Сюжет: Алексей Кондрашов «Почему я не православный»
Прокомментировать письмо профессора Алексея Кондрашова, в котором он высказывает причины своего недовольства Православной Церковью, портал «Правмир» попросил священника Александра Тимофеева, в прошлом ученого-биолога, ныне преподавателя апологетики и Библейской археологии.
Со священником Александром Тимофеевым беседовала Наталья Смирнова
Священник Александр Тимофеев
Надо сказать, что сами по себе суждения профессора Кондрашова не показались мне интересными. Я не нашел в нем каких-либо новых серьезных аргументов, которые выдвигают атеисты или либералы.
На своих лекциях и выступлениях мне нередко приходится разбирать различные аргументы, в частности людей, называющих себя либералами и атеистами. Попадаются вопросы сложные и интересные в плане интеллектуального рассуждения и критики. Например, небезызвестная книга Докинза «Бог как иллюзия» или аргументы Г.С. Померанца.
Но в данном письме не только не приводится каких-либо серьезных аргументов, но содержится набор стандартных глупостей, присущих не столько человеку думающему, сколько советскому обывателю.
Об эволюции
Критикуя в своей статье богословскую трактовку происхождения мира и человека, Алексей Кондрашов говорит о том, что происхождение человека от обезьяны – совершенно утвержденный научный факт, такой же как дважды два четыре или то, что земля круглая. Поэтому любой Homo sapiens, не желающий одичания России, поневоле оказывается по разные стороны баррикад с РПЦ и ее патриархом, если последний не верит в то, что человек произошел от обезьяны.
Но если Кондрашов причисляет себя к разумным ученым, мы можем потребовать от него определенной честности при рассмотрении базовых научных вопросов.
Например.
Разве наука может описать разумным образом возникновение жизни?
В свое время я, будучи начинающим молодым ученым в университете, очень интересовался этим вопросом и понял, что ничего кроме высосанных из пальца теорий вроде концепции самовозникновения первичных клеток из коацерватных капель академика А.Опарина или Дж. Холдейна, которые отдают алхимией, а не наукой, просто не существует (отметим, кстати, что известный генетик-эволюционист Джон Бёрдон Сандерсон Хо́лдейн был марксистом и членом компартии Великобритании, а герой соц. труда академик А.И. Опарин не погнушался встать на сторону небезызвестного академика Лысенко, творца сталинской лженауки и губителя отечественной генетики). То же можно сказать и о гипотезах самовозникновения плазматической мембраны и проч.
Неплохо было бы честно продумать и следствия второго начала термодинамики в вопросе самовозникновения жизни. Это касается его формулирования с помощью принципа энтропии: в изолированной системе энтропия не может уменьшаться. А ведь возникновение и существование органической, т.е. живой природы противоречит этому принципу. Даже если считать первичное море открытой системой. Помимо энергии УФ излучения, электричества и проч. требуется еще и закономерное (т.е. разумное) ее приложение.
Вспомните, как тонко и точно дозируется энергия расщепления АТФ. Жизнь же слишком тонко и сложно оказывается устроенной изначала, что бы быть результатом слепого приложения энергии. Потому то и попытки создания жизни не могут пойти далее синтеза простейших аминокислот. Получается, что базовые вещи наука вынуждена декларативно излагать на уровне веры.
В частности, это касается и вопроса происхождения человека от обезьяны. Что бы ни говорили про австралопитеков или про возможность эволюции человеческого тела отдельно от человеческой души, которую Господь вдунул в человека после того, как он эволюционировал, с точки зрения честного ученого, пока никаких серьезных аргументов и доказательств того, что человек произошел от обезьяны, нет.
Неандертальцы не так уж сильно отличаются от нас с вами, как может показаться. А австралопитеки всего лишь обезьяны. Если вспомнить про во многом общую генетику человека и животных, то человек и творился Богом как ипостась всего космоса. Т.е. должен был соединить в себе все предшествующие уровни бытия, в том числе и уровень животной жизни, при этом превосходя их наличием духа и существованием по образу Божию.
Что касается наличия генетических мутаций у человека, а также смертности его тела, то это результат грехопадения. Святитель Григорий Нисский писал, что под кожаными ризами, данными Адаму по грехопадении, надо понимать смертность, перенесенную с естества бессловесных, на естество, созданное по образу Божию.
Есть ли вообще серьезные доказательства того, что животные происходили друг от друга?
На языке науки это называется макроэволюцией, то есть самовозникновением живых существ и их дальнейшее эволюционирование под влиянием естественного отбора. Самовозникновение крупных таксонов под влиянием естественного отбора — недоказуемо.
Есть данные, которые свидетельствуют об изменчивости внутри таксонов, т.е. о микроэволюции.
Священник Александр Тимофеев на раскопках в Иерусалиме
В свое время я, под руководством двух известных ученых Петербургского университета (Л.И. Хозацкого и Л.А. Несова), занимался изучением ископаемых черепах, которые встречаются в большом количестве начиная с триасового периода. Древние триасовые черепахи отличаются от современных, но, тем не менее, это уже черепахи. Так же и никакого предка для черепах, которые возникают в триасе, пока никто не предложил. Такая же проблема с возникновением цветковых растений в меловом периоде.
Может быть — это просто другой вид черепах, ведь и сейчас много видов черепах? Некоторые виды животных вымирают, но разве это означает, что они были переходными формами?
Возможно и так. В любом случае мы имеем право говорить об изменчивости только в рамках уже существующих таксонов, то есть о микроэволюции. Ошибка же Дарвина заключается в том, что из аргументов, подтверждающих микроэволюцию, он сделал вывод о возможности макроэволюции.
О вере
Можно ли аргументами интеллектуального порядка доказать, что Церковь хороша? Имеет ли смысл хоть какая-то аргументация за или против?
У интеллектуальной аргументации есть свое довольно узкое применение, она возможна, но она не дает человеку сил, чтобы поверить. Интеллектуально можно только доказать, что те аргументы, за которые человек цепляется, ничего не значат. Однако за этим набором аргументов всегда стоит некий предвыбор. Человек уже во что-то верит или не верит, и согласно этому он начинает подбирать те или иные аргументы. Интеллектуально мы можем показать, что человек подобрал не те аргументы. По этому пути пошли многие, из тех, кто написал ответ Алексею Кондрашову.
Но в подавляющем большинстве случаев люди приходят в Церковь или к вере не потому, что они бывают убеждены рациональными аргументами, а именно потому, что они увидели что-то, что превосходит их обычное разумение. Они столкнулись с тем, что не вписывается в обычные человеческие рамки, категории или отношения.
Вера возникает тогда, когда человек каким-то образом видит перед собой личность Христа. Это видение может прийти к человеку через произведения художественной литературы или непосредственно через Священное Писание. А может быть, человек увидел в другом христианине проявление Христа, и через него постиг Господа. Вот, что приводит к вере. Первоначальным является отношение ко Христу.
Потом уже могут быть необходимы и некоторые рациональные аргументы. Если человек имеет способность и желание рассуждать, если у него есть привычка к рассудительности, он может перепроверить свой собственный интуитивный подход. Он может попытаться к нему честно отнестись, он может рационально обосновать истоки своей веры. Или интеллектуально же опровергнуть какие-то свои же представления.
Однако изначально выбор будет за пределами интеллекта. Это не значит, что такой выбор безумен; это не значит, что речь идет о животной, не рассуждающей вере. Во-первых, человек к рассудку не сводится, у него есть другие более высокие составляющие.
Святые отцы различали у человека рассудок – логикон (то, что можно назвать «рацио») и ум – нус, который с греческого переводится как высшая часть человеческого существа, предназначенная для связи с Богом. Логикон, то есть сила рассуждения, интеллекта, способен выполнять некие технические задачи, например, математические, копаться в науке, однако он имеет ограниченное суждение.
Высшая же часть человеческого существа – нус, устроена по-другому. Этот высший разум святые отцы называли оком души, то есть тем органом, которым человек видит Бога или, по другому, это описывается как познание Бога сердцем, т.е. глубинной серединой, центром человеческой души. Вот эти глаза души могут быть либо закрыты, либо открыты. То есть Бог не интеллектуально познается. Бог познается жизнью, в жизненной живой встрече с Ним, в реальном общении с Ним.
Если человек хочет, то он открывает свои глаза и видит Бога. Тогда и разум, просвещенный благодатью Божией, становится другим. А если человек хочет пребывать во тьме, то он свой логикон использует для самооправдания, изобретает аргументы и интеллектуальные построения на тему того, почему он не верит. Вспомните, как сказано в Евангелии «народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Иоан.12:40)
Мой опыт подсказывает, что вот этот орган познания, который Вы называете нусом, имеет связь с Церковью, как бы становится работоспособным в Церкви. Как бы донести этот факт до людей нецерковных в целом, и до Алексея Кондрашова в частности? Может быть, Вы поделитесь собственным опытом?
Я уверен, что для профессора Кондрашова этот опыт будет не убедителен, но я не для него и говорю.
В юности, когда я еще искал свой путь жизни, я задумывался о том, каким образом можно постигнуть Бога. Я слышал, что был такой Иисус, так же я знал, что есть Православная Церковь, но эти факты существовали в моей голове довольно разрозненно, поскольку жил я в советском обществе и церковных людей особенно не встречал. Однажды удалось раздобыть Евангелие, которое распространяли баптисты. И когда я начал его дома читать, я вдруг совершенно отчетливо понял — то, что говорит Христос – это правда. Солгать или выдумать такое невозможно. С одной стороны, Христос говорит нечто предельно подлинное, а с другой стороны, нечто предельно конкретное, как власть имеющий.
Я прекрасно помню, как это произошло, как я поверил во Христа как в Бога. Я прочитал Евангелие от Матфея примерно до середины, прочитал нагорную проповедь, и я не мог не поверить апостолам, которые исповедуют Его Сыном Божиим, и Его словам, в которых Он Сам Себя исповедует Сыном Божиим. И если Его нравственное учение – правда, значит, не может быть неправда и это.
Потом я прочитал в Евангелии о том, что наш Господь повелел ученикам своим создать первую Церковь. Трезвое рассуждение подсказывает, что если Бог явился на земле, если слово Его было сказано с такой силой и властью, то наверное должны где-то остаться и его ученики. Ведь каким то образом весть Христова реально существовала на земле. Или до нас дошла только книга, и ничего больше нет? Может ли такое быть? Ведь не может же слово Божие быть столь же бессильно, как слово человека. Может ли быть, что Христос пришел, сказал такие важные вещи, отдал свою жизнь, воскрес, и после Него ничего не осталось, кроме книжки? Где-то же должно быть общество верующих в него людей.
Предположим, что ищущий Бога человек дошел до этой стадии. И дальше он думает так: «А почему в мире полно церквей, в том числе христианских? И почему я должен считать, что Православная Церковь из них самая правильная?
Я думаю, что может быть это дело некоего элементарного чутья. Между моим первым чтением Евангелия и крещением прошло 4 года. За это время я побывал и на собраниях евангелистов и в Церкви Христа, интересовался йогой, несколько лет занимался восточными единоборствами, но я не находил ответа на вопрос – где здесь Христос?
Я прекрасно помню то совершенно необыкновенное ощущение, которое у меня появилось при первом чтении Евангелия, когда передо мной вдруг возник образ Христа. Мне хотелось бежать в Гефсиманский сад и следовать за Христом, даже если все Его ученики разбежались. Мне казалось, что я бы точно не убежал. Я всегда помнил это реальное переживание живого присутствия Христа и пытался понять: где же Он?
Я заходил к евангелистам, видел, что они читают Новый Завет, пытаются его изучать, но Христа там нет, хотя они и пытаются о Нем говорить. Я беседовал с одними, с другими, и видел, что и у них нет Христа.
Фото orthphoto.net
И вот это ощущение живого Христа возникло у меня только тогда, когда я зашел в православный храм, хотя тогда я еще не был крещен.
Я помню, как я впервые попал в Псковский Печорский монастырь. Приехал с огромным станковым рюкзаком и геологическим молотком, т.к. экспедиция, в которую я собирался, не состоялась из-за отсутствия финансирования (это было начало 90-х). Вот и все, и больше ничего особенно и не надо было.
Удивительно, до чего же схожи мои этапы вхождения в Церковь с Вашими. Просто сиамские близнецы.
Я думаю, что все мы, пришедшие в Церковь — такие сиамские близнецы.
Единственное мое отличие в том, что после того как я осознала, что Христос пребывает в Православной Церкви, у меня был этап некоторого неприятия решений Вселенских Соборов. Мне казалось, что собрались какие-то дяди, порешали за меня основополагающие вопросы. И хотя этот этап прошел, причем как-то сам по себе, я могу понять Кондрашова, с его неприятием Вселенских Соборов. У Вас такой стадии не было?
У меня этого этапа не было, потому что я слишком быстро начал читать творения святых отцов – участников Вселенских Соборов: Григория Богослова, Василия Великого и других. Я, безусловно, доверял им, так как видел тождественность их и моего опыта. Они способны мгновенно увести тебя на свои высоты знания Христа. И если я чего-то не понимал, я просто думал, что, возможно, это я пойму позже.
Для меня не оставалось никакого сомнения, что строгость их борьбы, анафемы еретикам были связаны с тем, что шла борьба за сохранение евангельского образа Христа. Если мы посмотрим на те или иные ереси, они всегда предлагали и предлагают искаженный образ Христа, приспособленный к человеческой немощи, к человеческому падшему сознанию.
Вероятно, мое (как и Кондрашова) неприятие Вселенских Соборов было связано с осуждением Оригена, и его теории апокатастасиса (всеобщего спасения).
Ориген был великим учителем и апологетом христианства в свое время. Его работы колоссально повлияли на библейскую, философскую науку, на святых отцов, которые считали себя обязанными Оригену. Например, на святых отцов-каппадокийцев. Но в представлении Оригена было нечто нехристианское, в частности, учение о свободной воле. Апокатастасис Оригена – обязательное спасение всех – подразумевает весьма легкомысленное отношение к вопросу о свободном выборе, о свободной воле человека. То есть, если спасутся по необходимости все, вопреки даже своей свободной воле, то это означает, что Бог не уважает свободу воли в человеке, отрицает свободу выбора. А ведь на этом понятие любви и основано. Любить можно только свободно, невозможно никого заставить любить против своей воли. Насильно мил не будешь. В противном случае – Царствие Божие будет концлагерем с надписью на нем «Полюби Меня».
Вопрос о любви и свободе повлек эдикт Юстиниана и решение поместного собора 543 года, подтвержденного V-м Вселенским собором – осуждения самого Оригена и его учения, поскольку его учение несовместимо с Христианством. Христианская любовь подразумевает не всеобщее спасение, а возможность настоящей любви, которая требует и ответственности. В частности, и в отношении распоряжения своей участью в вечности. Надо сказать, что интеллигенция часто на Оригене (или на осуждении его учения) спотыкается, но не продумывает до конца следствий его учения.
Отметим, что V Вселенский собор Оригена не осудил, а подтвердил правильность осуждения его учения на поместном соборе. Об Оригене лично ни на одном заседании собора речи не было. Кроме того, сам Ориген понимал разницу между учением Церкви и предложенной им гипотезой: «впрочем, сам читатель пусть тщательно обсудит и исследует то, что сказали мы относительно обращения ума в душу и прочее, что, по-видимому, относится к этому вопросу; а мы, со своей стороны, высказали это не в качестве догматов, но в виде рассуждения и изысканий». «Мы скорее предложили читателю мысли для обсуждения, нежели дали положительное и определённое учение». «Что касается нас, то это — не догматы; сказано же ради рассуждения, и нами отвергается: сказано это только затем, чтобы кому-нибудь не показалось, что возбуждённый вопрос не подвергнут обсуждению» (Ориген. О началах)
То, что Вы говорите – очень логично, но может быть Христос найдет сверхлогичные пути для всеобщего спасения? Например, самым упертым явит совершенно бесспорные доказательства Своего бытия, после чего ни один человек не сможет Его отвергнуть?
Я думаю, что Господь уже являет Себя, в частности, тому же профессору Кондрашову. Об этом Христос говорит: «Се стою у дверей и стучу». Не бывает человека, мимо сердца которого Господь бы прошел. В течение жизни Христос неоднократно к нам обращается, только кто-то в конце концов слышит и отворяет двери сердца, а кто–то предпочитает сидеть за закрытыми дверями с чувством собственного достоинства, самодовольства, но не открывает Христу, который, не нарушая свободной воли, смиренно и кротко, как странник, стучит в наше сердце.
Еще раз повторю — весь вопрос спасения решается в вопросе отношения человека ко Христу: любишь Его или не любишь. Все упирается в вопрос свободы воли и любовь. Насильно Господь не заставляет Себя любить.
Существует такая проблема. Люди могут сказать: «Хорошо, я Христа люблю, но не люблю некоторых христиан или организации вроде РПЦ и.т.д. Почему я должен их любить? Я просто Христа люблю».
Но если ты любишь Христа, ты хоть веришь тем словам, которые Он говорит? Тем признакам любви, которые Он сам формулирует? Он же говорит «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня (Ин 14:21), «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики» (Иоан. 8,31). То есть нельзя любить Христа и не быть Его учеником. Если человек попробует хоть раз в жизни серьезно применить к себе эти слова Спасителя, не оправдывая себя тем, что может быть они до нас не точно дошли или какие-то редакторы что-то добавили. Интуитивно человек очень четко чувствует эти принципы и сам Кондрашов оговаривается, что заповеди блаженств невозможно придумать.
Но, может быть, он чувствует себя учеником Христа, но вне Церкви?
Нет. Понятие — ученик Христа – слишком смелое, и у Кондрашова, Слава Богу, совести хватает им себя не называть. Он говорит, что с уважением относится к личности Христа, но учеником его уж никак не является. А весь вопрос состоит как раз в ученичестве. Мы в Церковь приходим как ученики. Ученики бывают разные. Бывают радивые, бывают нерадивые, бывают те, у кого получается, и те, у кого не получается. Бывают лентяи, которые хотят спастись, не трудясь. Ученики между собой могут драться, могут что-то недопонимать.
Я, в частности, еще и потому счел в свое время Евангелие истинным, потому что там описаны глубокие недуги учеников Христа: их ограниченность, трусость. Но они так же пишут, что, любя Христа, они могут все это преодолеть. Из обыкновенных, недалеких, трусливых людей они действительно становятся величайшими людьми во всей вселенной.
О покаянии
Пожалуй, единственный серьезный вопрос, который поднял Кондрашов – это вопрос о покаянии, то есть вопрос воззрения христиан на самих себя. Мне кажется, что для нас очень важно засвидетельствовать для самих же себя — являемся ли мы учениками Христа? Ученики Христа умели каяться, чему мы в изрядной степени разучились. Отчасти это связано с психологией гонимых, которая существует и после окончания советского периода. Нас гнали, нас ссылали, нас расстреливали, убивали, поэтому нам вроде бы особенно не в чем каяться. Каяться должны скорее те, кто нас гнали. Так то оно так, и этого очень не хватает нашему нынешнему государству, в частности, покаяния в грехах коммунистического прошлого.
Но и нынешней Церкви тоже не хватает некоего покаяния, признания своих ошибок. Я думаю, что сейчас мы подходим к периоду, когда нужно более четко и прямо, прежде всего, самим членам Церкви, иерархам и священникам, указать на свои собственные ошибки и заблуждения, как на прошлые исторические, так, может быть, и на ошибки недавнего времени. Это и есть покаяние. Этим настоящий ученик Христов и отличается от фарисеев, например. Каяться бывает больно, бывает каяться стыдно, но если это делается ради сохранения связи со Христом, который во всем требует честности и последовательности, это стоит того. А самооправдание здесь не поможет.
Это касается и предательства мирян, и предательства священников, и предательства епископов, в советские годы и до советских лет. Некоторые сдвиги имеются, и они в частности выражены в Основах социальной концепции РПЦ, где фактически осуждено сергианство. Процитируем:
«Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху. В случае невозможности повиновения государственным законам и распоряжениям власти со стороны церковной Полноты, церковное Священноначалие по должном рассмотрении вопроса может предпринять следующие действия: вступить в прямой диалог с властью по возникшей проблеме; призвать народ применить механизмы народовластия для изменения законодательства или пересмотра решения власти; обратиться в международные инстанции и к мировому общественному мнению; обратиться к своим чадам с призывом к мирному гражданскому неповиновению». (Основы Соц. Концепции РПЦ. III.5)
К лику святых причислен Арсений Мациевич, который единственный дерзнул поднять свой обличающий голос против несправедливого утверждения архиерейской присяги, когда архиерей обязан был говорить: «Признаю императора главой и крайним судией Церкви».
Необходимость покаяния касается и таких застарелых грехов, как гонения на старообрядцев, потому что религиозный вопрос должен быть все-таки вопросом свободного выбора, а не вопросом государственного вооруженного насилия. Чего нам сейчас не хватает, то это более четкого осуждения, например, сергианства (речь идет не о личности патриарха Сергия, а о печальном явлении сервилизма).
Как Вы считаете, не является ли еще более важным для Церкви участвовать в решении проблем современной России? Не является ли молчаливое отстранение Церкви от этих проблем – нашим действующим грехом?
Вообще-то мы не молчим. Может быть мало и тихо, но голос Церкви звучит. Сейчас нам нужно громче свидетельствовать о негативных явлениях в обществе. В социальной концепции РПЦ четко написано, что «не властна Церковь умолкнуть и прекратить проповедование истины, какие бы иные учения не предписывались или не распространялись государственными инстанциями». То есть Церковь не просто должна, она обязана говорить и голос Церкви должен быть обличающим. Поэтому социальная несправедливость, продолжающаяся в нашем обществе – это предмет обличения Церкви.
Святейший патриарх Кирилл, между прочим, неоднократно выступал на эти темы. Правда, властные структуры предпочитают его слова игнорировать. У нас большие проблемы в области образования, прежде всего я имею ввиду новую концепцию ограничения базового образования и псевдо-патриотического воспитания, предложенную министерством образования. Медицина в стране стала уже практически платной. Социальные пособия ничтожны. Нынешнее государство становится все более и более дегуманизированным и несправедливым, при этом богатства из России продолжают выкачиваться. Об этом, конечно, нужно свидетельствовать.
Об эмигрантах
Что касается самого Кондрашова, то тот стандартный набор непродуманных аргументов, которые он изложил в своем письме, говорит о том, что, живя у себя в Мичигане, он остался советским гражданином. Не русским, а именно советским. У меня сложилось именно такое глубокое ощущение. Я бы еще послушал критику русского эмигранта первого поколения. У меня много друзей среди потомков первой эмиграции, я много читал о них и вижу ту разницу, которая существует между ними. Эмигранты первой волны, вынужденно оказавшись за границей, любили Россию со всеми ее недостатками и слабостями. Думали только о том, как вернуться в измученную и опозоренную Россию и воссоздавать ее. Да, критиковали, но с болью в сердце, чего не дождешься от эмигрантов третьего поколения, а от Кондрашова особенно.
Эмигранты последней волны, стремясь к ничем незаслуженным лично ими плодам западной цивилизации, поехали туда «продвигать» мировую науку, а не о родине заботиться. Поэтому само положение Кондрашова не способствует тому, чтобы прислушиваться к его критике. Прежде чем нападать, надо иметь нравственное основание для этого, право говорить.
Кондрашов говорит, что в России нет и 5% причащающихся на Пасху, тогда как в Америке в церковь ходит 50% населения. Так это же плоды христианской американской цивилизации, хотя и не православной, а протестантской или католической. Если бы не было в России 70 лет богоборческого режима, то кто знает, сколько бы процентов причащалось на Пасху.
Запад сложился как христианская цивилизация, и если Кондрашов живет сейчас за кордоном в хороших социальных условиях, то именно благодаря влиянию христианства на эту цивилизацию. И подходы, и методы решения тех социальных проблем, которые укоренены на западе, были сформулированы именно в христианском обществе. Никаких достойных институтов взаимопомощи в языческом мире никогда не существовало, так же как и демократических институтов.
И если кто-то будет мне рассказывать сказки про афинскую демократию, то пусть не забывает, что афинская демократия жила за счет рабовладения. Ни о каком равенстве и братстве там речи не шло. То есть, даже демократическое западное общество является продуктом христианской цивилизации, как бы не критиковали христианство в его реальном историческом проявлении. Поэтому нужно хотя бы с уважением относится к тому, чьими плодами ты пользуешься. Это касается и вопроса с борьбой против рабовладения в Америке XIX века. Понятие о равенстве людей всех рас, следует не из язычества, атеизма или социал-дарвинизма, а из христианского учения о равенстве всех людей перед Богом, потому что, все сотворены по образу Божию. Так же как и равенство всех людей во Христе: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал.3:28)
Тоже самое касается и науки. Не надо следовать проповедуемым в советские безбожные годы мифам о том, что христианство во все времена враждовало с наукой. Как раз, наоборот, на основании христианского мировоззрения и были сделаны первые научные умозаключения. Именно в период противостояния язычеству и оккультизму в науке формулируется математический и экспериментальный метод. Кто боролся с Церковью — верующий христианин Декарт? Или может быть Ньютон, который свои толкования на книгу Даниила считал главным произведением жизни, а вовсе не теорию тяготения? Или может быть Кеплер, славословивиший Творца в предисловии своих научных трудов? Или может быть Ломоносов? Или кто-то другой из основателей научного метода всю жизнь боролся с Церковью, или Церковь с ним боролась?
Подобные утверждения просто означают, что человек игнорирует реальную историю науки и следует ни более и ни менее чем советским мифам о ней. Если уважаемый проф. Кондрашов вспомнит Дж. Бруно, то его не за науку, а за оккультизм сожгли. Я лично не считаю сожжение правильным, а тем более церковным или христианским методом борьбы с идеологическимм оппонентами, но все-таки надо быть честным: Бруно сожгли не за науку.
У западных либералов антиклерикализм и подобные рассуждения опираются на другие основания, у них своя история, которую в рамках интервью быстро не рассмотришь, а у советского «либерализма» — своя. Что же касается наших соотечественников, в том числе бывших, то я предпочитаю общаться с теми, кто более серьезно относится к вопросам веры и Церкви, а суесловов в своей жизни я достаточно наслушался. Особенно тех, которые висят в рунете, сидя в Америке, и ругают Россию и русскую Церковь видимо из-за того, что на досуге им нечем заняться, так как в американском обществе они ничего хорошего сделать не могут. Можно легко стать «западным либералом» позабыв про ГУЛАГ, миллионы замученных в результате советского атеистического эксперимента и богоборческие основания советской власти.
Но по существу обвинения, не особенно отличаются от недовольств Церковью наших соотечественников. На прошлой неделе в детском городке ко мне подходит бабушка и начинает ругать Церковь. Аргументы разные, но суть, по-моему, одна и та же.
Я лучше эту бабушку послушаю, по крайней мере, она живет в России на нищенскую пенсию и страдает вместе со всеми русскими людьми. Я тоже могу поругать тот негатив, который я вижу, но я при этом не эмигрирую, хотя имел возможности эмиграции в большом количестве. Однако я, например, не поехал продолжать свою научную деятельность на запад, потому что мне совесть не позволила. Да, у них лучше. Но это их труд. И если я приеду туда, покинув Россию, я просто буду пользоваться плодами чужих трудов, сам ничего не сделав. Поэтому я остаюсь все-таки здесь с народом, среди которого я живу, и пытаюсь как-то улучшить жизнь в России, проповедуя в частности христианскую нравственность и т.д. Я предпочитаю заниматься с бедными больными детьми здесь, хотя я за это ничего не получу и меня за это даже никто не похвалит. Ну и что. Зато это реальные и практические дела. Поэтому если кто-то из тех, кто несет здесь в России эти тяготы будет критиковать Церковь, к его словам я отнесусь более серьезно, чем к критикам из-за кордона.
Читайте также:
Письмо в редакцию: Почему я не православный?
Почему приличный человек может быть христианином?
Письмо первое: об Истинном Свете и евангельских предостережениях
Письмо второе: о спасении и Спасителе
Американская мечта о русском православии
О православном антисемитизме – ответ проф. Кондрашову
Несколько вопросов Алексею Кондрашову