы сценарии развития ситуации? Идет духовная жизнь, в которой есть взлеты и падения, искушения и их преодоление. Все положительные и отрицательные моменты в нашей церковной действительности можно рассматривать как в масштабе жизни одного человека, так и в масштабе целого общества. Все постоянно меняется. Это жизнь.

Не вижу причин называть кризисом какие бы то ни было трудности в жизни земной Церкви, как сообщества людей. Но и игнорировать кого бы то ни было мы не имеем права. Земная Церковь должна жить интересами и взглядами каждого своего члена.

Почти ни один из тех антиклерикальных тезисов, которые можно встретить в интернете, ни от одного человека в реальной жизни я не слышал. Такое впечатление, что в виртуальном мире формируется некая среда, оторванная от реальности, в которой развиваются процессы, мало волнующие обычных людей. И я обратил внимание на этот факт как раз потому, что у меня широкий и разнообразный круг общения.

И враждебности на улицах не больше чем десять или двадцать лет назад. Бескультурье было во все времена. А вот под благословение в метро или на улице люди стали без смущения подходить именно в последнее время.

Протодиакон Александр Агейкин:

Протодиакон Александр Агейкин. Фото Юлии Маковейчук

Понятия «антиклерикальное» и «антицерковное» настроение – это, по сути, разные вещи. Лучше говорить об антицерковных настроениях, потому что антиклерикализм – это тенденция, направленная против влияния клира на государство, а это сейчас надуманная проблема, потому что никакого особого влияния клира на государство не существует.Сейчас есть некие силы, пытающиеся подорвать авторитет Церкви. Их не интересуют конкретные личности из числа клириков, им именно противна церковная политика, поэтому их удар направлен на Церковь в общем. У них вызывает негатив требование соблюдения моральных и культурных норм и традиций. Поэтому эти люди проводят какие-то антицерковные кампании.

В мою сторону камней никогда не кидали. Но неприятны выпады в сторону Патриарха, духовного лидера нашего общества, выпады зачастую лживые. Удар, направленный против него – это печально, но предсказуемо, на то он и лидер, чтобы первым принимать на себя стрелы врага. Плохо, что борьба эта основана на лжи и подтасовках, но ведь и это понятно, потому что лидер враждующей стороны, отец лжи — диавол.

В существующих антицерковных публикациях сознательно не договаривают многие вещи, используются двойные стандарты. Есть оппоненты, якобы обиженные Церковью или патриархом, но ведь никто не говорит о моральном облике этих «обиженных», о сути ситуации. Нет честности в этом, а есть всегда недосказанность, односторонность обвинений. Мы готовы отвечать на какие-то вопросы, но это должен быть честный диалог.

Для меня рост этой антицерковной активности сигнализирует о том, что активизировалась сама позиция Церкви, священства и паствы. Церковь начала успешно нести свое служение, а это вызвало шквал сопротивления. Я думаю, что это хороший признак: затронули болезнь, нарыв вскрылся.
Такие вещи существовали всегда. Жизнь на Земле – это война между Богом и дьяволом. Мы просто посредине этой битвы, как Достоевский писал: «Поле битвы – это сердце человека».

Сейчас ситуация отличается от прежних лет своей направленностью. В 1990-2000-е внимание Церкви было сосредоточено на возрождении святынь, то есть, хозяйственно-административной работе. Сейчас в этой области сложился фундамент от которого можно оттолкнуться к работе с людьми, с душами. Битва за души людей – это самое тяжелое и болезненное, потому что дьявол не сдает свои позиции без боя.

Сейчас наши основные обязанности: попечение о душах, о нравственности, об обществе. Это, конечно, вызывает сопротивление тех, кто считал эти сферы своими.

Мы, в свою очередь, надеемся, что одолеем своих противников. Если мы уповаем на то, что на нашей стороне Бог, что Церковь возглавляется самим Христом, то чего нам бояться? Мы же не за свое благо боремся, а за церковь ратуем

Если человек хочет чистоты своего внутреннего мира, то он воспримет тенденции Церкви правильно. Но если он привык жить в темноте и в грязи, мы не сможем его насильно заставить жить по Евангелию. Мы должны с пониманием относиться к тому, что у Церкви всегда будут враги. Но мы будем рады каждому человеку, который почувствует призыв Церкви и Бога. Церковь спорит со своими оппонентами, но борется не против людей, а против греха.

Сталкиваясь с антицерковными настроениями для христианина главное – не быть равнодушным. Нужно высказывать свою позицию, но для этого нужно иметь свое мнение, а для этого знать Евангелие и традиции Церкви и видеть их поругание. Нельзя, чтобы кто-то подумал, будто мы молчим просто от того, что не знаем, что происходит. Нужно знать, чем живет церковь, что для тебя является ценностью, и эти ценности отстаивать. Если мы промолчим о самом дорогом, не будет смысла в жизни человека, не будет того, чем бы он мог дорожить.

Читайте также:

Игумен Петр (Еремеев) о новом антиклерикализме: Ответственность лежит на каждом клирике

Протоиерей Александр Сорокин о новом антиклерикализме: Нет никакой новизны

Священник Сергий Круглов о новом антиклерикализме: Отвечать на нападки духом Христовым

Наталья Лосева о новом антиклерикализме: Больше честных ответов!