У каждого человека своя встреча с Оптиной… Кого-то привела туда беда, кого-то рассказ знакомых, любопытство или просто случайность. Но всегда это — история любви. Раз побывав, обязательно вернешься… И каждое паломничество — это новая повесть о встрече с Чудом… О своем знакомстве с этим удивительным местом и недавней поездке рассказывают многодетный папа Алексей Лукашин и его старший сын 8-летний Егор, прихожане храма Архангела Михаила в Тропареве (Патриаршее Подворье) и “активисты” нашей воскресной школы.
А ты Нилуса читал?
Алексей: Откуда я узнал об Оптиной пустыни?… Из книги “Пасха красная”, которая попалась мне в руки лет семь назад. В первое прочтение особого восторга, если честно, я не испытал…. Дневники, воспоминания, ритуальные ножи, убийства… Все перемешано… Как для человека не очень воцерковленного, это было для меня сложно. Но что интересно, мне захотелось почувствовать тот “особый, неповторимый дух Оптиной”, о котором там говорилось…
В то время я жил и работал в Нижнем Новгороде и, так сложилось, что, по мере сил, помогал в восстановлении одного из местных монастырей. Там я познакомился с монахиней Марией. “Матушка, в это воскресенье еду в Оптину”, — радостно заявил я ей. И ожидал такого же радостного благословения на дорожку. Но она вдруг спросила: “А ты “На берегу Божией реки” Нилуса читал? Нет? Вот пока не прочитаешь, даже не думай никуда ехать”.
…С первых страниц для меня начал открываться новый мир… Как если бы человек видел только три цвета, а потом увидел все. В маленьких штрихах — тот самый оптинский дух, тихая мудрость старцев, монастырская жизнь…
Главное, что меня удивило, когда я попал в Оптину в первый раз — “вневременье”. Там как будто переплелись вместе прошлое, настоящее и будущее… Паломники с айфонами и обычными житейскими проблемами, и насельник “из прошлого” — на скрипучей телеге с дровами или сеном, которую волочет какой-то старый конь… Стадо коров и пастух с тростинкой и тщетно пытающийся объехать их джип… Суета “приезжих” и размеренные службы… Современная монастырская гостиница и какой-то удивительный дух древнего монашества, когда и самой Оптиной и в помине еще не было…
Очень запомнилась епитимья в виде главы из книги, которую в ту поездку наложил на меня исповедовавший монах. Первая епитимья в моей жизни… Я, конечно, переживал — это ж каким надо быть… Но, с другой стороны, несколько даже гордился — жизнь духовная, она такая…
И что-то непонятное во время молебна у мощей преподобного Амвросия Оптинского… Я, здоровый дядька, муж и отец вдруг начал рыдать как мальчик. И рыдал часа полтора, оплакивая свою жизнь. Как будто душу вынули, отмыли, а потом обратно положили — чистую… Жаль только, что чистоту эту сохранить не получается…
С тех пор я был в Оптиной два или три раза. Останавливался в Иоанно-Предтеченском скиту. Там — домик преподобного Амвросия… Представляете, сколько слез было пролито здесь, сделано признаний, сколько душ и жизней спасено и сколько надежд даровано…. Мурашки по коже… И сам старец Амвросий ходил этими тропинками к своему духовнику отцу Макарию… А Варсонофий Оптинский — к Анатолию…
Скит еще больше “вне времени”, чем Оптина. Все мирское остается за его оградой….Здесь только Господь и молитва, неспешная жизнь, посвященная Богу… Когда везде еще ночь, в скиту — утро. В четыре часа — полунощница, всегда босиком, потому что там прекрасный чистый ковер… Вечером — обязательный чин прощения с насельниками. И сладкая тишина в душе…
Навигатор — это от лукавого….
Алексей: А недавно мне позвонил друг и сказал, что “завтра мы вместе едем в Оптину пустынь”. Знакомый иеромонах Ф. как раз был там в командировке и пригласил нас погостить, пообщаться с насельниками, помолиться. Я тут же стал собирать в дорогу все семейство. Но в итоге поехать решили только я и старший сын второклассник Егор. Друг тоже временно “забуксовал”…
“Да-да, ура, едем!” — подпрыгивал он, радуясь не только 
увлекательной поездке, но и возможности пропустить школу, ведь выезд был намечен на вечер четверга. Но я, как серьезный отец, взял с собой сумку с учебниками, клятвенно пообещав жене, что мы вызубрим все вдоль и поперек, намного опередим программу, выиграем математическую олимпиаду, шахматный турнир и еще что-нибудь очень почетное…
Наш путь туда-обратно заслуживает отдельного описания… До сих пор меня мучает вопрос: “Навигатор — это Божие дело или бесовское наваждение?”
Зачем-то я его включил, хотя дорогу примерно знал. И он повел нас куда-то на Брянщину. В такие колдобины завел, как будто тут еще вчера танки проходили. “А теперь поворачивайте налево”. А налево — сугробы метра полтора. Я начал было унывать, но потом устыдился, взбодрился и начал молиться. И неистово так молился, что раздвинулись сугробы…
Егор: Папа…
Алексей: Ну, ладно, ладно… Почти раздвинулись… Неожиданно показалась какая-то дыра и сквозь нее была видна проселочная дорога, которую недавно почистили от снега.
Едем по ней, едем, конца-края не видно, девять вечера, за окном автомобиля воет ветер… И опять заунывал… Представил, как среди сугробов закончится бензин, которого было уже совсем мало, и станем мы тут с сыном замерзать, а дома — бедная жена с младшими детьми…Но тут Бог послал лесовоз. И его водитель показал нам дорогу.
Егор: Обратно было хуже…
Алексей: Да! В первый раз такое было. Но говорят же, всякое хорошее дело сопровождается искушениями.
Возвращался по дороге, которую знал, но опять включил навигатор — бес попутал. И опять “раздвинулись сугробы”. Но в этот раз я конкретно увяз в снегу — ни назад, ни вперед. Пошел в деревню за помощью..
Егор: Пришли какие-то люди, прицепили трос и все время ругались матом. И трос порвался. А потом мы увидели полицейскую машину. Так папа бежал за ними, свистел и махал руками, чтобы они сюда не ехали, а то застрянут. Алексей: В итоге, машину вытащили, но домой ехали часов восемь. Одно радовало, Егор конкретно взял себя в руки и вел себя как мужчина…
“Я — мама инока Трофима…”
Алексей: И вот Оптина… Там есть традиция. “На сон грядущий” насельники обходят свой монастырь крестным ходом. Мы же добрались туда в аккурат к “отбою”. Видим, навстречу нам монахи с иконами и песнопениями. Я, после перенесенных испытаний, и как человек с гордецой, поначалу даже воспринял это на свой счет…
По дружбе с пригласившим иеромонахом Ф., поселили нас в гостевом домике для благотворителей, совершенно бесплатно. Все цивилизованно, обед и ужин — в дом… На мгновение я даже заколебался: “А как же аскеза, удобства на улице, трапеза трудников и заслуженные венцы?”. Но в итоге с комфортом смирился, благо деваться нам все равно было некуда.
Кроме нас в этом доме, на другой половине, жили две монашки. Встречались мы в гостиной. Решил познакомиться: “Меня зовут Алексей, а это мой сын Егор”. “А я — монахиня Мария”, — ответила одна.
А через какое-то время подходит и протягивает “Пасху красную”. “Почитайте вместе, — говорит. — Все не читайте, ребенку многое еще рано…А вот посмотрите про инока Трофима… Как он маму свою любил, как бабушкам помогал… Полезно очень”.
Видимо, у нас в глазах мелькнуло сомнение и даже нежелание, потому что она добавила: “Я — мама инока Трофима”…
…Монахиня Мария… В миру — Нина Андреевна Татарникова, мать одного из трех убиенных в пасхальное утро 1993 года монахов…
Егор: Трофима ударили ножом, когда он на Пасху на колокольне звонил, представляете!?! Мы с папой ходили смотреть на эту колокольню. И в часовню ходили, где инок Трофим, инок Ферапонт и иеромонах Василий похоронены.
Алексей: У меня с этими новомучениками отношения всегда были сложными. Я читал, что они многим людям помогали после своей смерти. Но как молиться? Они же не прославлены. А когда с мамой его познакомился — понял. А скорее сердцем почувствовал, что они свои, близкие. Монахиня Мария Трофима на этих руках, к которым я могу прикоснуться, держала… Говори, как с живыми…
Потом мы еще общались. И она поразила нас какой-то глубокой добротой… Это сложно объяснить. Не «скажите, пожалуйста и передайте пожалуйста», а доброта, с которой хочется просто посидеть рядом, напитаться ею.
Рассказывала, что у них в семье до этой трагедии не было ни одного верующего человека. А после его смерти все крестились. В книгах пишут, что в храме в городе Братске (где они жили) крестилось в один день 14 человек родни Татарниковых, а монахиня Мария утверждает, что все 20.
“Сынок мне во сне часто снился, — говорит она. — И поняла, нужно ехать к своему Ленечке. Тут постриглась, тут и живу”.
По носу, по носу влупи!
Алексей. После одной из Литургий дружественный иеромонах Ф. служил молебен преподобному
Амвросию Оптинскому. Он напомнил тот, первый, когда я рыдал тут крокодильими слезами. И опять внутренне “запричитал”.
Егор: Мы приложились к открытым мощам батюшки Амвросия! А еще в то утро один монах, который выглядел очень грозно, когда я подошел к нему за просфорой, спросил: “Как тебя зовут?” Я ответил: “Егор”. “Ааа. Георгий Победоносец!”, — засмеялся он.
Алексей: Потом Ф. устроила нам экскурсию. Побывали на хозяйственном дворе, где находится храм иконы Божией Матери “Спорительница хлебов”, там монахи читают неусыпаемую псалтырь…
На конюшне встретили отца наместника, священноархимандрита Венедикта. Мы до неприличия удивленно выпучили на него глаза, а он улыбнулся и сказал: “Здесь мое место, а для детей лучше и не надо”.
Егор: Там был один конь. Отец Венедикт смеялся и говорил мне: “Ты по носу ему дай! По носу, по носу влупи! Да сильнее, ему не больно. Кааааааааак влупи! А потом обними… Обними…” И вдруг взял коня за губы, развернул их почти наизнанку и начал трясти…
Потом мы пошли на коровник. Правда, коров там не было, но были отец Корнилий и бык Камышок.
Алексей: Радости Егора не было предела. Камышок был до потолка. А монах Корнилий с огромными синими глазами предлагал нам устроить с ним фотосессию. И очень заразительно смеялся и говорил: “«Мне полунощница сегодня все мозги посносила, не обращайте внимания»…
Многие считают, что монахи — какие-то мрачные унылые люди. Но это не так, поверьте. Кого мы ни встречали — радость, огонь в глазах. А как наш монах Ф. играл с Егором в снежки, как они в сугробах валялись, вы бы видели…
Егор: Тетя Лена, а вы случайно не знаете, что произошло с тетей Валей с ВДНХ?
Алексей: Аааа… Егор взял быка за рога, а Корнилий говорит: “Ты с ним осторожней, не знаешь разве, что случилось с тетей Валей с ВДНХ?”.
“С какой тетей Валей?” — начали выяснять мы. “Ну с той, что в “Гостях у сказки” вела”. Егор стал уговаривать его рассказать, а отец Корнилий ни в какую. “Вот придешь сюда жить лет через десять, тогда и расскажу”… Теперь вот сын всех спрашивает…
Провели нас и на курятник. Мы около часа искали яйца, но так и не нашли, пока нам не показали какие-то “почтовые ящики” под потолком. Когда курица хочет снести яйцо, она туда залетает, а ты потом дверцу заднюю открываешь и яичко достаешь…
В общем, вот так прошла наша поездка… Как вы понимаете, сумку с учебниками мы ни разу не открывали, но мама, пожурив положенное время, нас простила…
В заключение….
Алексей: Об Оптиной пустыни можно говорить бесконечно — о проникновенных службах, насельниках, обо всем… Но мне хочется сказать еще вот что… Когда вы в первый раз туда попадете, она вряд ли потрясет вас своими размерами, грандиозностью, величием храмов…Но здесь есть запах… Да-да… Именно запах — тихий, едва уловимый запах сосредоточенной монашеской жизни. И еще любви, которая течет еще оттуда, из прошлого, от старцев — к нам.
Я где-то читал, что философ позапрошлого века Иван Киреевский говорил: «Если вы хотите основательно ознакомиться с христианством, то необходимо познакомиться с монашеством, со старчеством, а в этом отношении лучше Оптиной Пустыни трудно найти». Для меня этот дух живет там и сейчас.