Стол справок детской больницы – небольшое помещение, куда приходят мамы узнавать о здоровье детей. Оттуда же мам пропускают на личные разговоры с врачами и на кормление к грудничкам.
Кормлений несколько, жду следующего. Рядом сидит девочка, охранника она попросила позвать доктора. Пришла она позже установленного времени, но вроде бы никто ей ничего не высказал, пообещали, что спустится…
Девушка симпатичная и юная. Темненькая, с огромными детскими глазами, в какой-то смешной яркой юбочке и кожаной куртке. Спускается к ней врач и начинает задавать неожиданные для меня вопросы. Обычно вообще вопросы задают мамы, а тут – наоборот, почти допрос устроила.
Выясняет доктор в том числе, какого года рождения эта девочка. 1992 года.
«Да, – думаю, – люди на десять лет младше рожают»… По разговору не сразу, но понимаю, что ребенок родился в начале февраля, а девушка ни разу в больнице не была. Звонила однажды, он был в реанимации, ей сказали, что посещений в реанимации нет. Больше она никак не проявлялась, не звонила и не приезжала.
За это время в больнице уже, естественно, вызывали сотрудников органов опеки и попечительства, ребенка официально признали «брошенным в больнице», девочку эту прав родительских почти лишили и даже успели ребенку выбрать детдом. И, несмотря на то, что ребенка не перевели еще, он ещё в больнице, маму к нему пустить не имеют права. А точнее – это у нее нет прав к нему идти… И даже про состояние здоровья ей не сообщить не могут.
Врач ей говорит, что надо дойти до районной опеки, разъяснить, где она пропадала столько времени, получить разрешение увидеться с ребенком… Я не поняла ее реакцию, она воспринимала всё, что ей говорил врач как должное. Будто не первый раз всё это слышит. Или просто немного заторможено. Впрочем, мне и самой не свойственны яркие реакции на людях. Может, и меня считают странной.
Но я, честно говоря, задумалась. Пойдет она в опеку? Заберет ребенка из больницы? Что бы там ни было, где бы она ни пропадала полтора месяца, ведь сейчас-то пришла… Или этот ребенок пополнит армию детдомовцев?
Мне почему-то подумалось, что в какой-то идеальной ситуации можно было бы позвать сразу социального работника и провести с этой мамой беседу. Объяснить пошагово, куда идти за разрешением, зачем идти, а главное, что будет, если она не пойдет. Пустить в присутствии этих людей к ребенку. Ненадолго. Хотя бы для того, чтобы «зацепить» эмоционально.
Не отпускать ее просто так. Не для того, чтобы ругать и стыдить. А помочь. Ведь не бывает же так, что от хорошей жизни, только родившая женщина не интересуется, что с её ребенком. Но где же найти столько социальных работников, чтоб они могли по первому зову приходить к таким вот мамам?
А я? Ведь могла окликнуть ее, попробовать узнать, что с ней было, спросить, чем помочь… Нет, я сидела, слушала этот в высшей степени для меня странный разговор. Думала о том, что – вот оно, то, о чем я не раз на самом деле писала и брала комментарии с интервью. Вот оно, передо мной. Не в рассказах тех, кто занимается помощью сиротам и таким мамам, а в реальности.
Где же умение и желание самой с такими мамами общаться? Что я ей могла сказать? «Дети – счастье»? Или что-то про ответственность матери? Ответственность матери… У меня кормление следующее через минут 20, ответственность меня как матери предполагала то, что я всё же на него пойду… Наверное…
Но сложно мне было отделаться от мысли, что ведь только с утра, по дороге в больницу я в метро читала причту о добром самаритянине (Лк. 10:25-37). К чему она мне попалась именно тем утром? Эта мама – не тот ли ближний?
Чего-то мне не хватило. Умения, желания, привычки помогать… И мыслю я всё же не как человек помогающий, а как человек пишущий. Эту историю мне захотелось записать еще в тот момент, когда я слушала разговор врача и этой девушки.
Но смогла ли я сделать лучше? Почти уверена, что если бы я попыталась вмешаться, стало бы только хуже. Но как-то же можно было помочь? Ведь нужно помогать…
Комментирует Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
Елена Альшанская
– Понятно сомнение человека в том, может ли он помочь другому человеку, находящемуся явно в трудной ситуации. Описанная ситуация – двойственная и непонятная: то ли это действительно отказ мамы и сознательное нежелание воспитывать ребенка, то ли причина – некие трудности, с которыми она столкнулась, и какой-то ее жизненный опыт, который ее подводит к неправильным и не совсем однозначным решениям.
Мы не знаем, что там было на самом деле и чем ситуация закончится. Бывают разные истории, в том числе, и счастливые, когда мама все-таки забирает своего ребенка и растит, несмотря ни на что. Но, чаще всего, после свершившегося отказа, когда мама в больнице оставила ребенка по какой-то причине, очень редко она возвращается за ним и очень редко она бывает в состоянии справиться с этой ситуацией одна.
Здесь два важных момента в этой ситуации. Первый заключается в том, что такое помощь ближнему. Ближний – это не какой-то близкий нам человек по крови, по вере, по статусу или досугу. Ближним может оказаться человек, достаточно нам неприятный, или человек, которым мы брезгуем, о чем нам как раз и говорит притча о добром самаритянине.
В этой ситуации, конечно, у каждого есть возможность хотя бы в какой-то мере не пройти мимо, минимально поучаствовать, просто задать вопрос или предложить самую простую помощь. Обычный пример – передать памперсы или одежду. Какая-то минимальная коммуникация для человека может стать тем самым колокольчиком, который помогает ему найти выход из ситуации.
Но мы должны понимать меру своей ответственности за того, кому мы протягиваем руку. Человек за нее может схватиться, но вот сможем ли мы его вытянуть? Это второй вопрос. И тут, с моей точки зрения, очень важно передать такого человека в некую организацию, которая профессионально занимается помощью. Потому что это непросто, не каждому под силу.
Я, например, знаю одну грустную историю, когда много лет назад одна общественная организация взялась заниматься помощью бездомным без понимания того, с чем придется иметь дело, без подготовки или изучения этой сферы – просто начали помогать людям на улице. Кончилось все тем, что они не справились с этой задачей, и полностью разочаровались в помощи людям в трудной жизненной ситуации, решили, что никому и невозможно помочь.
Каждый человек, которому они предлагали помочь, требовал реального и полного погружения в свою жизнь. Он готов был отдать эту жизнь в руки другого человека – на, вытаскивай меня, помогай мне, корми меня, сели меня у себя. При непонимании, как правильно работать с этой ситуацией, как дать человеку удочку, а не рыбу, как ставить границы – очень скоро начинаешь понимать, что ты должен просто посвятить жизнь этому конкретному человеку (а их много), заниматься им, а не собой и не своей семьей.
Ты теряешь возможность жить какой-то жизнью, при этом не видишь результата, потому что при этом человек-то сам-то не меняется. Ибо он попал в трудную ситуацию не только благодаря внешним обстоятельствам, но и по каким-то своим внутренним причинам – тяжелому жизненному опыту, из которого он сделал неправильный вывод или приобрел неудачные навыки, своим склонностям, чертам характера, или неумению принимать рациональные решения. Каждый раз в новой ситуации он повторяет ошибки, а тебе вновь приходится исправлять последствия.
Поэтому важно протянуть руку, но настолько, насколько ты можешь ее протянуть. Помочь тем небольшим, чем ты действительно можешь, на что у тебя есть силы, ресурсы и понимание. Но не нужно говорить: «Давайте, я сейчас вас спасу, вытащу, помогу, разрулю все ваши жизненные ситуации». Нужно понять, в чем нужда человека, и помочь найти ту организацию, куда его можно отправить, сопроводить, если вы понимаете, что сами не справитесь.
Это будет действительно серьезная польза. Конечно, тяжело пройти мимо человека и потом мучиться мыслью о том, что я действительно чем-то мог помочь. Но иногда может оказаться, что «нет, я ничем не мог помочь». Но, тем не менее, стать проводником той помощи, которая нужна человеку, может практически каждый.
Я понимаю, что не каждый из нас носит в кармане справочник всех общественных организаций, помогающих в разных случаях в жизни. Но, во-первых, есть всемогущий Интернет, где можно найти практически любую информацию. Есть знакомые, у которых можно проконсультироваться и найти источник помощи почти для каждого человека, хотя и не для всех, конечно.
Мне кажется, что в описанной ситуации можно было бы попытаться с мамой поговорить. У нас есть ряд организаций, которые занимаются помощью мамам, которые планируют отказ от ребенка или готовы к нему. В том числе – наша организация. Не в 100% случаев, безусловно, попытки помочь оказываются успешными, но довольно большой процент – около 50% таких мам все-таки способны самостоятельно, нормально воспитывать своих детей, и в меру своего понимания изменять свою жизненную ситуацию.
Конечно, понять человека, его ситуацию, разобраться никогда нельзя сразу же, по одному разговору или внешнему виду. Нельзя сказать, будет ли эта история успешной. Это зависит от того, в какой жизненной точке находится человек, насколько он готов оттуда выходить, насколько для него это важно, нужно, есть ли у него внутренняя мотивация, способен ли он положиться на внешние ресурсы и с их помощью как-то вытянуть себя за волосы.
Потому что бывает ситуация, когда женщина не готова стать матерью. Ее можно силой пытаться заставить быть со своим ребенком, но ничего хорошего из этого не выйдет. Просто у нее не включилось материнская функция, и действительно ничего нельзя с этим сделать – только найти для ребенка новую семью.
Фото: dw.de
Но есть много других ситуаций, когда женщина готова быть матерью, очень хочет, но не умеет, у нее не получается, либо она постоянно совершает одни и те же ошибки, из-за которых все потом выстраивается совершенно неправильно. Она не очень понимает, что такое ответственность, и не умеет делать то, что приводит к ответственному результату.
Здесь нужно действительно побыть рядом, но все-таки той организации, тем специалистам, которые знают и понимают, как это делать. Чтобы при этом не погубить себя, не утонуть вместе с ней, а действительно помочь.