4 года назад, 5 декабря 2008 года, отошел ко Господу Святейший Патриарх Московский и все Руси Алексий.
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: Вся его жизнь без остатка была посвящена Богу и служению людям
Вся его жизнь без остатка была посвящена Богу и служению людям. Приснопамятный Патриарх много сил и трудов положил на то, чтобы преодолеть былое средостение между Церковью, обществом и властью. Под его руководством Церковь вернула свое исконное место в жизни народов России и других стран постсоветского пространства. Именно в сохранении и приумножении цивилизационного своеобразия, созданного на основе православия, мне видится главное завещание в Бозе почившего Святейшего патриарха Алексия. Он был патриархом-созидателем, блюстителем духовного, исторического единства народов Святой Руси. Нам необходимо хранить это наследие и обогащать его.
В трудные для нашего Отечества годы, когда распадалось пространство исторической России, когда многим казалось, что и в Церкви наступают подобные же настроения, голос Святейшего патриарха Алексия призывал нас к единству и миру. В сердцах миллионов верующих людей он останется примирителем враждующих и утешителем страждущих. И мне, когда я его вспоминаю, приходят на ум слова Господа Иисуса: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5. 9). Церковь, сильная своим единством в многообразии, — вот самое драгоценное наследие, которое нам оставил Святейший.
Митрополит Калужский и Боровский Климент: У Патриарха Алексия был дар особой любви к людям
Святейший имел милосердствующую любовь к подчиненным, не в последнюю очередь потому, что сам много работал. Проводя по 8-10 часов в кабинете в Патриархии, он, уезжая, брал с собой домой полный портфель документов, которые утром следующего дня возвращал в канцелярию проработанными. С одной стороны, он помнил все поручения, которые давал нам, и всегда, если ему не докладывали об исполнении, сам интересовался его исполнением. С другой стороны, одной из важных его черт было то, что он старался не делать замечаний, но его взгляда при этом всегда было достаточно для того, чтобы человек понял, что он что-то сделал неправильно.
Он всегда был открыт к общению. Даже на улице, когда шел от машины к храму, пусть даже и кратко, но отвечал на те вопросы и просьбы, с которыми обращались к нему люди. На протяжении всех лет его служения было множество желающих попасть к нему на прием, порой люди записывались за месяц вперед. В бытность свою управляющим делами он всегда старался принимать людей — а тогда это было особенно важно, поскольку часто закрывались храмы, и к нему ехали со всех концов страны, видя в митрополите Алексии последнюю надежду. Он никогда не отказывал в аудиенции, всегда старался помочь.
Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий: Святейший укрепил единство нашей Церкви
2008 год Патриарх посвятил воспоминанию и празднованию 1020-летия Крещения Руси. Он начал отмечать этот год в Успенском соборе Московского Кремля. И там он говорил на всю Россию о необходимости единства. А потом ему предстояло направить свои стопы на Украину в Киев.
И я думаю, что не раскрою большого секрета, если расскажу, об этом многие знают, что перед тем, как собраться в Киев, Святейший Патриарх пригласил к себе архипастырей, своих ближайших помощников, находившихся в Москве, в том числе и членов Священного Синода и сказал им, что его лечащие врачи не рекомендуют совершать такую поездку по состоянию здоровья. Это может привести к печальному исходу.
После углубленной беседы Святейший Патриарх в заключение этой встречи сказал: «Я все-таки поеду, потому что это необходимо для единства Церкви».
Сопровождая Святейшего в Киев, я видел, что он, находясь там, укрепил единство нашей Церкви. А потом предстояло поехать в Белоруссию в Минск, тоже для празднования 1020-летия Крещения Руси. И он уже никого не спрашивал. Мы видели, что напрягая все свои силы, Святейший Патриарх выполнил свой долг и перед Белоруссией, и там укрепил единство Церкви.
Протоиерей Валериан Кречетов: Патриарх удержал меня и мою жизнь
Однажды я сам испытал на себе его Первосвятительское благословение. Когда Церковь прославляла отца Алексея Мечева, моя теща, поскольку она очень хорошо знала батюшку и была его духовным чадом, много об этом писала. Святейший Патриарх тогда очень всем интересовался, с большим участием о многом расспрашивал. На одной из наших встреч, благословляя меня, он взял мою правую руку в свою и долго-долго держал, не отпуская. Это общение оставило память на всю жизнь.
Через несколько дней я поехал на остров Залит к батюшке Николаю (Гурьянову) и разбился на машине. От удара железобетонный столб разлетелся на три части. Удар по машине пришелся на то место, где я сидел. Пострадала та самая правая рука, которую держал Святейший Патриарх во время нашей встречи. У меня было четкое чувство, что это он удержал меня и мою жизнь. Он и отец Николай, конечно, тоже. Когда я приехал к батюшке, отец Николай сказал: «Я всю ночь проплакал, молился». Так я сам испытал на себе действие этой благодати.
Епископ Пантелеимон (Шатов): У Патриарха было совсем другое отношение к людям
Это первый Патриарх после святителя Тихона, который был избран свободно и свободно управлял Церковью. Его голос был очень авторитетен. Он иногда не соглашался с гражданской властью, и у него было свое мнение по поводу всего того, что совершалось и совершается в нашей стране. Он лично знал всех верховных лиц в государстве, при нем сменились три или даже четыре президента.
И, конечно, это был великий человек с глубоким складом ума. Каждая проблема, государственная или частного характера, им решалась очень быстро. Он очень легко во все вникал, ему не надо было ничего объяснять, он все понимал буквально с полуслова.
Что еще характерно? Он был по-другому воспитан. Если большинство из нас, включая и священников и архиереев, это все люди, выросшие в советском обществе, то Святейший воспитывался в буржуазной Эстонии. А там совсем же другие люди жили. Их не коснулся этот безбожный каток, прокатившийся по нашей стране и изуродовавший не только землю, разрушивший не только храмы, но и искалечивший души людей. И Он сохранил до конца своих дней совсем другое отношение к людям, другое представление о том, что хорошо, что плохо…
А еще я хотел сказать о воспитанности Патриарха. На одном епархиальном собрании он рассказал такой случай, которым хотел подчеркнуть, что недопустима любая грубость по отношению к людям в храме со стороны свещниц, тех, кто работает за ящиком… Так вот, в храме стоял покойник, в этот момент зашел нецерковный человек и спросил у свещницы: «А кто там лежит?» Та ему ответила: «А кто там может лежать?» Ну, казалось бы, что такого она сказала. Но для Патриарха это был пример вопиющей грубости, невежливости, того, что может оттолкнуть любого от церкви.
Протоиерей Владимир Воробьев, ректор ПСТГУ: В каждом его слове звучала молитва
Самый удивительный, конечно, незабываемый образ, который останется в моем сердце навсегда, это совершение им Литургии. Он удивительно служил. В каждом его слове звучала молитва. Он ничего не говорил формально, как это бывает иногда у священнослужителей. Он вкладывал в слова молитвы свое сердце. И служба делалась необыкновенно красивой, духовной, благородной, высокой. Это нельзя передать словами. Патриарх Алексий – это пример того, как нужно совершать Литургию.
В памяти осталось много встреч и разговоров с ним. У моей дочери чуть больше года назад родились одновременно пять дочек. По ряду причин появление их на свет в России было невозможным делом, и нам пришлось искать помощи. По милости Божией и с помощью добрых людей дочка оказалась в Оксфорде, в Англии. Мне нужно было навестить дочку, но клирикам не полагается уезжать за границу без благословения правящего епископа. Я пошел к Святейшему Патриарху Алексию, рассказал ему обо всем, и попросил его благословения на отъезд. Он это так принял к сердцу, так все расспрашивал и, конечно, благословил, послал благословение дочке, сказав, что будет молиться за нее. Срок был меньше шести месяцев, и я думал только навестить дочку и вернуться. Но, когда мне нужно было уезжать, начались роды, и на свет появились пять младенцев. Сразу после родов я их окрестил прямо в больнице и вернулся в Москву. Святейший Патриарх Алексий в это время был за границей. И вдруг я получаю телеграмму от Его Святейшества — очень длинную, подробную, с удивительно теплым поздравлением. Потом, когда дочка вернулась в Москву вместе с детьми, нам очень хотелось показать внучек Патриарху.
Ему не нужно было ничего объяснять. Он, как говорят, «насквозь» видел людей, мгновенно чувствовал и понимал все сразу во всей глубине, так, что комментариев никаких не нужно было. И сразу давал ответ. Иногда приходилось с ним говорить о ком-то, например, когда я рекомендовал кандидатов на рукоположение. Он ограничивался лишь несколькими вопросами, и было видно, что ему уже все понятно — с полуслова. Он не только понимал, но и чувствовал.
Протоиерей Александр Ильяшенко, директор портала «Правмир»: Святейший был удивительно доступным человеком
Святейший был удивительно доступным человеком: трудно представить себе, чтобы любой светский чиновник такого или даже низшего ранга был бы настолько доступен для рядового подчиненного.
К Святейшему мог подойти любой, кто сослужил ему в алтаре, и сказать несколько слов. Он слушал с необыкновенным вниманием, полностью погружаясь в ту проблему, которую ему предстояло было решить и воспринимал то, что ему говорили, всем существом. Было страшно ляпнуть какую-то глупость, и даже не потому что Святейший – Патриарх, столь высокопоставленный и важный. Даже если бы он был простым человеком, было бы страшно, что он тебя слушает с таким вниманием, видя в тебе достойного собеседника, который должен ему сообщить что-то действительно важное.
Патриарха отличало тонкое чувство юмора. Как-то на рождественской трапезе хор пел колядки. Завершая последнюю, пропели: «А за те колядки просим шоколадки». Когда регент подошла к Святейшему под благословение, он с доброй-доброй улыбкой достал что-то из кармана, вложил ей в руки и сказал: «Вот вам на шоколадки». Часто, когда его угощали пирожками, он приговаривали «Пироги мои враги, а пирожки – мои дружки».
Протоиерей Всеволод Чаплин, глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества: Святейший умел дать каждому почувствовать красоту, мудрость и любовь святого Православия
Патриарх Алексий II, который вырос в довоенной Эстонии, в условиях «гнета советского тоталитарного режима», имел великое мужество, чтобы противостоять любым попыткам внешнего давления на Церковь, всем попыткам, которые имели целью подавить, унизить и использовать Церковь в политических играх и столкновениях.
Мне Господь дал великую милость и счастье много общаться со Святейшим патриархом, и для меня на всю жизнь останется эталоном то общение, которое он имел с разными людьми, от великих и сильных мира сего до простого журналиста и простой прихожанки.
Патриарх Алексий II умел каждого ободрить, дать надежду, радость, дать почувствовать красоту, мудрость и любовь святого Православия и нашей русской православной традиции.
Протоиерей Николай Артемов, секретарь Берлинской епархии РПЦЗ: Патриарх утешил нас навсегда
Что же касается нас в зарубежье: при служении этой его первой и единственной литургии в храме Русской Зарубежной Церкви Патриарх лично причащал множество — около полутораста — верующих. Затем, как в заключение трапезы, так и в беседах и в телевизионном интервью он подчеркивал, что теперь воочию убедился: воссоединение «достигло приходского уровня», оно «укоренено в церковном народе». Именно так, согласно собственному восприятию Его Святейшества, воссоединение знаково завершилось, и именно в храме Святых Новомучеников — в их свете, освящаемое ими.
Со светящимся взором и радостным лицом вышел он после трапезы еще раз к ожидавшему его в храме народу и там вновь свидетельствовал о совершившемся единении, преподав общее благословение. Отдельно благословил детей.
Прощание у машины. Пение трио «Исполла…» Когда машина стала медленно двигаться под колокольный звон, стекло окна опустилось… У многих запечатлелась в памяти приветственно поднятая, а потом благословляющая рука. Через четыре дня — кто мог подумать? — завершится земной путь служителя Христова. Четыре наполненных церковным служением дня.
Он утешил нас навсегда. Процитирую одну запись прихожан в книге соболезнований: «Дорогой о Господе, любимый Патриарх, будем всю жизнь нести любовь и радость от встречи с Вами! Будем благодарить Господа за Его милость. Вечная память».
Он причащал, оставил в дар священные евхаристические сосуды, поделился с нами тем, в чем было и для него главное утешение. Сердце его давно — да, думается, всю сознательную жизнь — жаждало увидеть такое наше единство церковное. Наконец увидело его, приняло завершение его у Чаши Христовой в зарубежном храме, посвященном святым Российским Новомученикам, и так, «убедившись» окончательно, по-новому вручило всего себя и всю Церковь Русскую в Господни крепкие руки.
Андрей Золотов, заместитель руководителя Объединенной редакции иновещания РИА Новости: У Патриарха была потрясающая память на людей и лица
Русский дворянин, европеец по происхождению и рождению, последний церковный — да и какой-нибудь заметный в обществе деятель не-советского воспитания (Алексею Ридигеру было 10 лет, когда СССР добрался до его родной Эстонии), но с большим опытом епископского служения уже в советских условиях, патриарх фактически оказался в последние десятилетия главным связующим звеном всей разорванной революциями и войнами тысячелетней российской традиции. Может быть, поэтому он так остро чувствовал ужас гражданской войны и выступил против нее — и молитвой, и действием — и в 1991 году, и в 1993?
У него была потрясающая память на людей и лица — однажды увиденного человека он вспоминал через годы, спрашивал о нем. И когда говорил с тобой, то говорил именно с тобой. Лично. А не вообще. И это притом, что перед ним проходили тысячи, сотни тысяч.
Однажды так случилось, что в Прощеное Воскресенье, когда начинается Великий Пост и вечером служится очень интимный «Чин прощения», когда все церковные люди стараются быть в своем приходе, я оказался по профессиональной журналистской надобности в Храме Христа Спасителя. По реакциям большинства присутствовавших на службе можно было легко понять, что почти все собравшиеся в храме — не прихожане, а «захожане.» День был погожий, и людей гуляло по центру Москвы и зашло в храм много. Святейший тоже понимал это, поэтому его проповедь была проста как дважды два — совершеннейшие азы веры. Встав на колени и попросив у всех прощения, он сказал: «А теперь подходите, и я благословлю вас на Великий пост».
И вот сотни, а может быть и тысячи в основном нецерковных и малоцерковных людей потянулись ниточкой очереди к патриарху за благословением. Через некоторое время сначала один, потом другой священник подходил к уставшему патриарху, для которого то была вторая служба за день, предлагая подменить его. Но он отказывался уходить со своего места посреди храма. Прошло, наверное, полчаса, мне наскучило,и я ушел.
А патриарх все так же стоял, благословляя одного за другим людей, которые только что едва переступили порог храма и совсем не факт, что в нем останутся…
Протоиерей Александр Агейкин, клирик храма Христа Спасителя: Патриарх Алексий никого не обделял своей любовью
Патриарх Алексий никого не обделял своей любовью — ни клириков, ни облеченных властью, ни простых мирян. Но особенно чутко он относился к женскому монашеству. На это теплое отношение повлияло то, что начало служения Патриарха проходило в Пюхтицкой обители.
Мужчины еще могут сами за себя постоять, говорил он, а женские монастыри надо опекать. Всегда он вставал на сторону беззащитных монахинь, относился к ним как отец.
Каждая встреча с Патриархом — памятная. Одна особенно запомнилась.
Не помню уже год, когда Святейший себя особенно плохо чувствовал. Врачи не рекомендовали ему служить. И Великим постом он, как ребенок, убегал из Переделкино к нам на службы: тайком стоял и молился в алтаре.
И никто из мирян не знал, что сейчас с ними молится Предстоятель. Мы, клирики, тоже бережно относились к этой его тайне.
Епископ Саратовский и Вольский Лонгин: Мы видели пример жизни Святейшего Патриарха
Для каждого из нас, верующих, православных людей кончина Святейшего стала большой личной потерей. Не случайно в потоке публикаций, воспоминаний о Патриархе рефреном звучали слова: “Мы осиротели”. Но в то же время нет никакого сомнения, что смерть Патриарха стала одним из самых заметных, самых значимых событий за последние годы в жизни всей нашей страны — страны, в которой, как известно, Церковь отделена от государства и атеизм, несколько завуалированный и видоизменённый, остаётся основной идеологией.
Почему так произошло? Можно без малейшего преувеличения говорить об исторических заслугах Патриарха Алексия. Всё это — подлинная правда, подтверждённая объективными данными, впечатляющей статистикой: количество открытых за 18 лет храмов, монастырей, духовных школ… Но есть и ещё одна причина — самая важная. Она не вписывается в рамки отчётов, её никогда не признают светские публицисты, аналитики, историки… Истина заключается в том, что мы видели действие Духа Божия, духовных законов: в жизни конкретного человека — нашего Патриарха — и всей нашей Церкви. Главным в его жизни было его служение и молитва, внутренняя, сокровенная жизнь, которую мир не понимает и не замечает. А видимый итог этой жизни — всё то, о чём говорили по кончине Святейшего Патриарха.
За два десятилетия огромное количество политических деятелей ушло в тень, порой — в небытие. И не было ни одного человека, который сохранил бы своё лидерство все эти годы (до распада великой державы, и во время этого распада, и после). Не было за этот период ни одного лидера, деятельность которого оценивалась бы как благо без всяких оговорок, с какой позиции её ни рассматривай. Не было человека, который бы оставил по себе столь же добрую память и попрощаться с которым стремилось бы столь же большое количество наших соотечественников.
Кончина Святейшего Патриарха стала такой шокирующей неожиданной именно потому, что для множества людей он был тем Предстоятелем, при котором Церковь вернулась в мир. При нём большинство из наших прихожан и даже клириков вошли в Церковь, родились и выросли во Христе. В этом — его заслуга, сознаём мы это сейчас или нет. И он действительно был Великим Господином и Отцом, как именует его Церковь за богослужением, для всех нас — от архиереев до мирян. И та сыновняя скорбь, которую все мы почувствовали при известии о его кончине, стала ответом на его поистине отцовскую первосвятительскую молитву, которой он молился за свою паству.
Молодые священнослужители и архиереи, и я в том числе, всегда удивлялись, как мог этот немощный, даже смертельно больной человек все эти годы нести своё служение: делать всё, что он делал, как мог он так часто совершать богослужения? А когда его спрашивали, не тяжело ли ему служить, он всегда с улыбкой отвечал, что только на службах и отдыхает…
Есть понятия, которые считаются основополагающими для правильной духовной жизни христианина. Это своего рода аксиомы, но как часто они кажутся нам такими трудновыполнимыми! Мы оправдываемся, что живём в очень сложном мире, в котором налицо оскудение духа, оскудение веры, угашение христианской ревности… Всё так, не зря же со скорбью сказал Господь: Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк 18:8).
Но теперь очень сложно было бы оправдываться: мы видели пример жизни Святейшего Патриарха. Этот пример в том, что самоотверженное служение на благо Церкви и сегодня, в этом мире, возможно; что если человек живёт верой и молитвой, возлагая всё своё упование на Бога, его надежды не будут посрамлены, Господь благословит его труды. Вот почему на наших глазах из маленького зерна, чудом сохранившегося, возродилась и выросла наша Церковь. Совершилось нечто невозможное по человеческим меркам, но вполне объяснимое апостольскими словами: здесь действовала сила Божия, которая совершается в немощи человеческой (ср. 2 Кор 12:9).
Вот почему похороны Святейшего Патриарха превратились в настоящее торжество Православия. Сотни тысяч людей шли в храм Христа Спасителя, а затем в Богоявленский собор, стояли вдоль дороги, по которой двигался погребальный кортеж. Они готовы были провести по пять-восемь часов под проливным дождём, на холоде, чтобы поклониться памяти Святейшего Патриарха, а это говорит о том, что все они испытывали к нему глубоко личные чувства любви и признательности.
Протоиерей Алексий Уминский: Сочетание внутренней сосредоточенности, торжественности и трепета…
Большое видится на расстоянии; и в эти дни всё время вспоминаются эти слова. Наверное, масштаб личности Святейшего Патриарха Алексия с годами будет всё больше и больше возрастать в наших глазах, истинное значение для Русской Церкви и для страны его жизненного подвига будет становиться всё очевиднее. Но уже сейчас, когда я вспоминаю его и как-то пытаюсь осознать свои чувства, которые, конечно, не сегодня зародились, но сегодня получили печальную возможность для того, чтобы проявиться, что-то вырисовывается…
Я сослужил Святейшему, приглашавшему московских священников на сослужение с собой в соборах и храмах Москвы, в храме Христа Спасителя и, конечно, в соборах Кремля, где службы были наиболее торжественными и прочувствованными, потому что молиться среди гробниц московских святителей, в таких местах, где всё дышит историей нашего отечества, нашего Православия, всегда очень важно. При этом я наблюдал за тем, как Святейший служит, и меня всегда вдохновляла его манера служить Божественную литургию, строгая с одной стороны, с другой — конечно, очень торжественная, но одновременно и глубоко интимная, то есть и уставная, и личностная. Такое удивительное сочетание внутренней сосредоточенности, торжественности и трепета было в молитве Святейшего. У него голос прерывался, я помню эти моменты; он прерывался во время Евхаристического канона, потому что Патриарх всегда служил Божественную Литургию с глубоким чувством священнического восторга.
И конечно же, для меня Святейший останется ещё и тем человеком, при котором — и без всякого сомнения усилиями которого, его личной инициативой и глубокой молитвенностью — было совершено прославление новомучеников и исповедников Российских. Было понятно и очевидно, что этот человек всегда и глубоко почитал подвиг новомучеников и нёс его в своём сердце. Те прославления и те акты памяти, которые совершил Святейший, говорят о его глубокой молитвенной связи с его святыми предшественниками, священномучениками и Патриархом Тихоном, которого он очень любил и почитал. А его особенное служение в Бутове, среди сонма всего духовенства Москвы и Московской области, прямо на полигоне, на поле, — это всегда было действительно торжеством, и не зря он любил туда приезжать именно в Пасхальные дни.
Священник Алексий Тимаков: К любому человеку Святейший обращался исключительно “на Вы”
Древние китайцы считали величайшим несчастьем жить в эпоху перемен… А если к тому же не просто жить в эту самую эпоху, а волею Божией стать кормчим, которому поручено проведение огромного церковного корабля (и даже скорее флотилии) через неожиданно встречающиеся отмели и рифы на неизведанном фарватере? И команду на эту флотилию приходится набирать даже не просто из рядовых матросов, а зачастую из людей, которые и в штиль на корабельной палубе толком не побывали…
Боюсь, что при оценке деятельности такого капитана, тем более с близкого расстояния, всегда будут преобладать эмоции. Но, может быть, именно сердечность моего отношения к Святейшему Алексию и позволяет мне выразить свою благодарность и признательность Первосвятителю, возложившему руки на мою голову и возведшему меня благодатию Божией в сан священника.
…Очень многие отмечали, что Патриарх отличался уважительным отношением к людям. Не только к любому священнику и диакону, то есть к своим подчинённым, но и к любому человеку Святейший обращался исключительно “на Вы”. А такая деликатность в наш век дорогого стоит.
Патриарх Алексий принадлежал к поколению клириков, пережившему сталинские и хрущёвские гонения и самим фактом выбора своего поприща выказавшему предпочтение Голгофе, а не спокойному житию. Представители этого поколения духовенства, ставшие депутатами первого перестроечного совета, не считали это своим основным местом работы (хотя это и сулило огромные выгоды), а в первую голову определяли себя священнослужителями. Затем они и вовсе безболезненно отказались баллотироваться. Являясь потомственным пресвитером, Патриарх ценил Божий дар священства очень высоко, повторяя, что прежде всего он священник и лишь потом администратор. Это проявлялось и в его, можно сказать, постоянном стремлении к литургическому служению, что немыслимо без любви к службе Божией. А литургисать столько, сколько Святейший, не решаются даже очень многие молодые священники, ибо это великий труд, и подвижническое служение Его Святейшества стало достойным примером для всех, кто стоит перед Престолом Всевышнего. Будучи Правящим архиереем Москвы, Святейший Алексий практически до последнего времени считал своим долгом лично рукополагать во иереи всех московских ставленников и лишь в последние года два, уступая немощи, стал предоставлять такую честь своим викариям. Не будем забывать, что свою последнюю Литургию Святейший отслужил накануне своей кончины, то есть ушёл он действующим Первоиерархом.
Возведённый в епископское достоинство волеизъявлением Патриарха Алексия I, Алексий II так воспринял богослужебную традицию, что очень многие отмечали сродство двух Первосвятителей, а один из московских благочинных с грустью проронил, что с уходом Второго закончилась эпоха, ознаменованная личностью Первого. И дай Бог, чтобы неизбежные изменения ни в коем случае не коснулись молитвенного настроя Церкви…
Когда отпевают священника, глава его закрыта воздухом, который используется во время Литургии для покрытия Даров, приготовленных на проскомидии. В этом смысле его лицо является даром Богу и знаком того, что священник не один предстоит на Божьем суде, но вместе со всеми, кого вёл по жизненному пути. Именно они представляют и того, кто предстоит Престолу, и тот Суд, который ожидает пастыря. И если средства массовой информации свидетельствуют, что таких проводов Россия не помнит[1], то это тоже дорогого стоит. Бросалось в глаза искреннее, человеческое отношение к усопшему.
Могу говорить только о том, свидетелем чего был сам. Весть о смерти Патриарха застала меня на экзамене в Свято-Тихоновском университете. Сидевший рядом со мной один из московских церковных ктиторов, приняв телефонограмму, вскочил в полной растерянности и почти прокричал на всю аудиторию: “Патриарх умер!”. Во всём его голосе и внешнем виде чувствовалось неподдельное личное горе. На моём мобильнике за считанные мгновения отразилось огромное количество вызовов и sms-сообщений, звонили даже из Киева. Да и у всех остальных присутствовавших телефоны разрывались, — такова была первая мгновенная реакция. Все тут же встали и с глубоким и искренним чувством пропели Вечную память.
Количество народа в ту рядовую пятницу в храме во время вечернего богослужения было значительно больше обычного. Самый главный вопрос, интересовавший всех присутствующих, — будут ли уже сегодня поминать Патриарха. Один довольно пожилой мужчина — казалось по виду, что он впервые переступил порог храма, — торжественно нёс свечку и, озираясь по сторонам, спрашивал у всех, где тут можно за Патриарха её поставить? Ведь не возникло же у него сомнения, что именно в храме Божьем он сможет отдать свой долг человеку, возглавлявшему Русскую Православную Церковь. И таких всколыхнувшихся людей, я уверен, была масса не только в Москве, где существовала возможность непосредственного прощания, но и во всех других городах и весях нашей страны. Значит, религиозное чувство не выхолощено из душ людей, прошедших советскую школу воспитания, даже если они не нашли дорогу к храму… А нескончаемые очереди в промозглую погоду, и днём и ночью тянувшиеся к храму Христа Спасителя, свидетельствуют о том, что людей туда привело личное отношение к усопшему, личная благодарность за тот труд, который он поднял на свои рамена за время своего служения.
Провожали Святейшего и православные, и инославные, и атеисты — и все говорили о личном к нему отношении. А это означает, что его личность и его дела сфокусировали в себе некий центр притяжения для всего народа. Равнодушных не осталось. Профессор С. А. Фролов, человек нецерковный, говорил, что очень хорошим и добрым человеком был наш Патриарх судя по тому, что не поленился он навестить своего водителя в той клинике, в которой трудится Сергей Алексеевич, и при этом долго расспрашивал докторов, отнюдь не формально интересуясь всеми подробностями лечения. А ведь Его Святейшество, как утверждают многие из знающих людей, всегда обязательно сам просматривал всю документацию, то есть хоть и утверждал, что администратор он лишь во вторую очередь, но к этим своим обязанностям относился крайне серьёзно. И такое свидетельство о заботе к людям из уст человека нецерковного тоже дорогого стоит.
Вся страна простилась с Патриархом, вся страна выразила ему огромную благодарность и признательность, вся страна склонила голову перед значимостью личности Святейшего и той Церкви, достойным Архипастырем которой он был. Дать взвешенную и трезвую оценку личности Патриарха и его эпохе возможно будет только лет через пятьдесят, когда с большого расстояния лучше будут видны масштабы свершившихся дел. Недаром вопросы о канонизации в Православной Церкви детерминированы именно этим сроком. К этому времени иссякают эмоции, ибо практически все лично знавшие того или иного человека уходят в путь всея земли. Но наши нынешние сердечные оценки, надеюсь, не потеряют своей значимости, так как вырываются из недр души.
Иеромонах Димитрий (Першин)
Расстояние между нами и Святейшим Патриархом Алексием II стало иным: пространство и время отошли в прошлое, и теперь только от нас зависит то общение с почившим Предстоятелем, которое ныне совершается в молитве и литургии, а во всей своей полноте станет возможным в день Пасхальной встречи всех усопших и живых.
В надвременной перспективе уже по-другому воспринимаются ситуации, в которых действовал и принимал решения Патриарх. Вот лишь несколько воспоминаний.
Молитва о наводнении
10–11 января 1991 года, Ленинград, не предполагающий, что уже в сентябре он вновь станет Санкт-Петербургом, Казанский собор, ещё не освобождённый от экспонатов музея атеизма — идолов и антихристианских экспозиций, и новость, облетевшая весь Советский Союз, — в запасниках собора найдены мощи преподобного Серафима Саровского, Чудотворца. Их передают Церкви.
Святейший подписывает акт, музейные работники вручают ковчег Патриарху, тот благодарит их за то, что их трудами и заботой эта святыня была спасена от осквернения и уничтожения. Хлопки вспышек, суета телевизионщиков…
В те дни крепость святого Петра готовилась к наводнению. Незадолго до приезда Святейшего Нева поднялась, до затопления оставалось менее метра. По радио давали ежечасные сводки. Но сразу после передачи мощей и молебна у них уровень воды начал снижаться, атеисты были поставлены перед очередным фактом, а Александро-Невская Лавра собрала в своих стенах почти всё духовенство Северо-Запада России. Некоторым, как, например, игумену Андронику (Трубачёву), тогда наместнику Валаамского монастыря, пришлось добираться на вертолете. Несмотря на слякотную погоду — внезапная оттепель слизывала снега — на улицах и площадях по ходу перенесения мощей — множество людей с детьми и младенцами. Стоят часами, чтобы приложиться к святыне.
В Александро-Невском соборе Патриарх совершает Божественную литургию. Он радостен, сосредоточен и сдержан. Причастников очень много, штатных священников не хватает, и батюшки-гости выходят исповедовать народ. Чиновники растеряны: такого торжества Церкви никто не ожидал. Журналисты осваивают новую тему: Православие разворачивается в событийный ряд, который уже не покидает новостных лент. Мощи преподобного Серафима начинают свой путь по России.
В тот приезд Святейший останавливается в гостинице “Ленинград”, в фойе которой меня подвели к нему. Памятно благословение Святейшего — широкий плавный взмах и внимательный взгляд, вопрос, как зовут, напутствие. Он проходит к лифту, двери затворяются, а меня перестает мучить вопрос, правильно ли я сложил руки и т. п. Вопросов больше нет, тишина.
Чётки, внимание, мир…
1992 год, осень, резиденция Святейшего в Чистом переулке. Встреча с Патриархом. Мы — журналисты-второкурсники МГУ из группы церковной журналистики. Нас двенадцать и нам по девятнадцать. Спрашиваем о разном; мои вопросы по большей части проблемные, например, о том, что заявления некой крайне агрессивной организации дискредитируют Церковь, искажают образ Православия для людей, которые судят о нём по этим заявлениям, — и какова же будет реакция Священноначалия? В общем, 19-летняя шелупонь учит Святейшего Патриарха, который был более чем в три раз старше, как управлять Церковью. Хороший повод дать ремня.
Врезались в память чётки, которые перебирал Патриарх, спокойные ответы, полное отсутствие раздражения, внимание. Целый час Святейший слушал своих гостей, пояснял свою точку зрения, фиксировал проблемы, сам интересовался нашей жизнью. В конце — благословил и подарил каждому икону Воскресения Христова, освящённую в Иерусалиме.
Мудрый, мирный и терпеливый Патриарх.
А проблемы как-то вдруг сами собой отошли в сторону.
Пасхальные дары
А с 2006 года Синодальный отдел по делам молодёжи Московского Патриархата начал “дарить” Патриарху следопытов — на Пасху и к Рождеству. В последнюю Пасху было так: храм Христа Спасителя заполнен московским духовенством. Отошла пасхальная вечерня, и все батюшки, слегка покачиваясь под тяжестью громадных букетов, потихонечку выстраиваются в очередь и идут вручать эти букеты и праздничные пасхальные яйца своему Правящему епископу и одновременно Предстоятелю Церкви. Но среди пальмовых ветвей и голландских цветов мерцают яркие синие пятна — это православные следопыты в скаутских галстуках и парадной синей форме с нашивками. Каждый из них тоже надеется подарить Патриарху свой букет и яйцо. И конечно, они побаиваются, волнуются и по мере приближения к Святейшему теряют дар речи.
А тот, напротив, улыбается, благодарит, благословляет и успевает сказать несколько слов подошедшему к нему подростку. Совершенно потрясённые добротой и тёплой человечностью Патриарха, они проходят и в хорошем смысле взрослеют на целых полчаса. В тот понедельник, когда гроб с телом почившего находился в храме Христа Спасителя, наши православные следопыты, не сдерживая слёз, прощались со Святейшим, прикладывались ко гробу и, как умели, молились о его упокоении.
В годы, когда в нашу страну вновь вернулась свобода, Предстоятелем Русской Церкви оказался человек, у которого был уникальный опыт церковной жизни, поскольку детство и молодость его прошли в гораздо более свободной, нежели СССР, Эстонии (за вычетом лет фашистской оккупации).
Надо полагать, в этом был Промысел Божий.
Вечная память новопреставленному Святейшему Патриарху Алексию!
Марина Журинска
я: Вернемся в мыслях к самому началу 1990 года
Очень уместно и правильно считать, что жизнь и деяния человека нуждаются во временной удалённости, дабы можно было увидеть их в их истинном масштабе. Но ведь удалённость на шкале времени может отсчитываться и в другую сторону.
Попытаемся вернуться в мыслях к самому началу 1990 года, вспомнить, как мы тогда жили, и задать себе серию вопросов[2].
Могли ли мы представить себе, что вскорости Ленинград станет Санкт-Петербургом, что в Свято-Иоанновском монастыре на Карповке будут покоиться мощи святого праведного Иоанна Кронштадтского, а мощи преподобного Серафима Саровского будут извлечены из недр музея атеизма и переданы Церкви, дабы обрести себе место в Дивееве, и сам Саров вернёт себе это своё имя, освободившись от псевдонима “Арзамас-16”, а музей атеизма официально будет вновь называться Казанским собором (неофициально назывался всегда) и в нём будут совершаться богослужения?
Кто мог тогда думать о богослужениях в кремлёвских соборах[3], в Покрове на Рву, в других старых московских храмах?
О паломничествах и крестных ходах к святыням Православия?
О пребывании в храме Владимирской иконы Божией Матери?
О том, что по благословению Первосвятителя московские храмы будут открыты целыми днями — и на Пасхальных службах мы будем причащаться, хотя раньше это, мягко говоря, не приветствовалось?
О том, что по молитвам и мудрым словам Святейшего Патриарха будут засыхать на корню гражданские нестроения?
О том, как страшный забор, ограждавший Бутовский полигон… не исчезнет, нет, а станет оградой храма (а потом и двух) в честь Новомучеников и исповедников Российских, тысячи которых будут прославлены, а ежегодные службы под небесным кровом соберут в сослужение Святейшему сотни священников и тысячи исповедующихся и причащающихся мирян?
О том, что как-то в одночасье (это для нас — в одночасье, а сколько было положено трудов и молитв, знает лишь Господь) рассеется рознь между двумя ветвями русского Православия, — рознь, которая казалась уже вековечной и неистребимой?
Наконец, о том, что хлынет поток православной литературы (честно говоря, отчасти несколько излишне бурный) и что считать все православные периодические издания нужно будет уже с помощью интернета и калькулятора, равно как и радиостанции (и просто время и волны, выделенные на светских радиостанциях)?
Мы жалуемся, что мало у нас эфирного времени на телевидении, что в общем-то правда. А могли ли бы мы себе тогда представить, что оно вообще будет?
Представить это себе для человека того времени (уже можно сказать так) было немыслимым.
А сейчас это есть, и мы уже привыкли, и только слегка ворчим, что всего мало, а из того, что есть, не всё по душе. Это вполне может быть правдой. Но допустим: в 1990 г. родился человек. Сейчас ему 18. Он что, уже полностью сложившаяся личность?
Нужно различать народ и народ: тот, именем которого манипулируют ораторы, и тот, который живёт себе потихоньку (или не потихоньку, но как-то всё равно наособицу). Так вот, именно этот народ хоронил Патриарха всея Руси как своего, не сетуя на непонятность церковнославянского титулования, а своим отношением показывая, что это значит всей России. С ним прощались и неверующие, и нецерковные, и инославные, и иноверцы, — не всегда “работают” эти наши классификаторы…
Сколько было споров и недовольств по поводу восстановления храма Христа Спасителя! Но вот когда я, выйдя из метро, впервые его увидела, я оцепенела. Большая часть моей сознательной жизни прошла здесь: училась в “старом” Университете на Моховой (так мы и говорили, для нас не существовал проспект имени чего-то, — а чего, я уже забыла), долгие годы работала в Институте языкознания на Волхонке. Насколько иной могла бы быть моя жизнь, если бы он всегда здесь стоял… Это была горькая мысль, но вслед за ней пришла радостная: зато для ныне молодых так и будет.
Сравнительно недавно мне пришлось пару месяцев провести в больнице; не самое лучшее времяпрепровождение. Правда, в любое время может придти священник со Святыми Дарами, и не только беспрепятственно пропустят, но и утренние процедуры могут отменить, и выделить пустующую палату. Но есть и каждодневное утешение: храмы. Больница на Садовом кольце, окна палаты выходят к центру. Совсем рядом — Троица в Листах. Слышны колокола, и воскресным утром кто-то в палате крестится под их звон и достаёт молитвенник. Если очень высунуться направо, то тут вам и монастыри, Рождественский и Высоко-Петровский. А прямо — Сретенский. А дальше — храм Христа Спасителя. А ещё дальше — купола кремлёвских соборов.
С высоты десятого этажа многочисленные помпезные новостройки центра как-то теряются, а вот купола храмов выделяются чётко и ярко. Москва обретает вид жилого и живого города. Легко себе представить, как на вопрос, как пройти, может последовать ответ: “Идите прямо, там слева увидите красивый красный храм; заверните за него и идите до беленькой маленькой церкви, а там вам направо”.
Очень красиво сказал Высоцкий: Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал. Это хорошая поэзия, но по правде, наверное, это делают для того, чтобы мы чаще “замечали” Господа. Будем смиренными и признаем, что нам это нужно. Будем разумными и признаем, что мы не выше золочёных куполов.
И будем хранить в памяти 1990-й год, чтобы чаще замечать, что было сделано при Святейшем Патриархе Алексии.
По материалам портала «Правмир» и журнала «Альфа и Омега»
Читайте также:
Патриарх Алексий: инаковость, «ужасная» анкета и улыбка (+Видео)
Патриарх Алексий II — образ церковного возрождения
