Кто и как устанавливает моральные нормы в современной России? (+ФОТО и ВИДЕО)

В дискуссионном клубе «Среда Русского Репортера» состоялся диалог на тему трансляции моральных норм в обществе. В обсуждении приняли участие психолог Александр Сосланд, филолог Ольга Седакова, учитель Юрий Романов и редактор отдела науки журнала «Русский репортер» Григорий Тарасевич.

Дискуссию вела Светлана Скарлош, руководитель спецпроектов «Русского репортера».

Социальная норма: откуда берется?

В самом начале обсуждения Григорий Тарасевич заметил, что людей собралось раза в три больше, чем на «Среду РР», посвященную проблемам секса — что ж, значит, мораль и нравственность волнуют людей в три раза больше, чем секс.

Григорий Тарасевич больше всех участников диалога задавался вопросом, что же или кто устанавливает моральные нормы в современной России. По его мнению, «ни юридический закон, ни рыночная регуляция не влияет на общество так сильно, как частная регуляция».

Социальные нормы могут быть самыми различными. Тарасевич приводит два примера. В первом рассматривается запрет курить в метро. Он сегодня не нарушается нигде, кроме как на станции метро «Выхино». Такая сложилась социальная норма в этом конкретном месте.

Другой пример — более тонкий. Григорий рассказал, как на заре своей журналистской карьеры добирался по снегу до одного поселка в компании с местным жителем. Мимо них проехала и не остановилась машина, что вызвало у попутчика бурю возмущений. В разговоре выяснилось, что этот человек только что отсидел на зоне несколько лет за убийство. А моральные нормы у него были. «Для него норма «не убий» была каким-то образом нарушаема, а норма подвезения попутчика — незыблема».

Откуда эти нормы берутся? Тарасевич высказывает две гипотезы: на них влияют конкретные люди и они черпаются из разных источников.

«У меня нет жизненной цели кого-то чему-то научить,- подчеркнул Тарасевич (коллеги, впрочем, с ним не согласились, напомнив, что он работает учителем в школе), — но исхожу из того, что мы постоянно друг другу что-то втюхиваем, манипулируем друг другом».

По мнению журналиста, люди его профессии сейчас эту роль выполняют несколько больше, чем другие. Церковь в последние пару веков отошла от «нормотворчества» и транслирует уже давно известные истины, интеллигенция — рассыпалась.

«Мы формируем свою повестку дня», — уверен Тарасевич. Так, в частности, он сам считает своей функцией — изменение нормы отношения к науке, внушение, что быть ученым — престижно.

Полифония норм

Александр Сосланд заметил, что пример курения на станции «Выхино» идеально подходит под сформулированное американским психологом Стэнфордом правилом «разбитых окон»: в неблагополучном районе оставленную машину вскоре разбивают и разбирают на запчасти, в благополучном же она может стоять сколь угодно долго — разберут ее только после того, как ей разбить стекло.

Что же касается формирования норм, то, убежден психолог, в наше время говорить о нем как о процедуре, целенаправленном процессе, сложно. Они формируются спонтанно, в разном обществе, разными и для разных людей. Отследить их, как тогда, когда они формировались для классов и государств — невозможно. Нормы меняются каждый день.

И это нормально для демократического общества. Единый источник морали возможен только в тоталитарном обществе. В демократическом — источников много, их количество постоянно растет, а пророка или гуру и сидящих у его ног учеников — нет. Демократия вообще приводит к разложению источников формирования норм.

Из зала прозвучала реплика: и сейчас есть такие люди — это лидеры сект, и иногда человек выбирает себе и такую моральную норму. Однако психолог с этим и не спорит:

«Секта — типично тоталитарное сообщество, — согласился он. — Их ценностный репертуар не очень богат и уже исчерпан. Они поют идеологические арии из уже сто раз прочитанных и всем известных опер. Самая большая проблема сегодня — отыскать новые нормы, если это вообще возможно. Можно обновлять старые, обращаться к консервативным нормам».

Мораль. Нравственность. Этика.

Возник вопрос о различии между общественными и моральными нормами.

-Представим себе Афины, золотой век, процесс Сократа. Моральные нормы стабильны, хотя общество — демократическое, единственное в то время: существуют разные общественные позиции, система выборов — прозрачная…

Происходит некоторое смешение. Курить не нравственно и не безнравственно. Речь идет не о нравственной, а о социальной норме. Вопрос о нравственной норме бесконечно более сложен. Существует ли таковая универсальная для всех homo sapiens?

Александр Сосланд возразил, что тема дискуссии — не нравственные, а именно моральные нормы.

К спору подключилась Ольга Седакова. Она напомнила, что вообще-то мораль и нравственность — это одно и то же, сказанное на разных языках. «Слово мораль в языке XIX века говорило о том, что происходит в душе», — заметила Ольга Александровна.

Из зала попытались поспорить:

-Серая масса различает мораль и нравственность. Нравственность — внутренняя, мораль — навязана обществом. Я говорю как представитель серой массы.

Но Седакова подчеркнула, что и слово «этика» — синоним того же самого слова.

Тонут академик и дворник…

Позиции попыталась примирить ведущая Светлана Скарлош:

-Мы пытаемся договориться  о терминах. Мы говорим о выборе: «Как поступить, если… «Я делаю выбор исходя из того, какой набор ценностей у меня есть.

Светлана привела почти классический пример, который ей предложил ее четырнадцатилетний сын, собирающийся стать врачом: от тяжелой болезни можно спасти только одного из двух человек, причем про одного известно, что он изобретет лекарство от СПИДа. Кого надо выбрать? Сам молодой человек уверен, спасать надо изобретателя.

Александр Сосланд предложил решить задачу более рационально: «Обычно этот вопрос задается в форме анекдота: «тонут академик и дворник». Правильный ответ: надо спасать того, кто ближе».

Светлана попыталась приблизить пример к жизни: ежедневно в ожоговом центре приходится решать такую проблему, потому что там имеется только два аппарата ИВЛ. Но тут уже появились оппоненты в зале: для таких случаев существует специально разработанная Пироговым классификация. Один из зрителей, медбрат Андрей, ответил однозначно: надо спасать того, кому аппарат нужнее. «Мой отец, тоже врач, рассказывал, как у него в больнице отключили свет, — Андрей также обратился к жизненным примерам. — Аппараты отключились, и врачам пришлось качать больных двумя руками, мешками амбу.

В конечном итоге, Светлана сформулировала основной вопрос: как осуществлять такой выбор? Можно ли вообще принимать такого рода решения?

Юрий Романов сформулировал проблему проще. «Когда человек стоит перед выбором, он выбирает (думает о двух вещах — если это можно называть размышлением): есть социальное одобряемое поведение (семьей, обществом, государством, друзьями и т. д.) — и как поступить так, чтобы совесть не взыграла? Последнее тоже восходит к общественным нормам, но…

Новая мораль

Итак, новая мораль. Как она формируется? Александр Сосланд привел слегка инфернальный пример.

-Мы, те, кто работают с новыми русскими, отмечаем, что там имеет место странная инверсия, касающаяся морали. Советская власть была с точки зрения этих людей аморальна. Когда она кончилась, стало считаться моральным топтать все ее нормы, даже те, которые соответствуют общечеловеческой этике.

Оттуда, заметил психолог, и жесткость и аморальность среды новых русских. На самом деле, эта среда далеко не так примитивна, как может казаться со стороны. «Те, с кем мне приходилось сталкиваться — толковые ребята, взыскующие какой-то истины», — подчеркнул Сосланд.

Так что запомним: в лице так называемых новых русских мы наблюдали не беспредельщиков, а носителей новой, парадоксальной, своеобразной и агрессивной морали.

Можно ли быть верным по-немецки?

О схожей модели рассказала Ольга Седакова.

-Советский строй, как и нацисткий, подложил под общество бомбу замедленного действия, потому что декларировал хорошие вещи, и они оказались им скомпрометированы.

В результате, например, в немецком языке нельзя употреблять слово «верность» — это понятие считалось слишком значимым для нацистов. Ольга Александровна подчеркнула, что и сама уже сталкивалась с таким казусом: при переводе одной из ее работ редактор обратил внимание на слово «верный»: «У нас так не говорят».

Подобный пересмотр лексикона филолог считает неумной реакцией. Отказаться от всего, что испачкано нацизмом — погибельный путь.

«У нас тоже многие слова стали иметь характер пропаганды, — объяснила она. — Раз мы говорили, что самоотверженность — это хорошо, а сами были гады, значит, мы вообще не должны быть самоотвержены — бери от жизни все».

Кстати, о рекламных слоганах. Наша реклама, напомнила Седакова, до сих пор аморальна, и во многих странах ее бы запретили. Сама ее наглость и величина, сама ее форма — это тоже пропаганда.

Ольга Седакова привела яркий пример: рекламу с агрессивным слоганом «ведь я этого достойна». В оригинале слоган противоположный: «Это меня достойно».

По мнению Седаковой, реклама была большой школой отучивания от советских норм и по сей день действует как школа человеческих душ.

Переход к новым нормам зафиксировал и Юрий Романов.

-Есть ощущение, что из обихода уходят понятия, о содержании которых нельзя договориться, — заметил он. — Например, некоторое время стали из учебных программ убирать слово «патриотизм» и заменять словом «самоидентификация». Потому что когда говорят «патриотизм», важно, кто говорит — у этого слова могут быть противоположные значения.

Мораль и политика

В наше время неожиданно вопросы моральные пересеклись с политическими.

По мнению Ольги Седаковой, последние протесты носили моральный и даже нравственный, если уж разделять эти понятия, характер. У тех, кто выходили на площади, главным было слово «достоинство». Речь шла о том, унижает ли режим человеческое достоинство или уважает?

Ольга Александровна напомнила, что именно в ответ на это власть представила себя хранительницей моральных ценностей: против однополых браков и т. д. Тем самым была сконструирована новая ситуация и новое противопоставление: с одной стороны, мораль как сохранение традиционных ценностей, с другой стороны — как особое отношение к человеку.

Согласен с этим и Александр Сосланд:

-Мораль стала политическим фактором. Актуальное протестное движение берет на вооружение соображения морального толка. Переход от советского к постсоветскому строю шел в первую очередь на экономических лозунгах, а сейчас — на резком несоответствии того, что политики делают и что декларируют.

Сама по себе реакция власти на протестное движение не содержит в себе ничего нового, убежден психолог — любая власть прикидывается справедливостью и моралью, и никакая власть не удержится, если будет говорить, что преследует только свои интересы. Новое здесь лишь то, что это первый ответ постсоветской власти на очень серьезные моральные упреки.

Хотят ли русские быть честными?

От проблем политических произошел переход к проблемам общего состояния российского общества.

-На митинге на проспекте Сахарова Акунин предложил создать движение «Честная Россия», — напомнила присутствующая в зале психолог Татьяна Павловна Гаврилова. — Но хотят ли русские быть честными?

Если при Карамзине в России воровали, то сейчас ее уничтожают. Количество людей, которые участвуют в расхищении, сопоставимо с количество православных.

Ценность может лежать в голове и быть знаемой, а может направлять. Так, у детей есть знаемая норма: воровать нельзя, а рука тянется. Гаврилова напомнила пример из описанного писателем В. Г. Короленко обсуждения среди молодых революционеров: можно ли украсть на революцию? Только один молодой человек ответил, что рука бы не поднялась.

Так вот, если у нас рука не поднимается украсть — то мы идем вперед, а если мы можем украсть, соврать — то мы никуда не идем, подытожила психолог.

Александр Сосланд с этим выступлением не согласился. С его точки зрения, честность вообще неотделима от определенных практик и процедур. Зафиксировать честность — это уже некая процедура. Норма всегда охраняется — в том числе и практикой насилия. Уже выяснение того, кто врет, а кто не врет — это сложная процедура, соотносимая с новыми критериями истины.

«Сказать, что это нечто данное, что вся нация нравственна или безнравственна — это возвышенное празднословие. Надо разбираться с каждым отдельно взятым человеком. Обобщение будет нечестным», — уверен Сосланд.

Герои моральных норм

Спор продолжился. Гаврилова напомнила, что двоемыслие в русской культуре существует очень давно, и тоталитаризм тут не при чем. «Читайте Лескова! — порекомендовала она. — Две вещи лежат в основе наших драм: самодержавие и крепостное право». По мнению психолога, именно здесь — корни того самого двоемыслия, моральной безответственности: «Надо кем-то стать, чтобы принимать решение».

Именно поэтому так мало взрослых людей, имеющих настоящий авторитет среди детей. «Огромный массив лжи мешают детям иметь авторитеты. Никто ни перед кем не отвечает».

Авторитет учителя

Так в диалоге возникла еще одна тема — авторитет старшего. Юрий Романов напомнил очевидную истину: когда учитель учит, «как правильно делать», он может апеллировать к «так надо» или высказывать свое суждение и показывать собственный пример. Как правило, слушают вторых, а не первых.

Григорий Тарасевич, как человек, имеющий опыт школьного учителя, заметил, что ему, достаточно либеральному педагогу, удавалось наводить порядок в классе (конкретно: отбирать у школьников айпады на время урока) не без помощи иронии.

Участники обсуждения единогласно пришли к выводу, что Григорий Тарасевич — несомненно сильный авторитет для своих учеников.

Кстати, авторитет школьного учителя был и остается весьма значимым для сегодняшнего человека. По крайней мере, когда в конце обсуждения зрители отвечали на вопрос о личных авторитетах, одна девушка привела в пример именно своего школьного педагога — как человека, который не просто «что-то делал», а готов был уделять огромное время внеклассной работе, не за деньги, а просто потому что видел в этом свой долг.

Нравственный горизонт

О плачевном нравственном состоянии нашего общества сказала Ольга Седакова, касаясь такого понятия, как «нравственный горизонт».

-Не надо преувеличивать плюрализм. Наше общество, как и западное, разнообразно, монолитным оно никогда не было. В одной пьесе Шекспира вы встретите героев, которые руководствуются разными нравственными нормами.

Но есть нравственный горизонт. Одно дело делать нечто и понимать, что это плохо. Другое — не понимать. У нас и в Европе этот горизонт очень различен. Его можно назвать не высокими словами, а просто термином «приличия».

Каким-то образом при всем плюрализме европейского мира везде реагируют как на неприличное поведение на перебивание, на бестактность, на заданный вопрос без попытки понять прочитанное, напомнила Седакова. У нас этого нет. Но что-то меняется.

-У нас стали чувствовать, что у нас что-то плохо с горизонтом, — подтверждает Ольга Александровна. — Некоторые вещи становятся нетерпимыми, которые раньше были нормальными. За последние несколько лет возникло много волонтерских движений, в Киеве начали снег убирать, у нас — пожары тушить. Появилась надежда, что сделать что-то можно, что вместе это сделать — проще. Мне бы хотелось, чтобы изменилось и в других областях. Невнимание, нежелание думать и т. д.

Общество недоверия

Таким образом можно зафиксировать рост доверия друг ко другу в российском обществе. Ведь вообще-то, как справедливо отметила Ольга Седакова, уровень недоверия в нашем обществе зашкаливает.

В той или иной степени это присуще не только России. Тоталитарным опытом искалечен весь мир. Об этом уже говорилось ранее, когда речь шла о девальвации терминов.

-Чтобы добиться у зрителя и слушателя доверия, многие авторы должны быть ироничными и извиняться («извините за пафос»), — отметила Седакова.

О тотальном недоверии говорили и выступающие из зала.

-Бессмысленно говорить о моральных нормах в обществе, где не принято доверие, — заявила одна зрительница, утверждающая, что моральные нормы формирует сегодня в первую очередь семья. — Пока мы с детства не переломим норму «не доверять людям» — ничего не изменится.

Впрочем, прозвучала и иная точка зрения: нам не хватает скорее искренности и уверенности в себе. Мы не доверяем людям, потому что не уверены в себе.

Устанавливают ли моральные нормы СМИ?

Кто же все-таки устанавливает моральные нормы в России? Ответ попытались найти в самом конце встречи, когда времени уже не оставалось.

Наиболее радикальная точка зрения прозвучала из зала:

-Сегодня моральные кодексы в России кто только не устанавливает — любая группировка, от РПЦ до ЛГБТ. И их мораль может не коррелировать с общечеловеческой нравственностью.

Григорий Тарасевич отнесся к этой точке зрения скептически:

-Какие моральные нормы устанавливает, скажем, партия «Единая Россия»? А РПЦ, кроме общепринятых?

В ответ прозвучало уточнение: кто транслирует нормы, тот их и устанавливает. То есть средства массовой информации. То же ЛГБТ-сообщество: «каминг аут» или гей-парад — это тоже трансляция моральных норм. Это сообщество претендует на власть или влияние и использует для этого соответствующие СМИ.

Григорий Тарасевич задал прямой вопрос:

-Вам лично какую-нибудь норму протранслировали через СМИ?

Из зала поступили неожиданные примеры: одна девушка под влиянием СМИ задумалась о позитивном смысле однополых связей, в другом случае закрепился новый моральный авторитет — персонаж репортажа корреспондента «Русского репортера» Марины Ахмедовой, почтальон, который продолжает разносить почту нескольким всеми забытым пенсионерам.

Чулпан Хаматова, Эдуард Лимонов и семья

В конце встречи (времени не хватало решительно) Светлана Скарлош предложила ответить на вопрос о моральных авторитетах. У кого они какие?

Ответы звучали самые разные, но большинство сводилось к одному: те, кого я лично знаю, кто лично для меня может быть примером. Для одних это друг и товарищ с детства, для других (кстати, большинства) — семья, для третьих — школьный учитель.

Более общих примеров назвали очень мало.

-Моральные нормы формирует харизматичный человек, типа Гриши Тарасевича, — продолжая тему школьного учителя, предположил (Григорий Тарасевич при этом заметно смутился) молодой человек Андрей, который принимал участие в самом начале разговора. — Чем заметнее этот человек, тем больше людей смогут сделать тот или иной моральный выбор под его влиянием

Два других примера были приведены одним и тем же человеком, отчего зазвучали особенно парадоксально: во-первых, это тот, кто делает просто очень хорошее дело (яркий представитель — Чулпан Хаматова), а во-вторых, тот, кто «прет, как танк», донося свою позицию — это писатель и оппозиционный политик Эдуард Лимонов.

***

На этом все-таки пришлось ставить точку в дискуссии. Подводя итог обсуждения, Светлана Скарлош смогла ответить на вопрос, почему столько людей пришло и приняло в нем участие.

-Вопрос о моральных нормах — этот вопрос о том, кто я? Вопрос про правила — это вопрос, к чему я принадлежу. А это то, что интересно всегда.

Фото Анны Гальпериной