“От рода сего”

¹
Март. Небо в тучах, но на сердце неизъяснимая радость. То ли от сознания того, что все это создано всемогущей Десницею Бога, Коему от всей души приносишь благодарение за великую к нам, грешным, милость и Которому пытаешься послужить, то ли от близости к нам угодников Божиих. Одни еще живы и возносят о нас молитвы, другие не так давно оставили этот мир, но также любовно заботятся о нас, нерадивых и немощных, испрашивая у Всемилостивого Спаса продления нам земной жизни для исправления нашего и покаяния…

Схимонахиня Агния скончалась в 1976 году, 17 марта, но память о ней до сих пор свежа у людей, знавших ее и живших с нею рядом. Из их рассказов и воспоминаний и сложилось это небольшое повествование.

Александра Васильевна Стародубцева (так звали в миру схимонахиню Агнию) родилась 15 апреля 1884 года, по всей вероятности, в Тамбове. Родилась она слепой, и родители повезли ее в Воронеж, где по их молитвам дитя получило исцеление у мощей святителя Митрофана: девочка прозрела. Осиротела Александра рано. Сначала умер отец, а когда девочке было 14 лет, скончалась и мать, и она осталась со старшей сестрой Екатериной и с младшим братом Михаилом. Но жить с ними ей пришлось недолго. Вскоре Александра, оставив гимназию, упросила родных отвезти ее в женскую Знамено-Сухотинскую обитель, которая располагалась в тридцати верстах от Тамбова, где действовала знаменитая иконописная школа.

Монастырь в это время представлял собой прекрасно обустроенный городок со стройными белокаменными храмами с золотыми крестами, опоясанный кирпичной стеной, как белым широким поясом. Обитель была открыта по ходатайству В. А. Сухотиной в 1850 году; очень быстро в монастыре были возведены две каменные церкви: Знаменская и Иверская. Домовая деревянная церковь дополняла монастырский ансамбль.

Тамбовская землевладелица Екатерина Михайловна Болдырева выстроила для иконописной мастерской просторный каменный двухэтажный дом и снабдила его необходимым оборудованием и пособиями. В течение четырех лет тамбовский художник С. И. Криволуцкий обучал монастырских сестер анатомии, перспективе, рисунку с натуры; они писали на дереве, полотне, цинке, умело расписывали стены храмов. Работы монастырских послушниц, выполненные в радостно-золотистых тонах, пользовались большой популярностью в крае.

В Знамено-Сухотинской обители Александра Стародубцева прожила двадцать один год, обучаясь искусству иконописи, была пострижена в рясофор с именем Агния. В то же время ежегодно в отпуск она вместе с матушкой Надеждой ездила в Оптину пустынь, где окормлялась у старца Варсонофия, будучи его духовной дочерью. Известно, как трогательно-любовно относился оптинский старец к своим чадам, но вместе с тем был и строг, особенно на исповеди. Уже много лет спустя матушка Агния рассказывала своей послушнице Марии Стакановой, как однажды, поисповедавшись у батюшки Варсонофия, она вдруг услышала от него:

— Ты все сказала?
— Да, все, батюшка.
— Нет, еще не все, еще есть грешок немалый.
— Да уж какой грех еще есть, я все Вам сказала и не знаю за собой ничего.
— Ничего, говоришь? А помнишь, у вас на огороде, в самом конце, было гнездо птичье, а ты его разорила?
— Да, батюшка, было это.
— Ну, вот видишь, а это большой грех — разорять гнезда…

Там же, в Оптиной пустыни, матушка Агния познакомилась и с отцом Севастианом, который в то время нес послушание келейника сначала у иеромонаха Иосифа, а после его кончины — у старца Нектария. Пройдет много-много лет, и это знакомство перерастет в тесное духовное родство. А пока — грянул трагический 1917 год: революция, разруха, закрытие и разграбление монастырей, репрессии и убийства духовенства, монашествующих.

В марте 1929 года было принято решение разобрать здания Знамено-Сухотинского монастыря и использовать кирпич для строительства клуба пригородного завода (ныне город Котовск). И матушка Агния вместе с монахиней Надеждой вынуждены были переехать на новое место жительства в Воронежскую область, в город Новохоперск, расположенный на высоком берегу реки Хопер и опоясанный заповедным лесом.

Но, несмотря на живописность и красоту провинциального города, жить в нем пришлось в постоянной скорби и гонениях. Вот что писала матушка Агния в своем дневнике в этот период: “Господи, помоги пережить все находящее, дай мне силы и терпение. Теперь мне нужна мудрость, чтобы самой решать серьезные вопросы… 1929 год, февраля 18 дня”.

Матушка Агния

Есть сведения, что монахини несколько раз меняли место жительства. В частности, некоторое время они, по свидетельству Марии Немцовой, жили в селе Алферовка Новохоперского района, у родственников матушки Надежды. В 1945 году в городе Новохоперске после семилетнего перерыва возобновились служ­бы в Воскресенском храме, который во время войны был переоборудован под зерносклад. В это время монахини жили уже в городе, на улице Дзержинского, где они купили себе небольшой домик. Естественно предположить, какою радостью исполнились сердца матушек, когда они вновь стали посещать Божественные службы и внимать глаголам Предвечного Слова. Первый послевоенный батюшка отец Максим ввел матушку Агнию в алтарь, чтобы она помогала ему при богослужениях: подавала кадило, подносила теплоту и так далее.

Внешне жизнь монахинь проходила скромно и однообразно: храм, дом, чтение, молитва. Одевались они в черное. Матушка Надежда, по благословению отца Варсонофия, носила черные очки, скрывая свое красивое лицо. Матушка Надежда была сдержаннее, серьезнее, может быть, поэтому матушка Агния была как бы в послушании у своей сестры.

Многие новохоперцы, делясь своими воспоминаниями о монахинях, указывали на их скромность и молчаливость. Первыми они никогда не начинали разговор, но тем, кто приходил к ним с добрыми намерениями, оказывали гостеприимство и радушие. И случалось так, что такое знакомство перерастало затем в тесную духовную дружбу, что и произошло с одной из певчих Воскресенской церкви Марией Немцовой. Вот некоторые ее воспоминания:

— Вместе с подругой мы часто ходили к матушке Агнии в гости. Помогали рубить дрова, носить воду. В беседах с ней каждая из нас получала духовное утешение и назидание. Кроме ежедневных молитвословий, чтения духовных книг матушка Агния еще писала на дому иконы. А так как храм наш восстанавливался и реставрировался, то требовалась помощь матушки и в обновлении церковной росписи. И как она расписывала храм! Мы закрывали ее там одну, часто на целый день. И так с постом и молитвой она украшала и обновляла храм, используя все свое мастерство, передавая тайны православной иконописи и церковного предания.

К сожалению на сегодняшний день осталась только одна икона, обновленная ее рукою — икона Божией Матери “Скоро­послушница”. Остальные “записаны”.

Много в то время приходилось терпеть и скорбей. Отец Михаил, назначенный в этот приход, почему-то невзлюбил матушку Агнию: подозревал ее в чем-то, перевел из алтарниц за свечной ящик. Случалось, рассерженный чем-то отец Михаил забегал в дом монахинь, отдергивал занавески, надеясь будто бы найти кого-то, но после этого уходил пристыженный.

Много было пережито и других скорбей, но они как будто еще больше укрепляли матушек в вере, в любви к Богу и к ближним. Известно, как трудно приходилось людям в послевоенную разруху и голод, но несмотря на это нищелюбивые монахини взяли на свое попечение одну странницу-нищенку и приютили ее у себя, заботясь о ее здоровье и хлебе насущном. Не забывали они и о милостыне невещественной, духовной: иногда по праздникам они навещали семью Гусаковых, с которыми были в тесной дружбе, наставляли их в вере, помогали разрешать те или иные жизненные затруднения.

Шли годы. В начале 50-х годов скончалась матушка Надежда. Похоронив ее на городском кладбище, матушка Агния загрустила. В это время из далекой Караганды получила она от отца Севастиана, который после тюремного заключения находился там в ссылке, приглашение переехать к нему на жительство. Матушка Агния в свою очередь предложила Марии Немцовой познакомиться с батюшкой Севастианом, с чем та охотно согласилась, и после недолгих сборов они отправились в путь через Москву. Будучи в столице, матушка Агния отправила молодую девушку к своей старой знакомой, монахине Татиане, а сама осталась караулить на вокзале вещи. Поистине благородное и великодушное сердце имела матушка, всегда пекущаяся не о себе, а о своем ближнем. Одному Господу известно, о чем молилась и думала матушка Агния на вокзале в то время, как Мария вместе с матушкой Татианой стояли на всенощной, затем вели беседу за чашкой чая…

В Караганде на вокзале путешественниц встретила Агриппина, которая вместе с сестрами Екатериной, Варварой и Февронией неотлучно сопровождала отца Севастиана в тюрьме, а затем и в ссылке. Батюшка обрадовался гостям из Новохоперска, расспросил о городе, познакомился с Марией Немцовой. Матушку же Агнию он знал еще с Оптиной, говоря о ней, что “сея от рода сего”.

Правда, поначалу матушка как будто казалась недовольной и местом, и жильем. Когда ей предложили обосноваться в одном из саманных домов, построенных на несколько хозяев и очень низких, то она даже будто бы возмутилась: “Вот, я еще не ходила по сараям”. Человеконенавистник-диавол даже внушал матушке одно время вернуться назад в Новохоперск. Но по молитвам батюшки Севастиана все успокоилось и примирилось.

Первые годы по приезде матушки Агнии Божественные службы проходили тайно, обычно ночью, так как отцу Севастиану еще не разрешали служить. Не было и церкви; лишь в 1955 году удалось официально зарегистрировать церковную общину в Большой Михайловке, на окраине Караганды, и начать переоборудование жилого дома в храмовое здание. Тут и пригодилось мастерство матушки Агнии, которая написала икону Спасителя с Евангелием для иконостаса и много других икон. По свидетельству Марии Немцовой, которая также вместе со своим отцом переехала в Караганду и часто посещала матушку Агнию, та писала иконы и для других церквей, открывавшихся вокруг Караганды.

Вместе с тем матушка не забывала и о своих новохоперских знакомых Гусаковых, с которыми она переписывалась до самой своей кончины. В одном из писем она писала:

“Милость Божия да будет с Вами! Дорогая незабвенная Зинаида Федоровна, шлю Вам искренний привет, а также Алексею Никитовичу с пожеланием Вам здоровья и душевного спокойствия. Батюшка архимандрит, отец Севастиан, посылает Вам Божие благословение и благодарит Вас за память. Вы поминаетесь о здравии за Литургией и Валю поминают также о здравии, и о упокоении Ваших родителей и Геночку.

Долго я Вам не отвечала по своей немощи. Болею, пришла старость, ноги не хотят ходить, при этом еще очень болят, особенно ночью. Лекарства не помогают. Верно, пришло время потерпеть болезнь. Сижу дома, даже до церкви не дойду, а она совсем близко. Все ждала хорошую погоду, думала, будет лучше, но нет — все так же.

Дорогая Зинаида Федоровна, спаси Вас Господи за Вашу память. Вы не забываете меня, только уж очень редко пишете, если бы почаще, лучше было бы. Помоги Вам Господи управляться со своим хозяйством при слабом Вашем здоровье, да еще эта лестница у вас (я вспоминаю, как она трудна для Вас…).

Батюшка посылает Вам в утешение Святую Троицу, снимок с моей иконы. Написала я ее для церкви высотой в два метра когда приехала, а теперь не могу работать. Церковь мне помогает во всем, я нужды не имею: комната у меня своя, на дворе водопровод, магазин рядом, хозяева религиозные. Живу с сестрами прежнего монастыря. Кто помоложе, много помогают, чего не могу сделать. Готовлю на электрической плитке. Комната как будто в зелени: окно выходит в палисадник…

Все Вам описала о себе. Помоги Вам Господи в Вашей жизни. Остаюсь всегда Вас помнящая гр. Агния. 1958 год, июня 12/25”.

Необходимо сказать, что матушка Агния духовно окормляла, с благословения отца Севастиана, и дочь Гусаковых Валентину Алексеевну, врача Новохоперской больницы, а также ее сына Александра Кашина, ныне преподавателя Воронежской медицинской академии.

Случилось, что жизнь Валентины Алексеевны оказалась на перепутьи, и она не знала как поступить. И естественно, как это и всегда бывало раньше, обратилась за помощью к своей крестной матери — матушке Агнии, на что получила письмо следующего содержания:

“Многоуважаемая, дорогая Валентина Алексеевна! И дорогой Шурик! Шлю Вам искренний привет с пожеланием здоровья, спокойствия душевного. Письмо Ваше я получила, благодарю Вас за Вашу память. Вы меня не забываете. Читая Ваше письмо, я вместе с Вами переживала Ваши скорби и недоумения. Вы боитесь ехать в Новохоперск, я Вам и не советую. Я даже написала Зинаиде Федоровне, что ей будет труднее жить с Вами. Лучше бы она одна жила и занималась своими необходимыми для нее душевными делами, которые для нее дороги, а Вам они будут мешать, и Вы только будете расстраиваться.

Я думаю, Вы согласны будете со мною и не против, что так ей написала. Она бы бесплатно взяла к себе на квартиру подходящего человека, который бы носил ей воду и топливо. А Вам Шурика не надо оставлять одного, а где он будет, там и Вы устраивайте свою жизнь. А на письма мамы Вы не расстраивайтесь, все равно и совместная жизнь с нею Вас не успокоит, а более приведет в волнение. Идите одной дорогой, знайте, что Вам дорог Шурик, и его надо вывести на хорошую дорогу, и кроме Вас некому…

Мое здоровье идет под уклон: плохо с сердцем стало, и ноги от этого еще больше болят, но уже привыкла.

Простите, желаю Вам всего наилучшего в Вашей жизни. С приветом Агния. 30 мая”.

Неизвестно по каким обстоятельствам, но случилось так, что, несмотря на совет матушки Агнии не ехать к матери, Валентина Алексеевна все же ослушалась и вернулась в Новохоперск. Сын поступил учиться в мединститут, а она устроилась работать врачом в районную больницу. Но совместная жизнь с мамой, женщиной религиозных устремлений, для Валентины была очень тяжела. Часто она иронизировала над матерью, когда та постилась или же собиралась в храм, куда она всегда ходила как на праздник. Многое тогда Валентина недопонимала.

Лишь после смерти Зинаиды Федоровны, когда и сама Валентина Алексеевна как будто “прозрела” и воцерковилась, она поняла, как тяжко согрешила, что не послушалась совета матушки Агнии.

Да простит и нас милосердный Господь, что не живем по Его святым заповедям, не прибегаем всякий раз к Его угодникам за поддержкой и помощью, согрешая своеволием и гордостью. А ведь Господь — близ, Его избранные были, есть и будут во все времена.