«Пусть кто-нибудь еще попробует сказать мне, что Папа – демократ, я тут же ему вмажу».
Наверное, Кристофер Хэйл, глава маленькой некоммерческой католической организации в округе Колумбия, выразился более прямо и резко, чем большинство католических священников и ученых выразились бы. Но его разочарование разделяют очень многие.
Перед первым визитом Папы в США – первым не только за время его папства, но вообще за всю его жизнь – СМИ прогнозировали, что Франциск будет говорить на такие «горячие» темы, как бедность, изменение климата, ситуация с институтом семьи и с абортами.
Американцы вообще склонны считать Франциска «прогрессивным Папой», который отбросил консервативные «сценарии игры» церковных лидеров прошлого. Как же – ведь это именно он столь едко критикует мировой капитализм, выступает за радикальные реформы в сфере защиты окружающей среды, это он изменил тональность голоса Церкви по таким вопросам, как разводы, аборты, гомосексуализм. Проанализировав его взгляды, многие эксперты пришли к выводу, что он ведет Церковь в некоем совершенно новом направлении. Но, как выразился бы ватиканский картограф XV века, – «тут живут драконы», т.е. «дело темное», terra incognita.
А всё дело в том, что Папа Франциск просто не вписывается в американскую систему координат. И чтобы понять его, его политику, его намерения – нужно смотреть на Америку его глазами, а не на него глазами американцев. Потому что на многие вещи этот аргентинский иезуит смотрит совершенно иначе, чем американцы.
Американские паломники в ожидании визита Папы. 27 сентября 2015 года. Фото:
Mark Makela / Reuters
Он в эту систему вообще не вписывается
Первое. Американский политический спектр – весьма специфичен. Это страна, где конгрессмены-демократы могут громогласно протестовать против смертной казни, но не рискнут выступить против абортов. Здесь республиканцы так хлопочут о бедных, но горе тому из них, кто предложит увеличить налоги с богатых.
«Франциск, как любой прежний Папа, как Католическая Церковь вообще, ни к одному из берегов американского политического водораздела не «прибивается», – считает Винсент Миллер, профессор богословия университета Дэйтона (Огайо). – И это не значит, что вот по вопросам сексуальности и ценности человеческой жизни он на стороне республиканцев, а по вопросам экономическим – согласен с демократами. Он в эту систему вообще не вписывается».
Второе. Хотя многие считают и нынешнего Папу «бунтовщиком» против «испортившейся» Церкви, еще ни одному понтифику не удавалось в одиночку подвергнуть пересмотру учение Церкви по какому-либо вопросу – да это и не входит в намерения Франциска. Он, без сомнений, реформатор: он навел порядок в церковных финансах, он реорганизовал Римскую курию, т.е. бюрократическую систему Ватикана. В октябре епископы соберутся в Риме на второй этап Ассамблеи епископов РКЦ, посвященной проблемам семьи, на которой может быть изменено отношение Церкви к женатым священникам и разведенным мирянам. Но, как и всё в Церкви, эта реформа неразрывна с прошлым.
Да, стиль Франциска отличается от стиля Иоанна Павла II или Бенедикта XVI, двух его предшественников. Но Франциск педантично прилагает немалые усилия, чтобы показать, что его папство – продолжение дела его предшественников.
И, наконец, Франциск, по сути своей, – Папа, в сферу интересов которого входит весь мир. И в Америку он приезжает не для того, чтобы обрести там побольше поклонников – как это делают иные политики, посещая «непослушные» страны, чтобы переманить избирателей на свою сторону. Ему это не нужно.
По той простой причине, что сегодня самая живая, самая активная часть Католической Церкви – в Латинской Америке и в Африке, а вовсе не в Северной Америке и не в Европе. Более того, США в понимании Франциска – нечто вроде «Звезды Смерти» в мировой политике.
В своей первой написанной самостоятельно энциклике, Laudato Si’ («Хвала Тебе») Папа намекал на страны в Северном полушарии – не догадываетесь, о какой стране, в частности, речь? – которые засоряют мир отходами и ведут расточительный образ жизни за счет мировой бедноты, небогатых стран.
Католицизм в Америке весьма многообразен, у него интересная история, американские католики – существенная часть мировой Католической Церкви. Но, несмотря на всё это, несмотря на свою популярность в Америке, – Папе всё равно, это его не волнует.
И это не какое-то откровение; в конце концов, намеки – это то, что входит в работу Франциска.
Папа – правопреемник святого Петра, он глава самой большой группы последователей Христа. И в Америку он приезжает не как политик, а как пастырь. И коль скоро страна принимает Папу, известного своими импровизациями, уверенно можно предсказать только одно: будь готова к проповеди, Америка.
Учитывая всё вышесказанное, как же стоит трактовать фигуру Франциска в американском контексте? Столь непростую для понимания личность, как Франциск, понять можно, наверное, лишь прочитав все книги, написанные им и о нем. Однако есть некоторые аспекты в его жизни и в его пастырских приоритетах, могущие послужить неким путеводителем по его миру.
Папа в Madison Square Garden. Фото: Alessandra Tarantino / AP
Латиноамериканское прошлое
Когда его избрали в 2013 году, Хорхе Марио Бергольо стал первым в истории католицизма Папой – латиноамериканцем по происхождению. Совершеннолетия он достиг в эпоху правления в Аргентине Хуана и Эвы Перон. На протяжении нескольких жестоких, политически нестабильных десятилетий был молодым священником. И как политик Папа был сформирован положением между двумя разнонаправленными институтами: Церковь и коммунистический режим тех десятилетий.
В 1960-70 годах среди церковных лидеров в Латинской Америке получило развитие движение, известное как «теология освобождения». Епископы подчинялись Латиноамериканскому епископальному совету (CELAM). В 1968 году в колумбийском Медельине состоялась конференция CELAM. И на ней было заявлено о «преимущественном выборе» латиноамериканской Церкви «в пользу бедных» – или, иными словами, о том, что в центре католического учения и пастырского служения должны быть бедные.
«Главное заявление, сделанное на этой конференции, – «Латинская Америка эксплуатируется промышленно развитыми капиталистическими странами как источник сырья для благоденствия «первого мира», – говорит профессор Миллер.
Пятьюдесятью годами позже эта мысль станет центральной для первой самостоятельно написанной энциклики Папы Франциска – на тему экологии и климатических изменений. Франциск говорил на эту тему, имея в виду всё Южное полушарие. Но «стремление к справедливости, мысль о том, что ради проповеди Евангелия приходится противостоять несправедливости крупных мировых структур – это принципиальная именно для Латинской Америки идея», – говорит профессор Миллер.
В последующие за той встречей в Медельине годы некоторые элементы «теологии освобождения» стали более политизированными и некоторым ватиканским лидерам они казались слишком уж марксистскими. Именно такой она воспринималась во времена папства Иоанна Павла II, выходца из коммунистической Польши, лично видевшего разрушительный эффект марксистской политики.
Сам Иоанн Павел II произнес речь на открытии конференции CELAM в Пуэбле. Он критиковал радикальную теологию освобождения, говоря, что «это представление Христа как политической фигуры, революционера, подрывного элемента из Назарета не вяжется с катехизисом Церкви». В то же время он выражал озабоченность «постоянно растущим благосостоянием богатых за счет растущей нищеты бедных». Он также заверил, что институт частной собственности «должен вести к более справедливому и равному распределению благ… и если принцип общего блага потребует того, не нужно колебаться производить экспроприацию, но делать это правильно». В качестве взвешенного подхода он предложил отказаться как от необоснованного возвеличения, так и от огульного осуждения кого-либо или чего-либо.
В начале 80-х Иоанн Павел II приказал одному из кардиналов, Йозефу Ратцингеру, написать «Инструкцию по некоторым аспектам теологии освобождения». Как писал Ратцингер, «в этой идеологии был риск нанесения вреда вере и христианскому образу жизни, обусловленный некоторыми формами теологии освобождения, которая использовала идеи, позаимствованные из разных течений марксистской мысли». Ратцингер, естественно, позже стал Папой Бенедиктом XVI.
Бергольо тем временем намечал некий «средний путь» в Аргентине. Он участвовал в подготовке II конференции Латиноамериканского епископального совета в 1979 году в Пуэбле (Мексика). На ней было заявлено о «преимущественном праве бедных и при этом – об окончательном отвержении марксистского влияния на теологию освобождения», как писал историк Церкви Остин Айвери в своей книге о Франциске «Великий реформатор. Франциск и становление радикального Папы».
В какой-то мере это была попытка сделать теологию освобождения более сконцентрированной на вопросах нравственных, сделать ее менее политизированной. Ведь на самом деле, иезуиты постоянно обвиняли Бергольо в том, что тот «чересчур заботится, как накормить бедных, и недостаточно – о том, чтобы понять, почему они бедны», пишет Айвери.
Но эта мысль – «Церковь должна быть Церковью для бедных» – является ключевой в формировании личности Франциска. Именно поэтому он, будучи главой «Общества Иисуса» в Аргентине в 1970-х годах, посылал священников в бедняцкие трущобы – с евангелизационными целями. И именно поэтому много лет спустя, уже как Папа, он постоянно говорит о положении бедных.
Всё это крепко связано с его иезуитской закваской. Живя в Аргентине, он провел десятилетия под руководством отца Педро Аррупе, испанского священника, который глубоко симпатизировал целям теологии освобождения. Когда Аррупе возглавил «Общество Иисуса» в 1965 году, он столкнулся с задачей «обновления» ордена, членство в котором резко сократилось в 70-е годы, как пишет Айвери. Аррупе выбрал тему, которой придерживался Бергольо на всём протяжении своего латиноамериканского пастырского служения и позже – в своем папстве. Айвери пишет: «Они вызвались поддерживать бедных в их стремлении к справедливости и миру».
«Левая» позиция Церкви?
Когда Папа говорит о бедных, опираясь на свое латиноамериканское прошлое – для американского уха это звучит как некая «левая», новая позиция Церкви. Но и Иоанн Павел II, и Бенедикт XVI тоже были реформаторами и выступали в защиту бедных.
«И поэтому Франциска так сложно понять в американском контексте, – говорит профессор Миллер. – Мы видим эту войну за духовные ценности, система которой строилась последние 40 лет. Эта система очень точно описывает католицизм как опорный элемент консервативных ценностей – личных, в области этики и медицины. Ее укрепила радикальная критика экономики свободного рынка и милитаризма со стороны Иоанна Павла II и Бенедикта XVI. Оба они очень прямо и резко высказывались на эти темы».
Когда Папа Франциск выступил с апостольским обращением Evangelii Gaudium, буквально через несколько месяцев после избрания Папой, оно привлекло огромное внимание. Отчасти, возможно, потому, что оно такое «колючее»:
«Человеческое существо само по себе считается объектом потребления, им можно попользоваться, а потом выбросить. Мы не только положили начало культуре «отходов», но и развиваем ее. Сейчас речь идет уже не о феномене эксплуатации и угнетения, а о чем-то новом: исключение наносит удар по самому корню принадлежности человека обществу, в котором он живет, поскольку исключение – не просто существование в трущобах, на периферии, без власти, а существование вовне. Отверженные люди – не «рабы», а мусор, «отбросы».
Некоторые всё еще защищают теории «благоприятного рецидива», так как считают, что любой рост экономики при содействии свободного рынка способен сам по себе спровоцировать в мире большее равенство и вовлечение в социум. Это мнение, ни разу не подтвержденное фактами, отражает вульгарное и неискреннее упование на доброту тех, в чьих руках находятся рычаги экономического могущества, и на неприкосновенные механизмы господствующей экономической системы. Между тем отверженные продолжают ждать».
И хотя это обращение весьма афористично, «не думаю, что в нем Франциск хоть сколько-нибудь отклонился от социального учения Иоанна Павла II и Бенедикта XVI. Все последние десять Пап, начиная со Льва XIII, постоянно критиковали социализм и капиталистическую идеологию», – отмечает профессор Миллер.
Например, в своей энциклике Centisimus annus Иоанн Павел II открыто задается вопросом – должны ли бывшие коммунистические страны принять капитализм и рыночную экономику? Он писал:
«Несмотря на значительные изменения, произошедшие в наиболее развитых обществах, чисто человеческие проблемы, возникающие при капитализме, с вытекающим отсюда господством вещей над людьми, далеко не исчезли: более того, у бедных к недостатку материальных благ добавился недостаток знаний и умений, который мешает им преодолеть состояние унизительной подчиненности».
И Бенедикт XVI в 2013 году критиковал «распространение эгоистичного и индивидуалистического мышления, которое находит выражение в нерегулируемом финансовом капитализме».
И тем не менее, несмотря на все домыслы, Папа Франциск и его предшественники – никакие не марксисты. Франциск просто против идей Маркса, как против он и идеологии Уолл-стрит, отчасти из-за своего латиноамериканского бэкграунда.
«Церковь всегда настороженно относилась к двум крайностям, и одна из них – социализм, – говорит Тони Аннетт, эксперт Института Земли Колумбийского университета. – Но точно так же Церковь не приемлет и другой крайности – индивидуализма. Католическое социальное учение по сути своей основывается на общинном подходе: возвращаясь к Книге Бытия, все мы «сторожа братьев наших».
Попытаться понять Франциска как политическую фигуру тоже очень непросто. По сути, бессмысленно даже пытаться «вписать» его в американскую систему «левых-правых».
Более того, Америка – это не та аудитория, которая имеет для Папы первостепенное значение.
«Две трети членов Католической Церкви сейчас живут в развивающихся странах, – говорит Мэриэнн Лав, профессор политологии Католического университета Америки. – По сравнению с двумя веками тому назад, это крутой поворот – тогда две трети католиков жили на севере земного шара».
Во время своих недавних визитов в другие страны Папа Франциск прямо и откровенно высказывался о пороках и изъянах мировой экономики и политических систем – так откровенно, что стало почти невозможно отрицать политический подтекст в его призывах.
В Боливии этим летом, например, он выступал перед бедняками в городе Санта-Крус-де-ла-Сьерра, требуя от правительства защищать «священные права» на работу, жилье и землю.
На вопрос, имеет ли Папа отношение к политике, профессор Миллер прямого ответа не дает: «Быть христианином – всегда значило иметь серьезные политические последствия исповедания своей веры. Но их нельзя сводить к какой-то определенной политической позиции».
«И в конце концов, по сути – это пастырский визит, – считает Тони Аннетт. – Он предполагает духовное окормление, духовное руководство. Франциск приезжает проповедовать Евангелие американским католикам, вот и всё».
Фото: Kevin Lamarque / Reuters
И всё-таки брак – это союз мужчины и женщины
Во время своего визита в США Папа говорил о положении бедных и об охране окружающей среды. Но основная причина его визита в Америку – намерение говорить об институте семьи.
Перед тем, как отречься от престола, Папа Бенедикт XVI назначил Филадельфию городом-организатором Всемирной встречи семей, на которой он намеревался присутствовать. Его обещание выполнил Папа Франциск.
Этот вопрос так же близок сердцу Франциска: на протяжении всего своего папства он постоянно наводит Церковь на мысль о том, что нужно переосмыслить отношение к семье.
В представлении американцев, Франциск – сторонник традиционного подхода к семье. И хотя в 2013-м он взорвал интернет своим «Кто я такой, чтобы судить их?», отвечая на вопрос о его отношении к священникам-гомосексуалистам, он совершенно не меняет католическую доктрину о традиционном браке. Он делает акцент на том, что брак – это союз мужчины и женщины.
На саммите лидеров Восточных католических церквей в Ватикане в ноябре он, например, сказал так: «Это антропологический факт, а следовательно, факт и социальный, и культурный, и т.д.». Он постоянно пишет о том, что «брак и семья претерпевают кризис», о том, что брак – это нечто большее, чем «сиюминутные и преходящие эмоции и потребности пары».
И всё же он подталкивает епископов переосмыслить некоторые доктринальные вопросы института семьи. В сентябре Ватикан ввел ряд изменений в Кодекс канонического права. Ранее Франциск неоднократно высказывался о необходимости смягчения церковной позиции в вопросах, связанных с разводом. В частности, он заявлял, что процесс признания брака недействительным должен быть ускорен. По его мнению, люди, чей брак распался, нуждаются в сопровождении, а не в осуждении.
Согласно внесенным Папой Римским изменениям, теперь процедура признания брака недействительным станет более быстрой и менее дорогой, а в некоторых случаях, если это возможно, и вовсе бесплатной. Кроме того, в каждой епархии функцию судьи, принимающего решение о недействительности брака, будет выполнять местный епископ.
В октябре этого года в Ватикане пройдет второй этап ассамблеи Синода епископов, посвященной проблемам семьи. Ожидается, что на ней будет обсуждаться, могут ли разведенные или состоящие в гражданском браке католики причащаться или допускаться к другим Таинствам.
Прошлой осенью Франциск в храме Святого Петра обвенчал двадцать пар, при этом некоторые из венчающихся уже жили вместе до этого. Понтифик сравнил семью с «кирпичиками, из которых строится общество».
В понимании Франциска семейная жизнь – понятие широкое, в него входят и вопросы гендерных ролей в Церкви, и ситуация с абортами, и вопросы сексуальной жизни. В своей первой «сольной» энциклике, например, он пишет: «одноразовая культура», приверженцы которой оправдывают все виды циничного прагматизма по отношению как к экологии, так и к человеку, обращаются с ближним и с природой как с простым объектом. Эта культура позволяет эксплуатировать детей, бросать пожилых людей, превращать других в рабов, переоценивать способность рынка к саморегулированию, практиковать торговлю людьми, продавать шкуры животных, находящихся на грани исчезновения, и «окровавленные алмазы». Это логика мафиозных структур, торговцев органами, наркоторговцев и отказа от зачатых детей, потому что они не соответствуют планам родителей».
Папа Франциск – убежденный традиционалист в этих вопросах, как и его предшественники. Например, «нет указаний на то, что он намерен переосмыслить рукоположение женщин», – говорит профессор Лав.
Как и во всех других случаях, ключевое для понимания Франциска слово – «пастырь»; и большая часть перемен, которые он принес в Церковь – всего лишь в тональности, в способах достучаться до паствы. Так, изменения в основных церковных положениях по отношению к разведенным – «это очень пастырский порыв, а вовсе не намерение переписать католическое учение о браке», – говорит профессор Лав. То же самое и с абортами: ранее в этом месяце Франциск объявил, что священники смогут отпускать грех аборта раскаявшимся женщинам, пока идет Год милосердия.
«Я осознаю, какое давление оказывалось на них, в результате чего они и приняли такое решение. Это серьезнейшее экзистенциальное и нравственное испытание. Я встречал столько женщин, которые несут в сердце своем шрам от этого мучительного и болезненного решения. По этой причине я решил: тем, кто придет на исповедь с искренним раскаянием, не должно отказывать», – написал он в обращении к священникам.
Эти вопросы для американских католиков стоят особенно остро. Согласно недавнему опросу исследовательского центра Pew, почти каждый четвертый американский католик – в разводе. Даже среди тех католиков, которые ходят к мессе каждую неделю, примерно одна треть опрошенных жили с партнером до брака, что должно бы лишить их права причащаться. Две трети этой группы опрошенных сказали, что Церкви стоит снять запрет на контрацепцию, и почти половина респондентов сказала, что Церковь должна позволять священникам вступать в брак, а разведенным причащаться.
Но, возможно, именно поэтому стиль пастырства Франциска так восхищает. В американском своем визите он должен найти способ достучаться до американских католиков – таких, какие они сегодня есть.
В США много католиков, которые не согласны с учением Церкви о семье, сексе и еще по ряду вопросов. Но, как писал Папа Франциск в апостольском обращении Evangelii Gaudium, цитируя Евангелие от Марка, «я надеюсь, мы с вами не столько боимся сделать ошибку, сколько опасаемся закрыться в структурах, дающих ложное чувство безопасности, в правилах, превращающих нас в неумолимых судей, в успокоительных традициях, а тем временем снаружи – множество голодных людей, а Иисус нам без конца повторяет: «Вы дайте им есть».
Перевод Анны Барабаш