Шесть лет назад, 5 августа 2013 года, в собственном доме был убит отец Павел Адельгейм. Его смерть глубоко потрясла многих. Проповедник и подвижник, живший в скромности и простоте, широко распахивавший двери своего дома и двери собственного сердца, он получил удар ножом именно дома и именно в сердце. В этой открытости, кажется, была вся его суть, а жизненный путь стал наглядной иллюстрацией его проповеди.
Проповедь была самой большой его заслугой
На могильном кресте, на ветках большого старого дерева, на ограде соседней могилы сидят голуби, прислушиваются. Священник служит литию, дьякон – кадит. С каждым его взмахом дым расплывается густым душистым облаком, ползет среди плотно стоящих деревьев, проникает сквозь цветущие кусты и заполняет пространство. «Голубей видите, – шепчет мне на ухо пожилая незнакомая женщина, – они всегда здесь. Представляете?» Оглядываюсь, ловлю ее ласковую улыбку, а в невольном движении плеч читается удивление.
Матушка отца Павла Адельгейма, Вера, будто сама недоумевает, зачем голуби, почему здесь? Не делая паузы, священник благодарит всех пришедших за совместную молитву. У могилы отца Павла собралось три десятка человек, среди них подростки, которые приехали из Москвы специально. Их учитель уверена, что прикоснувшись к истории верующего человека, а тем более праведника, можно сделать шаг к обретению собственной веры.
Отец Евгений отзывается в своей проповеди именно на эту мысль:
«Время неумолимо. Как бы ни складывалась наша жизнь, нам следует помнить о времени, которое так скоротечно и даровано нам Богом как великое богатство для молитвы, для совершения добрых дел, для возрастания душою. Я вижу, что у могилы протоиерея Павла молятся школьники – люди будущего. Наше время увядать, ваше время – укрепляться. Не ленитесь откликнуться на зов Христов, на Его призыв к соработничеству, к деланию.
Церковь – это не какие-то особые люди, это мы. И дай Бог вам сохранить то, чему отцы и деды посвятили силы своей жизни. Будьте трудолюбивы, не равнодушны и энергичны в своей церковной жизни. Глава Церкви – Христос, а тело – мы с вами. И не забывайте тропы к этому проповеднику земли русской. Пример свободы, которую нам дарует Господь, и есть жизнь отца Павла Адельгейма, в этой свободе нужно нам сохраняться.
Вспоминая отца Павла, нужно вспоминать проповеди, которые он оставил после себя. Проповедь – это то, к чему призван священник. Отец Павел был замечательным проповедником. Это самая большая его заслуга».
«Матерь Божия, спаси и сохрани»
Матушка Вера приглашает всех нас в гости. Огромная толпа подростков галдит. Дети толком не понимают, куда их везут на перекладных через весь город, но все-таки смиренно идут сначала пешком, потом едут на автобусе, и снова пешком по размытой дождем деревенской улочке вдоль реки… Все это время матушка Вера Адельгейм рассказывает об отце Павле, о приюте, который он создал, о сиротах, которых священник фактически спас от отправки в ПНИ, собрав всех в одном месте, организовав им работу, обеспечив кровом.
Она говорит о том, как сама трудилась в молодости, а еще – как воспитывала собственных детей и о болезни дочери, Машеньки, перенесшей во младенчестве менингит и ставшей инвалидом детства. «Помню, она бьется в судорогах, пена изо рта идет, а я прижму ее к груди и молюсь: Матерь Божия, спаси и сохрани. Пусть сама болеть буду, но только так, чтобы все делать могла. Представляете, – Вера Михайловна замедляет шаг, останавливается, чтобы перевести дух, – я еще условия ставила! И вот все, Маша осталась жива. Ни я теперь без нее, ни она без меня…»
Отец Павел завещал нам: «Бодрствуйте и радуйтесь»
«Ну о чем же еще можно рассказывать? Все эти истории широко известны, писаны, переписаны», – говорит Виктор Яковлев (актер, духовное чадо отца Павла), и в его голосе слышится даже нотка некоторого недовольства. И тут же, сам того не замечая, смягчается, переносится в своих воспоминаниях в прошлое. Кажется, что он не просто пересказывает сюжеты из жизни погибшего священника, а переосмысливает собственные воспоминания о своем духовном отце. «Понимаете, мир обращается к человеку через внешние обстоятельства. От нашего ответа на вызов зависит, преобразится ли мир вокруг…»
Интерьер кабинета отца Павла полностью сохранен. В красном углу удивительная икона «Усекновение главы Иоанна Предтечи». Напротив входа – солдатская кровать. Тонкий матрас на голых досках. Матушка, чтобы удивить детей, демонстрирует им тяжелый деревянный протез, заменявший отцу Павлу утраченную в лагерях ногу.
«Он вел аскетическую жизнь в молитве, – рассказывает Виктор, – держал себя в черном теле. В первую неделю поста ничего не ел. Но никогда этого не афишировал.
Знаете, многие считали отца Павла Адельгейма мощным, крепким бойцом, несгибаемым оловянным солдатом, но когда оказывались рядом с ним, видели перед собой мягкого, улыбчивого и очень приветливого человека.
Он сочетал в себе эту мягкость и бесстрашие, он совершенно ничего не боялся. Господь дивным образом укрепил его и в заповеди любви, и в отстаивании своего слова.
Помню, на сороковой день после его кончины три священника служили литургию на месте убийства – и отец Сергий Ганьковский вспомнил, как жаловался однажды отцу Павлу: мол, «если меня враги схватят – я всех сдам».
– Нет, Сережа, никого ты не сдашь, – сказал ему отец Павел.
– Как так? Почему вы так считаете, батюшка?
– Да потому что пока будет больно, будешь боль терпеть, а когда станет невыносимо – потеряешь сознание.
– Очень он тогда меня успокоил! – закончил отец Сергий.
Но тогда он продолжал: мол, как все-таки хорошо умереть в своей постели.
– Ну, Сережа, – говорил ему отец Павел, – умереть в своей постели – это так буржуазно! Лучше молись, как Бог даст. Вот я сам вошел в тот возраст, когда каждый день может быть последним и когда за каждый день надо Бога благодарить, потому что неизвестно, когда же смерть с тобой произойдет.
Так и случилось. На кухне, которая была местом общения, где бывало так много известных людей, молодой человек убил отца Павла 5 августа 2013 года.
Бодрствуйте и радуйтесь – это была нам заповедь от отца Павла. Он крепок был в своих заповедях. И я уверен, он готов был к смерти».
«В Киев мы бежали с отцом Павлом через болота»
Окинув взглядом детей, которые за обе щеки уже уплетают бутерброды и закусывают конфетами, матушка снова улыбается и говорит: «Ну что вам рассказать? Может, о том, как мы с отцом Павлом познакомились?» Учительница одобрительно кивает, мол, подростки же, им самое время слушать про любовь.
«Семья у нас была очень религиозная. Помню, однажды дед приходит и приводит четырех человек. Все в черной одежде, одна из них женщина.
Переночевали они в нашем доме, а утром встают и женщина мне вдруг говорит: «Жизнь будет у тебя тяжелая, но счастливая». Знаете, а я ведь так и жила всю жизнь: тяжело, но счастливо.
Знакомство с отцом Павлом было Божиим Промыслом. Наша деревня, а жили мы в Черниговской области, была не паспортизованная, поэтому уехать из нее возможности не было, разве что попытаться поступить в институт – единственный легальный способ. С этой целью ко мне накануне последнего выпускного экзамена приехала родственница. Она должна была увезти меня в город. Тогда же в деревню приехал отец Павел…
Он учился в семинарии, закончил три курса, а с четвертого ему предложили уйти. За советом, как быть дальше, и благословением поехал он в Почаев, к знаменитому старцу Кукше. Тот, узнав, что молодой человек не готов к монашескому подвигу, сказал: «Иди с миром. Тебя ждет твоя Вера». Тогда Павел отправился в Чернигов договориться с архиереем о рукоположении, но получил отказ (все-таки он был изгнанником). Формальным поводом стал его холостяцкий статус. В это же время в епархиальное управление на аудиенцию приехал священник из нашего деревенского храма.
– Семинарист? Невеста есть? А поехали к нам, у нас есть.
От Чернигова до деревни Гайворона – 200 километров: поездом, потом на автобусе, потом 4 км на лошадке Булочке. Приехали они и тут же пришли к нам в дом. Мы поговорили, поужинали, помню, что я то и дело бегала в огород рвать зеленые абрикосы.
А потом он спросил разрешения прийти повторно. Был Духов день. Он вновь пришел. Мы сидели с сестрой в большой комнате, а он читал нам Евангелие целых три часа. В подарок привез кулек киевских помадок. Сунул конфеты, решил, наверное, что раз зеленые абрикосы ем, значит, мне сладостей не хватает. Я растерялась даже.
А перед самым уходом попросил выйти с ним в сад. И в саду под вишенкой сделал предложение: «Пойдете за меня?» Я ему и ответила: «Да ладно». Он сначала растерялся, но все-таки услышал то, что хотел услышать. Мы вернулись к маме с бабушкой и сообщили, что решили пожениться. Помню, как мама запричитала. У нее было особое положение. Она замужем была три месяца, и папу забрали на войну, с которой он больше не вернулся. Всю жизнь прожила со свекром и свекровью без мужа. Она расплакалась, что снова останется одна. А дед говорит: «Нехай иде. Бита не буде, и кусок хлеба буде».
Помню еще, как собрался весь наш класс, как все меня расспрашивали, а я расплакалась. Мальчишки утешали, мол, вот дурочка, разрешил бы нам кто жениться… А еще через день отец Павел приехал на велосипеде, и мы зарегистрировали брак в сельсовете. Он увез меня в Киев к своим духовникам – отцу Феодосию и отцу Пафнутию. Потом повел к матери, которая считала, что я необразованная деревенская девчонка, неровня Павлу…
Конечно, когда встал вопрос о венчании, мать Павла была категорически против и выписала в Киев вторую претендентку на руку ее сына, Лидочку. А мы-то уже не просто сосватаны, мы зарегистрированы. И тогда отец Павел матери сказал, что если приехавшая девушка зайдет в дом, то он с ней в жизни больше не встретится. Мать отца Павла была женщина решительная. Три раза отбывала срок в лагерях, ее мужа расстреляли, и она была объявлена женой врага народа, сын ее в детдоме был. Понимаете, как ей было непросто жить. Но все-таки она не стала противиться воле сына и отступила.
Венчались в нашей деревне. И, конечно же, мы с автобуса сойти не успели, как нас вызвали в сельсовет, где семинаристов поджидала целая комиссия. Венчаться запретили. Несмотря на запрет местной администрации, поехали в соседнюю деревню, за 25 километров. Там нас повенчал священник, который крестил меня маленькой. Когда в мою деревню вернулись праздновать, узнали, что она оцеплена милицией, семинаристов арестовали. В Киев мы бежали через болота…»
Кажется, что мы слушаем многосерийный приключенческий роман. Вот только героиня его сидит перед нами, и тем нереальнее кажется сюжет. Скромная, простая в обхождении, заботливая, с тихим приятным голосом, Вера Михайловна совсем не похожа на роковую женщину, ради которой, узнав лишь ее имя, едут за тридевять земель, прячутся и бегают от милиции, нарушают запреты властей, и происходит это в 1959 году, в СССР. И тем удивительнее ее рассказ. Матушка Вера подливает подросткам чай. Вообще, она привыкла принимать гостей. В гостиной на стенах висят фотографии тех, кто побывал в этом доме. Единственное, с чем, кажется, еще не до конца свыклась – что она одна, без своего дорогого отца Павла.
Крест – это же антенна!
После венчания, стараниями владыки Ермогена (Голубева) отец Павел с женой отправился в Ташкент. Там в августе 1959 года был рукоположен в диакона и заочно прошел полный курс обучения в Московской духовной семинарии и академии. Позже был назначен настоятелем храма святителя Николая в Кагане, городке под Бухарой. Храм этот находился в мусульманском районе и располагался в здании сарая кирпичного завода. Он был ветхим, да и не мог вместить прихожан, которых становилось все больше.
Именно резвость и решительность молодого священника, с которыми он за несколько месяцев не отремонтировал, а возвел на старом фундаменте новый храм и даже привез иконостас из Москвы, стали причиной, по которой отец Павел был арестован.
Чиновники Совета по делам религии не ожидали такой прыти и дерзости от молодого священника – везде храмы по стране закрывают, а тут возвели! И его наказали.
«Нам очень помогали мусульмане, у нас вообще с ними были замечательные отношения, – говорит матушка Вера. – Помню, однажды нужно было отмостку вокруг дома сделать, отец Павел заказал бетон. Но его внезапно вызвали по срочным делам. И вот привозят бетон. Водитель смотрит на меня и говорит: «Я бы вам помог, но у меня работа». Вывалил бетон на землю и уехал. Я взяла лопату и стала кидать бетон, пока он застыть не успел. Вдруг вижу, появился узбек с лопатой. Молча подходит и встает со мной рядом работать. Получаса не прошло, как их было уже человек пятнадцать. Все делалось в полной тишине. Сделали всё и ушли».
Матушка Вера убеждена, что причиной особого отношения была не национальность семьи священника, а сам отец Павел, которого очень ценили. «Они же его называли “русский мулла”. Мне кажется, что местные власти даже боялись отца Павла, да и как не бояться, раз узбекские муллы отправляли нуждающихся к нему за советом. Помню, пришел к нему один узбек, у которого долго не было детей. Поговорил и ушел. Какое-то время спустя он приходит вновь и раскладывает у нашего порога дастархан – самосшитую скатерть, благодарственный стол. На нем 40 лепешек сдобных, 40 простых, 40 пакетов с конфетами и 40 кульков сухофруктов: изюм, курага, инжир. Он так за что-то отблагодарил отца Павла».
Когда внезапно отца Павла арестовали, матушка обивала пороги прокуратур, но толком ничего добиться не сумела. Пошла к духовнику, отцу Борису Холчеву.
Он ей только и сказал: «Вера, успокойтесь и доверьтесь Богу. Если Господь сочтет, что этих скорбей отцу Павлу достаточно, он пошлет вам человека. А если сочтет, что скорбей недостаточно, то вам никто не поможет».
На следующий день она узнала, что мужа увезли в подвалы КГБ:
«У нас было несколько обысков дома, в храме, даже под престол залезали с металлоискателем. А потом меня вызвали в Ташкент к следователю. Не знаю, как можно это объяснить, вообще это не мой стиль общения, но я возьми да и упрекни следователя: «Это же вы обыски делали? Чего же так плохо искали? Самое главное и не проверили». Следователь за секунду оказался прямо передо мной и, глядя пристально с надеждой мне в глаза, сказал: «Что вы имеете в виду?» А я ему в ответ: «Ну как же, крест на куполе. Это же антенна».
Он промолчал, а потом ответил: «Смотрю, вы юмора не теряете». Храм этот до сих пор не закрыли. А отец Павел вернулся в Ташкент только в 1972 году инвалидом.
«Да, вот это проповедь, но знаешь, зря ты ему про меня рассказал»
После возвращения из лагеря отец Павел объездил всю Россию в поисках места, где готовы были бы его принять. Астрахань, Краснодар, Кострома, Иваново, Владимир, Крым, Прибалтика. Везде владыки были согласны его принять, а уполномоченные по делам религии – нет. В конечном итоге он пошел к владыке Ювеналию, который велел ехать на Лубянку. Но и там ему сказали, что нет такого человека, который подобные вопросы бы решал.
«Ну так расстреливайте тогда. Деда расстреляли, отца расстреляли, мать отсидела, я отсидел и ногу потерял, детей трое и кормить их надо, но нет возможности. Давайте, расстреливайте меня», – пересказывает матушка Вера встречу отца Павла в Москве. Вопрос наконец решился, семья оказалась в Туркмении. Но отец Павел, понимая, что детям требуется образование, а в Средней Азии оно оставляло желать лучшего, продолжал настойчиво списываться с архиереями.
Предложение поступило от митрополита Рижского Леонида. Так семья оказалась в Псковской епархии и начался новый этап служения отца Павла Адельгейма. После скитаний по разным приходам, в 1980 году отец Павел получил приход в Писковичах.
«С проповеди началось наше с ним знакомство, – вспоминает Виктор Яковлев. – Мне порекомендовали приехать в Писковичи, мол, там служит хороший священник. Приехал. Деревня глухая. Три бабульки в церкви поют с этим характерным псковским «ГоспАди пАмилАй… ТЯбе, ГоспАди».
И вот выходит из алтаря отец Павел и на высоком интеллектуальном уровне обращается к этим своим трем бабулькам, классиков цитирует, но самое потрясающее, что каждое слово его – про меня. Я недоумеваю. Решил, что ему просто про меня кто-то уже успел рассказать… Знаю людей, которые уверены, что когда проповедь непонятная, то это значит – хорошая проповедь, до нее расти просто нужно. А у отца Павла каждое слово звенело и все было понятно до последнего предложения.
Много лет спустя ко мне приехал друг. Я вообще с тех пор стал таскать всех своих друзей на службы отца Павла. После литургии выходим и друг говорит мне: «Да, вот это проповедь, но знаешь, зря ты ему про меня рассказал». Мне стоило больших трудов уверить его, что ничего я не говорил, что это – проповедь! – проповедь отца Павла.
Мы уже дружили с отцом Павлом, и я его как-то спросил: «Ну как у вас это получается?» А он мне ответил: «Витя, надо говорить о том, что очень больно и важно для тебя. Когда говоришь о том, что у тебя болит, это отзывается в другом человеке, отражается в нем и ты понимаешь, что болит у него самого».
Я вообще не видел проповедников, равных отцу Павлу. А я все-таки человек, который в силу профессии объездил весь Союз. Отец Павел был человеком разносторонне одаренным. Бог наградил его аналитическим умом. И где бы он ни был, всегда пытался понять про себя: «Где я нахожусь, что со мной и окружающими происходит? По каким причинам?»
Знаете, как у Бориса Пастернака написано:
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины…
Это стихотворение было от руки написано у отца Павла в тетради. И в этом желании дойти до самой сути был весь отец Павел. Он был убежден, что, если человек честно будет ставить перед собой вопросы и честно на них отвечать, он неизбежно придет к Богу.
Знаете, что дает духовную силу? Вот отец Алексий Мечев говорил, что силу дает преодоленное искушение. Чем меньше зазор у человека между словом и делом, тем он ближе к Богу. Понимаете, отец Павел изменил себя, он себя перевернул, поэтому его слово приобрело силу. Он с малых лет держал себя в ежовых рукавицах, когда остался без родителей, когда оказался в детдоме. Он в 15 лет решил, что хочет стать священником, и даже в дневнике своем об этом написал: «Хочу послужить людям, изжить в себе эгоизм, хочу, чтобы людям со мной было хорошо, хочу их любить…»
Вся его жизнь – это реализация собственного выбора. Вера – это выбор, как и бескорыстие или корысть, верность кому-то, да все, что делает человек – это выбор.
Митрополит Антоний Сурожский, с которым отец Павел встречался, сказал как-то: «Что такое воля Божия? Вот есть лодка с парусом, но она не движется, пока не подует ветер. Ветер – это Бог и Его воля. Нам нужно просто иметь лодку и чтобы парус был готов». Вот отец Павел именно так и жил. Это был человек перед Богом».
Матушка Вера еще долго рассказывала про людей на фотографиях, дарила книги. Мы смотрели фильм об отце Павле и слушали его проповедь. А уходя, Виктор Яковлев на прощание сказал: «Знаете, дети, вот такой жил человек. Наш отец Павел. Вся жизнь его, труды – доказательство существования Божия. Когда его видишь, то думаешь – как хорошо верить в Бога, так верить!»