Протоиерей Александр Дягилев – настоятель храма святого праведного Симеона Богоприимца в Скачках города Санкт-Петербурга, председатель Санкт-Петербургской епархиальной комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, председатель правления Благотворительного фонда поддержки семьи «Добрый дом», психолог.
– Иногда мы говорим «на Руси» и подразумеваем именно патриархальный семейный уклад. Когда и почему он сформировался?
Протоиерей Александр Дягилев
– Патриархат сформировался в самом начале человеческой истории по очень простым причинам. Какое главное преимущество мужчины перед женщиной? Физическая сила. Среднестатистический мужчина крупнее и сильнее среднестатистической женщины.
Когда в дикой природе стоит вопрос выживания, это преимущество становится ключевым для определения социальных ролей и статуса. Строить дом, таскать камни, копать колодец, убить медведя или кабана, валить деревья… Кто все будет делать? Конечно – мужчина! Женщину на такое не отправишь, в том числе и потому, что она репродуктивный ресурс. На все риски и опасности идет мужчина – строитель, добытчик, воин, охотник.
Задача женщины – хранить семейный очаг и рожать, рожать, рожать. Во-первых, для обеспечения выживаемости рода, во-вторых, пенсии нет – кто будет кормить стариков? Безусловно – дети, а если есть много детей – то это означает обеспеченную старость. А давайте еще вспомним, какая высокая была детская смертность. Сколько из рожденных выживет – неизвестно, значит, надо рожать с запасом. Подрастающие мальчики – это папины помощники в хозяйстве и будущие защитники, девочки – помощницы маме, кроме того, их можно будет потом выдать замуж за соседей и таким образом наладить с ними особые отношения. Родня на тебя уже не будет нападать, поэтому девочки становятся определенным гарантом стабильности.
– А почему подобная ситуация наблюдалась в Древнем Риме, Греции, Египте? Ведь цивилизация была достаточно развита.
– Массовой урбанизации в античном мире не было. Как бы ни были велики Фивы, Афины, Рим или Александрия, бо́льшая часть населения все равно жила в сельской местности по таким же законам. Кроме того, приходилось физически много воевать, физически тяжело трудиться. Механизация существовала, но, поскольку оставались рабы, сильного развития она не получала – бесплатной рабочей силы было слишком много. А женщина оставалась инструментом для рождения детей. Мужчина же имел возможность получить образование, был более мобилен, будучи не привязанным к дому, детям, позволял себе дальние походы, путешествия, у него был шире кругозор. Имея в руках все ресурсы, он был хозяином и принимал решения.
– То есть женщина расплачивалась за возможность производить детей?
– Отчасти так. Ее задачей было рожать и заниматься домашним хозяйством. Так жили ее мамы, бабушки. Ей в голову не приходило, что может быть как-то иначе. Это продолжалось до начала XX века, пока человечество жило в аграрном обществе, для которого характерно наличие традиций.
– Из века в век одно и то же. Что и когда коренным образом изменило ситуацию?
– Несколько процессов, которые начались в XIX веке. Эмансипация – женщины начали расширять свой кругозор, раскрывать свои возможности, получать высшее образование, стали бороться за свои права. Урбанизация, которая была спровоцирована индустриальной революцией и отменой крепостного права – общество из аграрного стало стремительно превращаться в индустриальное. Научный прогресс и развитие доступной медицины привели к тому, что из 10 рожденных детей часто стали выживать все 10. Куда их девать? Кусок земли по-прежнему уходил старшему сыну. Все остальные дети подрастали и должны были как-то устраивать свою жизнь.
К началу XX века большое количество бедного необразованного населения сконцентрировалось в городах, которые оказались не готовы к такому нашествию. Они только и могли, что грузчиками работать. Среди таких людей начинал свое служение святой праведный Иоанн Кронштадтский, о чем можно почитать в его житии. Ютились они в жутких бараках, их окружали болезни, проституция, алкоголь, бандитизм – в такой среде зарождалась будущая революция. Первая мировая война, две революции, гражданская война, волна репрессий, Вторая мировая война, еще одна волна репрессий – в это время физически уничтожалось большое количество мужчин. В том числе самые ответственные, сильные, смелые. Кто первым шел в атаку, кто не прятался за спины товарищей – тому доставалась первая пуля. Кого раскулачивали? Сильных, смелых, работящих, не боящихся принять решение и последовательно его выполнять. Почти все легли костьми на поле боя и в лагерях ГУЛАГа. А те, кто умудрился выжить и вернуться домой, пройдя через все эти ужасы, стали безбожно пить. Бывало так, что вернувшийся с фронта или из лагеря отец становился сущим наказанием, потому что пропивал последнее.
Женщины тем временем уже массово стали получать образование наравне с мужчинами, научились быть инженерами, во время войны были вынуждены вставать за станки, водить автомобили, трактора и паровозы. Индустриализация дала миру машины – их огромная сила стала приводиться в действие просто нажатием нужной кнопочки. А нажать кнопочку может и женский палец. Это был конец эпохи, когда превосходство мужчины было обусловлено его физической силой и лучшей образованностью.
– Получается, войны заставили мужчин признавать право женщин вставать за станок, садиться за руль. В советское время мы пришли к матриархату?
– Это называется патриархально-матриархальная семья. Когда по старинке декларируется, что мужчина – главный, но фактически рулит мама или старшая женщина в семье. Как правило, у кого ресурсы – тот и главный. А поскольку мужской алкоголизм стал массовым явлением… Мне рассказывали, как в 1960-е женщины выстраивались на проходной Кировского завода в две шеренги, чтобы поймать своего мужа на выходе в день получки. Потому что, если вот сейчас у него получку не отберешь – он ее пропьет и до дома вообще ничего не донесет.
– А зачем женщинам были нужны эти мужчины? Зачем они цеплялись за такой, в сущности, якорь?
– Отличный вопрос! Но, простите, без мужиков дети не родятся. И потом, мужчина «должен» быть в семье, так принято еще с патриархальных времен. А в послевоенное время мужчина – редкость, и иметь его в доме – это статус. Плюс розетку починить, кран прикрутить…
– Но мужчин на всех женщин все равно не хватало?
– Не хватало. Но какая ситуация была в советское время? В Бога верить нельзя, Библию читать нельзя. Морально-нравственные нормы, с одной стороны, еще остаются, по привычке, а с другой – под вопросом. Изменять вроде как плохо, все это понимают, но при этом – а почему бы и нет? «К соседке муж с войны вернулся, а ко мне не вернулся. Соседка мужа ругает, что он пьет, а я ему налью, так он сам ко мне придет и сделает мне ребеночка». Появились мамы-одиночки. Это даже стали социально поощрять.
Уже тогда институт семьи дал серьезную трещину. Зачем хранить верность? Непонятно. Разводы, которые до революции встречались в единичных случаях, стали происходить все чаще и чаще. Параллельные истории у супругов стали обычным делом. Стадия патриархально-матриархального общества – переходная и длилась от сороковых до шестидесятых годов. После войны мы еще пытались играть в патриархат. Фактически же свои лидерские качества и мужское начало мужчина реализовывал на стороне, либо с другой женщиной как любовник, либо в гараже, либо на рыбалке с мужиками. Мужское восприятие жизни претерпело изменения, возник вопрос: «А зачем мы нужны? Женщины и без нас прекрасно справляются. Что им нужно от нас? Секс и кран починить, а что дальше? Пойду-ка я на охоту и рыбалку. Удочки для приличия можно взять, но рыбалка, как известно – это та же пьянка, только в сапогах».
Я – мужчина, и я никому ничего не должен
– Пьянки, разводы, мамы-одиночки… Семья начала трансформироваться или исчезать?
– В конце пятидесятых возник новый тип семьи – детоцентричная. И до сих пор такая модель существует. Это классическая советская семья. Ребенок должен быть один, максимум два. Цель семьи – причинить счастье ребенку, нанести ему максимальную радость.
– Почему?
– Потому что тебе плохо, мне плохо, пусть хотя бы ребенку будет хорошо.
– А почему плохо?
– Вот смотрите. Вы – женщина, и я сейчас скажу такую фразу: «Я должна быть сильной, жизнь такая, что поделать». Вас трогает это?
– Трогает.
– А сейчас скажу другую фразу: «Но так ведь хочется, чтобы рядом был любящий, заботливый, ответственный, тот, который думает обо мне».
– Но это ведь, в принципе, о партнерстве. Этого всем хочется, и мужчине тоже. Разве нет? Вот вам хочется? Вы – мужчина. Вы должны быть сильным?
– Знаете, на настоящий момент я уже психологически это проработал и скажу сейчас такую фразу: я никому ничего не должен. Лет пять-шесть назад я бы эмоционально отреагировал и сказал бы: «Да!» Сейчас я не боюсь быть слабым, считаю, что не стесняться этой слабости – как раз и есть признак силы, как ни странно. Изображать из себя что-то, чем ты не являешься, – маска.
Я люблю свою жену, я люблю своих детей, я забочусь о них. Меня радует, что рядом со мной есть любящая меня супруга, я чувствую ее заботу, и она меня радует. Каждый из нас проявляет свои сильные качества и поддерживает друг друга в момент слабости, которая может быть у каждого человека. Я имею право быть собой, я развиваюсь, меняюсь, от каких-то слабостей ухожу, приобретаю новые навыки, способности, но у меня нет цели казаться чем-то, чем я не являюсь.
Протоиерей Александр Дягилев и Любовь Дягилева. Фото: Андрей Петров
Фраза «чтобы рядом был любящий, ответственный, заботливый» – это все-таки женская история, и она из патриархальной семьи. Но в современной женщине чаще всего есть и первая программа, и вторая. «Так хочется, чтобы рядом был любящий, заботливый, ответственный, но жизнь так устроена, что мужчине доверять нельзя, а я должна быть сильной».
Вернемся к шестидесятым. У мужчины в детоцентричной семье сдвиг смыслов произошел еще болезненнее. «Мой отец жил не так, как я, мой дед – тем более. Я не понимаю, как жить. Пусть хотя бы дети станут смыслом жизни». К этому же склоняла политическая идеология. «Мы страдаем для того, чтобы наступил коммунизм и хотя бы наши потомки были счастливы. Все – для ребенка! Все лучшее – детям!» А «причинять счастье» проще одному ребенку. Все ресурсы в него вложить. Поэтому женщины той эпохи делали аборты десятками, убивали своих детей, чтобы сделать счастливым одного. По блату пропихнуть в лучший детский сад, в лучшую школу, потом в университет, потом на хорошую работу. Получается идеальный, послушный ребенок, но не ответственный и не самостоятельный. От младенчества и до пенсии его жизнь определяла мама. Став взрослыми, эти дети не были готовы так расплющиваться в лепешку ради уже своих детей, как их родители.
На рубеже веков общество из индустриального стало постиндустриальным, пришло время информационных технологий. Информационная революция, как и индустриальная в свое время, привела к изменениям в семье. Современная семья стала называться партнерской, супружеской, супругоцентричной, или демократической – в литературе можно встретить разные названия.
– Кажется, эту семью еще можно назвать разумной?
– В чем-то это самая христианская семья – она больше соответствует идеям Нового Завета, где во Христе нет мужеского пола, ни женского: ибо все мы одно во Христе Иисусе (см. Гал. 3, 28). Этот брак является свободным союзом двух свободных личностей, каждая из которых самодостаточна и они в состоянии выжить друг без друга. У каждого хорошее образование, хорошая работа, счет в банке, крутая тачка… Они на равных во всем. Но все же секс все еще остается важной частью жизни, да и врачей кому-то вызвать нужно, если другой упадет в коридоре собственного дома и ногу сломает. Все равно остается актуальным слово Бога «не хорошо быть человеку одному» (Быт. 2, 18) – поэтому люди решают жить вместе.
Но если что-то пошло не так – из патриархальной семьи женщина никуда не денется, она привязана к детям, к хозяйству, к избе, она не обучена жить без мужчины. В детоцентричной семье в конфликтных ситуациях есть достаточно крепкая сцепка – ребенок.
А партнерская семья – слишком легко разлетается. В этом ее слабое место.
– Это хорошо или плохо?
– С моей точки зрения – плохо, ибо сказано: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк. 10, 9), и я как верующий не хочу, чтобы люди разводились. Беда в том, что люди не умеют жить вместе.
– Неправильно делают выбор партнера?
– Что значит выбор? Когда люди женятся и потом что-то идет не так, – первая мысль, которая приходит в голову: не повезло, не того выбрала (не ту выбрал). Благодаря изучению психологии, переосмыслению богословия, библейского в том числе, я могу сказать так: плохих и «не таких» людей не бывает, их не существует в природе.
– Получается, кто угодно может ужиться с кем угодно?
– Любовь важна. Но кто угодно может с кем угодно в том плане, что если тебе человек понравился – ты можешь с ним жить. Не может быть, что ты любишь его, но он – «не такой», и значит, не повезло. Любовь, по определению Эриха Фромма, – это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви. Если оба живут и развиваются, то они точно смогут быть вместе. Каждый день они могут заново открывать себя друг другу, им есть что сказать, чем поделиться, им интересно быть вместе.
Сегодня же люди разводятся сплошь и рядом потому, что не научились самостоятельно развиваться, не знают, к чему стремиться. У женщин и у мужчин инфантилизм проявляет себя по-разному. И одна из причин – потеря традиций. В патриархальной семье традиции передавались из поколения в поколение, потому что образ жизни и хозяйствования с веками менялся не сильно. Горшки и ухваты в крестьянской избе XII века не сильно отличались от горшков и ухватов в избе XVIII века. Патриархальная семья была пронизана бытовыми ритуальными традициями.
Уже при переходе к индустриальному обществу и детоцентричной семье произошел разрыв традиций – изменился образ жизни, прежние обычаи стали неактуальными. При переходе от индустриального к информационному обществу произошел еще один разрыв традиций – поэтому когда сейчас говорят о традиционной семье, ее традиционность заключается только в том, что в ее основе лежит союз мужчины и женщины. Во всем остальном современная супругоцентричная семья давно уже не следует традициям.
Традиционные ценности – что мы имеем в виду
– Часто можно услышать: «Все проблемы от того, что мы ушли от традиционных ценностей», а что такое эти самые традиционные ценности?
– Ценность – это то, через что удовлетворяется потребность. А удовлетворена потребность или нет – мы узнаем благодаря чувствам. Если есть неудовлетворенная потребность – мы испытываем неприятные чувства. И наоборот, если потребности удовлетворены – чувства приятные. Чувства и эмоции – это наша сигнальная система.
В современном мире мы слишком уповаем на свой разум, чувственно-эмоциональная сфера задвинута. Есть такая распространенная проблема, некоторые считают ее главной болезнью XXI века – алекситимия, неспособность осознавать и называть собственные чувства, как следствие – неспособность к эмпатии, к пониманию и приятию чувств других людей. Один не может понять другого, если не понимает, каково ему самому. В близких отношениях чувства, эмоции играют огромную роль. Важно дарить их друг другу.
Через традиционные духовные ценности мы удовлетворяем свои душевные потребности и дарим друг другу приятные чувства.
– Мы хотим от партнера удовлетворения потребностей?
– Люди потому и создают семьи, чтобы жилось лучше, чтобы было больше приятных чувств, которые говорят нам о том, что больше нет этой нужды, той нужды… Если в супружестве мои потребности удовлетворяются хуже, чем если бы я жил один, и оттого у меня много неприятных чувств, – такая семья дисфункциональна, она не выполняет своей основной задачи и обречена на развал, или должна измениться – выйти в функциональность, но над этим нужно взаимно начать трудиться.
– А как трудиться?
– С моей точки зрения, современным людям нужно проходить курсы, как быть мужьями, женами, папами, мамами, подобно тому, как, прежде чем получить права на езду на автомобиле, человек учится на курсах, изучает теорию и практику с инструктором, сдает экзамен в ГИБДД. Людей нужно учить осознавать и называть свои чувства, правильно их выражать, понимать чувства других людей, правильно выстраивать диалог с супругами, с детьми…
– А почему раньше было меньше разводов, хотя люди специально не учились?
– Я уже говорил, что раньше помогали традиции, на уровне быта. Это традиции, воспринятые от родителей: все роли были расписаны, не надо было придумывать, как относиться невестке к свекрови, кто главный – дед или отец. Так вопрос даже не ставился, из поколения в поколение передавались поведенческие паттерны.
– А что у нас сегодня? Психотерапия?
– Гуманистическая психология исходит из того, чтобы сделать лучше самому человеку здесь и сейчас, и чаще всего, если в семье нелады, это можно сделать ценой развода. От современного светского психолога можно услышать фразу: «Ты имеешь право на счастье, разводись». С моей точки зрения, это недопустимая вещь, психолог, как и священник, не должен рекомендовать или даже навязывать людям развод как метод решения семейной проблемы.
– Но ведь мы действительно имеем право на счастье. Для чего страдать, если брак не удался?
– Если у тебя голова болит, это не повод идти к гильотине и отрубать ее. Ампутация – это форма лечения, но не всегда лучшая. В функциональность можно выйти. Мне хорошо, когда мои потребности удовлетворены, мне плохо, когда мои потребности не удовлетворены. Про физические потребности мы знаем: есть, дышать, спать, быть в тепле, не болеть. Потребности есть у души – в безопасности, признании, достижениях, автономии, принадлежности, любить, быть любимым. Если я что-то делаю, я должен понимать, зачем я это делаю.
Для всех людей важен поиск смысла жизни. Потребности, как я уже говорил, удовлетворяются через ценности.
И здесь мы приходим к понятию «традиционные ценности» – любовь, верность, честность, дружба, поддержка, взаимопонимание. Это то, что ищет каждый человек.
И если этого у меня в семье больше, чем когда я жил один, если мои потребности удовлетворяются в этой семье, то зачем я буду из нее уходить. А вот если в семье мне стало менее безопасно, я не чувствую дружбы, поддержки, в мое пространство постоянно вмешиваются или меня постоянно бросают, предают, или если в семье постоянные проблемы с наличием еды, воды, возможности выспаться…
– Разве можно починить такую семью?
– Если хотя бы один не хочет чинить – невозможно. Если оба хотят – как бы плохо им ни было, – помочь им можно. Брак – это самая лучшая школа любви.
Когда повзрослеет мужчина
– Гендерная революция стирает границы в воспитании мальчиков и девочек?
– Не только я, но и несколько моих знакомых психологов за то, чтобы мальчики и девочки до определенного возраста учились отдельно. У них разные скорости развития. До определенного возраста мальчик несколько отстает. В начальных классах девочки – отличницы. Ближе к старшим классам мальчики догоняют, но за это время у них формируется ощущение, что девочки во всем первые. В Великобритании до сих пор есть обычные школы, где мальчики и девочки учатся вместе, а есть раздельные младшие и средние школы для девочек и для мальчиков, но они – частные и дорогие, только очень богатые люди могут позволить себе обучение детей в таких школах, и в них учится будущая элита их государства. Но никто не называет Великобританию отсталой страной из-за этого.
Мальчики и девочки, до определенного возраста учившиеся отдельно, как ни странно, потом легче находят общий язык, легче взаимодействуют, у них меньше комплексов, особенно у молодых людей.
В наши дни, когда мальчик учится достаточно долго с девочками, которые в учебе его обгоняют, дома всем руководит мама или бабушка, в школе – учительница, он привыкает слушаться женщин, признавать их лучше и умнее себя, а потом не может понять, почему, когда он женится, его жена начинает обвинять его в инфантилизме, несамостоятельности и безответственности. Вследствие ряда причин процесс взросления современных людей вообще оказался заторможен.
– А когда современная женщина становится женщиной, а мужчина – мужчиной?
Любовь Дягилева
– Про мужчин могу сказать – где-то к сорока годам, ну, может, кто-то к тридцати пяти. А вот про женщин лучше расскажет моя жена.
Любовь Дягилева:
Не все мужчины в двадцать с чем-то лет готовы взять на себя ответственность содержать семью. Мужской инфантилизм часто встречается. Поэтому бывает, что хозяином собственной жизни, главой семьи мужчина чувствует себя годам к сорока пяти. Женщина тем временем тащит на себе больше, чем это требуется. Быть бой-бабой устаешь, но пока мужчина не возьмет свои задачи на себя – деваться некуда.
И тут палка о двух концах. Когда женщина чувствует себя ответственной за детей, за бюджет, влезает в дела мужа – это говорит о ее безвыходном положении. Я сама пережила такой опыт, когда казалось, что я вынуждена быть ответственной за все. В тот период я не чувствовала себя женщиной. Когда смогла отдать супругу не свои задачи, а он – взять их на себя, тогда все встало на свои места. Сейчас я ощущаю легкость, ответственность за себя, за свой финансовый рост, но где-то подспудно в моей модели семьи мужчина – главный.
Я хочу, прислонясь к его плечу, вместе идти в семейной жизни. И чисто психологически я не беру на себя мужские задачи. Здесь очень важно доверять. Я не за патриархальную модель, но хорошо, когда есть партнерство, в котором каждый понимает свою роль.
Почему для мужчины так важна женственность
– Что же важно именно в женщине, какие у нее есть преимущества?
– У женщин есть преимущества в плане взаимодействия, связанные с большей способностью к одновременным контактам, коммуникации, многозадачности. Это связано в том числе с особенностями физиологии – в среднем у женщин лучше развито мозолистое тело головного мозга и идет более интенсивный обмен информацией между полушариями.
В условиях информационного общества женщине легче ориентироваться в потоке новой информации и выстраивать новые коммуникации, здесь она очень может поддержать своего мужчину. А еще мужчине важна женственность как таковая, все, что связано с этим словом – нежность, забота, принятие, ласка, он так или иначе всего этого ищет. Крутого другана он может найти и в среде мужчин. И тут я говорю именно про женственность, а не про материнство, ведь в ней присутствует эротический компонент отношений. Я восхищаюсь тобой именно как женщиной, мне нравится в тебе все: лицо, формы, я очень даже хочу иметь с тобой интимные отношения, но именно с тобой, а не с кем-нибудь. Как женщина меня интересуешь только ты. Этот элемент отношений формируется на стадии ухаживания.
Тут есть один важный момент. Когда у мужчины и женщины устанавливается регулярная интимная связь, эротический компонент приостанавливается в развитии, а возобновляется только через пару лет. Если стадия ухаживания от знакомства до секса была короткой и мы толком не успели познать друг друга на уровне душевных отношений, то эти два года мы спим с воображаемым партнером, лишь отчасти похожим на реального. У себя в голове мы дорисовываем все, что не успели понять.
Спустя время туман рассеивается, «розовые очки» спадают, и мы видим, что партнер не похож на картинку из головы. Но мы не понимаем, что произошло, в нашем самовосприятии нам кажется, что он испортился (она испортилась), начинаются скандалы, за которыми стоит попытка сделать человека прежним, каким он никогда и не был.
Понять, почувствовать, подходит тебе партнер или нет, раньше было проще, потому что была развита танцевальная культура, были балы, были народные танцы. В танцах люди учились взаимодействовать друг с другом без слов, на уровне тел, но без секса. Можно было целомудренно прикоснуться к телу, почувствовать запах и понять, нравится он или нет. При этом в танце очень четко видно: кто лидер, кто умеет чутко реагировать, прислушиваться, сможет ли женщина подхватить инициативу, сможет ли мужчина это принять. В конце концов в танце становилось ясным: каково мне будет потом с этим человеком, если вдруг мы станем супругами.
К сожалению, танцевальная культура исчезает у нас на глазах. И посмотрите, если раньше люди Церкви порой высказывались против танцев, то теперь, посмотрите, кто организует балы? Всевозможные церковные структуры – молодежные епархиальные отделы, межвузовская ассоциация «Покров», наша епархиальная комиссия по вопросам семьи… Церковь стала пытаться сохранять и популяризировать танцы – удивительно. Но да, действительно лучше познавать друг друга в танце, чем во внебрачном сожительстве в постели.
– Сегодня феминизм, кажется, снова расцветает. Мужчиной быть тяжело?
– Мужчина потерян, он находится на некоторой стадии переосмысления собственного бытия. У женщин этот процесс начался в XIX веке, а мужчины стали задумываться о своей роли в современном изменившемся мире только сейчас.
– Что будет дальше? Церковь будет пытаться призывать человека удерживать традиционную патриархальную модель?
– Я бы так не сказал. Патриархальная семья осталась в прошлом… Впрочем, кое-где патриархальные семьи еще сохранились, но где? Там, где аграрный тип хозяйствования и сохранились традиции такого быта – в сибирских старообрядческих деревнях, в степи, где люди живут в юртах и пасут овец…
В условиях же мегаполиса XXI века о патриархальной семье даже православным нужно забыть. Но такие понятия, как мужественность и женственность, сохраняются.
Женщине XXI века, которая имеет прекрасное образование, воспитание, знает несколько языков, водит машину и управляет самолетом, хочется, чтобы по-прежнему рядом был любящий, заботливый, ответственный. А мужчине необходимо чувствовать себя нужным и сильным. С другой стороны, очень многие женщины всячески демонстрируют, что справятся и сами. Так звучит отголосок военных и революционных травм уже в третьем, четвертом поколении – о том, что мужчины – это такая опция, которая может в любой момент исчезнуть, поэтому надеяться нужно только на себя.
– Сегодня мы все реже выходим из дома, реже общаемся, чаще переписываемся. За никами и аватарками сложно разглядеть мужественность и женственность…
– Если брать те же танцы, да, современная танцевальная культура – это скорее хвастовство друг перед другом, а не взаимодействие, как в классических бальных танцах. Но и эти танцы стали тоже уходить. Ночные клубы, еще не так давно процветавшие, сейчас под угрозой закрытия. Современные молодые люди все больше времени предпочитают проводить в виртуальном, а не в очном общении друг с другом.
Один из них как-то сказал мне: «Да, я настоящий – в виртуальном мире, в мире гаджетов, а в реальности я потерян. Реальная жизнь таит множество опасностей, за экраном компьютера или смартфона безопасней и привычней». Но я считаю, что в постинформационном обществе гендерная история не отомрет, все равно мужчины останутся мужчинами, а женщины женщинами. Думаю, что основной задачей Церкви в XXII веке может стать стимулирование людей на непосредственное живое общение без гаджетов – вне электронного мира.
Фото: tatmitropolia.ru