4 января в 22.40 на 74 году жизни скончался митрополит Вятский и Слободской Хрисанф в московском медико-физиологическом центре им. Бурназяна от остановки сердца. В начале ноября 2010 года владыка Хрисанф в тяжелом состоянии был доставлен в одну из больниц города. Митрополит потерял сознание на мероприятии, на котором выступал с речью.
Владыка возглавлял Кировскую а впоследствии Вятскую кафедру 33 года. Памяти владыки публикуем его интервью.
Слово митрополита Хрисанфа на начало Великого поста
Архиерей
— Владыка, позвольте, прежде всего, поздравить вас с получением сана митрополита – об этом мы уже сообщили нашим читателям.— Увы, владыка, ни много ни мало минуло почти девять лет… (беседу с владыкой Хрисанфом мы публиковали в N 199-200, 1995 г., затем через пять лет была еще одна встреча, см. «Главная награда для православного — быть с Богом» — И.И.)
— Боже мой, как время пролетело! Но вот в прошлом году исполнилось 25 лет, как я служу на Вятской кафедре, а в этом году его Святейшеством Патриархом Алексием был возведен в сан митрополита. Не думал никогда, что так случится, потому что за всю историю Вятки на здешней кафедре никогда не было митрополита, для Вятского архиерея сан архиепископа всегда был самым почетным.
— Выходит, для вас это решение Патриарха было неожиданным?
— Первый, кто сообщил мне об этом по телефону, был архиепископ Верейский Евгений, когда-то мы с ним здесь, в Вятке, вместе трудились. Не могу сказать, что я воспринял это событие спокойно. Появились мысли: это ж какая ответственность, и достоин ли я такого звания, и что же я должен такое сделать, раз уж мне дали такой высокий сан? И как было хорошо, когда я был архиепископом… Словом, долго переживал.
Знаете, так всегда в жизни бывает: только когда неожиданно вторгается в жизнь что-то новое, начинаешь ценить то, что было прежде.
В конце концов я успокоил себя вот чем: награда эта принадлежит не только мне, а прежде всего — всей Вятской земле, всем православным людям, и по их молитвам дана мне. И каждый внес свою лепту, потому что при награждении учитывается и отношение к архиерею православного народа, и отношения с местными властями. Только так я внутренне смог принять награду, мне как-то стало легче, и я успокоился.
— Станет ли отныне навсегда Вятка городом с митрополичьим статусом? Или это связано конкретно с вашим служением? Можно ли сказать, что здесь теперь митрополия?
— Один Господь все знает, все ведает. Конечно, жизнь идет, и за мной придет другой архиерей. В истории нашей Церкви еще не бывало, чтобы епископ, оказавшийся на кафедре, где прежде служил митрополит, по этой причине получил бы сразу этот сан — нужен определенный стаж служения в Церкви. Есть очень авторитетные древние епархии, которые прежде возглавляли митрополиты, а теперь туда пришли молодые, энергичные епископы, как, например, владыка Георгий в Нижнем Новгороде. Или такая сильная и богатая историей епархия, как Екатеринбургская, — там сейчас архиепископ Викентий. Конечно, и Вятскую епархию теперь можно назвать митрополией, но не надо, пусть лучше будет называться по-старому — епархией.
— В том интервью 1995 года я спрашивал вас о викарном епископе — до революции они на Вятке были. Хочу снова спросить: поскольку все-таки епархия многолюдная, нет у вас желания теперь уже как у митрополита иметь викария?
— Думаю, в этом нет сейчас необходимости. Я исколесил всю Вятскую землю, в прошлом году посетил 40 приходов. Священники, которые служат на Вятской земле, почти все — мои ставленники, я досконально знаю, на каком приходе кто и как служит, пользуется ли авторитетом, или делает свое дело посредственно. Кроме того, как показывает жизнь, иногда между правящим архиереем и викарным случаются какие-то недоумения, конфликты…
* * *
— Как, владыка, отнеслись к новому сану на вашей родине?
— Я уже не был там три года, но вот хочу съездить, там ведь у меня мама похоронена.
— С какими чувствами приезжаете вы туда?
— Село Березовка Ровенской области — по сей день оно в моих воспоминаниях, будто райский сад. Я там жил до 11 лет. Как там все было красиво! Конечно, рассказать невозможно — это надо было видеть. В памяти остались очень чистые воды речушки — как их описать? В пору моего детства было множество молодежи – каждая семья была богата своими детьми. И молодежь никуда не уезжала, потому что у всех была своя земля, за которую люди держались, хотя можно было ее продать и ехать с такими деньгами в любую страну мира. И все ходили в церковь, все до одного. Воскресенье было большим праздником, в церковь надевали самую красивую одежду. Храм был центром всей сельской жизни: здесь крестили, венчали, отпевали, в перерыве служб молодежь знакомилась… Конечно, не сказал бы, что вся эта молодежь была глубоко верующей, но она любила свою церковь, это была частичка ее жизни.
Помню, как в 1945 году к нам приехало много молодежи с Орловщины, из Калуги и Брянска — там был голод, а у нас еще не началась коллективизация, и поэтому жили мы неплохо. Только в Березовке поселилось около ста человек, в основном молодежь — прекрасные ребята и девушки. Они привезли с собой русские платки, всякие инструменты, а у нас тогда этого не было. Не забуду, как мы играли на балалайке, обменянной на продукты. Эта балалайка была у нас 30 лет, однако я так и не научился, в отличие от брата, на ней хорошо играть. Столько они привезли к нам новых традиций! Эта приезжая молодежь в церковь не ходила сначала, но потом привыкли, стали посещать. И храм стал частью их жизни, и церковь у нас в то время была церковью молодежи.
Вот это все сейчас мне вспоминается.
— То, что ваша семья была близка к Церкви, что тетушки были монахинями Корецкого монастыря, как-то выделяло вас среди сверстников?
— И то, что бабушка моя была в Иерусалиме перед Первой мировой войной (она была глубоко верующим человеком, молитвенницей, нам всем далеко до нее), и что две сестры у мамы — монахини Свято-Троицкого Корецкого монастыря, — это была великая честь для нашего рода. В большинстве семей тогда обязательно один из сыновей или прислуживал при храме, или шел учиться в семинарию. Когда человек поступал в семинарию, это поднимало авторитет всего рода. И ведь не только батюшка пользовался наивысшим авторитетом на селе, но и его жена, матушка, — было принято целовать ее руку.
— А архиереем из ваших мест еще, кроме вас, кто-то стал?
— Владыка Ириней Днепропетровский — из села Столпин неподалеку от нас, мы даже дальние родственники с ним. А ведь рядом был Корецкий монастырь, который духовно окормлял нас, и, я думаю, около десяти архиереев монастырь воспитал.
— А сейчас как там у вас, в Березовке?
— Сейчас это село, в котором практически нет молодежи, все выехали, остались одни пожилые. Трактора разнесли дорогу в селе, от вида речки теперь можно в испуг прийти. И хотя в «перестройку» в Березовке построили красавец-храм (прежде наш приходской храм располагался в километре от деревни, в селе Ивановка), храм-то теперь есть, а людей немного.
— А друзья детства у вас остались?
— Были друзья. Но когда сейчас приезжаю, сверстников уже не найти. Многие умерли, некоторые спились. А такие были умные ребята!
— Почему тогда церковь была для людей центром жизни, а потом раз — и все обвалилось? Почему не удержались около церкви, ведь она могла спасти их от того же пьянства…
— В 1948-м у нас началась коллективизация. Все то, что было накоплено веками — традиции, имение, устои жизни, — все стали отнимать и разрушать. Тогда каждый спасался как мог. Помню, как в село нагнали техники, которая, конечно, помогала, но использовалась она, как это водится в колхозах, неразумно, безграмотно, и вся природа поникла. Таков человек: он не может обращаться с чужим – с техникой ли, с землей ли — так же, как со своим. Уж так Господь устроил человека.
А в 58-м при Хрущеве начали закрывать храмы. У нашего священника отняли дом якобы в пользу народа — сделали там медпункт. Как люди плакали! Все село пришло в движение. Даже сейчас не могу об этом говорить.
— Выходит, основы этой благочестивой патриархальной жизни были порушены с отрывом от земли?
— Да, с началом коллективизации. Труд на своей земле, жизнь в церкви, семейные устои — все было связано. Нельзя, уничтожив что-то одно, оставить в неприкосновенности остальное.
* * *
— У архиерея могут быть друзья? Я имею в виду особенный уклад жизни архиерея, когда сам сан предполагает некоторую дистанцию от паствы.
— У меня есть очень хорошие друзья. Может быть, только это слово не совсем правильное — «друзья»… Есть люди, которым я доверяю и с любовью отношусь к ним.
— Писатели Лесков, Нилус в XIX веке исследовали быт русского архиерея и отметили, что его жизнь осложнена множеством ограничений. В разговорах архиереи сетовали, что не могут запросто пройти по улице — приходится ездить только в карете, вообще многое как бы не положено по статусу… Это и теперь есть?
— Это есть, конечно. Перед тем, как стать архиереем, я восемь лет был настоятелем храма в Петрозаводске, благочинным Карелии. Край суровый, в том смысле, что атеистической работе там придавалось огромное значение. В храм, где я служил, добирался автобусом. Холодно на остановке — я все-таки не привык к таким морозам, все автобусы идут переполненные, в автобусе всего зажмут — одна нога висит, так и едешь. Тогда даже и мыслей не было, почему нет машины, все было естественно. Сейчас вот меня везде машина встречает, так полагается. Я понимаю и привык. С другой стороны, все познается в сравнении, не пройдя чего-то, не сможешь оценить того, что потерял. Я частенько вспоминаю, как хорошо было ехать в автобусе…
— Может, просто оттого, что моложе были?
— Может быть. Но, кроме молодости, тогда было еще нечто очень важное: обсуждали что-то, рассказывали в том же автобусе друг другу о многом, жизнь была заполнена общением. Эти воспоминания для меня сейчас очень дороги.
Нынешний Предстоятель Элладской Церкви архиепископ Христодул, как о нем рассказывают, не стесняется ходить по улицам греческой столицы, заходит в кафе и запросто может завести разговор с молодежью на современные темы. За это его там очень уважают. Но у нас все-таки традиция отношения к архиерею иная — такое поведение вряд ли поймут верующие, решат, что владыка решил стать популистом или что-нибудь в таком роде…
Архиерей — действительно владыка, но вовсе не ангел, и не дай Бог ему думать так о себе. Как любой человек, он наделен недостатками и должен, совершив грех, каяться. Любой человек имеет что-то, с чем он должен бороться. При этом если человек имеет какой-то грех, но страдает от этого и ненавидит этот грех, пусть даже грех оказывается сильнее его, это не так страшно, как если человек, тем более духовное лицо, считает свои грехи не таким уж важным делом, полагает, что сан позволяет ему превозноситься над другими.
— Часто православные в разговоре с людьми высокого сана как бы столбенеют, даже образованные люди не могут толком выразить свою мысль, начинают плести что-то несуразное. С таким вам приходилось сталкиваться?
— Приходилось, и более того, я сам таким был. Лет в 12-14 я практически жил при Корецком монастыре, и когда туда приезжал служить архиерей, а меня брали иподьяконствовать, я мог, наверное, умереть от страха. Я плакал, меня тетки обнимали за голову, вытирали слезы, говорили: «Надо идти…» Так что я пережил это сам, и когда передо мной кто-то тушуется, я думаю: Боже мой, я же из простой крестьянской семьи, мне столько пришлось пережить! Я, конечно, стараюсь помочь людям как-то снять напряжение, может быть, шуткой, еще как. Вообще, я ни в коем случае не сторонник того, чтобы важничать. Всегда можно найти возможность говорить с человеком доступно.
— Недавно ваша епархия выпустила очень интересный альбом с портретами всех архиереев, служивших когда-либо на Вятской кафедре; в нем вы — 40-й архиерей, причем, как выясняется, дольше любого из предшественников служащий на Вятской кафедре. Итак, ваш портрет теперь в галерее ваших вятских предшественников, в то же время ваша фотография — в галерее ежегодного церковного календаря Московского Патриархата, среди портретов нынешних архиереев Русской Православной Церкви. Какой из портретов чувствует себя более органично?
— Непростой вопрос. Не следует думать, что архиереям до 1917 года было проще, чем сейчас, что тогда была одна благодать. Но что мне всегда было дорого в моих вятских предшественниках-архиереях, так это то, что они с детства воспитывались в Церкви. Это чрезвычайно важно! Правила и законы церковной жизни были законами их жизни. За последние 70 лет настолько была утрачена традиция возрастания и воспитания в Церкви, что должно пройти, наверное, еще 70 лет, прежде чем хоть сколько-нибудь восстановится связь времен.
Конечно, я тоже пошел в свое время в армию, в стройбате три с половиной года отбыл и в это время был как бы оторван от Церкви. Это, конечно, не могло совсем не повлиять на меня. Но то, что я воспитывался в вере с детства, от многого спасло меня, и когда не было чем питаться духовно, вера не ослабевала, а даже укреплялась.
— В 2001 году повсеместно в епархиях был избран церковный суд, в частности, и в Вятской епархии его возглавил наместник Трифонова монастыря игумен Иов. Однако жизнь показала, что прерогатива важнейших решений остается все же за правящим архиереем. Вы —сторонник коллегиального управления или предпочитаете самостоятельно решать все важнейшие и спорные вопросы епархии?
— Я сторонник того, что, если есть малейшее сомнение, следует посоветоваться. А если я в чем-то абсолютно уверен, то считаю, что в исключительном случае могу принять решение сам. Всегда полезно посоветоваться, пусть у тебя уже внутренне и готово решение. Я даже когда кабинет после ремонта обустраивал, то приглашал своих сотрудников, чтобы послушать их мнения. Хуже не будет, вдруг они скажут что-то, чего я не вижу. Не говорю уж о других, более серьезных, вопросах. И часто неважно, посоветует ли специалист, или простая бабушка-прихожанка, потому что тут важен взгляд со стороны.
— Должен ли архиерей в своей епархии быть, так сказать, духовным лидером, или достаточно, чтобы он был хорошим управленцем?
— Есть разные таланты у архиереев — один может быть хорошим строителем, другой — хорошим управленцем, третий — проповедником, а у кого-то — особый талант к духовничеству. Но если епископ не является хорошим строителем — на эту роль в епархии можно найти специалиста. А вот духовничества архиерею заменить никто и ничто не сможет, хотя бы даже у него к этому не очень большой талант от Господа. Епископ должен быть духовником, потому что его служение — это, прежде всего, служение Богу и людям.
***
Архипастырь земли Вятской
Олег Четвериков, г. Вятка (Киров) 29.06.2007 Благовест
К 70-летию со дня рождения Митрополита Вятского и Слободского Хрисанфа
Владыка Хрисанф (в миру Яков Антонович Чепиль) родился 24 июня 1937 года в селе Березовка Корецкого района Ровенской области. Его отец Антон Дмитриевич Чепиль погиб в 1941 году на фронте Великой Отечественной войны. Мама Владыки Дарья Петровна в течение всей своей жизни была, как никто другой, близка своему сыну, помогая ему делом, словом и советом.
Уголок Святой Руси
Село Березовка на Западной Украине совсем небольшое, около ста дворов. Но, как говорится, мал золотник, да дорог. Это был уголок Святой Руси, сохранившийся в неприкосновенности до 1949 года, когда на Западной Украине окончательно установилась советская власть. Здесь любая девушка мечтала выйти замуж за будущего священника. А если юноша поступал в семинарию, это поднимало авторитет всей семьи.
Молодежь с самого раннего возраста впитывала все Православные традиции. Постами в домах не было скоромной пищи: говели все до единого. К празднику Рождества Христова готовились целый месяц. 14–15-летние подростки мастерили кукольный вертеп, создавали фигурки волхвов, царя Ирода, военных с саблями. Собирались на спевки, а потом ходили по селу с вертепом, чтобы порадовать односельчан Рождественским представлением. Участвовало в нем больше десятка ребятишек. Бывало, что носили вертеп и в соседние села, а тамошняя молодежь приходила со своим спектаклем в Березовку. Часто по три-четыре человека ходили с Вифлеемской звездой на деревянном древке славить Христа. Без колядок, без Рождественского вертепа люди себе просто не представляли этого праздника. А в само Рождество всем казалось, что и звезды светят по-другому, и земля радуется Рождшемуся Спасителю.
Когда при Хрущеве власти попытались закрыть церковь в Березовке, на ее защиту сбежались и старые, и молодые. Пришли люди с малыми детьми, приковыляли старики, сплошной стеной обступили храм. Видя такой единодушный порыв народа, власти оставили свое намерение.
Любовь жителей Березовки к своему храму была просто потрясающей. В церковь надевали самое лучшее, праздничное. А к большим церковным праздникам даже пожилые люди старались пошить себе обновку. Считалось долгом помочь бедной семье справить красивую одежду для храма. Церковный хор состоял из тридцати с лишним человек. Но любовь к церковному пению была всеобщей: основные песнопения и все праздничные тропари на Богослужениях пелись всем приходом.
Эту любовь к церковному пению и к Богослужению Владыка Хрисанф пронес через всю жизнь: и когда служил псаломщиком и регентом в селе Новоселицы Ставропольской епархии, и когда руководил студенческим церковным хором в Московской Духовной семинарии, и когда, обучаясь в Московской Духовной Академии, нес регентское послушание в храмах Москвы. И ныне, когда Владыка совершает Богослужение, то слаженное пение сослужащих ему священников благолепно чередуется с пением архиерейского хора, подражая небесной гармонии ангельского пения.
Три сестры
Благословенна та семья, в которой есть хотя бы один монах. По церковному преданию, он может вымолить свой род до седьмого колена. Семья Владыки Хрисанфа взрастила в старшем поколении трех сестер, которые, как благоухающие лилии, украсили Церковь Христову. Две родные сестры были монахинями, а третья — мамой Архиерея.
Монахиня Ангелина подвизалась в Святом граде Иерусалиме еще до Первой мировой войны. Приехав погостить домой на Украину, она не смогла вернуться обратно из-за начавшихся военных действий. Пришлось ей завершать свой земной путь во Флоровском монастыре города Киева. Вторая тетя Владыки, монахиня Манефа, всю жизнь провела в Корецком монастыре Ровенской области. Была прекрасной рукодельницей, шила митры и основала в обители золотошвейную школу. Корецкий монастырь никогда не закрывался и потому сохранил в себе дух прежней страны. Двор был ухожен, повсюду были виноградники, на лугу паслись кони, работала прекрасная монастырская пасека. В монастыре существовал и детский приют для девочек, которые жили в нем до семнадцати лет, а затем оставались в монастыре или выходили замуж.
В этом удивительном месте Господь определил пожить некоторое время и будущему Владыке. А получилось это так. В двенадцать лет он сильно заболел воспалением легких, которое в то время трудно поддавалось лечению. Мама Дарья Петровна привезла сына к тете в монастырь. И практически за три недели монахини поставили его на ноги. На всю жизнь остались у него в сердце заботливое отношение насельниц монастыря, их усердная молитва о его здоровье. Оставшись здесь после своего выздоровления еще на некоторое время, будущий Владыка полюбил красоту и благолепие монастырских Богослужений, строгий образ монашеского жития. Здесь в сердце юноши зарождалось горячее желание послужить Богу.
Это желание сына всеми силами своей души поддерживала его мама Дарья Петровна. Любовь к Церкви передалась ему с молоком матери. Мать сопровождала его на протяжении всего пути архиерейского служения. Вместе с ним она отправилась из Ленинграда в далекую Вятскую епархию, где на весь областной центр был единственный действующий храм. Но вятский богомольный народ она полюбила всем сердцем. Владыка часто вспоминает слова своей мамы о том, что на его первом архиерейском Богослужении в Кирове свечи на подсвечниках горели, как костры.
Не иначе как Промыслом Божиим материнский подвиг Дарьи Петровны запечатлен наравне со служением ее сына — в образе святых мучеников Хрисанфа и Дарии, именами которых они были названы.
Увольнительная… в церковь
Выбор жизненного пути будущего Архиерея совпал с началом хрущевских гонений на Церковь. На грани закрытия была Киевская Духовная семинария. Не дали ее окончить и семинаристу Якову Чепилю, который был призван на военную службу в Ставропольский стройбат.
Начальник политчасти, начальник особого отдела сразу взяли верующего солдата на прицел. Сначала с ним проводились идеологические беседы, ему предлагали отречься от Бога, обещая взамен различные земные блага, содействие в светской карьере. Будущий пастырь не сломался, не отрекся от Христа. Тогда его стали испытывать на тяжелых работах. Поднимали ночью по тревоге разгружать вагоны с цементом. На нескольких опальных солдат приходилось по шестьдесят тонн цемента, который зачастую разгружали без средств защиты дыхания. Цементная пыль разъедала глаза, забивала дыхательные пути. Эта «процедура» подорвала физическое здоровье, и с тех пор Владыка, имея прекрасные певческие данные, часто страдает легочными заболеваниями.
Чтобы «перевоспитать» религиозно настроенного солдата, его зачислили в армейскую художественную самодеятельность. Но вскоре начальству не понравилось, что «этот солдат поет, как на клиросе», и его убрали со сцены. Однако рядовые любили семинариста в погонах за его сердечное отношение к людям, теплоту и отзывчивость. И даже заступались перед офицерами, но их же обвинили в том, что они попали под влияние чуждой идеологии.
Больше всего армейскому начальству не нравилось, что во время увольнительных воин Яков ходит в церковь. Этого ему не могли простить и перевели в другую воинскую часть. Так в нелегких испытаниях прошли три года армейской службы. Армия не ожесточила молодого человека, но еще больше укрепила его в намерении посвятить свою жизнь служению Церкви.
Однако Киевская Духовная семинария, в которой учился Яков до армии, была уже закрыта, а Загорская находилась на грани закрытия. Казалось бы, в этих условиях безсмысленно получать духовное образование. Какие-то люди в Загорске били окна в здании семинарии, а на Пасху забрасывали Крестный ход камнями. Милиция на такие вызовы не выезжала. В эти тяжелые годы Яков смог завершить учебу в Загорской Духовной семинарии и поступил в Духовную Академию. Вскоре в СССР был отстранен от власти Хрущев, и гонения на Церковь стали менее ожесточенными.
Пастырь добрый
Годы учебы в Московских Духовных школах научили будущего пастыря жить интересами Церкви. После жестоких гонений в Русской Церкви катастрофически не хватало священников и Архиереев. И будущий Владыка серьезно готовился нести бремя пастырства. В тот момент огромную роль в его жизни сыграл тогдашний ректор Духовной Академии, а ныне Митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев). Он убедил его в будущем принять монашество и рукоположил в сан диакона. Рукоположение состоялось 18 июля 1967 года, в праздник Преподобного Сергия Радонежского.
А 15 марта 1970 года Митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом (Ротовым) он был рукоположен в сан священника и через несколько месяцев назначен настоятелем Крестовоздвиженского кафедрального собора города Петрозаводска и благочинным Олонецкого округа. Через год молодой священник принял монашеский постриг с именем Хрисанф. Его усилиями был отремонтирован собор в Петрозаводске, создан прекрасный церковный хор. В храмы Олонецкого благочиния стало ходить больше народу. Люди почувствовали пастырскую заботу своего благочинного. И поэтому, когда на девятом году службы в Карелии Архимандрита Хрисанфа назначили на Кировскую кафедру, среди верующих произошел переполох. Им жалко было расставаться со своим батюшкой. Провожать его на вокзал пришли и стар и млад. Весь перрон был в цветах. Каждый хотел получить отеческое благословение, сказать на прощание слова благодарности. «Я просто не мог не заплакать», — вспоминает Владыка об этом дне своей жизни.
Сороковой Архиерей
В город с революционным названием Киров молодой Владыка прилетел самолетом сразу после святительской хиротонии. Наречение его в Епископа Кировского и Слободского произошло в академическом храме Ленинградской Духовной Академии 23 апреля 1978 года, а хиротония — в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Молодой Епископ Хрисанф стал сороковым по счету Архиереем Вятской епархии. Он знал, что это одна из старейших кафедр в Русской Православной Церкви. И как только представилась возможность, Владыка сразу вернул ей ее историческое название. Но вот о плачевном состоянии своей епархии он даже не догадывался…
Архиерейский дом оказался маленькой избушкой со сквозными щелями в стенах. Единственный на весь областной центр Серафимовский собор (а на деле — маленький храм о двух престолах) имел запущенный вид. В церкви была страшная теснота и духота, но об открытии второго храма в городе не могло быть и речи. На огромную епархию действовало лишь 32 храма из 866 бывших в епархии до революции. В годы советской власти Кировская область была превращена в экспериментальный полигон по полному уничтожению Православия.
В епархии ощущалась острая нехватка священников, а власти не разрешали рукополагать новых пастырей. Владыка вспоминает, что в то время в Кирове было всего шесть священников, а в городе Слободском — ни одного. В 1982 году начались первые хиротонии молодых ставленников Владыки.
В то время Владыка особенно много ездил по епархии, считая своим долгом духовное окормление приходов. Он совершал Богослужения в самых дальних уголках епархии: в стенах древних церквей и в тесных молитвенных домах. На закате брежневской эпохи в Кировской области почти не было дорог с твердым покрытием. Небольшой дождик превращал дороги в непроезжее месиво. Машины до ближайшего селения буксировались тракторами. Любая поездка по области могла растянуться на неделю и больше. В августе 1979 года Владыка попал в автомобильную аварию под городом Советском, после чего не мог служить до самой зимы.
В этих поездках по епархии Владыку Хрисанфа сопровождали два неизменных спутника — иподиаконы Александр и Евгений, оба уроженцы вятской земли, а ныне — Архиереи Русской Церкви. С назначением Владыки на Кировскую кафедру Александр оставил свое обучение в Ленинградской Духовной Академии и приехал в Киров, чтобы оказать помощь молодому Епископу. Их стараниями в Серафимовской церкви появился «нижний храм», преобразованный из бывшего подвального помещения. Со временем вокруг церкви вырос целый городок со зданиями для воскресной школы, трапезной, швейной мастерской и гаражом.
Первой ласточкой церковного возрождения на Вятке стала Троицкая церковь в заречной части города Кирова. Именно этот храм стал первым зарегистрированным новым церковным приходом в СССР. Слух об этом удивительном событии дошел до Конгресса США. И в год Тысячелетия Крещения Руси Киров специально посетила делегация американского Конгресса с целью удостовериться в том, что церковь действительно открыта.
А духовная дружба между тремя Архиереями не прекратилась до сего дня. И сегодня Архиепископ Костромской и Галичский Александр (Могилев) и ректор Московских духовных школ Архиепископ Верейский Евгений (Решетников) часто съезжаются в Вятку и вместе с Владыкой Хрисанфом совершают архиерейское Богослужение в Успенском соборе Трифонова монастыря, о возвращении которого они когда-то могли только мечтать.
Первый вятский Митрополит
Без малого тридцать лет совершает свое архипастырское служение на Вятской земле Владыка Хрисанф. Ныне это неторопливый убеленный сединами старец. Не обращая внимания на свои физические немощи, он совершает Всенощное бдение и Литургию в каждый воскресный и праздничный день.
По своему обычаю, в алтаре Владыка очень тепло беседует со своими ставленниками, только что получившими благодать священства. Как духовный отец, он старается предостеречь неопытного пастыря от ошибок, дает наставления и советы. После таких бесед молодые батюшки светятся от счастья.
Вот как однажды признался сам Митрополит Хрисанф в интервью одной газете: «Есть разные таланты у Архиереев — один может быть хорошим строителем, другой — хорошим управленцем, третий — проповедником, а у кого-то — особый талант к духовничеству. Но если Епископ не является хорошим строителем, на эту роль в епархии можно найти специалиста. А вот духовничества Архиерею заменить никто и ничто не сможет».
За советом к Владыке идут не только священники, но и молодые пары, желающие вступить в церковный брак; призывники, уходящие на военную службу, абитуриенты, мечтающие поступить на учебу в престижный вуз. Все просят молитв Архиерея. «Просишь Владыку помолиться, — признаются многие, — и действительно все устраивается».
Не Архиерей таскает камни и месит раствор на строительстве храма, но храмы возводятся молитвами Владыки. Много лет строили в Вятке новый красивый храм во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, закладной камень которого был освящен самим Патриархом Алексием II в 1994 году. Трудно продвигалось строительство. И все эти годы Владыка горячо молился, чтобы Господь сподобил его увидеть этот храм завершенным. И вот, когда настал день торжественного освящения храма, Владыка со слезами на глазах признался всем верующим и гостям-благотворителям, что он молил Бога, чтобы дожить до этого дня.
Год от года украшается Вятская земля новыми храмами и монастырями, умножается вятская паства, все полноводнее становится река Великорецкого Крестного хода, который стал общероссийским. Учитывая многочисленные заслуги и столь долгий срок епископского служения на кафедре, в 2004 году впервые в истории местной Церкви вятский Архиерей был удостоен сана Митрополита. Это небывалое событие в истории Вятской земли Митрополит Хрисанф оценивает так: «Бог судил мне стать Митрополитом. Но это не моя личная награда, а всей Вятской земли. Она дана всем Православным людям Вятки, и каждый своими молитвами и трудами внес свою лепту в это дело».