Предлагаем вниманию читателей главу из новой книги «О Церкви без предубеждения. Беседы со светским журналистом» игумена Нектария (Морозова) и журналиста Елены Балаян.
«Охотники за ветром»: маргиналы в церковной среде
— Среди церковных людей есть те, кого можно назвать маргиналами. Истерия с ИНН, митинги против «душевредных» концертов, нагнетание апокалиптических настроений, с одной стороны, выглядят смешно, поскольку бороться таким способом со злом еще наивнее, чем сражаться с ветряными мельницами. А с другой стороны, это выглядит печально, потому что складывается впечатление, что раз дядьки с окладистыми бородами и хоругвями протестуют против концерта Мадонны, то этот протест санкционирован Церковью. Так что это за протестные группы такие? Они сами по себе возникают или это кому-то выгодно — попытаться вдавить Православную Церковь в маргинальную нишу?
— Думаю, ответить на вопрос, откуда эти люди берутся, достаточно легко. В любом обществе, благополучном и неблагополучном, здоровом и не очень здоровом — хотя, наверное, здорового общества сейчас и не найдешь нигде — существует процент людей, которых объективно можно назвать маргиналами. И я не думаю, что внутри Церкви этот процент выше, нежели за ее пределами, хотя, наверное, никто такого исследования не проводил. Просто в светском обществе человеческая маргинальность имеет более разнообразные проявления, поэтому трудно представить в нем маргинальные элементы как нечто целое, собранное вместе. А люди с маргинальным сознанием внутри Церкви больше тяготеют к тому, чтобы собираться вместе и проявлять себя каким-то схожим образом, поэтому их сразу видно.
— В светском обществе маргиналы, насколько я себе представляю, — это своего рода аутсайдеры, которые в силу различных причин не могут проявлять себя в социуме полноценно и мстят за эту свою неполноценность различными неадекватными выходками. В Церкви все примерно так же? Что это вообще такое — маргинальное сознание? В чем его особенность?
— Прежде всего, наверное, в неоправданном — в некоторых случаях не просто неоправданном, а недопустимом — упрощении отношения к достаточно сложным, болезненным вопросам. Я бы не стал смеяться над утверждением, что Мадонна и ее творчество — это зло и что концерты Моисеева вбивают в сознание людей совершенно лживую «аксиому» о том, что нет ничего зазорного в таком поведении человека мужского пола. Я не отрицаю их профессионализма и даже таланта, но, с точки зрения разрушительности для сознания не только христианского, но и просто общечеловеческого, это, безусловно, зло. Однако бороться с этим злом посредством выставления каких-то пикетов, декларативных заявлений и выступлений, конечно, неразумно.
Вы совершенно к месту упомянули здесь про борьбу с ветряными мельницами. Намерения Рыцаря печального образа, этого замечательного человека, всегда были очень добрыми, возвышенными, но все, что он делал, оказывалось весьма смешным и вызывало соответствующую реакцию. Человек церковный по определению не имеет права донкихотствовать, то есть выставлять самого себя, а вместе с собою и Церковь, в смешном и жалком свете. Борьба с ИНН, с глобализмом в том виде, в котором она проявляется, — это и есть самая настоящая борьба с ветряными мельницами.
Нас раздразнили этой псевдопроблемой с цифрами, шифрами, штрих-кодами, черточками, со всем прочим, и огромное количество людей ринулось в эту самую настоящую бездну, совершенно не подозревая, кстати, что первыми, кто поднял эту тему, были на самом деле маргинального толка протестанты в Западной Европе, и лишь потом уже к ним присоединились спровоцированные ими православные, хотя и далеко не все.
— Значит, никакой проблемы электронных документов на самом деле не существует, и все это выдумки больного воображения не по разуму усердствующих людей?
— В каком-то смысле она существует. Можно сказать так: в том царстве, которое когда-то появится на земле, то есть в царстве антихриста, подобного рода электронные документы, безусловно, будут занимать какое-то место. Это техническое средство, при помощи которого очень легко контролировать живущих на земле людей и не давать «неугодным» возможности продавать и покупать. Но воевать с такими явлениями технического прогресса — это то же самое, что пытаться остановить ветер, то есть выйти на улицу, взять мешок и попытаться туда ветер поймать.
Мы в общих чертах понимаем, к чему движется мир, к чему движется человечество. Мы не можем этого не понимать, время от времени перечитывая Откровение святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Как не замечать тех примет, которые указаны в этой книге и которых становится все больше в нашей жизни… Но это не повод для того, чтобы бегать по улицам и кричать: «Приблизился конец света! Ждите, что вот-вот явится антихрист!», потому что этими криками и этой беготней вытесняется память о самом главном: суть христианской жизни — это соединение со Христом, а не ожидание конца света.
Мы должны ожидать Второго пришествия Христова, но гораздо раньше, чем это пришествие, для каждого человека может наступить его личная встреча со Христом по его естественной человеческой кончине. Поэтому в принципе в сознании верующего человека мысль о конце света не должна занимать такое неоправданно большое место. Да, он рано или поздно наступит, но большинство из нас умрет еще до него. Поэтому вот то, к чему и следует готовиться, — к своему собственному концу. А в этой суете, повторюсь, готовиться к своей собственной личной встрече со Христом очень и очень проблематично.
— Почему же такая подмена происходит? Разве православным больше нечем заняться?
— Заняться как раз есть чем — собой, но гораздо легче обличать что-то внешнее, чем свое собственное и трудиться над собой; отсюда и подмена — создание иллюзии подвига. Понимаете, у верующих людей есть некое и совершенно правильное ощущение того, что в христианской жизни должен присутствовать подвиг. Но идти путем подвига ох как трудно, тем более если говорить о нашем времени, когда в первую очередь от человека требуется подвиг, заключающийся не в посте, не в бдении, не в таких экзотических видах подвижничества, как ношение вериг или стояние на столпе. В наше время главным подвигом христианина является терпение всего того, что Господь ему посылает, чем испытывает его христианское мужество мир, в котором мы живем, и чем досаждает ему его собственная человеческая немощь.
И вот оказывается, что это очень трудно: и терпеть ничего не хочется, и нет терпения терпением спасать души свои, и поэтому надо изобретать какие-то искусственные формы «подвига», которыми можно свою совесть успокоить. Вот так и рождаются все эти «подвиги» — подвиги борьбы с ИНН, борьбы с глобализмом, борьбы с Мадонной, Борисом Моисеевым и прочая, и прочая. А если говорить о том, какое место эти «борцы» занимают в Церкви, — безусловно, это место «пятой колонны». Их меньшинство, но это меньшинство очень громкое, крикливое, очень беспокойное. А мы знаем, что все, что носит скандальный характер, моментально привлекает к себе внимание.
Есть церковная жизнь, которая совершается в храмах, совершается в тишине, в благоговении, — это та жизнь, которой живут сотни тысяч, миллионы людей. Но есть несколько десятков, сотен, в крайнем случае несколько тысяч человек, которые выступают с подобного рода заявлениями, что служит прекрасным информационным поводом для того, чтобы о них писать, возмущаться, смеяться над ними. Поэтому возникает ошибочное чувство, что их много: нет, их немного. И надо сказать, что эти люди очень быстро вступают внутри Церкви в конфликт и с паствой, и с духовенством, и с архиереями. Поэтому отождествлять этих людей и Церковь, конечно, ни в коем случае нельзя.
Кого-то из них наставлением, вразумлением удается привести в русло нормальной церковной жизни, а какая-то часть, к сожалению, так и остается в состоянии заблуждения; причем из своего опыта могу сказать, что мне приходилось с такими людьми общаться, пытаться их в чем-то убеждать. И я обратил внимание на то, что большинство из них либо не работает, либо находится на работе, которая, мягко говоря, не приносит пользу ни обществу в широком смысле этого слова, ни ближним.
Если же говорить о том, присутствует ли здесь чья-то заинтересованность, являются ли эти люди чьим-то проектом, да, порой эти люди становятся чьими-то проектами. Может быть, не изначально, но потом кто-то их примечает и использует; и порою они получают спонсорскую помощь оттуда, откуда ее, казалось бы, вряд ли можно было бы ожидать. Я, например, помню, что еще в конце 90-х годов в СМИ был ряд публикаций о том, что ИНН является числом антихриста, которые финансировал некий олигарх иудейского происхождения, потом покинувший пределы Российской Федерации и до сих пор в эти пределы не возвратившийся.
— И зачем ему это было нужно? Опять «проклятые масоны»?
— Зачем это было нужно конкретно ему, сказать трудно: для этого нужно исследовать подробно всю жизнь, деятельность, цели и связи этого человека. Мы не имеем для этого ни средств, ни тем более желания этим заниматься. Но очевидно, что кому-то выгодно раскачивать церковный корабль, дестабилизировать церковную жизнь в России. Это данность, которая не требует отдельного доказательства: так было всегда, потому что дестабилизировать обстановку в Церкви — это практически то же самое, что дестабилизировать обстановку в государстве.
Это родственные вещи, одно является составной частью другого. И мы не можем ничего этому противопоставить, поскольку не можем запретить нашим врагам с нами бороться. Однако мы можем призывать людей внутри Церкви к здравому и трезвому отношению к тому, что кажется им угрозой, и напоминать о том, что наши способы противостояния этим угрозам должны быть совершенно иными — духовными. А когда на улицу выходят якобы православные «борцы» с окладистыми бородами и хоругвями и ведут себя, как шайка разбойников, то, согласитесь, хотят они этого или не хотят, они оказывают Церкви медвежью услугу.
Здесь есть еще один момент… Дело в том, что маргиналами в Церкви могут быть не только миряне. Маргиналами могут быть и некоторые пастыри — и бывают. Некоторые из них со временем вообще отделяются от Церкви, уходят из нее из-за каких-то конфликтов со священноначалием, из-за желания «жить самостоятельно». А некоторые в Церкви так и пребывают, и кто-то по совету с ними такие вот дебоши на улицах устраивает.
— Мы говорим, что маргинальных групп много и в светском обществе. Но почему-то на первом плане каждый раз оказываются люди, которые называют себя церковными. И других маргиналов на пути Бори Моисеева почему-то не оказывается…
— Для каждого социального слоя характерны свои проявления маргинальности. Для маргиналов в Церкви характерна одного рода борьба с внешним злом, для молодых людей из неблагополучных семей характерна другого рода борьба с тем, что они считают злом,- это, зачастую, так называемые скинхеды; для вузовской молодежи из какого-нибудь движения «Антифа» характерна иная маргинальная деятельность. Это все действительно очень многообразно, но никому не придет в голову объединять представителей «Антифа» со скинхедами. А в Церкви группа маргиналов, как я уже сказал, гораздо более монолитна. Но при этом верующих людей, скажем, в Москве, в тысячи раз больше, чем тех, кто выходит в том или ином случае на улицу.
Вот и показатель того, кто эти маргиналы и кого они представляют: самих себя они представляют. И зачастую им в полном смысле слова делать нечего; они невежественны и не знают элементарных вещей. Я как-то говорил с почитателями Ивана Грозного и, в частности, спросил их: «А как вы относитесь к тому, что Церковь его отлучила от Причастия по причине его неканонического брака? И вообще как, с вашей точки зрения, святой человек столько раз в брак вступал?». Говорят: «Ну, это широта жизни царской, которая нам, простым людям, недоступна». Я говорю: «Так ведь перед лицом-то Церкви, как христиане, мы все равны». Но они проигнорировали эту реплику, и я спросил: «А что вы скажете по поводу святителя Филиппа, убиенного Грозным?».
«А кто такой святитель Филипп?» — они меня спрашивают. «Кто? Это святой, а точнее, священномученик». На что следует такой ответ: «Вот видите, он мученик, и при этом Иван Грозный его убил, — значит, это он его сделал святым мучеником». Когда сталкиваешься с такой «логикой», понимаешь, что эти люди действительно не в Церкви, а за ее пределами, и на самом деле они антицерковнее многих врагов Церкви. Порой, когда такой человек приходит и с ним общаешься, видишь, что он и живет иногда в каком-то сугубом грехе, в блуде, совершенно запутавшись. Ему говоришь: «Ты сначала с этим-то разберись». А он отвечает: «Это второе, сейчас самое главное — спасать Церковь».
— Но почему Церковь не вразумит этих своих «спасателей» и «политику партии» не объяснит? Глядишь, уже бросили бы размахивать шашкой и занялись делом…
— Есть зло, которое можно предотвратить и с которым можно бороться. А есть зло, которое нужно терпеть и искоренить которое невозможно до тех пор, пока оно не приобретет какие-то запредельные формы. Когда маргиналы начинают поносить то, что для Церкви священно, когда они покушаются ниспровергнуть существующую церковную иерархию, когда, забывая о том, что являются мирянами, пытаются что-то диктовать архиереям Русской Православной Церкви и даже обличать их за то, что те мыслят иначе — разрешают принимать ИНН или не встают в непримиримую оппозицию по отношению к процессу глобализации,- одним словом, когда тот или иной конкретный случай приобретает характер дикий и неуправляемый, тогда кого-то из этих людей приходится или отлучать от Церкви, или идти по отношению к ним на какие-то иные прещения. Но более широко это делать невозможно: это будут слишком жесткие меры. Поэтому мы ждем, пока эти люди опомнятся, пытаемся с ними говорить, их увещевать, и лишь если все попытки оказываются бесплодными, тогда уже какие-то строгие решения принимаются.
А так приходится это терпеть, оставляя этих людей, как сказано в Евангелии, до жатвы, когда окончательно определится участь их, то есть как предстанут они пред очами Божиими — пшеницей ли, убираемой в житницу Божию, или плевелами, собираемыми на сожжение. Мы ведь не партия, которая исключает из своих рядов всех, кто так или иначе для нее может представлять большую или малую опасность. Мы обязаны людей, которые находятся в Церкви, какими бы они ни были, терпеть до тех пор, пока это возможно: ведь и каждого из нас терпит Господь, несмотря на наши немощи и несовершенство.