Год назад, 11 июня 2010 года на 89-м году жизни отошла ко Господу наша мама, насельница московского Зачатьевского женского монастыря монахиня Георгия (Лидия Владимировна Каледа), дочь священномученика Владимира (Амбарцумова), вдова протоиерея Глеба Каледы.
Господь сподобил ее прожить долгую, наполненную трудностями и скорбями, но счастливую жизнь. За свою почти вековую жизнь ей довелось стать свидетелем гонений на Церковь, закрытия и уничтожения храмов, пережить арест и гибель своего отца и многих близких людей.
С 1972 года она вместе со своим мужем в течение 18 лет участвовала в тайных богослужениях в храме во имя Всех святых, в земле Российской просиявших, устроенном в московской квартире. Но она увидела и славу Церкви – открытие и строительство новых храмов и монастырей, прославление святых новомучеников и исповедников, причисление к лику святых своего отца.
Она была одним из тех хранителей веры, которые пронесли ее через горнила испытаний и благодаря которым она сохранилась.
Наша мама родилась 4 февраля 1922 года в Москве. Ее отец – Владимир Амбарцумович Амбарцумов, будучи руководителем Российского христианского студенческого движения (РХСД), в то время не был православным. В 1926 году он принимает православие, а в 1927 году становится священником.
Её мать – Валентина Георгиевна (Алексеева), с которой дедушка познакомился в РХСД, скончалась в 1923 году от пищевого отравления, оставив мужу пятилетнего сына Евгения и годовалую дочь Лидию. Бабушка хотела иметь двенадцать детей, чтобы все они были проповедниками Евангелия. Ее мечты исполнились в детях, внуках и правнуках, среди которых 8 священников, 5 матушек священников и две монахини. Общее число их прямых потомков в четырёх поколениях на сегодняшний день составляет 125 человек.
После смерти бабушки заботу о детях взяла на себя Мария Алексеевна Жучкова († 1957), впоследствии она стала их крестной.
С 1925 года семью Амбарцумовых, которая в то время жила в бывшем братском корпусе Данилова монастыря, стал духовно окормлять старец архимандрит Георгий (Лавров; † 1932). Мама любила вспоминать, как они ходили к нему в келию и как она сидела у него на коленках.
В Даниловом монастыре Амбарцумовы прожили около полутора лет, потом семья непродолжительное время жила на съемной квартире в Новогирееве, а позже переехала в Сергиев Посад, в дом отца Георгия на Полевой улице. Неподалеку находилась богадельня с церковью Михаила Архангела, где молились последние монахи Лавры и куда Амбарцумовы стали ходить на службу. Постепенно почти всех монахов арестовали, а церковь закрыли и переоборудовали под школу, в которую мама и пошла в первый класс в 1931 году.
5 апреля 1932 года о. Владимир был арестован по обвинению в «контрреволюционной работе среди молодежи». Летом мама дала обет, что если её папа вернется, а она когда-нибудь выйдет замуж и у нее будет сын, то назовет она его в честь преподобного Сергия. Ее желание было исполнено: в день преподобного Сергия дедушку освободили, и впоследствии ее первенец был назван Сергием.
После ареста отца Георгия семья нашего дедушки стала находиться под духовным руководством иеромонаха Павла (Троицкого, † 1991). 8 сентября 1937 года отец Владимир был повторно арестован, а 3 ноября тройка НКВД приговорила его к расстрелу, который был приведен в исполнение 5 ноября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой. Но об этом мама узнала только спустя 57 лет.
В то время мама ходила в НКВД, пытаясь хоть что-то узнать о судьбе своего отца. Она вспоминала: «Это было очень тяжело. Идешь на Кузнецкий мост, дом 3, и стоишь в унылой очереди, чтобы подать заявление. Через какое-то время приходишь за ответом. За столом в кабинете сидит не поднимающий на тебя глаз человек, открывает стол и, смотря в ящик, читает одну и ту же фразу: «Осужден на десять лет без права переписки в особые лагеря». Во время этих походов в НКВД маму всегда сопровождал наш папа, ждавший ее возвращения где-нибудь неподалеку.
Осенью 1941 года мама поступила на естественно-химический факультет Московского педагогического института, который окончила в 1945 году. В дальнейшем она обучалась в аспирантуре, но не смогла закончить ее по состоянию здоровья. С 1947 года до середины 50-х годов работала в секторе паразитологии Института эпидемиологии и микробиологии АН СССР им. Н.Ф. Гамалеи, где занималась вопросами распространения туляремии.
С конца войны она стала прихожанкой московского храма Илии Обыденного, где окормлялась сначала у протоиерея Александра Толгского (†1962), а в дальнейшем – у протоиерея Александра Егорова († 2000). Прихожанкой этого храма она была почти пятьдесят лет.
1 июня 1951 года наши родители поженились, они обвенчались в московском храме Илии Обыденного. Они были знакомы к этому времени около двадцати лет. Их брак благословил архимандрит Иоанн (Вендланд), будущий митрополит Ярославский и Ростовский, под духовным руководством которого находился папа.
Господь даровал нашим родителям шестерых детей, из которых двое сегодня являются настоятелями московских храмов, а среди остальных – игумения монастыря, матушка священника, геолог и врач-психиатр. У двоих из них имеется ученая степень — доктора медицинских и кандидата геолого-минералогических наук.
В период нашего детства воспитание детей в лоне Церкви было настоящим исповедничеством. Мы не могли носить нательный крестик, когда ходили в школу, но заботливая рука матери зашивала крестики в воротнички формы, а на физкультурных футболках вышивала их белыми нитками. Каждый субботний вечер и воскресное утро проходили в храме. Папа ехал со старшими детьми к началу службы, а мама с нами, малышами, попозже.
Папа всегда был очень занят по работе, летом нередко на несколько месяцев уезжал в экспедиции, и именно мама учила нас начальным молитвам, и именно она создавала у нас дома «православной ритм жизни», как позже напишет об этом папа в своей книги «Домашняя церковь»
В 1971 году митрополит Иоанн вернулся из Северной Америки, где был Патриаршим экзархом, и занял Ярославскую кафедру. Вскоре папе удалось возобновить с ним свои отношения. Однажды владыка Иоанн попросил его нарисовать план нашей квартиры. Убедившись, что в ней есть комната, не соприкасающаяся с соседними квартирами, владыка сказал, что в ней можно устроить храм, и предложил папе принять сан священника. Для этого необходимо было согласие его жены. Мама без колебания дала свое согласие. Живя в эпоху преследования Церкви, они оба прекрасно понимали, на что идут.
12 февраля 1972 года папа был тайно рукоположен в диаконы, а 19 марта – в пресвитеры. Мама приготовила облачение, которое нельзя было бы выявить в случае обыска. Фелонь представляла собой большой плат, который спереди скреплялся булавками; крест на спину мама пришивала перед каждым богослужением, а затем отпарывала. Так же она отпарывала кресты с епитрахили, поручей, покровцов. Подрясник был сшит из серого хлопчатобумажного материала, который можно было принять за женскую ночную сорочку. Мама, имевшая хороший слух и обученная церковному пению и уставу своим отцом, стала и певчей и главным уставщиком в нашем домашнем храме.
Сразу же после принятия сана и начала богослужений в домашнем храме у папы резко изменилась ситуация на работе: он стал подвергаться давлению как беспартийный, на много лет была отложена защита его докторской диссертации. Мама всегда была его верной опорой и поддержкой. Их дом стал подлинной домашней церковью.
2 октября 1990 года папа по благословению Святейшего Патриарха Алексия II вышел на открытое служение.
В марте 1994 года у папы было диагностировано тяжелое онкологическое заболевание, была сделана первая операция.
На Пасху они вдвоем совершили последнее богослужение в нашем домашнем храме. Мама вспоминала, что «когда в апреле 1994 года отец Глеб выписался домой после операции, все стали думать, как отвезти его на Пасхальную заутреню (он был очень слабенький). Хотели отвезти его в Петровский монастырь, звал его отец Георгий в Ховрино… Но он подумал и сказал: «Давай побудем с тобой вместе, как это было раньше». Служили в большой комнате, а не в его кабинете, как раньше. Отец Глеб был в своем любимом белом облачении. Он сидел в кресле и служил, а я пела и тихонько плакала, потому что понимала, что это — последняя наша с ним заутреня».
В начале мая 1994 года мама узнала, что ее отец был расстрелян на полигоне НКВД в Бутове. В течение многих лет в нашей семье была общая семейная молитва: «Господи, дай нам узнать, как умер дедушка Володя». Молитва исполнилась.
1 ноября 1994 года папа скончался после третьей операции. Они прожили в любви и согласии 43 года. На его отпевание мама оделась по древней христианской традиции в светлое, покрыв голову фатой в виде шали. Когда тело папы предали земле, кладбищенская тишина прервалась женским голосом, который запел пасхальное песнопение «Христос Воскресе». Это был голос мамы.
После кончины папы мама стала заниматься разборкой домашнего архива, подготовкой папиных рукописей к изданию и написанием своих воспоминаний. Она опекала духовных чад о. Глеба, в том числе заключенных, которых он крестил и привел к Богу, переписывалась с ними и отправляла посылки.
Мама часто и подолгу стала жить в Зачатьевском монастыре, а также у нашего брата отца Кирилла, при храме Новомучеников и исповедников Российских в Бутово, на месте расстрела ее отца. Мама очень почитала новомучеников и исповедников и почти ежедневно вычитывала им службы. С некоторыми из них она была знакома лично или через своих родителей.
В 2000 году, за месяц до канонизации дедушки — Священномученика Владимира, в автомобильной катастрофе погиб наш старший брат Сергей вместе со своей женой Анной. Мама мужественно, с христианским достоинством перенесла эту утрату.
С конца 2003 года мама постоянно проживала в Зачатьевском женском монастыре. 15 сентября 2008 года в день преподобных Антония и Феодосия Печерских в Зачатьевский монастырь неожиданно приехал старец Илий (Ноздрин) из Оптиной пустыни. Когда к нему подвели под благословение маму он сказал: «Матушка, а когда постригаться будем?». Мама этого не ожидала, стала инстинктивно говорить, что у неё дети, внуки и правнуки. А старец: «Пусть молятся все, и постриг не позже Великого Поста, я буду за Вас молиться».
Мамы восприняла это как «глас Божий» и приняла со смирением. Милость Божия, что перед постригом она исповедывалась за всю жизнь. Она долго готовилась к исповеди, переживала, как-то даже посетовала, что настало время собирать камни, а их что-то много накопилось. Когда о. Николай (Важнов), старший священник и духовник монастыря вышел от нее после исповеди, то сказал игумении: «Что я тебе могу сказать? Святой человек!».
Вскоре благословение на постриг было получено от Святейшего Патриарха Алексия II, который сказал, что в связи с солидным возрастом постриг откладывать не стоит и была назначена дата – 5 декабря (день её крещения). Постриг он благословил совершить архимандриту Алексию, наместнику Данилова монастыря, в котором мама в детстве провела несколько лет своей жизни.
День пострига совпал с днем блаженной кончины Святейшего Патриарха Алексия II. Мама была названа в честь своего первого духовного наставника старца Георгия (Лаврова). Все происходило под впечатлением смерти Патриарха, по его последнему благословению на монастырь.
Все отметили, что до пострига мама была еще бабушкой со своими немощами, житейскими заботами и т.д., а по совершении таинства произошло мгновенное преображение — мама стала настоящей монахиней.
В последний раз на службе она была в День всех святых, в земле Российской просиявших (6 июня). Как известно, у нас дома был храм, им посвященный. Накануне она пришла на службу уже совсем слабенькая. Во время литии, поминали всех русских святых — минут 40 или 50. Ей было уже тяжело. На предложение пойти в келию она говорит: «ну как русских святых нужно почтить, я на полиелей останусь, посижу и пойдем». После полиелея она всё равно решила остаться. Вечером она была грустной. На вопрос, что с ней она сказала, «сегодня русские святые, мы же с 1972 года с папой вмести служили в этот день». В этот момент стало очевидно, что ей настолько уже здесь тяжело, настолько сердце её исстрадалось по встрече с близкими и родными, что действительно её душа там. На следующий день, в День русских святых, она последней раз была на службе. Она была очень радостной, радовалась и прославляла Господа.
11 июня 2010 года монахиня Георгия отошла ко Господу, причастившись накануне Святых Христовых Таин и пособоровавшись. Отпевание, проходившее в освященном в честь ее отца Владимирском приделе храма Сошествия Святого Духа в Зачатьевском монастыре при большом стечении народа, возглавил старший священник обители и московского духовенства протоиерей Николай Важнов в сослужении протоиереев Владимира Воробьева, Александра Салтыкова, Георгия Полозова, Александра Ильяшенко и сонма духовенства (12 священников и три диакона).
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл направил соболезнование родным и близким.
В день отпевания мамы в Воскресном Евангелии звучали слова Спасителя: «Ищите прежде всего Царствия Небесного и правды Его, а остальное все приложится вам» (Мф 6, 33). Эти слова Господа очень созвучны её жизни, которая всегда была связана с жизнью Церкви. Семя веры, посеянное в ее сердце в детстве, произросло и дало обильные плоды. Самым главным для нее всегда было исполнить волю Божию. Вся жизнь монахини Георгии была предстоянием Господу и подчинялась богослужебному кругу. Она с детства очень хорошо знала службу, многие песнопения пела наизусть и была прекрасным уставщиком. Когда в монастыре возникали недоумения в проведении службы, часто обращались к матушке Георгии за советом, и она смиренно отвечала: «Я точно не помню, но кажется, вот так…» – и всегда оказывалась права. Когда сестры делали какие-то ошибки при пении и чтении, она аккуратно говорила: «Вы посмотрите в уставе, как там полагается…».
Живя в монастыре, монахиня Георгия являла пример смирения и послушания. Будучи родительницей игумении, она на все испрашивала ее благословения и без него ничего не делала. Несмотря на старческие немощи, до последнего старалась нести посильные послушания, участвуя в жизни обители. Монашеская община стала для нее семьей, она всех любила и за всех переживала и молилась, стремилась всем помочь, всех согреть, а самой как можно меньше обременять сестер.
Несмотря на многотрудную жизнь и немощи, матушка Георгия всегда была бодра духом, полна радости о Господе и благодарения Ему. Смерти для нее не существовало, а существовал лишь переход в Царство Небесное, поэтому в конце погребения и на кладбище она обычно пела «Христос Воскресе!».
Свои воспоминания, над которыми монахиня Георгия завершила работать незадолго до кончины, она окончила словами:
«Благодарю Бога за всю мою жизнь, за все посланные мне испытания и радости. Дай Бог каждому в старости иметь столько любви, заботы и ласки, какие я имею от сестер монастыря, от своих детей, внуков и от окружающих меня и за что-то любящих людей. Это возможно только во имя Христово.
Слава Богу за все!»