Папа, ученый, диакон
Ученый-кристаллограф с мировым именем, профессор в 35 лет, автор не одного десятка открытий, диакон, отец шестерых детей. Факты биографии Сергея Кривовичева ввергают в изумление. Мешает ли карьере ученого большая семья? Можно ли быть хорошим отцом, отдавая себя науке? Чем отличается ученый-священнослужитель от своих коллег по университету? Об этом нам рассказал диакон Сергий.
■ Сергей Владимирович Кривовичев родился в 1972 году в Ленинграде. Учился на геологическом факультете СПбГУ (кафедра кристаллографии). В двадцать пять лет защитил кандидатскую диссертацию, в двадцать девять — докторскую. Работал на кафедре кристаллографии СПбГУ в должности доцента, затем — профессора и заведующего. Награжден медалью для молодых ученых Российского минералогического общества, медалью для молодых ученых Российской академии наук, медалью Европейского минералогического союза. Был стипендиатом Национального научного фонда США, стипендиатом фонда им. Александра фон Гумбольдта. Автор более 200 статей в отечественных и международных научных журналах, соавтор открытия 25 новых минеральных видов на месторождениях России (в честь него назван новый минерал кривовичевит). Специалист в области рентгеноструктурного анализа, автор более 400 структурных расшифровок. В 2004 году рукоположен в сан диакона.
Мы с женой учились вместе в ЛГУ, но долго не замечали друг друга. А познакомились случайно в 1993 году: я был старостой и однажды летом встретился с Ириной, чтобы передать стипендию. Я сразу понял, что мы — единомышленники: она отнеслась с пониманием к моим патриотическим настроениям — а ведь тогда это была редкость. К тому же я сразу понял, что Ирина тоже верующая.
Вырос я в семье ученых: папа — профессор, мама — доцент. И оба — неверующие. Когда в 10 классе я поступил в Академическую гимназию при ЛГУ и обнаружил, что мои сверстники рассуждают о бытии Божием, воспринял это как чистое ретроградство, и внутренне приготовился не поддаваться «мракобесию». Но случилось так, что «обратился» всего лишь за один урок русской литературы! Помню, я даже разволновался, что такой беспринципный. Моей преподавательнице, Ирине Георгиевне Полубояриновой, удалось, благодаря своему христианскому восприятию литературы, показать, как говорил митрополит Антоний Сурожский, «сияние вечной жизни»… До крещения оставалось два года.
Родители восприняли мое воцерковление тяжело. Они переживали, что я пощусь, боялись, что брошу науку… Хотя и нашли в моем новом «увлечении» выгоду. Я тогда курил, и вот отец говорит: «Настоящий христианин не должен курить». Пришлось бросить… Хотя родителям все равно хватало переживаний. Маме, например, не нравилось, что я не гуляю с ребятами, целыми днями сижу дома за книгами. Так что, когда я познакомил родителей с Ириной — они сказали: «Наконец-то!»
Чисто национальный идеализм
Мы с Ириной и детьми в общей сложности три с половиной года жили на разных зарубежных стажировках: в США, Германии, Австрии. Нам предлагали остаться на постоянную работу. Тогда нас ждала бы обеспеченная жизнь. Вопрос — работать за границей или возвращаться в Россию — еще недавно остро стоял перед нами. Но, как ни напыщенно это звучит, мы хотим служить Родине. Поэтому решили вернуться.
Среди ученых патриотизм сейчас не в моде. Потому что жить и работать здесь тяжелее. Какое-то время мне все равно приходилось ездить за рубеж, чтобы заниматься исследованиями на оборудовании, которого здесь просто не было!
Но сейчас случилось то, чего я ждал несколько лет и во что боялся поверить — в рамках национального проекта «Образование» нам выделили деньги, и наша кафедра получила, наконец, хорошую дорогую технику мирового уровня. Появились новые возможности для научного поиска! Уверен, это будет привлекать к нашим разработкам все больше и больше молодых ученых. У нас на кафедре и сейчас на удивление много ребят, которые интересуются чистым знанием, фундаментальными аспектами науки. Ведь наши исследования не имеют прикладного значения, не гарантируют устойчивой зарплаты. Поэтому к нам приходят только по-настоящему увлеченные люди.
Мы расшифровываем кристаллические структуры соединений, внутреннее положение атомов, — по сути, открываем новую реальность. Мы заглядываем туда, куда никто никогда не заглядывал. И когда ты это видишь, ты уже не мыслишь себя без этой спрятанной красоты. И такая работа дает интеллектуальную и духовную радость.
Как говорил академик Н. Н. Боголюбов, не бывает неверующих физиков. Научная работа подразумевает очень тонкую духовную интуицию. Ведь, в итоге, наука построена не на рациональности, а на созерцании.
Служба и служение
Я стал диаконом, потому что мне всегда этого хотелось. И после рукоположения жизнь изменилась — постепенно, незаметно, но очень сильно… Ведь если ты стоишь перед престолом Божиим, то и вне церковных стен должен по-другому, более требовательно, относиться к себе.
По канонам, священник «не должен обязаться куплями житейскими», то есть, как правило, не работает. Но с другой стороны, есть прекрасный пример святителя Луки (Войно-Ясенецкого) — священника, монаха и при этом большого научного светила. Его пример показывает, что и в Православной Церкви можно совмещать науку и священнослужение.*
В университете я не афишировал, что был рукоположен во диакона. Но все и так в курсе, благодаря «сарафанному радио». Бывает, на кафедре заходит разговор о Церкви, и ребята говорят, дескать, церковники такие-сякие, думают только о деньгах, пьянствуют… в общем, обычные штампы. А кто-то ответит: «А как же Сергей Владимирович?» «Ну… — говорят, — это не считается, он совершенно особенный»… А на самом деле — какой я особенный, я обыкновенный.
Считаю, что не нужно проповедовать не к месту. Но убежден: верующий человек, в силу присущей ему духовной чуткости, гораздо лучше способен передать ощущение мировой гармонии. Верующие преподаватели свою дисциплину подают по-другому, и это чувствуется. Вспомним ту мою учительницу литературы. В моем предмете тоже есть возможность продемонстрировать свое мировоззрение. Возьмем само понятие «научного открытия». Мы «открываем» закон — значит, предполагается, что он уже существует. Значит, есть полнота всех знаний законов природы. То есть должно быть что-то или, вернее сказать, Кто-то, вмещающий всю полноту информации — и то, что выше информации. Мы знаем, что активным, творческим хранителем данных может быть только одухотворенная личность (например, человек). Значит, хранилищем полноты информации, абсолютной премудрости, абсолютного разума — тоже должна быть Личность… И ребята задумываются над этими вопросами.
Папам, которые побаиваются будущего
Наша семья живет в основном на университетскую зарплату и исследовательские гранты. Раньше преобладали западные гранты, а сейчас — наши, государственные. Один грант истекает, и мы ищем другой. Самое трудное в этом — нестабильность. Гранты сегодня есть, а завтра нет. И запланировать тут ничего нельзя.
Иногда бывают частные заказы, некоторые наши сотрудники подрабатывают на западные корпорации. В отличие от России, западные компании много вкладывают в научно-исследовательский сектор. Там существуют специальные лаборатории, где создается интеллектуальный продукт, который внедряется потом в производство. У нас с внедрением — а значит, и с заказами каких-то компаний — пока тяжело. Предпочитают нефть, газ, строительство. Ничего плохого, но на перспективу ничего нет!
Конечно, я постоянно должен заботиться о том, чтобы обеспечить семью всем необходимым. При этом мы все равно не можем дать детям все, что нужно им для нормальной здоровой жизни. Например, нам нужна дача, чтобы выезжать на природу. А если есть дача, то нужна машина. Нужна большая квартира. Мы раньше теснились в «двушке», а совсем недавно въехали в четырехкомнатную, и очень рады! Сейчас дети были по двое в комнате, но вот только что появился еще ребеночек, и стало тесновато… Утешаюсь тем, что, если Бог дает детей, значит, место для них тоже найдется. Например, об этой квартире два года назад я даже мечтать не мог. А ведь все устроилось!
Я прекрасно представляю, что мужчине нелегко решиться на рождение второго, третьего ребенка. Встает множество вопросов: как прокормить, где жить. Но ведь мы живем не в «случайном» мире, где действуют стихийные силы природы, и где мы болтаемся, как мячики, носимые волнами. Мы же знаем, что миром управляет Промысел… Поэтому ничего не надо бояться. Все сложится, и мы даже не поймем, какими путями. Это неподвластно нашему рассудку. Господь ставит нас в определенные условия — это и есть Его замысел, который мы должны оправдать. И все, что мы выполняем в этом мире, — это лишь средство…
Я неоднократно видел людей, которые живут работой. Когда мне предлагали остаться на западе, то основной аргумент был, что это нужно ради работы, ради семьи. Но я все-таки не считаю, что работа и даже Родина — выше главного предназначения человека. И семья не должна быть ради семьи. И многодетность — ради многодетности. Должно быть что-то большее, иначе все теряет смысл. Ведь все в жизни — сквозь работу, родину и семью — делается ради Истины, Которая есть Христос.
Анна Ершова
Фото Мадины Астаховой