Введение
В декабре 1991 г. папа Иоанн Павел II созвал Синод епископов Европы. Хотя участвовать в заседании были приглашены и делегаты от других Церквей, но православные Церкви практически не были представлены. Для объяснения причин их отсутствия Вселенский патриарх послал на заседание синода митрополита Италийского Спиридона.
В своей речи, произнесенной в присутствии папы, митрополит Спиридон говорил о том, что отсутствие православных на заседании Синода связано с известной напряженностью во взаимоотношениях католиков и православных в Восточной и Центральной Европе. Он назвал два основных источника этой напряженности: во-первых, возрождение в этом регионе так называемых «униатских» церквей, которое сопровождалось вспышками насилия; во-вторых, расширение в этих странах параллельных католических структур в масштабах, превышающих потребности окормления местных католиков. Далее митрополит отметил: «У православных ныне складывается впечатление, что Католическая Церковь отходит от положений Второго Ватиканского Собора и что территория стран, бывших на протяжении веков православными, теперь, после падения в них коммунистических режимов, стала рассматриваться нашими братьями-католиками как «terra missionis»[1].
Епископ предупредил, что складывающаяся ситуация опасна тем, что богословский диалог может быть приостановлен или даже полностью прекращен.
Сходные соображения были высказаны Священным Синодом Русской Православной Церкви, в октябре 1991 г. отклонившим приглашение папы. А через три месяца, в феврале 1992 г., Священный Синод Церкви Эллады выступил с резкими обвинениями папы Иоанна Павла II в нечестности и вероломстве по отношению к православным. Греческие епископы утверждали также, что Ватикан использует греко-католические церкви для расширения своего влияния в православных странах, и призвали правительство Греции прекратить дипломатические отношения с Ватиканом.
Итак, в отношениях между католиками и православными сейчас трудный период. Крушение коммунизма в Восточной и Центральной Европе — событие само по себе весьма отрадное — обострило некоторые старые проблемы во взаимоотношениях Церквей и создало серьезные препятствия в работе международной комиссии по диалогу обеих Церквей.
Для лучшего понимания проблемы я хотел бы обратиться к истории взаимоотношений католиков и православных, особо остановившись на истоках политики униатства и на образовании греко-католических церквей, а также на реакции православия на эту политику. Затем я постараюсь показать, как история влияет на современную ситуацию во взаимоотношениях Церквей и проанализирую подход к этим проблемам комиссии по диалогу между католиками и православными. Наконец, я попытаюсь очертить те задачи, которые стоят перед Западной и Восточной Церквами в их сегодняшнем экуменическом диалоге.
1.Историческая перспектива
1054 г. традиционно считается годом раскола между Востоком и Западом. Однако в современных исследованиях разделение византийских и латинских христиан скорее определяется как «взаимоотстранение» (термин Ива Конгара), т.е. постепенная изоляция и потеря способности к взаимопониманию. Прекращение церковного общения в 1054 г. было центральным моментом этого процесса, однако первоначально оно никак не затронуло рядовых итальянцев и греков. Лишь значительно позже, в эпоху крестовых походов, когда латиняне-крестоносцы взяли Константинополь (1204 г.) и греческая иерархия в Святой Земле была заменена латинской, факт разделения стал проникать в коллективное сознание верующих обеих конфессий.
На Втором Лионском соборе 1274 г. и на Ферраро-Флорентийском соборе 1439 г. епископы и богословы обеих Церквей выявили взаимные разногласия и в конечном итоге пришли к соглашению о формуле воссоединеия. Однако соборные соглашения впоследствие не были приняты на Востоке, и для обеих Церквей начался период полной изоляции, — а фактически отказа считать друг друга Церквами, — который длился веками.
Эта ситуация, когда диалог между восточными и западными иерархами считался уже бесполезным, стала фоном для развития новой политики католиков по отношению к православному Востоку. Эта политика во многом была обусловлена другими процессами внутри латинской Церкви того времени, такими как разделение Запада, появление национальных государств и, в особенности, шоком от протестантской реформации. Для рассмотрения вопроса о создании новых церковных структур и о реформе был созван Тридентский собор. Возобладала тенденция к жесткой централизации и к подчеркнутому единообразию с опорой на авторитет папы как на сущностную основу аутентичности церковной жизни. В этом контексте позволительно было говорить о возможном примирении с восточными христианами только как об их «возвращении» под власть Рима. Вследствие этого богословски оправданным стало направление католических миссионеров на Восток для работы среди «раскольников» с целью вернуть их к единству с католиками.
Именно в это время развилось понятие «обряда». Хотя по-прежнему подчеркивалась необходимость церковного единства, но группы отделившихся восточных христиан, устанавливавшие союз с Римом, теперь могли быть приняты в состав единой Церкви, следуя своей собственной литургической традиции и сохраняя элементы своего канонического учения. Именно это новое отношение к Православному Востоку получило название униатства.
Таковы были господствовавшие взгляды в то время, когда стали заключаться первые значительные унии с частями некоторых православных Церквей, и первые результаты были поистине впечатляющими. В 1596 г. была заключена Брестская уния, связавшая с Ватиканом всю православную Киевскую Митрополию, которая включала в то время западную половину нынешней территории Украины и Беларуси. Ужгородская уния 1646 г. положила начало целой серии соглашений о воссоединении с Ватиканом, в том числе всех православных диоцез[2], на территории которых проживали русины, подвластные в то время Венгрии. В 1700 г. была заключена уния с большинством православных румын в Трансильвании, в ту пору также венгерской провинции. Наконец, в 1724 г. в православном Антиохийском Патриархате произошел раскол между прокатолической и антикатолической партиями, который привел к образованию мелкитской католической Церкви.
В начале XIX века ситуация в какой-то мере стабилизировалась. Абсолютное большинство православных и католиков восточного обряда всего мира проживало в трех великих империях — Российской, Австро-Венгерской и Оттоманской. Русские православные цари были пламенными противниками восточного католичества и искореняли его в своих владениях. Поэтому, когда Украина и Беларусь оказались под властью России, их население вновь стало православным. В Оттоманской империи, в основном в результате давления французского правительства на султанов, католические миссионеры иногда получали возможность учреждать миссии среди православного населения. Однако в другие времена греко-католики нередко становились жертвами суровых гонений. Подавляющее большинство греко-католиков проживало в Австро-Венгрии. Австрийцы активно способствовали созданию греко-католической церкви, так что во владениях Габсбургов осталось лишь очень мало православных.
Всякие обобщения в истории этих уний опасны. Следует подчеркнуть, что некоторые унии соотносились со стихийными прокатолическими движениями в православной среде. Так было, например, в случае Брестской унии и с менее крупной Болгарской греко-католической Церковью. А ливанские марониты уверяют, что никогда не прерывали церковного общения с Ватиканом.
Как бы то ни было, все известные унии можно разделить на три категории. Наибольшие успехи принес тот способ заключения уний, который применялся в Австро-Венгрии, где в католическую Церковь вливались целые православные диоцезы или церковные округа. Таковы были унии с румынами в Альба Юлии и с русинами в Ужгороде. При униях такого рода усилия католических миссионеров получали поддержку со стороны администрации, которая лишала православных некоторых гражданских прав, чтобы побудить их перейти в греко-католичество.
Применяя второй способ, более типичный для Ближнего Востока, католические миссионеры должны были организовывать достаточно мощные прокатолические группы внутри поместной православной церкви, а затем пытались обеспечить избрание епископов или даже патриарха прокатолической ориентации. Католики надеялись добиться таким путем заключения уний с целыми православными Церквами. Однако они не представляли, как упорно будет сопротивление православных. В таких случаях православная партия выбирала своего патриарха, что создавало параллельную иерархию и раскол церкви. Так произошло, например, в Антиохийской Церкви в 1724 г., а ранее — в «дохалкидонской» Сирийской Православной Церкви.
Согласно третьему способу, католические миссионеры вели свою работу за пределами православных Церквей, создавая им греко-католическую альтернативу с тем, чтобы увести из церкви православных верующих. Они надеялись, что благодаря такому постепенному оттоку православные Церкви будут полностью вытеснены греко-католическими. В конечном итоге этот способ не был удачным и привел лишь к созданию мелких греко-католических общин, а к тому же вызывал наиболее резкую реакцию православных.
Мы глубже проникнем в воззрения православных на эти события, если уясним, какую связь католические миссионеры усматривали между своей деятельностью среди православных и адаптацией восточного обряда. Некоторый свет на это пролил доклад французского патролога-ассумпциониста[3] Фульбера Кэре (Fulbert Cayre) (1884-1971), прочитанный в Лувенском университете в 1923 г. Кэре жил в Константинополе, где его орден создал миссию византийского обряда для работы среди православных.
Основной тезис Кэре, напоминающий именно о третьем из перечисленных способов, состоит в том, что насаждение греко-католичества — это наиболее эффективный способ вернуть православных «диссидентов» к единству с католиками. Усилия миссионеров-латинян принесли лишь скудные плоды, но обращение значительного количества православных в католицизм могло бы воспоследовать в результате противопоставления греко-католических и поместных православных Церквей. Когда православные увидят церковь своего обряда, которая подчинена папе, но тем не менее строго соблюдает все православные традиции, у них, по утверждению Кэре, не будет больше оснований оставаться в расколе с католиками:
«Вот те, кто сможет внести самый большой вклад в дело единения на Востоке, кто сможет напрямую обращаться к раскольникам с призывом соединиться с Римом. Вот те, кто сможет добиться не единичных возвращений [к единству с католиками], происходящих не чаще, чем раз в несколько лет, как мы имеем в большинстве католических миссионерских центров, а многочисленных обращений и даже одновременного перехода значительных групп. Вот путь, и только на этом пути предвидится конец церковного раскола. Вся проблема единения сводится тем самым к подготовке обученного, благочестивого и ревностного в служении греко-католического клира.»
Далее Кэре говорил о той косвенной роли, которую могли бы сыграть латинские миссионеры, занимаясь на Востоке благотворительностью, в первую очередь открытием католических школ для православных — своего рода «питомников» для будущих католиков.
Я не хочу представить дело таким образом, как будто бы взгляды Кэре были единственно принятыми в католической Церкви того времени. Уже сеяли семена новых отношений такие католические клирики, как дом Ламбер Бодуэн, основатель бенедиктинского монастыря в Шеветонь. И все же преобладал образ мыслей, продемонстрированный Фульбером Кэре в Лувене и поддерживаемый официально.И понадобилось время на то, чтобы уяснить, что такая политика объединения вызывает у православных очень сильное противодействие, и особенно среди греков.
А противодействие было действительно очень сильным. На деле есть основания полагать, что даже официальный отказ некоторых православных Церквей считать действительным католическое крещение был пастырской реакцией на угрозу, которая виделась в униатстве. Брестская уния была заключена в 1596 г., а в 1620 г. Священный синод Русской Православной Церкви постановил, что католиков следует перекрещивать. Мелкитский раскол в Антиохийской Церкви произошел в 1724 г., а в 1755 г. Константинопольский патриарх Кирилл V издал окружное послание с тем же требованием. Отказываясь признать крещение, совершенное католиками, православная иерархия надеялась опровергнуть утверждение униатов о том, что возвращение восточных христиан к церковному единству с Римом — незначительный шаг, предполагающий лишь минимальные изменения церковных традиций.
Кроме того, православные всегда ощущали, что греко-католический клир готов действовать хитростью и, выдавая себя за православное духовенство, пытается привлечь на свою сторону необразованных из числа восточных христиан. Именно это в 1920-е гг. утверждал православный афинский архиепископ Хризостом в обращении к Георгию Калавассию, епископу греко-католической церкви в Афинах. Православный архиепископ говорил:
«Некоторые из доподлинных коренных греков, наших афинских сограждан, будучи по закону латинскими священниками, носят католическое священническое облачение, тогда как ваши французы «греческого обряда» носят облачение православных священников! Что за помрачение, что за ужасное смешение! Почему вы не говорите правду? Ведь вы ничем не отличаетесь от всех прочих, кто подчинен римскому папе. Вы — люди Запада и латиняне. Но простым грекам-беглецам вы предстаете как «следующие греческому обряду», чтобы показать им, будто, воссоединивишись с папой, они сохранят свою православность, тогда как на деле они утратят Православие… Мы не считаем систему униатства честной. Это система обмана, лицемерия и оппортунизма; это мост, ведущий к папизму, где разрешено все, что делаете или хотите делать вы и ваши подчиненные ради успеха своей пропаганды».
На мой взгляд, этот исторический фон важен для понимания истоков современной напряженности. Православные всегда рассматривали создание греко-католических церквей как свидетельство враждебности к ним Ватикана. Они считали это образование попыткой ослабить православие путем раскола общин и косвенным непризнанием каноническости их статуса. Как отметил Андрэ де Аллё, в результате такой политики граница раскола передвинулась к востоку и не совпадает более с границами Римской и Византийской империй; она теперь проходит внутри самой Восточной Церкви.
С другой стороны, та же политика создала греко-католические церкви, которые в ходе веков обрели свое собственное лицо. Православные по своим корням, они, будучи в полном общении с католической Церковью, подверглись в определенной степени латинизации, что отделило их от соответствующих православных Церквей. Греко-католичество создало новую реальность в христианском мире, характеризующуюся верностью и своему православному наследию, и римскому епископу.
2.Недавнее прошлое: ликвидация и восстановление греко-католических церквей
После распада Австро-Венгрии в результате первой мировой войны наиболее крупные греко-католические церкви оказались на территории новообразованных государств, главным образом в Польше, Румынии и Чехословакии.
Но катастрофа для этих церквей наступила в результате территориальных и политических изменений, происшедших после Второй мировой войны. Украинская греко-католическая церковь, выжившая под властью Австрии и затем Польши, была быстро и безжалостно уничтожена новым для Галиции советским режимом. В 1945 г. все ее иерархи были арестованы, а на следующий год во Львове собрался тщательно управляемый «собор», который официально расторг унию с Римом. Все епископы и почти половина клира попали в тюрьму, и греко-католики были официально воссоединены с православной Церковью.
В Румынии новое коммунистическое правительство сходным образом поступило с греко-католической церковью Трансильвании. Иерархи были арестованы, все религиозные объединения ликвидированы, храмы переданы православным, а все священники, сопротивлявшиеся такому положению дел, — отправлены в концентрационные лагеря. Сходная судьба ожидала и небольшую греко-католическую церковь Словакии. В общей же сложности более были нарушены религиозные права 5 млн. католиков, которых насильственно происоедили к поместным православным Церквам.
До сих пор не было дано удовлетворительного ответа на вопрос о том, насколько активно этим позорным делам коммунистов помогали православные. Разумеется, исходя из того, что православные открыто восхваляли диктаторские режимы, а также приветствовали возвращение в их Церкви греко-католиков, можно предположить, что они были заинтересованы в подавлении униатства. Однако не следует забывать о жестком государственном контроле за деятельностью православных и о том,что они сами подвергались гонениям. Бесспорно, власти ни при каких обстоятельствах не потерпели бы отход православной Церкви от официальной линии. Поэтому очень сложно отделить собственные намерения православных от того, к чему их принуждали коммунисты, особенно если учесть ту антипатию, которую православные всегда питали к униатству. Ясно, что гонения коммунистов, преследовавших свои собственные бесчестные цели, на греко-католиков, пересекались с давними надеждами православных на устранение старой несправедливости, которая, по их мнению, была допущена по отношению к ним католиками.
В любом случае события 1940-х гг. утвердили многих греко-католиков во мнении, что Православная Церковь слишком охотно сотрудничает с силами атеизма и тоталитаризма. К тому же обстоятельства гонений укрепили обвинения в адрес Православной Церкви в коррупции и в терпимости к злоупотреблениям секулярных властей. Это презрительное отношение еще даст о себе знать впоследствие и вступит во взаимодействие с чувствами, которые православные питают к униатству, после того как коммунизм рухнет, а униатские церкви выйдут из подполья.
Судьба греко-католических церквей начала меняться с приходом Михаила Горбачева на пост Генерального секретаря КПСС в марте 1985 г. Как только был вновь признан легальный статус Украинской греко-католической церкви, началось ее драматическое восстановление. Этот процесс был ускорен правительством Украины, которое упростило процедуру передачи храмов униатам.
Однако Московская Патриархия заявила протест в связи с тем, что в ряде случаев при передаче храмов имело место насилие. Католики отвергли это обвинение. В январе 1990 г. в Москве на высоком уровне состоялась встреча представителей Московской Патриархии и Ватикана, на которой обсуждались эти проблемы. Был одобрен документ, содержащий рекомендации по разрешению конфликта. Для рассмотрения спорных вопросов, связанные с передачей церковного имущества, была создана объединенная комиссиия, однако ее работа была приостановлена после первого же заседания, на котором прозвучали только взаимные обвинения. Тем временем восстановление греко-католической церкви шло своим чередом, и к концу 1991 г. на западной Украине почти не осталось православных храмов; Московская Патриархия расценила этот процесс как свидетельство католического прозелитизма.
В Румынии одним из первых шагов Фронта национального спасения после падения режима Чаушеску в декабре 1989 г. стала отмена декрета 1948 г., запрещавшего униатство. Однако она не предусматривала возвращения греко-католических храмов их прежним владельцам, что создало почву для конфликта между православными и униатами Румынии, который не разрешен по сей день. Греко-католики выражают свои требования формулой restitutio in integrum[4]: они требуют, чтобы им, в целях восстановления законности, возвратили всю собственность, конфискованную в 1948 г., и рассматривают это как предварительное условие для какого-либо диалога с Румынской Православной Церковью. Православные же настаивают на том, что за четыре десятилетия демографическая ситуация значительно изменилась и что теперь необходимо учитывать потребности окормления верующих обеих конфессий. Они предлагают провести перераспределение храмов на основании численности верующих и решения объединенной комиссии. Перепись числа верующих была проведена в январе 1992 г., а ее результаты были опубликованы в мае. Греко-католики, однако, не согласились с этими результатами, согласно которым они составляют лишь 1 % населения (227 600 чел.), — малую долю по сравнению с 1.5 млн. верующих, бывших в их церкви в период гонений. В результате румынским униатам возвратили лишь некоторые храмы, и они вынуждены были начать программу строительства новых церковных зданий.
3. Международная комиссия по диалогу
Описанные события не могли не отразиться на работе Международной комиссии по диалогу между Католической и Православной Церквами. Но прежде чем анализировать работу этой комиссии, полезно будет вкратце рассмотреть резкие изменения во взаимоотношениях католиков и православных с начала 1960-х гг.
Созыв Второго Ватиканского собора, на который были приглашены православные наблюдатели, стал новой точкой отсчета для католиков. В ряде документов, принятых на соборе, прежде всего в Unitatis Redintegratio[5], содержится позитивная оценка Восточной христианской традиции. Еще более важно то, что в этом документе содержится признание православных Церквей полноправными Церквами в точном смысле слова, что означает действенность совершаемых ими таинств. Это способствовало развитию экклезиологии единения и представления о Церквах-сестрах.
Это же в свою очередь содействовало и началу диалога между католиками и православными, известного как «диалог милосердия» — своего рода попытке вновь научиться доверять друг другу. Без этого нельзя было вести сколько-нибудь плодотворный богословский диалог. Папа Павел VI и Вселенский патриарх Афинагор впервые встретились в январе 1964 г. в Иерусалиме. Седьмого декабря 1965 г. они одновременно провозгласили в Риме и в Стамбуле отмену актов 1054 г. о взаимном отлучении от церковного общения, объявив эти акты «стертыми из памяти» Церкви.
Эти события послужили прологом к созданию богословской комиссии, учрежденной в 1979 г. папой Иоанном Павлом II и Вселенским патриархом Димитрием I. Первые десять лет работы комиссии отразили рост согласия между двумя Церквами и увенчались публикацией трех совместных заявлений по таким вопросам, как соотношение Св.Троицы, Церкви и Евхаристии; таинства воцерковления и связь между единоверием и общением в таинствах; богословие священнического служения.
Однако на фоне всех этих событий проблема униатства оставалась гноящейся язвой. Наиболее значительные греко-католические церкви оставались нелегальными и, по большей части, богословски застывшими на уровне 1940-х гг. в результате изоляции и гонений. А православие по-прежнему выражало свое открытое неприятие не только политики униатства, но и самого существования греко-католических церквей. И действительно, некоторые православные богословы, большей частью в Греции, призывали Западную Церковь «отказаться от униатства», прежде чем начинать богословский диалог. А когда этот диалог все же начался, возникли возражения против того, что в католическую делегацию входят униаты. И даже после того, как диалог стал успешно развиваться, некоторые из православных членов комиссии настоятельно требовали, чтобы она срочно приняла к рассмотрению вопрос об униатстве.
Однако комиссия, по общему впечатлению, не была к этому подготовлена. Программный документ, принятый подготовительной комиссией в 1978 г., призвал комиссию приступить к рассмотрению моментов, общих для обеих Церквей. Только при достижении прочного единства в этих основных вещах рекомендовалось перейти к более спорным проблемам, таким, как примат папы и униатство.
Но события, последовавшие за революциями 1989 г., выдвинули вопрос об униатстве на первый план. Православные усмотрели угрозу для себя в том, что они оценивали как возрождение униатства и католический прозелитизм. Поэтому на шестом заседании комиссии во Фрайзинге (Германия) в июне 1990 г. православные делегаты настояли на том, чтобы вместо намеченных к обсуждению тем рассмотреть вопрос об истоках униатства и о современном статусе греко-католических церквей, исключив из повестки дня все остальное.
По тексту заявления, принятого в конце встречи во Фрайзинге, видно, что оно готовилось в спешке. Впрочем, в тех условиях это было неизбежно. Тем не менее, заявление содержало ряд важных положений. Во-первых, в нем провозглашался принцип свободы религии и, следовательно,- право униатских церквей на существование. Кроме того, завление осудило «униатство», определенное в нем как политика, к которой прибегали в прошлом, чтобы достигнуть единства с православием путем отторжения православных верующих от материнских Церквей и присоединения их к западной Церкви. Это был «метод воссоединения, противоречащий общей Традиции наших Церквей» и экклезиологии братства Церквей. Поэтому «был бы достойным сожаления» возврат к такой политике на фоне того прогресса, который уже был достигнут на пути к церковному единству. Хотя заявление, принятое во Фрайзинге, по сути носит предварительный характер, оно остается единственным официальным совместным заявлением по данной проблеме. Встретившись несколькими месяцами позже в Стамбуле, православные члены комиссии говорили об этом заявлении как о «единственной позитивной черте в данном вопросе.»
На заседании во Фрайзинге комиссия пришла к выводу, что необходимы дальнейшие исследования, и приступила к ним. В результате возник рабочий документ, представленный координационным комитетом в июне 1991 г. в Ариччиа, близ Рима.
Несмотря на то, что этот текст не предназначался для публикации, он тем не менее был напечатан на нескольких языках. Его название — «Униатизм как метод воссоединения в прошлом и современные поиски полного единства» — отражает основной тезис: поскольку политика униатизма, относящаяся к прошедшей стадии взаимоотношений между католиками и православными, в нынешних условиях неприемлема, сегодняшний поиск примирения должен продолжаться с использованием новых методов.
В документе вкратце говорится об истории греко-католических церквей и признается, что униатство потерпело крах как путь объединения Востока и Запада: «…разделенность сохраняется, лишь усугубляясь этими попытками» (пункт 4). Далее в тексте, принятом в Ариччиа, отмечается последовательное развитие — сначала в католической, а затем, в качестве реакции, и в православной Церкви — экклезиологических идей, согласно которым каждая из Церквей считается исключительно ведущей к спасению. В результате обращение верующих иных конфессий стало рассматриваться как необходимое условие их спасения. Такая точка зрения была причиной ущемления религиозной свободы и даже применения силы в целях возвращения восточных католиков в Церковь их предков.
Наряду с этим, однако, в документе признается, что обстановка коренным образом изменилась после Всеправославных совещаний и Второго Ватиканского собора. Теперь ни католики, ни православные не могут стоять на позиции исключительности своей Церкви. Поэтому обе конфессии несут равную ответственность за то, чтобы «Церковь Божия была верна Божьему замыслу, особенно в вопросе о единстве».
Документ, принятый в Ариччиа, утверждает, что для достижения единения обеим Церквам следует направить свои усилия на то, чтобы установить полное согласие о содержании веры (пункт 9). С возникновением этого согласия установится полное единство католической и православной Церквей, и тогда проблема униатских церквей устранится сама собой. Единственным средством для достижения этой цели признается диалог между Церквами. Первый раздел документа завершается цитатой из совместной декларации папы Иоанна Павла II и Вселенского патриарха Димитрия I от 7 декабря 1987 г., где отвергаются все формы прозелитизма.
Второй раздел документа представляет собой серию конкретных рекомендаций в связи с ситуацией в Восточной Европе. В нем католическая Церковь призывается искать пути к тому, чтобы греко-католики участвовали в деле примирения. Православных, в свою очередь, призывают принять заверения католической Церкви в том, что она не стремится расширять свои пределы за счет православного Востока и отказывается от политики прозелитизма в среде православных.
Увы, и это лишь рабочий проект, а не официальный документ как результат международного диалога. Этот проект должен был рассматриваться на Седьмом пленарном заседании комиссии в июне 1992 г. в Ливане, но заседание было отложено, когда стало известно, что не прибудут представители восьми из четырнадцати православных Церквей. Заседание теперь планируется провести в Ливане в июне 1994 г.
При анализе документов международной комиссии важно ясно осознать одно обстоятельство. Отвергая униатство как путь объединения Западной и Восточной Церквей в сегодняшнем мире, комиссия ни в коей мере не ставит под вопрос само право греко-католических церквей на существование. Некоторые комментаторы упустили из виду это четкое разграничение. «Униатизм» в документах комиссии — это рабочий термин, относящийся только к политике, к отжившему методу примирения католиков и православных. Современные греко-католические церкви обычно не называются в документах «униатскими», потому что это звучало бы с осуждением. Можно представить следующую иллюстрацию действий комиссии: методы, которыми создавалась англиканская церковь при Генрихе VIII, неприемлемы из-за их несоответствия сегодняшним отношениям между католиками и англиканами, но, разумеется, такое заявление не означало бы, что англиканская церковь не имеет права на существование или не играет никакой положительной роли.
Было бы несправедливым не сказать в заключение этого обзора еще об одном документе, представленном ватиканской комиссией Pro Russia[6] 1 июня 1992 г. Документ, в основном вызванный к жизни обеспокоенностью православных, озаглавлен «Общие принципы и практические нормы для согласования евангелизационной деятельности и экуменических обязательств католической Церкви в России и других странах СНГ».
Первый раздел документа посвящен общим принципам. Он гласит, что хотя Западная Церковь и отстаивает свое право на пастырское попечение, но это не следует рассматривать как попытку конкурировать с Русской Православной Церковью. Приоритетом пастырской деятельности католиков в этих странах должен стать экуменический аспект[7]. Имея общее духовное наследие, «православные и католики могут совместно свидетельствовать о Христе перед миром, тоскующим по единству».
Далее констатируется, что этим общим наследием и следует руководствоваться католикам в их деятельности в традиционно православных странах. Католики должны особо уважать византийские и армянские традиции и развивать сотрудничество с Православной Церковью, используя любые возможности.
Во второй части документа содержатся практические установки. Католическим церковным властям нужно заботиться о воспитании клира в духе экуменизма и создвать атмосферу доверия и мирного сотрудничества. Они обязаны не допускать никакой деятельности католиков, направленной на создание «параллельных евангелизационных структур», противопоставляющих себя Православной Церкви. Всем католикам, вовлеченным в апостолат в православных странах, рекомендуется работать под непосредственным руководством епископов.
Кроме того, комиссия Pro Russia указывает, что католические церковные власти должны сообщать местным православным епископам о всех своих важных пастырских мероприятиях, особенно об открытии новых приходов. Более того, кульминация всего документа — это утверждение о том, что католические священники должны «пытаться сотрудничать с православными епископами, развивая пастырские начинания Православной Церкви. Они должны радоваться, если их вклад поможет воспитанию добрых христиан» (п.4).
Хотя документ комиссии Pro Russia напечатан на нескольких языках, его влияние, к сожалению, ограничено, поскольку он не опубликован ни в одном из официальных органов Святого Престола. Тем не менее я считаю этот документ самым полезныи и удачным среди всех когда-либо распространенных Ватиканом инструкций по вопросам православно-католических отношений. Этот документ должен в значительной мере развеять опасения православных по поводу намерений католиков. Он прочно стоит на позициях экклезиологии единения и считается как с каноничностью православных Церквей, так и с неоспоримыми преимуществами, которые они имеют на своей исторической родине.
Из всего сказанного видно, что достигнут частичный прогресс в снятии той напряженности, которая возникла во взаимоотношениях между Католической и Православной Церквами после падения коммунизма в Европе с 1989 г.. Однако судя по тому, что некоторые православные Церкви лишь с оговорками согласны продолжать богословский диалог и вопрос о следующем заседании комиссии остается открытым, можно заключить, что нам пока не удалось выйти из лабиринта проблем. Ведь раны истории в этом регионе редко заживают. Как писал один английский наблюдатель на Балканах 85 лет назад, «в душе Востока безусловно есть нечто, особо предрасполагающее к сохранности пережитого и к анахронизмам. Века на Востоке не следуют один за другим, а как бы сливаются воедино. Там не искореняют старые обычаи, не хоронят отжившие идеи».
4. Задачи на будущее
Итак, каковы же перспективы для существенного улучшения отношений между католиками и православными? С какими трудностями сталкиваются две Церкви на пути к примирению? Обратимся теперь к тем основным задачам, которые стоят перед обеими Церквами.
Начнем с православных. Православные Церкви Восточной и Центральной Европы должны приспособиться к глубоким общественным изменениям, происшедшим в их странах. Эти изменения уже выявили серьезные проблемы внутри некоторых поместных Церквей. Например, в епископском Синоде Болгарской Церкви произошел раскол по вопросу о каноничности избрания патриарха Максима при коммунистических властях. Сербская и Грузинская Церкви озабочены главным образом войнами, в которые вовлечены верующие. Православная Церковь в республике Молдова разделилась между двумя соперничающими юрисдикциями — Московской и Бухарестской. Кроме того, многие православные Церкви сильно пострадали из-за катастрофической ситуации в экономике их стран.
В православном мире происходят и другие изменения. Пожалуй, наиболе значительные из них связаны с решением Московского Патриархата предоставить автономию Церквам государств, возникших на развалинах Советского Союза. Автономию получили православные Церкви в Молдове, Эстонии, Латвии, Беларуси и Украине. Нельзя исключать того, что вслед за получением автономии последует и полное их отделение от Московского Патриархата. Но даже если эти Церкви останутся в статусе автономных, а не автокефальных, они могут потребовать права на участие во всеправославной деятельности, как участвует в ней автономная Церковь Финляндии. В таком случае увеличится число представителей славян во всеправославных комиссиях.
Кроме того, перед православными по-прежнему стоит проблема канонического признания тех Церквей, которые в одностороннем порядке объявили о своей независимости. Среди них так называемая «Македонская Православная Церковь» в бывшей Югославии, а также «Украинская Автокефальная Православная Церковь»[8], не признающая никакой связи с Московским Патриархатом. В нынышней ситуации значительное число православных верующих формально находится в расколе с Вселенским Православием.
Все это показывает, что православный мир вступает в период самых значительных в этом веке перемен. Случилось так, что именно в этот решающий момент влиятельным лидером православного мира стал новопоставленный Вселенский Патриарх Варфоломей I, который всю свою удивительную энергию отдает решению этих внутрицерковных проблем. Следует пожелать ему всяческого успеха, ибо только единая и уверенная в своих силах Православная Церковь сможет вовлечь другие Церкви в длительный и плодотворный диалог.
Особого рода задачи стоят перед православными в их взаимоотношениях с католиками. В восприятии многих православных католическая Церковь огромна, богата и отлично организована. Коль скоро это сочетается с исторически обусловленным ощущением, что раскол внутри Православия есть результат католической агрессии, то понятно, что многие православные боятся сколько-нибудь серьезного диалога с Римом. Именно страх объясняет, почему некоторые из них все еще пытаются обвинить Ватикан в таких своих внутренних трудностях, как раскол епископского Синода Болгарской Церкви или попытки православных Македонии добиться автокефалии. Необходимо с большим доверием отнестись к заявлениям католической Церкви о ее намерениях; это доверие может возникнуть только в результате внимательного изучения перемен, последовавших после Второго Ватиканского собора, а также более непосредственного изучения церковной жизни католиков. Православным Церквам будут полезны контакты с теми, кто знает католицизм не из вторых рук и способен опровергнуть ложные стереотипы и развеять необоснованные опасения.
Для православия было бы очень важно попытаться установить мирные отношения с греко-католиками. Тенденция рассматривать эти церкви как искусственные образования, и по сей день существующие только благодаря поддержке Ватикана, весьма пагубна; она не отдает должного их вековой борьбе за выживание, которая подчас велась и при враждебности римо-католиков. Хотя недовольство православных теми методами, которыми в свое время создавались некоторые из этих церквей, можно понять, но основополагающие принципы религиозной свободы, не говоря уже о Евангелии, требуют относиться к греко-католикам не только с уважением, но и с любовью, как к братьям во Христе. Более того, православные и униаты вовсе не обречены на взаимную враждебность. В других частях света, например, в Америке и на Ближнем Востоке, где после Второго Ватиканского собора открылась возможность для развития межцерковных связей, зачастую возникает глубоко дружественная атмосфера во взаимоотношениях православных и униатов. Поэтому есть надежда, что с течением времени подобная ситуация возобдадает также и в Восточной и Центральной Европе.
Но для того, чтобы это произошло, православные должны осознать ту роль, которую они играли при преследовании греко-католиков коммунистами. Многим не по душе продолжающиеся попытки защитить канонический статус «синодов», организованных большевиками в конце 40-х гг. и санкционировавших насильственную ликвидацию нескольких униатских церквей. Только если православные признают эти неприятные для себя факты, развитие добрых взаимоотношений между ними и греко-католиками станет возможным.
Но и перед католической Церковью стоят очень непростые задачи. Можно утверждать с полным на то основанием, что новая ситуация в Восточной и Центральной Европе более выгодна для католиков, чем для других деноминаций. В целом католики этого региона более религиозны, чем христиане иных конфессий. Кроме того, они имеют доступ к финансовым и прочим средствам своих собратьев на Западе, а православные лишены подобных преимуществ. Поэтому католики имеют возможность не только восстановить те позиции, которые они занимали в этом регионе до установления коммунистических режимов, но при желании и упрочить их.
Однако сделать это будет далеко не просто. Хотя численность католиков в этих странах и может увеличиться в ближайшее время, но население России, Румынии, Болгарии и Сербии в основе своей останется православным. Более того, вступив в конкуренцию с православными Церквами этих стран, католики нарушили бы требования, вытекающие из решений Второго Ватиканского собора, а также пожелания, высказанные папой Иоанном Павлом II, который неоднократно подчеркивал, что католики не ищут себе прозелитов среди православных верующих. Католическая Церковь избрала диалог с Православным Востоком, ибо это единственный путь, возможный при братских отношениях между Церквами, установившихся после Второго Ватиканского Собора. Это единственный способ соблюдать уважение к православным Церквам и взаимодействовать с законными структурами церковного управления.
Однако от некоторых аспектов своей деятельности католики должны отказаться, что потребует изменения образа мыслей от тех, кто привык заботиться только об интересах местных католиков и не думать о воздействии, которое могут оказать его шаги на православных, живущих в том же регионе.
Именно в этой связи встает проблема воссоздания структуры католических диоцез в бывших коммунистических странах. Когда там была восстановлена католическая иерархия, Русская и Румынская Православные Церкви в резкой форме выразили протест не только потому, что масштабы католических церковных структур превышали потребности окормления местных католиков, но и в связи с тем, что католики не спросили мнения православных Церквей по данному вопросу, а поставили их перед свершившимся фактом. Многие православные опасались,не означает ли это возрождения католического прозелитизма в их странах. На мой взгляд, в действительности дело обстоит как раз наоборот: назначение католических епископов с их архипастырским авторитетом преследовало, в частности, цель обуздать рвение некоторых групп католиков-добровольцев, которые намеревались евангелизировать Восток, либо просто не догадываясь о новом отношении к православным, либо сознательно его игнорируя. Указания документа комиссии Pro Russia подтверждают мое предположение. Однако времена, когда католики могли принимать какие-либо решения о своей деятельности в православных странах без согласования с поместными православными Церквами, безвозвратно прошли. Коль скоро православные Церкви суть Церкви в богословском смысле этого слова, то с ними надо по крайней мере советоваться перед принятием таких решений.
Достаточно сложным вопросом в отношениях с православием остается роль греко-католиков. Им трудно участвовать в деле примирения, поскольку православные испытывают к их церквам глубокую враждебность. Кроме того, униаты Центральной и Восточной Европы сейчас преодолевают изоляцию от остальной части Католической Церкви и только начинают усваивать новое отношение западных христиан к экуменическому движению вообще и к взаимоотношениям с Православием в частности. Необходимо срочно найти пути к упрощению этого процесса для униатов, сохраняя уважение к их церковному достоинству и избегая патернализма. Надо предоставить униатам средства, на которые они могли бы, например, посылать на Запад своих студентов-богословов и развивать свои связи с остальной частью Католической Церкви на всех уровнях.
Но на данном этапе Западная Церковь должна заботиться о помощи не только своим членам, но и православным. Документ комиссии Pro Russia призывает католиков содействовать пастырским инициативам православных, помогать Православной Церкви в духовном просвещении паствы. То, что 25 лет назад было немыслимым, становится официальной политикой. Однако конкретные способы приложения этого принципа к практике еще не разработаны.
Следовательно, католикам и православным предлагается строить свои отношения по-новому, так, чтобы это были действительно отношения братских Церквей. Это непросто, но очень важно. На данном этапе европейской истории отношения между Востоком и Западом могут развиваться по-разному. Вовсе не предрешено, что страны Восточной Европы будут копировать экономическую и культурную систему Запада; возможно, это был бы ложный путь. Но вопрос, на который необходимо ответить, состоит в том, включатся ли эти страны во взаимовыгодное сотрудничество с Западом или же отступят назад, к изоляционизму и, возможно, даже фашизму, что представляло бы огромную угрозу безопасности на континенте.
В этом отношении величайшую загадку представляет собой Россия. Распад СССР, экономическая катастрофа, угроза гиперинфляции, 25 миллионов русских в новых государствах «ближнего зарубежья», чувство унижения национального достоинства — все это заставило русских серьезно задуматься о своей национальной идентичности и о своем будущем месте в мире. В ходе дебатов в России выявились три основные течения: «западники», считающие необходимыми контакты с Западом и превращение России в демократическое государство западно-европейского типа; «изоляционисты», требующие минимизации внешних контактов и сосредоточенности на внутренних проблемах и, наконец, носители имперской идеологии, или «унионисты», которые хотят восстановления европейско-азиатской конфедерации на территории бывшего СССР. Эта последняя группа, влияние которой сегодня, судя по всему, растет, придерживается последовательно антидемократических и антизападных взглядов. Поэтому развертывающаяся сейчас борьба перечисленных направлений может иметь самые серьезные последствия для всей Европы.
В то же время все большей очевидностью становится стремление населения России к духовным ценностям. Опрос, проведенный в апреле-мае 1992 г., показал, что 74% опрошенных россиян хотели бы руководствоваться в своей жизни подлинными ценностями и по крайней мере 70% опрошенных хотели бы, чтобы их жизнь была более наполнена духовным содержанием. Подобный же опрос в октябре 1992 г. показал, что при глубоком недовольстве населения текущей политической ситуацией Церковь является тем общественным институтом, который пользуется наибольшим доверием населения.
В свете этих данных, а также нынешнего возрождения Русской Православной Церкви, затрагивающего все сферы церковной жизни, легко понять, сколь большую роль она будет играть при определении путей России. Если она решит, что контакты с Западом нежелательны или даже опасны, то сможет толкнуть Россию на старый имперский путь, таящий в себе так много угроз. Если же богословские и другие контакты принесут свои плоды и доверие между Православием и церквами Запада возрастет, то Московский Патриархат сможет увлечь за собой по этому пути и Россию в целом.
Итак, задачи велики, и многое лежит на весах. Но, в конце концов, каковы бы ни были политические и социальные последствия улучшения отношений между Восточной и Западной Церквами, стремление к единству остается долгом христиан, предопределенным волею Самого Христа. Две Церкви-сестры, отягченные в прошлом размолвками и ранами, возвращаются к былой любви. Благодаря этому и путем творческого решения задач, возникающих на пути примирения, укрепится единство нашего мира, во славу Божию.
БИБЛИОГРАФИЯ[9]
1.де Фрис, В. Православие и Католичество. Противоположность или взаимодействие. Брюссель, 1992
2.Congar, Yves. Diversity and Communion, English translation by John Bowden, London: SCM Press, 1984
3.Descy, S. Introduction a l’histoire et l’ecclesiologie de l’Eglise melkite, Beirut: Saint Paul, 1986
4.Masha, J. Ecclesiastical Unification: A Theoretical Framework Together with Case Studies from the History of Latin-Byzantine Relations, Rome: Pontifical Oriental Institute (coll. «Orientalia Christiana Analecta», 198),1974
5.Hieromoine Pierre. L’union de l’Orient avec Rome: Une controverse recente, Rome: Pontifical Oriental Institute (coll. «Orientalia Christiana», XVIII), 1930
6. Ukranian Churches Under Soviet Rule: Two Case Studies, Cambridge, MA: Harward University Ukranian Studies Fund, 1984
[1]terra missionic (лат.) — территория миссонерской деятельности. — Ред.
[2] Диоцеза — область управления епископа. — Ред.
[3] Ассумпционист (лат. assumption «Успение») — член ордена во имя Успения Божьей Матери. — Ред.
[4]Restitutio in integrum (лат.) — полное восстановление. — Ред.
[5] «Unitatis Redintegratio» (лат.) — «Восстановление единства». — Ред.
[6] Pro Russia (лат.) — букв. «О России», комиссия по взаимоотношениям с Россией. — Ред.
[7] Имеется в виду необходимость считаться с иными конфессиями. — Ред.
[8] См. о них в материале «Современные православные Церкви» в этом номере. — Ред.
[9] Печатается с сокращениями
Опубликовано в альманахе Альфа и Омега, №1, 1994