Бабушке Люде 84. Она уже год в частном интернате. Это трехэтажный коттедж под Москвой в дачном поселке.
— Мне все здесь нравится, — говорит бабушка Люда, — ухаживают за нами хорошо, внимательно. Никакой ругани.
Когда бабушку Люду привезли сюда, она могла только лежать. Теперь женщина сидит в кресле-каталке.
Но без коляски она передвигаться не может. И потому уже год бабушка не была на улице — живет на втором этаже коттеджа, а для маломобильных он не приспособлен. Нет даже пандуса у входа.
На этажах нет общих комнат. Поэтому женщина может только кататься по длинному узкому коридору с розовыми стенами или сидеть в своей комнате, где еще три такие же бабушки лежат на кроватях. Спинки кроватей впритык поставлены друг к другу. За окном березы.
— Телевизор у нас есть в каждой комнате, — сообщает администратор.
Невидимый дом
Посчитать, сколько всего в стране таких частных домов престарелых, невозможно. Некоторые из них никак не зарегистрированы, принимают только наличные, не ведут отчетность. Расположены они в простых коттеджах в больших дачных поселках. Сюда не могут прийти проверяющие.
Алексей Сиднев
— Никто не знает, сколько таких частных домов престарелых, — говорит Алексей Сиднев, председатель правления некоммерческого партнерства «Мир старшего поколения». — Но у нас есть точные данные, сколько мест в таких учреждениях в Москве и Московской области — примерно 15 тысяч. В Казани около 1,5 тысяч.
Интересно, что мест в государственных домах престарелых в Москве и в Московской области тоже около 15 тысяч и в Башкортостане — 1,5 тысячи. По словам Сиднева, по крайней мере в этих двух регионах теневой сегмент примерно такой же, как и мощность государственных учреждений. А в Московской области сейчас почти не осталось поселков, где нет частного дома престарелых в коттедже.
Юрий Конев, профессор кафедры геронтологии и гериатрии Московского государственного медико-стоматологического университета, считает, что мест для пожилых нужно в 10, «а то и в 20», раз больше, чем сегодня могут разместить госинтернаты. Сейчас государственные дома престарелых могут поселить 300 тысяч человек.
— В государственные пансионаты очень большие очереди, некоторые люди не доживают. Во всем мире в основном уход за пожилыми людьми осуществляется на основе частно-государственного партнерства. В Швеции до 60% пожилых людей находится в таких домах, у нас — 1,5%.
Коттеджи для пожилых
Пожилые люди с болезнью Альцгеймера, деменцией, лежачие требуют постоянного ухода. Они «возвращаются в детство», и их просто нельзя оставлять одних. Работающие родственники не в состоянии постоянно быть рядом, как того требует болезнь и старость — поэтому нужна либо сиделка, либо дом престарелых. Большинство просто не могут попасть в государственный, и частные интернаты становятся спасением.
— У моей матери деменция, мозг отключен, она ничего не понимает. Я одна с ней, мне ее не с кем дома оставлять, — рассказывает Нелли из Челябинска. — Когда я уходила на работу, она била стекла, все двери исколотила, вещи выбрасывала, топталась по ним. Вы не представляете, во что превратился дом за несколько месяцев! Соседи постоянно ругались, что она стучит, кричит.
Чтобы такого больного устроить в бесплатный интернат, нужно сначала оформить инвалидность, потом признать его недееспособным, пройти все суды — это несколько кругов ада, и потом только его поставят в очередь.
В очереди можно стоять до десяти лет. Именно поэтому я просто была вынуждена искать для нее частный интернат. Кто не был в этой ситуации, просто не знает, что это такое.
По данным исследования Senior Group, большинство россиян не могут платить за частный дом престарелых больше 30 тысяч рублей в месяц. И подавляющая часть предложений «коттеджей для пожилых» — как раз в этих границах. Один день в комнате на три человека с туалетом и душем на этаже (один туалет на 6-12 человек) стоит 1 300 рублей, в комнате на семь человек — 1000 рублей. Это голые помещения, заставленные низкими кроватями. Тумбочки есть не у каждой.
Дедушке Вале, чтобы подняться к себе на третий этаж по лестнице нужно немного — минут 20. Он держится за перила, подтягивается и переставляет одну ногу, потом вторую.
— Ничего, — смеется он и подмигивает бабушке Люде, которая сидит на лестничном пролете, — это вместо физкультуры.
В двух-трехэтажных коттеджах размещают от 50 до 80 человек. Месячная выручка, при заполненности на две трети — около миллиона рублей. Такие коттеджные сети — это обычно 30-40 арендованных домов. Сорок коттеджей — сорок миллионов. Из этого владельцу нужно оплатить аренду, зарплату сиделкам, питание, налоги, коммунальные платежи… Масштаб экономии на всем этом зависит только от совести владельца пансионата.
Фото: Максим Дондюк
По подсчетам некоммерческого партнерства «Мир старшего поколения», себестоимость пребывания пожилого человека в хорошем пансионате — около 90 тысяч рублей в месяц. В эту стоимость входит комфортная безопасная среда, хорошее разное питание, досуг, постоянный медицинский мониторинг.
— Это нельзя сделать дешевле, просто нельзя, — объясняет Алексей Сиднев. — Потому что должно быть приспособленное здание, за которым нужно следить, должно быть достаточно персонала, должно быть сбалансированное питание, должна быть медицина. Это все стоит 90 тысяч рублей в месяц. Но семья может заплатить только 30. Соответственно полно таких предложений [за 30 тысяч рублей]. Но что там человек получает на закате жизни?
«Комфорт» и «Золотая осень»
— Моей матери 92 года, — говорит Ася Киракосян из Тюмени, — она дитя войны. Я 11 лет за ней ухаживаю. Я никому, даже [своим] детям не отдавала ее. Она все время со мной. Я ушла с работы, чтобы смотреть за ней.
Два года назад у сына Аси была сложная операция. Женщине нужно было поехать в другой город помочь ему. Ася решила поместить маму на время в частный тюменский пансионат для пожилых «Комфорт» — двухэтажный коттедж на 50 человек. «Пансионат «Комфорт» — это не просто дом престарелых и инвалидов, это теплая домашняя атмосфера, забота и опека за самыми дорогими для вас людьми», — сообщает сайт пансионата.
— Я зашла туда, там не было запаха мочи. Достойный вид такой. Первый раз в жизни я уехала, и меня не мучила совесть, что я маму оставила, — рассказывает Ася.
Через две недели дочь приехала, чтобы забрать маму домой.
— Они ее завернули в такую большую шаль, как матрешку, чтобы я синяки не видела, — рассказывает женщина.
— Тапочки не ее, косынка не ее. Я раскрываю косынку — она просто фиолетовая.
Персонал отказался объяснять, что произошло. Бабушка пыталась лечь в машине, сидеть она не могла. Не реагировала на обращения. На голове в области виска у нее была очень большая гематома. В больнице выдали справку с диагнозом «ушиб мягких тканей головы».
Известно, что в пансионате «Комфорт» до этого избили еще одну пожилую женщину. Родственники написали заявление в полицию, но уголовное дело было закрыто. Родственники обращались к депутатам, даже было проведена проверка. Но никто так и не был наказан.
Асе Каракасян в возбуждении уголовного дела отказали.
В январе 2019 года в сугробе рядом с пристройкой к зданию, на крышу которого выходит балкон челябинского пансионата для пожилых «Золотая осень» нашли искалеченного 77-летнего мужчину. Через неделю дедушка умер в больнице. В посмертном заключении эксперта написана причина получения травм: «падение с высоты».
Умерший мужчина — отец Игоря Лебедева. У него был синдром Альцгеймера и старческая деменция. Родственники поместили отца Игоря в частный пансионат для пожилых и тяжелобольных людей «Золотая осень» на месяц.
— В пансионате нам гарантировали постоянный уход и контроль за отцом, говорили, что там ведется видеонаблюдение, на посту всегда двое дежурных, а все выходы на улицу закрыты на замок — чтобы больные люди не могли самовольно уйти и потеряться, — рассказывал Игорь Лебедев.
В середине января Игорю позвонил участковый и сообщил, что его отец находится в больнице. Игорь сразу позвонил в пансионат, спросил, что случилось. Там ему ответили, что его отец вышел на улицу через дверь, поскользнулся, упал, получил травму и его увезли на скорой в больницу.
Никто не объяснил сыну, как отец смог выйти из помещения. Сотрудники пансионата отказались предоставить записи с видеокамер. Отца Игоря нашел посторонний человек, который проходил мимо. Он и вызвал скорую.
Игорь Лебедев написал заявление в полицию. Но в протоколе полицейский указал, что у мужчины никаких претензий ни к кому не имеется.
— Я начал возмущаться, что, во-первых, такого не говорил, во-вторых, у меня есть претензии, так как я отдал своего недееспособного отца в специализированную организацию, где ему должны были обеспечить надлежащий уход, присмотр и безопасность. Это все прописано в договоре. А отец погиб. Погиб, потому что за ним недосмотрели.
В феврале 2019 года Игорь Лебедев получил уведомление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления.
В ноябре 2019 года после внеплановой проверки прокуратуры пансионат «Золотая осень» закрыли, а 54 постояльца эвакуировали. В столовой обнаружили тараканов, в спальнях — следы клопов. Выяснилось, что постояльцы не гуляли, их плохо кормили и пичкали седативными препаратами. В пансионате не было медика, у санитарок отсутствовали медицинские книжки. Нескольких стариков, как выяснилось, привезли сюда насильно. На владелицу Наталью Лазукову заведено уголовное дело об оказании услуг ненадлежащего качества.
Пожары и насилие
Коттеджи, в которых организуют дома престарелых, зачастую не приспособлены для размещения в них такого количества людей, говорят эксперты. В них устанавливают перегородки, делают большое количество розеток. Поэтому пожары в частных домах престарелых происходят регулярно.
В январе этого года семь человек погибли из-за пожара в доме престарелых в Тюменской области. За десятью пожилыми людьми ухаживала одна женщина — она же владелица пансионата. Никаких документов на частный дом престарелых она не оформляла. Когда приехали пожарные, не стала говорить, что внутри здания пожилые люди. Постояльцы не смогли выбраться сами и погибли.
Буквально за месяц до этого, в декабре 2020 года, в частном доме престарелых в Башкортостане во время пожара погибли 11 человек. Это был частный жилой дом, никакими надзорными ведомствами он не проверялся.
Пожар в частном доме престарелых в Красноярске. Фото: ГУ МЧС России по Красноярскому краю
В мае 2020 в подмосковном Красногорске сгорел работавший в жилом доме частный пансионат-хоспис для престарелых, в огне погибли 12 человек, семь пострадали. Трехэтажный коттедж был арендован. Ни арендодатель, ни соседи по дачному поселку не знали, что здесь находится дом престарелых. Владелец пансионата был ранее судим.
В апреле прошлого года в Москве из-за пожара в частном доме престарелых «Третий возраст» погибли четыре человека, еще 16 пострадали. Пожарные не могли проехать к дому — в дачном поселки узкие дороги и низко висящие провода.
Во всех случаях спасти лежачих пожилых было невозможно.
В 2017 году в Красноярске сгорел пансионат «Жемчужина», который располагался в трехэтажном частном доме. Хозяйка получила условный срок.
«Правмир» насчитал десятки случаев насилия над пожилыми в домах престарелых, которые произошли только в этом году.
В апреле в Краснодарском крае в станице Марьянская погиб 80-летний мужчина. Он выпал из окна второго этажа. У мужчины была деменция, в частном пансионате за ним не было должного контроля.
В мае этого года в городе Рубцовске Алтайского края возбудили уголовное дело на владельца частного дома престарелых. Выяснилось, что людей там не докармливали и содержали в ужасных условиях. Один из постояльцев сбежал и пришел в горком КПРФ. «Он жаловался, что все время недоедает, и что с ними плохо обращаются, сидел и плакал», — рассказывала местный депутат Надежда Дрюпина. В одной из комнат лежали и мужчины, и женщины. При этом нужду они справляли тут же, друг перед другом — никто не озаботился тем, что они разнополые. На кроватях не было матрасов — спали постояльцы на поролоне.
В августе этого года закрыли частный пансионат в селе Зубово в Башкирии. Владелец содержал 15 человек в собственном коттедже. В том же поселке находился печально известный пансионат «Моя семья», который закрыли в прошлом году. Пожилых людей там избивали, на них кричали матом, на кроватях не было постельного белья, а на некоторых даже матрасов — постояльцы лежали на голых досках.
В конце августа в сети появились кадры из частного дома престарелых в Реутове. Санитарка била лежащего на полу дедушку тряпкой.
Большая проблема в том, что после трагедий в частных домах престарелых следствие делает все, чтобы не возбуждать уголовные дела. В 2017 году в одном из коттеджей сети пансионатов «Теплые беседы» был пожар. Двое постояльцев погибли. Следствие завершено только в апреле этого года, приговор до сих пор не вынесен. Также четыре года назад в двух коттеджах сети погибли двое постояльцев. Их родственники подавали заявления в полицию, но она отказывала в возбуждении уголовных дел.
Фото: anna-artemeva.livejournal.com
Компания «Теплые беседы» на 50% принадлежит Александру Швецову, еще на 50% – Дмитрию Рыпалеву, который является генеральным директором сети. По данным ФНС, среднесписочная численность работников за 2020 год равнялась нулю.
Рыпалаеву принадлежит еще шесть организаций, которые предоставляют гостиничные услуги. Например ООО «Забота». В 2020 году среднесписочная численность работников «Заботы» составила один человек. В одном из заведений сети «Теплые беседы» также настаивали на оплате наличными или на переводе денег на карту сотрудника.
Никто не проверяет
Большинство частных домов престарелых принадлежат индивидуальным предпринимателям. Чаще всего основной деятельностью такого ИП обозначены не «социальные услуги», а, например, «аренда». Так частным домом престарелых в Рубцовске, где стариков морили голодом, владеет индивидуальный предприниматель Юлия Чупикова. Статус ИП она получила только в марте 2021 года. До этого приютом в течение года руководила ИП Инна Филимоненко, как раз в марте, по данным портала Генпрокуратуры, она подверглась внеплановой проверке, после этого приют перешел к Чупиковой.
По федеральному закону «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей», плановые проверки проводятся не чаще, чем один раз в три года. Внеплановые могут быть только по заявлению клиентов.
Официально деятельность частных домов престарелых никак не лицензируются.
Теоретически их владельцы могут получать лицензию на медицинскую деятельность. Но это сложно, дорого и влечет за собой проверки. Поэтому в лучшем случае частный пансионат заключает договор с какой-либо медицинской организацией, и медик навещает постояльцев раз в неделю.
Елизавета Олескина
— Контроль за частными домами престарелых происходит на добровольной основе, — говорит Елизавета Олескина, директор благотворительного фонда «Старость в радость». — То есть это серая зона.
Существует реестр поставщиков социальных услуг, и владельцы частных домов престарелых могут регистрироваться в нем, но по желанию. В реестр автоматически входят все госучреждения — и только те частные поставщики услуг, которые готовы претерпеть все необходимые проверки и работать в том числе с государством. В этом случае постоялец платит на свой уход 75% пенсии, а остальное дому престарелых компенсирует государство — так же, как это происходит в госинтернате.
— Если организации в реестр не входят, они этим ничего не нарушают фактически, — говорит Олескина. — И ряд из них делают очень низкие тарифы, принимают людей без документов, в том числе без медицинских, предоставляют некачественные условия проживания.
Работающие в серой зоне интернаты часто по виду экономической деятельности обозначены не как предоставляющими соцуслуги, а, например, как гостиница или хостел. Это как раз и позволяет им избегать проверок.
— Как их посчитать? Вылавливать их рекламу в интернете? — спрашивает Олескина. — Нередко пансионат — это коттедж, один из многих в поселке или СНТ, и даже соседи не всегда знают, кто там живет и работает. Так что государственные службы попадают внутрь только после того, как кто-то пострадал…
Фото: anna-artemeva.livejournal.com
Бизнесмены экономят на персонале. По госстандартам, на пять постояльцев должен быть один сотрудник. И это только сиделки. Сюда не входят буфетчицы, повара, администраторы, уборщицы, врачи, психологи.
В частных домах престарелых персонала намного меньше. Сиделки просто не успевают следить за пожилыми, выгорают, срываются на крики и в конце концов — на насилие. Часто колясочников помещают именно на верхние этажи, потому что с ними попросту некому гулять.
— Если в смене одна сиделка на 30-50 маломобильных людей, она что в частном, что в государственном учреждении не успеет не то что ни с кем пообщаться, но и покормить их толком, и с гигиеной помочь, — объясняет Елизавета Олескина. — И даже по лучшим в мире пологим пандусам она не успеет всех вывести, случись что. Часто персонал искренне не в курсе, что кормить человека лежа и за пять минут — это насилие, пока мы не начинаем проводить обучение. Люди могут лежать в одной позе неделями (когда нет ни времени, ни умения позиционировать маломобильного человека), не выходить из комнаты долгие годы (когда нет коляски или умения в нее пересаживать, или времени, чтобы вывозить на прогулки), пожилых стригут под ноль, длительно используют какие-нибудь салфетки и пенки вместо полноценного мытья.
Человеку банально некому подать попить, что приводит к обезвоживанию. Отсутствуют какие бы то ни было нормальные, осмысленные для человека занятия в течение дня.
Санитарки могут быть с большим опытом работы. Но никакого специального обучения, как работать с пожилыми, они не проходили. В США и Европе персонал готовится на протяжении нескольких лет. В России не существует даже стандартов, что должна знать и уметь санитарка, которая заботится о пожилых.
— Знают ли эти санитарки что-нибудь про то, что такое человеческое достоинство, что чувствует старый человек? Знают ли они, что такое деменция? — спрашивает Алексей Сиднев. — Знают ли они, как взаимодействовать с медицинской сестрой, которая должна управлять этим учреждением? Как работать в команде врачей? Как определять желания человека или предпочтения, если человек не может их выразить? Забота о пожилом — это не только как переворачивать. Переворачивать можно предмет, а санитарка должна знать, как видеть в людях людей. Это целый комплекс, это наука.
Во время проверок квалификацию сиделок никто проверить не сможет, так как нет стандартов. Роспотребнадзор смотрит, есть ли раздельное товарное хранение, подписаны ли ножи и разделочные доски. МЧС проверяет эвакуационные выходы, огнетушители. Но никто не может проверить качество ухода и отношение к пожилым.
Фото: anna-artemeva.livejournal.com
— Самое страшное, когда у человека развивается ажитация, какое-то более агрессивное беспокойное состояние — персонал в таких учреждениях прибегает к фиксации, — говорит Алексей Сиднев. — Есть химическая фиксация, есть физическая фиксация. Проще человека старшего возраста привязать к кровати, потому что персонала не хватает им заниматься. Либо использовать препараты а-ля галоперидол или аминазин, которые не устраняют причину беспокойства, а убирают у человека возможность это беспокойство проявлять. Внутри буря, а сделать ничего не может. Это пытки.
Лицензии невозможны
О том, что частные дома престарелых нужно лицензировать, говорят давно. Но этого не происходит. Потому что если ввести лицензирование, практически все частные пансионы придется закрыть, в один голос говорят эксперты, опрошенные «Правмиром». И родственники останутся один на один со старческой немощью и тяжелой болезнью близких.
— Нельзя, чтобы из-за криминальных случаев все частные пансионаты стали восприниматься как синоним чего-то опасного. Они нужны тысячам людей, — считает Елизавета Олескина. — Если прямо сейчас просто взять и предъявить к частным пансионатам для пожилых людей те же требования, что и к государственным, это приведет к закрытию двух третей таких организаций. Мы взаимодействуем, например, с небольшими православными приютами и богадельнями. Они хорошо выполняют свою работу, однако все требования лицензирования выполнить не смогут. И если их закрыть, сотни, а в масштабах страны — тысячи людей окажутся на улице.
Из тысяч частных домов престарелых только 255 входят в реестр поставщиков социальных услуг и, значит, регулярно проверяются госорганами. Они вошли в этот реестр, потому что государство обещало оплачивать часть расходов. В 2015 году стал работать закон «Об основах социального обслуживания граждан в РФ». Благодаря ему появился новаторский механизм — опекуну или самому пожилому можно было выбрать дом престарелых: частный или государственный. Частникам государство доплачивало за каждого пожилого по определенному тарифу. В Москве был тариф 90 тысяч рублей для тяжелых пациентов. И этого, по словам Алексея Сиднева, было достаточно, чтобы люди получали очень качественный уход.
Это был тот путь, которые прошли все развитые страны — в США и Европе государство доплачивает домам престарелых около 60% стоимости пребывания.
И именно благодаря этому там забота о пожилых в частных домах престарелых на очень высоком уровне, говорят эксперты. И благодаря закону 2015 года в России появлялись частные дома престарелых, которые оказывали качественные услуги.
Но два года назад государство обнаружило, что, когда у людей есть возможность выбора, они делают его не в сторону государственных организаций. Деньги стали вымываться из государственных интернатов, и тогда, вопреки закону, стали создаваться искусственные препятствия для помещения пожилых в частные пансионаты.
— Поскольку самое главное — не забота о людях, а бюджет, государство и социальные ведомства стали искусственным образом ограничивать возможность выбора, для того чтобы первым делом заполнить государственную инфраструктуру, — рассказывает Сиднев. — Руководитель комитета по социальной политике в Санкт-Петербурге говорил на пресс-конференции, что ему не нравится, что заработные платы в частных учреждениях выше, он этого не потерпит. И что если они [частные пансионаты] вдруг решили кого-то накормить красной рыбой, а в государственных этого нет, он тоже за это платить не будет, потому что это не честно.
Крупнейшая сеть пансионатов для пожилых «Опека» в марте разорвала отношения с властями Петербурга — из-за того, что недополучила от государства 100 миллионов компенсации из бюджета. И «Опеке» пришлось выселить 620 подопечных.
Теперь весь смысл пребывания в реестре поставщиков социальных услуг потерян. Дополнительных денег нет, а проверок много.
— Нет никого в этом бизнесе, кто бы не пожалел, что вступил в реестр и связался с государством, — говорит Сиднев. — Единственный смысл пребывания в нем сейчас — это знак качества.
Государство закрыло путь развития домам престарелых, где оказывают высококачественные услуги, а вот закрыть всех, кто находится в серой зоне введением лицензий не может — пожилых просто будет некуда девать. На хороший дорогой пансионат у людей нет денег, в госинтернат не попасть. Ситуация безвыходная.
По словам Алексея Сиднева, коттеджи хотя бы дают то, что не может дать государство: «Правильные клиентские сервисы — всегда можно позвонить, всегда можно договориться. Также они находятся там, где людям удобно. Можно найти частный пансионат рядом с домом и регулярно навещать родственника».
Как должно быть
В хорошем пансионате для пожилых людей, по словам экспертов, должны быть арт-терапия, музыкальная терапия, индивидуальные программы развлечений и физических занятий. Обязательные длинные прогулки несколько раз в день. На обед, завтрак и ужин у постояльца всегда должен быть выбор из нескольких блюд. Постоянный контроль медиков, психиатров, геронтологов…
Уютная домашняя атмосфера, вежливый, заботливый, хорошо подготовленный персонал. Лифты и пандусы. Но в России даже нет стандартов, как это должно быть.
— Нужно стандарты, — считает Алексей Сиднев. — Стандарт учреждения, стандарт по персоналу, стандартные процедуры, стандартные механизмы контроля. Стандартные обучающие программы, которые будут готовить сиделок для пожилых.
Елизавета Олескина предполагает, что необходимо развивать всю систему долговременного ухода.
— …С достаточными социальными услугами и медицинской помощью, с патронажным уходом на дому, с нормальным рынком обученных контролируемых сиделок, со «школами» для родственников, которые хотят ухаживать сами, с дневными центрами для пожилых, с пунктами проката оборудования, с компенсациями на переоборудование жилья, с серьезной поддержкой родственников, которые ухаживают, с возможностью выбрать сопровождаемое проживание, если семья уже не может заботиться, а в интернат человек не хочет. Ну и как часть этой большой системы — прозрачные и контролируемые частные пансионаты.
Когда наступит эта пора светлой, достойной и радостной старости, неизвестно. По прогнозам организации «Мир старшего поколения», в течение десяти лет потребность в домах престарелых вырастет в разы — и к 2030 году России будет нужно миллион мест в домах для пожилых.
Пока бабушка Люда живет в одном из сорока коттеджей частной сети SM-pension. Этот бизнес принадлежит индивидуальному предпринимателю Александру Шубенину, зарегистрирован в 2020 году, основная сфера его деятельности — «аренда». Сюда берут всех: лежачих, с деменцией, болезнью Альцгеймера. По словам администратора, врач периодически приходит. Оплату принимают строго наличными. В коттедж корреспондента «Правмира» пустили без маски и ПЦР.
Бабушка Люда улыбается, она всем довольна. Ей действительно лучше, она может сидеть. Она рада, что с ней общаются сиделки, у нее есть возможность смотреть телевизор. Она не видит, как внизу пожилые по очереди сидят на лавочке в микроскопическом дворике. Она не знает, что должно быть по-другому. И закат ее жизни не должен ограничиваться комнатой и розовым коридором.
Что должно быть в хорошем частном доме для пожилых
- Медицинская лицензия на конкретный объект.
- Приспособленное здание, доступная среда.
- Достаточное количество персонала. Нужно проверить, сколько в учреждении медицинских сестер и помощников по уходу в конкретный момент времени.
- В комнате не должны размещать больше трех постояльцев.
- В каждой комнате — большой, просторный санузел.
- Вхождение в реестр поставщиков социальных услуг — это знак качества.
- Хороший пансионат для пожилых не может стоить дешевле трех тысяч рублей в сутки.