Храм Рождества Богородицы находится в удивительно живописном месте. Трудно поверить, что в черте Москвы еще остались такие места: из-под земли бьет источник чистейшей воды, растут редкие травы, летом по утрам сюда можно придти послушать настоящих соловьев, а некоторым счастливцам повезет увидеть белку или даже зайца.
Кстати, вольер с белочками стоит возле храма. Поэтому обычно здесь много детей. И вообще, здесь разлит какой-то неземной мирный дух. Кажется, эту гармонию и спокойствие распространяет вокруг себя отец Георгий Бреев – настоятель церкви Рождества Богородицы, один из самых уважаемых и опытных московских клириков.
Десять лет назад отец Георгий, отец Сергий Правдолюбов и отец Димитрий Смирнов дали интервью журналу «Встреча» на тему церковной общины. И вот мы с отцом Георгием сидим на скамейке возле белочек и говорим на ту же тему. Что изменилось за десять лет?
Читайте также:
Протоиерей Димитрий Смирнов: Сила Церкви совершается в немощи
Протоиерей Сергий Правдолюбов: Самое сильное свидетельство — бескорыстие священника
Сеять семена слова Божия: проблемы прихода десять лет назад
— Отец Георгий, Вы сейчас вспомнили Ваше интервью десятилетней давности, и мой первый вопрос будет самым общим: что изменилось за прошедшие годы?
— Изменилось многое, но кое-что остается неизменным.
Если мы заглянем в летописи XVII-XVIII веков, мы узнаем, что монастыри храмы и соборы строились иногда и сорок лет и больше. Хотя условия на первый взгляд были лучше, чем сейчас. Однако само строительство происходило с точки зрения нас, людей, живущих в ускоренном темпе, очень медленно. А с другой стороны, это было оправдано самой жизнью: нужно было и средства набрать, и сами здания должны были быть построены капитально. Ведь храм строится не на день, а на сотни лет, а где-то, как мы знаем, сохраняются храмы и тысячелетия.
Все это заставляет, заранее продумав, избирать пути созидания для вновь строящихся храмов, зданий при приходе: воскресной школы, гимназии, баптистерия, часовни – а кроме того, внутреннего убранства, росписей. Над этим приходилось не покладая рук трудиться, наверное, каждому настоятелю и каждому приходу. Часто на епархиальных собраниях Святейший Патриарх отмечал приходы, на которых успешно проводились реставрационные работы и работы по строительству новых объектов.
Общинная жизнь не оставалась во внутреннем застое. Приход, естественно, получив свое зарождение, в своей духовной жизни активно развивается. В московских храмах, как правило, совершаются богослужения каждый день: и в утреннее, и в вечернее время, во все праздники, Великим постом есть возможность служить все уставные службы. А ведь это самая главная цель каждого священника на каждом приходе: благоговейно осуществлять то, к чему священник призван – богослужение. В этом – основа основ духовной жизни прихода.
Когда новые приходы только открывались, богослужение было не столь частым, сейчас же не просто совершаются утренние и вечерние службы, но и в каждом храме есть празднования своих святынь, памятных дат.
Это самое главное. Ведь народ идет в храм не для того, чтобы посмотреть на красивые здания, прекрасную иконопись – человек идет в храм, чтобы открыть душу перед своим Творцом и Создателем. И обстановка в храме, и в первую очередь, богослужение, ему в этом помогает. Забота и попечение каждого настоятеля состоит в том, чтобы создать эти условия – чтобы служба Богу проходила на должном уровне. И вот здесь уже все важно: и чтобы хор прекрасно звучал, и иконопись, и благоустройство алтарей, и интерьер храма. Да и другие подсобные помещения должны быть хорошо устроены. Нужна крестильня, в некоторых храмах строится специальное помещение, часовня для отпеваний…
Процесс благоустроения и благоукрашения храмов еще идет – в каком-то храме может не хватать кивотов, например. Но я думаю, на всех приходах это получило уже какую-то необходимую завершенность.
Сюда же стоит отнести воскресные школы или даже гимназии. Правда, тут надо исходить из того, есть ли у прихода дополнительные помещения. И сегодня этот вопрос непростой.
Решения этих вопросов длятся даже не годами, а десятилетиями. Дело в том, что многие церкви находятся в природно-охранных или музейных зонах. Ведь любая церковь может стать историческим памятником, и тогда строить на ее территории дополнительное помещение очень сложно, если вообще возможно. Добиваться разрешения, чтобы началось какое-нибудь строительство, можно долгие годы. Я вот уже десять лет занимаюсь одной только разрешительной документацией. Совсем недавно разрешили. Видите, у нас идет стройка воскресной школы, баптистерия?
— Десять лет?!
— Да, а что Вас удивляет? Москва, природно-охранная зона. Только сейчас получаем право строительства. Были постановления Московского правительства, они менялись, менялись и законы, и различные положения… В 1990 проще было, а с 1998 года все усложнилось, было постановлено, что приходы должны со всем справляться своими силами. Строительство, реставрация – все ложится на приход.
Храм Рождества Богородицы в Крылатском
Наш храм удален от жилого массива (храм Рождества Богородицы в Крылатском находится на Крылатских холмах, примерно в километре от жилых домов – М. С.). Пять лет я ходатайствую, уже получив разрешение Святейшего Патриарха и мэра города, о том, чтобы подвели коммуникации – у нас нет ни горячей, ни даже холодной воды, ни достаточного электроснабжения. И все из-за того, что храм находится в природно-охранной зоне. А здесь до домов расстояние примерно километр. Попробуйте своими силами провести! 60 миллионов рублей нужно, чтобы только воду подвести от городских зданий. А без воды ведь никак нельзя. Нам с источников (на Крылатских холмах находятся два источника питьевой воды, с одним из них связано обретение Рудненской иконы Божией Матери – М. С.) воду на машине баками привозят. А горячей воды так и нет. Из-за этого и строительство задерживается, и внутренние условия жизни осложняются.
Такие трудности остаются, и решать их приходится не один год. Слава Богу, что хоть какие-то продвижения есть. Но все равно, как только заходит речь о финансировании, их завязывается целый узел разрешительных документов, пройти через которые – это подтвердит любой московский священник – равносильно тому, чтобы пройти мытарства. На разрешение строительства, например, их надо собрать стопку от пола до потолка. Об этом еще мэр Ю. М. Лужков говорил. А ведь приход без подсобных помещений просто задохнется. Он не раскроется и не сможет решить своих функциональных задач.
На получение разрешительных документов, на хождение по кабинетам уходит много времени и энергии. Все это кое-как подвигается, но, к сожалению, пока очень медленно. А жизнь-то утекает. Мы люди уже не молодые. Я вот на себя смотрел и думал: «Не доживу до начала стройки», — слава Богу, в этом году вопрос все-таки решился, и стройка началась. Благодарю Бога и считаю это большим даром для меня.
Но и остающиеся проблемы приходу решать очень и очень трудно, и в финансовом, и в юридическом отношениях. Хочется пожелать, чтобы правительство делало какие-то исключения, давало бы зеленый свет приходам, если у них есть силы возводить какие-то полезные здания. Когда я встречаюсь с чиновниками, я говорю им: «Я же не для себя строю, это все останется приходу и городу». Это все строится для будущего нашей страны, для наших потомков.
Мне кажется, это важно донести. Приход – не финансовая организация, с этой стороны у нас все очень скромно.
Вы удивились тому, сколько времени затрачивается на бумажную волокиту, а ведь десять лет – это еще слава Богу! Может быть и двадцать, и тридцать лет.
Отец Георгий принимает исповедь
Конечно, приходская жизнь идет. Строятся и обустраиваются здания, ведется работа с молодежью, по прямому указанию Святейшего Патриарха, чтобы на каждом приходе был штатный работник, отвечающий за работу с молодежью, штатный работник, отвечающий за катехизацию (а она сродни миссионерской работе).
Активизируется социально-благотворительная деятельность на приходах. У нас, правда, пока довольно скромные возможности. Есть группа милосердия. Святейший Патриарх дал указание, чтобы были люди, которые возглавили эту деятельность, входили бы в штат храма. Приходская социальная работа с престарелыми, с инвалидами уже не просто, как было раньше, частная инициатива энтузиастов, а имеет под собой твердые основания.
Все это создает какой-то фундамент приходской жизни. Но это, опять-таки, требует времени и усилий всего прихода.
— Вопрос, который в Вашем интервью десятилетней давности, поднимается очень активно – о приходских советах. Они тогда еще были во многом «советскими». Что сейчас изменилось?
— Многое изменилось. Во-первых, Священный Синод и Святейший Патриарх приняли решение, что упраздняется должность председателя приходского совета. А это значит, что фактически приходского совета уже нет. Приходские советы были введены только в СССР, потому что у нас во всей стране органом управления были советы.
Сейчас все возложено на плечи настоятеля, как и должно быть. До революции за все отвечал именно он (хотя, разумеется, у него были помощники). Сейчас роль настоятеля вновь стала главенствующей. К нему вернулись основные функции, основная власть по руководству приходом. Он подотчетен своему архиерею, несет перед ним полную ответственность за приход. Хотя он свободен выбрать себе помощников.
Формально сейчас тоже есть церковный совет, но он сильно сужен: есть настоятель, казначей (занимается бухгалтерией, чаще всего) и председатель ревизионной комиссии. Но это уже не тот совет, который раньше довлел над настоятелем.
Кое-где на приходах остались и председатели приходского совета, но это явление сильно затрудняет приходскую жизнь. Все-таки правильно сосредоточить и духовную власть, и руководство по хозяйственной части в одних руках – руках священника. Поэтому я считаю, что это радикальное, очень правильное и своевременное изменение.
Есть приходское собрание. Его обычно собирают в год один-два раза. Но как правило, оно может принимать какие-то свои решения, если на приходе идут нестроения. Если прихожане недовольны своим положением, если не ведется активная деятельность, нет проповеди, богослужение неверно совершается, не организуется воскресная школа – если есть явные нарушения жизни прихода, то активные прихожане могут указать настоятелю и его помощникам, что жизнь на приходе проходит не на должном уровне.
— Вопрос, бывший актуальным уже десять лет назад и приобретающий с годами все большую актуальность: сформировалась ли церковная община? Хотя бы ощущают ли люди себя не чужими друг другу?
— Само понятие Церкви – экклесиа – это и есть собрание, и есть община, сама природа церковная и есть общинная. В этом, а не в здании и не в утвари, и состоит суть Церкви.
Проповедь
Община объединена настоятелем, таинствами и верой Она это принимает как то, что составляет саму жизнь Церкви.
Обычно если настоятель обращается к прихожанам с какими-то просьбами или указывает, на то, что мы должны подготовиться к какому-то празднику или провести какое-то мероприятие – они довольно активно откликаются. Например, прошли летом бедствия, пожары в Подмосковье – настоятели обратились к своим прихожанам, и общины живо откликнулись. Были собраны большие пожертвования, люди проявили глубокое сочувствие, понимание происходящего…
Так же происходит и с запланированными мероприятиями. Вот на наш храмовый праздник, Рождества Богородицы, мы обращаемся к прихожанам за помощи в организации праздника, к встрече архиерея – и община немедленно реагирует на это, понимает, входит в положение, и все в силу своих возможностей как-то помогают.
Вот отец Димитрий Смирнов десять лет назад назвал вопрос об общине «кочетковским». Ошибка отца Георгия Кочеткова состояла в том, что он пытался противопоставить Церковь (которая уже сама по себе община) и приходы общинам. Ему казалось, что община – это что-то мистическое, интимное, духовное – сакральное, а приход – это нечто профанное. Но мы не должны так разделять. Мы считаем, что у нас все едино, внутри Церкви нет подразделений. Мы принимаем церковную жизнь как то, что нас объединяет. Единственное, что нас роднит – это общность во Христе.
Настоятель руководит, организовывает, направляет. Прихожане могут каким-то образом изъявлять принятие или неприятие. Когда я пришел на приход сюда, мне пришлось много поработать. Здесь до этого существовал приход, у которого были совершенно другие принципы. Сами прихожане были совершенно нормальные, хорошие люди, но с тогдашней общиной – и с мирянами, и со священниками – у нас возникли некоторые противоречия. Мне пришлось проявить терпение, потому что я понимал, что пришел в уже сформировавшуюся семью. Задача, конечно, была непростая. Пришлось просто подавать пример. Никого не надо убеждать, заставлять, обвинять – нужно просто показать правильный образ богослужения, правильное отношение к таинствам, к жизни, к возникающим вопросам – а дальше они уже сами увидят, согласятся и внутренне примут. Были единицы, которые моих решений не приняли, но их были единицы, и они просто нашли себе другой приход. А священнослужители, которые меня сначала приняли формально, хотя внутреннее напряжение было видно, потом со мной согласились.
— Раз зашла речь с переводами священников с прихода на приход — как сейчас с этой проблемой обстоит дело?
— В советское время священников переводили за какую-то вину. Допустим, активных священников, говорящих яркие проповеди, переводили из Москвы. Сейчас переводы осуществляются по решению правящего архиерея и на основании очень весомых обстоятельств. Потому что вообще перемещать священника с прихода на приход, особенно если он долго служил на приходе, очень болезненно и для прихожан, потому что они привыкли к священнослужителю, и для самого священника. Это равносильно тому, что отца семейство отправить работать куда-то, а семья от этого страдает.
Поэтому, кстати, раньше в Церкви было правило, что не только священник жил на своем приходе, но даже и его сын, если он становился священником, наследовал приход своего отца. Переводы осуществлялись в очень редких, исключительных случаях.
Помните, пример святого праведного Иоанна Кронштадтского? Он взял в жены дочь настоятеля собора, который потом перешел ему.
Сейчас переводы осуществляются, если настоятель не справляется по каким-то причинам, или от прихожан идут жалобы.
— Что Вы можете сказать о сегодняшних своих прихожанах? Что поменялось?
— У людей на приходе очень разный уровень духовности и единения с Церковью. Кто-то свою жизнь с Церковью связал навсегда. Они вошли в Нее еще в молодости и так и остаются активными членами прихода. У кого-то появилась семья, дети, забота о них отбирает много сил. Они никуда не ушли, приходят в храм, молятся, но свое свободное время и силы отдавать приходской жизни не могут. Мы понимаем, что им трудно, ни в коем случае не осуждаем, а напротив, пытаемся как-то морально, духовно помочь.
Что можно отметить? Я думаю, каждый священнослужитель города Москвы отмечает, что идет обновление приходского состава. Многие люди старшего поколения уже ушли. Создался контингент постоянных прихожан, чья жизнь крепко связана с жизнью прихода. А есть люди молодые, которые только начинают входить в общину: присматриваются к священнослужителям, к ходу богослужения, к таинствам (исповеди, в первую очередь), и если их это устраивает, то они тоже тянутся – и смотришь, уже появляется совершенно новый контингент людей среднего и молодого возраста.
Крылатское считается одним из элитных районов города Москвы. Многие пришли, имея тут свои квартиры, активно помогали приходу. Потом более зажиточные люди стали стараться перебираться в свои дома за пределами Москвы. Смотрим – пропадают куда-то с прихода, узнаем, что ходят уже в храмы поблизости, а некоторые даже строят своими силами часовни, если живут далеко от храма.
Сейчас в районе идет застройка (показывает на новые дома за Крылатскими холмами — М. С.), но здесь очень высоки цены на квартиры, и заселяются немногие. А из района с соседней станции метро, «Молодежная», который застраивается очень активно, наоборот, очень много людей приходят. Им тут и богослужение нравится, и то, что священнослужители всегда готовы навстречу пойти.
Так что появляются новые лица, новые семьи. Очень приятно видеть, что люди приходят семьями. В воскресные дни половину причастников составляют дети. Церковь обновляется! Правда, пока не они заботятся о приходе, а приход о них, но все равно, очень отрадно.
Огромный спрос у прихожан на беседы с пастырем. Например, если кто-то готовится к принятию Крещения, то он должен пройти катехизацию. Я думаю, в той или иной степени это имеет место и необходимо на каждом приходе. У нас на приходе тоже проводится катехизация.
— А что сейчас с теми, кто десять лет назад были детьми? Остались ли они в Церкви или, возможно, у них какой-то кризис веры произошел?
— Десять лет назад я был настоятелем в храме «Живоносный Источник» в Царицыно. Там есть гимназия. Дети заканчивали гимназию, поступали в высшие учебные заведения… Какое-то время у них еще есть связь с приходом. Но как только появляются семьи или происходит смена места жительства, она перестает быть активной. Хотя, конечно, семена веры в них были заложены, и нельзя сказать, что они ее утратили. Просто в их жизни наступил новый период. Полностью они не отрываются. Иногда приезжают молодые люди, смотришь – и вдруг узнаешь в этом взрослом человеке бывшего ученика гимназии, воскресной школы. Некоторые приезжают встретиться со старыми друзьями и одноклассниками. О ком-то мы узнаем от их родителей, что, вот, сын или дочь хочет приехать на приход, вспомнить, как прошла юность.
Более активные поступили в Свято-Тихоновский университет, были случаи, что поступали в семинарию. Сейчас в Москве служат некоторые священники, когда-то бывшие нашими прихожанами. Есть и монашествующие.
Определенно можно сказать, что влияние Церкви, прихода, полученное с детства – есть. Зерно веры заложено. Кажется, что они пронесут его в себе всю жизнь. По себе помню: с детства я был верующим, потом наступил период юности, 16 лет, потом армия… Я вроде бы верил, но вопрос о том, что я должен получить духовное образование и стать священником, созрел только после армии. А до этого твердой решимости не было. Наверное, такое свойственно всем молодым людям. Не все сразу себя определяют. Кто-то входит в Церковь еще глубже, а кто-то избирает другой путь, но все равно связь с духовной жизнью не теряет. Может, он переедет куда-то, вступит в брак, сменит храм, но в нем останется чувство благодарности приходу.
Мы, конечно, этому рады.
— Это действительно радостно слышать. Сейчас ведь часто приходится слышать о том, что молодые люди уходят из Церкви.
— И так бывает. Ведь процесс обучения носит некий принудительный характер. Ведь родители не могут совсем отпустить вожжи и совсем не контролировать действия детей. И они это понимают. Например, мать или отец настаивают: ты должен закончить институт. И внутреннее желание быть совершенно свободными выражается в какой-то неудовлетворенности. Потом процесс обучения заканчивается, и они понимают, что пришло время их выбора. И тут молодой человек может сказать: «Дорогие мама и папа, вы меня хотите видеть постоянным членом прихода, каждую субботу и воскресенье в храме, чтобы я регулярно причащался – этого не будет».
Человек вступает в океан жизни. Мирская жизнь, светские занятия – все это затягивает. Но если человек имеет веру, если он получил все, что дал ему приход, он имеет определенный внутренний стержень. А большего приход давать и не должен.
Я не думаю, что приходские школы должны сформировать монаха или священнослужителя. Они просто должны дать веру в Бога, любовь ко Христу и Церкви. Одним словом, начала духовные. Если человек входит в стихию жизни без протеста по отношению к вере – значит, он получил тот импульс, тот духовный заряд, который он пронесет всю жизнь.
Важно понимать, что человек неизбежно отойдет несколько в сторону от церковной жизни, если не связан с ней неотлучно – если не становится священнослужителем. А девушка, например, быть неотлучно при Церкви может только, если у нее хороший голос и она может петь в церковном хоре. В любом другом случае она сможет заниматься той деятельностью, которую ей дала ее профессия, но веру пронесет в своем сердце.
Исключительный случай – если у молодого человека есть склонность к монашеству. Тогда Господь его Сам приведет, выведет из мира. А в человеческих силах дать ему образование, воспитать его в вере, показать красоту богослужения и высоту Церкви.
И вот юноше или девушке привит уже вкус Церкви, а другой жизни они еще не ведают и не знают. А потом они окунутся в мирскую жизнь, которая готовит для них много неожиданностей, и им будет казаться, что она какая-то особенно приятная и интересная. Но если имеется духовный стержень, то они поймут, что с жизнью духовной это несравнимо. Мирская жизнь может только увести, прельстить.
Человек учится жить не только через положительные стороны, но и через сложные ситуации. Можно же воспитываться «от противного». Пришел, познакомился с другой жизнью, понял, что это – не то – и возвращается в Церковь. Таких примеров очень много.
Читайте также:
Протоиерей Димитрий Смирнов: Сила Церкви совершается в немощи
Протоиерей Сергий Правдолюбов: Самое сильное свидетельство — бескорыстие священника
Сеять семена слова Божия: проблемы прихода десять лет назад