Папа – протоиерей Димитрий Арзуманов
Мама – Мария Арзуманова
Дети:
Варвара – 25 лет
Василий – 1992-2008
Николай – 22 года
Степан – 20 лет
Елизавета – 18 лет
Ефросинья – 14 лет
Анна – 9 лет
Марина – 5 лет
Кира – 5 лет
Внуки:
Василий – 4 года
Иван – 3 года
В детстве я был «папой» своим игрушкам
Когда я был совсем маленьким, любил играть так: собирал свои игрушки – разнообразных зверушек и говорил, что я их папа. «Папа» уходил работать в департамент (да, я знал в детстве такое страшное слово), потом приходил и приносил всем еду, всех кормил. Я это плохо помню и знаю из рассказов бабушки, каким в детстве я был домовитым.
Я сам не из многодетной семьи. У моих родителей был резус-конфликт, а это и сегодня, при нынешнем уровне медицины – сложность, а несколько десятилетий назад тем более. Врачи говорили, что могут быть проблемы с моим рождением, пугали, что я потом всю жизнь буду не в себе…
Мои родители очень любили друг друга, хотя, конечно, у них были конфликты, и я их видел. Но это было не так страшно, ведь перед глазами были их любовь и взаимопонимание, они были очень похожи, в том числе по интеллектуальному уровню, им было интересно друг с другом. И меня очень радовало, что я родился именно в этой семье.
И я чувствую, что уклад моей семьи идет от родительской, а ее правила и установки, в свою очередь, от семей бабушек-дедушек.
Кстати, мой дед был многодетным – у них с бабушкой было пять детей, несмотря на то, что он прошел войну и время тогда было не самое легкое. А у прадеда было 12 детей, у прапрадеда – 15 детей.
Я сразу понял – вот она!
Если бы я не встретил Машу, наверное, не женился бы никогда: всерьез тогда подумывал о монашестве.
Познакомились мы так: я, выпускник консерватории, пианист, подрабатывал в разных местах, в том числе концертмейстером в ансамбле виолончелистов. А Маша, выпускница музыкальной школы по классу виолончели, ходила в этот ансамбль играть для собственного удовольствия, сама она в это время училась в университете.
Я как-то сразу понял, что вот она, единственная, с которой хочется прожить всю жизнь. У нее, как оказалось, были схожие чувства. Не помню никаких «притирок», ничего из ряда вон выходящего не происходило. Я никогда не задавал себе вопросов: как вот быть в этой ситуации или в той. Как-то у нас всё само, с Божьей помощью, разрешалось. Может, потому, что мы с самого начала семейной жизни ходили с матушкой в храм и молились вместе?
Когда мы только повенчались, оказалось, что моя Маша может готовить только два блюда, первое из которых яичница, а второе – курица в духовке. Ну, разве это повод для недопониманий? Тем более я с детства очень любил и умел готовить, у меня отец очень хорошо готовил и мама. Я сказал, что готовить буду сам, и первые два года это было на мне.
А потом матушка научилась готовить сама и теперь готовит гораздо лучше меня. Размолвок у нас никогда не было, разве только мое желание стать священником стало для матушки неожиданностью. Ей было это очень сложно принять, потому что это накладывает определенные тяготы не только на мужчину, который становится священником, но и на его жену.
Она к этому была не совсем готова и честно говорила мне об этом. Но, поскольку у нас всё было общее, матушка понесла эту ношу. Мне очень повезло, я – счастливый человек, потому что моя вторая половинка – всегда поддержит, поймет. В священническом служении это очень важно.
При первых родах матушка чуть не погибла
«С ума сошли, столько детей рожать? Нищету плодите?» – это говорили нам и в 90-е, когда появились старшие дети, и потом можно было услышать подобное. Говорили даже самые близкие люди… Много у нас в обществе негативных расхожих крылатых выражений по поводу деторождения, не хочется их вспоминать даже. Просто рождение детей не угодно врагу рода человеческого. И он старается всех людей отвести, всячески так надсмехаться, опорочить, отсоветовать. Это во все времена было.
Появление всех детей – радость, начиная с первой дочки. Первые роды были трудными, матушка моя чуть не погибла. Это я позднее, набравшись опыта, заранее стал искать врачей-профессионалов, да еще верующих. А тогда ей что-то вкололи и состояние стало ухудшаться на глазах.
Слава Богу, там нашелся хороший доктор, анестезиолог, хотя и пьяненький, но, видимо, очень опытный. Если бы он не оказался рядом, всё было бы очень плохо. А так – он понял, в чем дело, вколол лекарство, смягчающее действие первого… Но после Маша два месяца не могла прийти в себя, и было очень сложно в бытовом плане. Родители Маши работали, мои жили в другом городе, хотя и старались приезжать к нам на электричках в выходные.
А я работал – нужно было кормить семью. И при этом – помогать по хозяйству. На самом деле тогда, в девяностые, мы справлялись с бытом всё-таки проще – были молодыми. Я вообще мог не спать нормально несколько суток, мог прикорнуть на час, два и был бодрым, бегал, всё делал. Сейчас это невозможно.
Девяностые, в магазинах – пусто, помню, как-то на Пасху как праздничное блюдо мы готовили минтай. Но вот при всём этом было радостно. И сегодня мы очень светло вспоминаем это время.
Поспать до 10 утра – это праздник
У нас не было и нет жесткого распределения – вот это мужские обязанности по дому, а это – женские. Старюсь всегда помогать матушке. Могу и суп приготовить, и пропылесосить. Просто надо смотреть, что необходимо сделать в данный конкретный момент.
Еще зона моей ответственности – отвезти, привезти детей в школу на кружки, на занятия. Это всё отнимает очень много времени.
Помощников у нас с матушкой нет, проблема, как всё успеть, действительно серьезная. Но мы не унываем. Сколько успели, столько успели. Остались недоделанные дела? Ничего – в сутках 24 часа и ничего не поделаешь…
Если служебный день, то надо встать очень рано и бежать в храм, отслужить литургию, молебны. Потом – какие-то дела по строительству, совещания, требы. Затем нужно помочь дома – у детей кружки, занятия. Бывает так, что и матушка возит, и я вожу, и едва поспеваем, потому что детей много, занятия пересекаются.
Есть у взрослой части нашей семьи некоторые увлечения. Допустим, занятия иностранным языком, византийским пением. Я еще пытаюсь не забыть игру на фортепьяно. Правда, это у меня очень плохо получается и времени нет.
Вообще, я не человек расписания и каждый день оно бывает разным. Бывают какие-то дни, когда можно просто выспаться, поспать часов до 10, до 11, и это праздник. Но очень редкий.
Когда родился пятый, стало очень легко
Когда у нас было трое детей, было очень сложно и тяжело: и матушке, и мне. А вот когда родился четвертый, стало почему-то легче, а когда пятый, совсем стало легко. Сейчас, когда трое, двое дома остаются, а остальные куда-то ушли, кажется, что дома нет никого. Привыкаешь, наверное.
Хотя на детей тратится всё свободное время. Они же требуют внимания, то кто-то ссорится, что-то кто-то поджигает, что-то рвет, кто-то что-то бросает, кто-то упал, кто-то порезался, кто-то обжегся.
Еще, конечно, детские болезни. Не дай Бог, кого-то надо в больницу положить, значит, матушка ложится с ребенком в больницу, а я справляюсь с остальными.
Когда у нас было четыре ребенка, я служил в городе Кашине Тверской области. У меня была машина, и даже если она ломалась, меня подвозили горожане, если нужно было куда-то ехать с детьми. То есть я выходил из дому, начинал движение, проходил метров двадцать, как останавливалась чья-то машина и ее владелец спрашивал: «Батюшка, вас подвезти?»
А в Москве всё просто рядом.
Вообще могу сказать, вспоминая службу в Кашине, что уровень жизни в российской деревне и в Москве – совершенно разный. В Москве у нас всё под рукой. Когда приехали в Кашин, воду приходилось носить. Белье матушка полоскать ходила на речку, а стирала дома, в тазу. Машинка была, но она всё время ломалась, да и подключать ее было не к чему – воды-то не было.
Так вот, матушка ходила на речку, полоскала белье. Технология, чтобы руки не замерзли осенью и зимой, такая: сначала на руку надевается шерстяная перчатка, а сверху – длинная резиновая, чтобы не намокло всё это. Детей у нас тогда было четверо, все мал мала, поэтому пеленок было очень много…
Хорошо, что взрослеют, начинают помогать. У нас уже Варюша замужем, Колька женился. Степа и Лиза еще с нами живут, они – студенты второго курса. Они очень сильно помогают, особенно Лиза. Лиза вообще у меня уникальная барышня. С ней можно оставить четверых маленьких детей, двое из которых могут быть грудными, и можно быть спокойным, что ты придешь домой, и дети будут накормленные и чистые, дома будет чисто и готов обед.
Вот такая у нас Лиза. Я шучу: «Лиза, я за тебя калым возьму побольше». И Степка молодец, всегда готов куда-то отвезти младших. Допустим, я неважно себя чувствую, а нужно кого-то в музыкалку отвезти, купить что-то по хозяйству или починить.
Если нет ни Степы, ни Лизы дома, то приходится либо мне, либо матушке садиться в машину и везти. У нас как-то не принято говорить: «Знаете, я устал и идите все вон, я не буду этого делать». Как священник я знаю, что такая позиция, к сожалению, встречается порой у мужей и жен.
Бывает, я прихожу вечером уставший, прибегают дети с вопросами, рассказами. Если без меня не обойтись, и я понимаю, что действительно нужно, то приходится решать. А если понимаю, что это какая-то блажь, терпит некоторого отлагательства, то прошу отложить разговор на завтра. Серьезная проблема – это, например, крупная детская ссора, которую нужно разрешить, и от этого не отмахнешься.
Нет времени, чтобы сесть за стол, сказать: сейчас я распределю свои силы, столько-то процентов я отдам этому ребенку, а столько-то процентов – этому. Семейная жизнь – постоянное движение, надо всё решать по мере возникновения проблем.
«Мы полностью вручили себя в руки Божии»
Священник зависит от своих прихожан, потому что именно они кормят своего батюшку и храм тоже содержат, по возможности. Поэтому я никогда не знаю, сколько денег у меня будет в этом месяце. Есть какой-то определенный доход, я получаю жалование от Русской Православной Церкви, но, конечно, его не хватит, чтобы прокормить такую большую семью.
Поэтому всё остальное – это то, что мне жертвуют прихожане. При этом священник никогда не должен ничего просить. Если спрашивают: «Батюшка, а сколько это стоит?», ни один священник нормальный не скажет: «Это стоит столько-то». Он должен ответить: «Да это ничего не стоит». Но если священнику что-то пожертвуют, тоже нехорошо отказываться, потому что это обижает людей. Поэтому что дадут, то и слава Богу.
Мы совершенно полностью вручили себя в руки Божии и не сомневаемся, что Господь нас не оставит, Он и не оставляет и всегда посылает под нужду. Нет какого-то избытка, но, слава Богу, все сыты, одеты, и если нужно куда-то поехать, куда-то уезжают. Нужно что-то приобрести необходимое, сапоги продырявились или что-то еще, посылает Господь.
К тому же у многодетных есть скидки по оплате квартиры, жилищные субсидии, которые позволяют платить не полную стоимость за квартиру, а значительно меньше. Также есть другие льготы.
Трудновато с жилищным вопросом. У нас четырехкомнатная квартира, и нам тесно. Мы должны были встать в очередь на расширение. Когда умер отец, я, понятное дело, маму – старую больную женщину – взял к себе. И теперь не могу встать в очередь на жилье, потому что «сознательно ухудшил свои жилищные условия». Я спросил у тех, кто отвечает за постановку в очередь, что мне нужно было сделать? В ответ услышал, что надо было или маму не прописывать, или сдать ее в дом престарелых.
Несмотря на все сложности, мы стараемся, чтобы у каждого из детей был свой письменный стол, какой-то свой маленький уголок. У нас своей комнаты с матушкой уже нет, мы делим комнату с Анечкой, которой больше негде делать уроки, как только у нас. У нее здесь же рядом с моим столом ее парта.
Лайфхаки многодетной семьи
1. Забота о членах семьи. Когда наша бабушка ложилась на серьезную операцию, каждый из наших детей сделал ей ангела: нарисовал и вырезал из картона и расписал. Восемь или девять ангелов появились у бабушкиной кровати и очень ее поддержали. Вот такие вещи, сделанные своими руками, поддержат заболевшего – и взрослого, и ребенка.
2. Обязательный отдых летом. В летнее время стараемся всегда уезжать из города в деревню всей семьей. Раньше получалось на целое лето, теперь – на месяц-два.
3. Молебен перед любой поездкой. Сборы у нас проходят почти так же, как в первом фильме «Один дома». Мы даже однажды Степу забыли, ему было семь лет, правда, почти на мгновение. Не знаю, что было бы, если бы мы отправлялись без молитвы. Так что перед поездкой мы стараемся отслужить молебен и читаем особенное правило схиархимандрита Виталия перед путешествием.
4. Покупать еду только на рынках. Стараемся покупать продукты на рынках, чтобы она была недорогой и более-менее качественной. Но последовательными быть получается не всегда. Не покупаем полуфабрикаты и консервы.
5. Жене и детям – новую одежду. Стараюсь покупать новое матушке, конечно, и детям. Сам я люблю носить старое, один раз в жизни купил себе куртку, и то потому, что было очень холодно и нужно было что-то экстренно приобрести. В остальном донашиваю одежду своих прихожан: приятно, когда она от человека, которого я люблю. В остальное время хожу в подряснике и редко надеваю светскую одежду.
6. Заготовки на зиму. Когда я служил в Тверской епархии, увлекался консервированием. У меня было всё – от консервов до бочек с капустой и помидорами. Были маринованные баклажаны, грузинская красная капуста. Не говорю уже просто про помидоры, огурцы, кабачки, патиссоны, варенья, соки, джемы. Мы и сами ели, и других угощали. Я так стресс снимал: вернусь уставший, до четырех утра – раз и закатаю баночек 20, и хорошо мне. Сейчас делаю только разные компоты в 3-литровых банках.
На большее сил уже нет. Скверное чувство, которое в последнее время ощущаю и я, и матушка – усталость. Или сильная усталость, или просто усталость. Состояния бодрости нет уже давно. Но, с Божьей помощью, двигаемся дальше.
Теория умножения любви
Вообще, мы бы с матушкой хотели бы еще детей, но здесь уже как Бог даст.
Сейчас дети подросли, и мы с матушкой можем иногда уехать только вдвоем на дачу в Подмосковье, поговорить от души. А так обычно место наших встреч и бесед – кухня. Все легли спать, а мы с матушкой задержались на кухне, разговариваем, о чем-то думаем.
Бывает, что иногда ссоримся, но ненадолго. Я не помню, чтобы, поспорив утром, к обеду бы не помирились. Мы знаем, что хорошо помириться первым, поэтому кто первый успеет, тот и примиряется первым. Я думаю, что каждый старается это сделать первым. На сердитых воду возят, как известно.
За годы семейной жизни я понял, что есть теория умножения любви. Вот живут муж и жена, муж любит жену, жена любит мужа. У них появляется ребенок. Они любят еще и ребенка. У них любви стало больше. Появляется второй ребенок, и они любят второго. Появляется третий, и их любовь расширяется. Чем больше детей, тем больше любви.
Человек расширяет сферу своей любви. То же самое делает жена, то же самое делают дети по отношению к своим родителям и своим братьям. То есть получается атмосфера такой большой любви. При том, что, бывает, дети ссорятся, да и супруги могут иногда поворчать друг на друга, но всё это мелочи по сравнению с главным – с любовью.
В многодетных семьях, которые любят друг друга, в которых дети желанны, нет особенных проблем. Они такие же, как у всех. Родители так же ничего не успевают, так же переживают, когда дети болеют.
Ну, бывает, трудно с финансами, и в начале года нужно сдавать сумму на нескольких детей, но, бывает, нам идут навстречу и предлагают сдать меньше. Вообще финансовые сложности, сложности со временем, усталость – всё это мелочи, на них не хочется и останавливаться. Это не проблемы.
Проблема одна – когда дети болеют. Когда дети умирают. Наш старший сын Васенька разбился на велосипеде. Ему было 16 лет. Он 50 дней был в коме, врачи боролись за его жизнь, но Господь иначе судил. При том, что он был наш самый объективно хороший ребенок. Он был самый добрый, самый умный, спортивный, самый красивый и лучше всех учился. И мы с матушкой как-то смотрели на него со стороны и думали: «Ну, наверное, Господь его заберет, уж очень он хороший».
Даже плакали потихонечку, глядя на то, какой он есть. Когда он стал взрослеть, появились влюбленности, мы вроде выдохнули: «Проскочили». Ну вот, не проскочили. Забрал его Господь от нас. Матушка думала, что не переживет этого, и я себя тоже очень плохо чувствовал. Все очень были потрясены. Но время прошло, а оно хоть как-то лечит. Потом сразу мы как-то поняли, что он спасся, и Господь его взял к Себе. Мы в этом не сомневались, не только мы, но и духовные люди, наши наставники.
Вот это вот проблема, понимаете. Поэтому, когда мне говорят, что сложно платить несколько сумм за школьников, мне хочется воскликнуть, что я готов был 3000 раз заплатить за всех, чтобы только такого не произошло, миллион раз заплатить. Я готов был отдать всё на свете, жить в сарае, только чтобы этого не было. Вот после этого о проблемах говорить не хочется. Всё остальное – это чушь.
Текст Оксаны Головко
Фото Анны Гальпериной