Патерик новоканонизированных святых (Часть III)

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. В данном выпуске использована брошюра “Житие преподобного Матфея Яранского чудотворца”, выпущенная по благословению Высокопреосвященнейшего Хрисанфа, Архиепископа Вятского и Слободского, и выпуски Вятского епархиального вестника за 1997 г. Над текстом работала М. Журинская.

Преподобный Матфей Яранский (Швецов)
*1855 — †16/29 мая 1927

Прославлен 23 ноября 1997 г.
в лике местночтимых святых Вятской епархии
Память празднуется 16/29 мая (преставление)

Деяние о канонизации преподобного отца нашего иеромонаха Матфея (Швецова), Яранского чудотворца (1855–1927),
местночтимого святого Вятской епархии

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В сию благодатную эпоху возрождения Русской Православной Церкви, когда из руин поднимаются тысячи храмов и во вновь открывающихся обителях налаживается монашеская жизнь, взоры современников обращены к житию тех подвижников благочестия, которые в своем самоотверженном служении Богу и ближнему осуществили высокие идеалы православного иночества.

Русская Православная Церковь прославила в лике местночтимых¹ святых преподобных отцов и старцев, в Оптиной Пустыни просиявших, поименно вспоминает других подвижников.

Нам дорог и близок уникальный опыт преподобных отцов, жизнь которых недалеко удалена от нас по времени и пример которых способен зажечь многие сердца любовию к подвижническому житию. Они сочетали в себе строгую верность монашеской традиции, пастырскую открытость миру, глубокую молитву и деятельную любовь, аскетическое житие и исповеднический мученический подвиг, выпавший на их долю в XX столетии.

Лучшие черты православного старчества явил в своей жизни широко почитаемый на северо-востоке России иеромонах Матфей (Швецов). Своей твердой верой, духовными наставлениями и благодатным даром чудотворений он утвердил в Истине многих православных христиан. Его чудесное заступничество продолжается и поныне.

Изучив житие и подвиги иеромонаха Матфея (Швецова), подвижника веры, и отметив его праведное житие во исполнение заповедей Христовых, безукоризненное православие и верность канонической Церкви Святейшего Патриарха Тихона, духовничество и наставление в вере православных чад церковных, дар прозорливости, дар духовного и телесного врачевания и чудотворений, не прекращающийся и поныне, исповедничество, народное почитание — по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II

ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ:

1. Причислить к лику местночтимых святых земли Вятской преподобного Матфея (Швецова), Яранского чудотворца.

2. Честные его останки, покоящиеся на городском кладбище Яранска, да пребывают под спудом; отныне именовать их святыми мощами.

3. Установить ему празднование 16/29 мая.

4. Составить сему преподобному особую службу для местного епархиального употребления, а до составления таковой отправлять общую по чину преподобническому.

5. Писать новопрославленному угоднику Божию честную икону для поклонения согласно определению Седьмого Вселенского Собора.

6. Напечатать житие преподобного Матфея для назидания монашествующим и чадам Православной Церкви.

7. О сей благодатной радости прославления нового преподобного возвестить духовенству и мирянам Вятской епархии.

Предстательством и молитвами преподобного Матфея, Яранского чудотворца, Господь да укрепит веру православных христиан, подаст мир и единение всем чадам Богом хранимой земли Вятской и ниспошлет им Свое Благословение. Аминь.

Божией милостью
смиренный ХРИСАНФ,
Архиепископ Вятский и Слободской

Обращение Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II
к Высокопреосвященнейшему ХРИСАНФУ, Архиепископу Вятскому и Слободскому, всечестному духовенству, преподобному монашеству и пастве Вятской епархии по поводу причисления
к лику местночтимых святых иеромонаха МАТФЕЯ (ШВЕЦОВА)
23 ноября 1997 года

Ваше Высокопреосвященство, всечестные отцы, братия и сестры!

В эти дни по неизреченной милости Божией свершилось то, что многие десятилетия в молитвенной тишине своих сердец ждали верующие люди земли Вятской и соседних областей: прославлен в лике местночтимых святых преподобный Матфей Яранский. Земля Вятская обрела еще одного ходатая и молитвенника у Престола Владычна наряду с преподобным Трифоном, Вятским чудотворцем, блаженным Прокопием и преподобным Леонидом Устьнедумским.

Причисление к великому сонму русских святых преподобного Матфея Яранского дало возможность на полном церковном основании молитвенно обращаться к нему, прося небесного заступничества.

Сердечно поздравляю Архипастыря, клир и мирян с радостным событием, по Божию Промыслу случившемуся в год 70-ле­тия со дня блаженной кончины преподобного Матфея. Милостью и щедротами Христа Жизнодавца, по молитвам новопрославленного Угодника Божия да подаст всем Господь даров совершенных, нисходящих свыше (Иак 1:17), неугасимого духа веры, любви, милосердия, сострадания, которыми в полной мере и обладал святой Матфей Яранский.

АЛЕКСИЙ,
Патриарх Московский
и всея Руси

Преподобный Матфей (в миру Митрофан Кузьмич Швецов) родился в 1855 г. в Вятке в семье сапожника. Кроме него, в семье было еще четверо детей; он был младшим. Родители с детьми часто молились в храме, в семье было принято совместно молиться и дома. Часто мальчик и один ходил “в гости к Богу”, подолгу стоял в пустом храме. Он получил домашнее образование, но по своему прилежанию выучился писать исключительно грамотно и красиво.

После смерти отца мать от беспросветной нужды отдала его в семью вятского купца Столбова, у которого он прожил 18 лет. Купец очень любил своего юного помощника за верность, за кроткий и тихий нрав, так что сделал его своим старшим доверенным, а потом помог завести самостоятельное дело.

В 1890 г. по благословению своего духовника отца Стефана (Куртеева) Митрофан поступает послушником в созданный тем Филейский Александро-Невский монастырь и в следующем году принимает постриг с именем Матфей и рукополагается во иеромонаха. С 1899 г. отец Матфей становится помощником игумена в новооткрытом Яранском Пророческом монастыре, где исполняет послушания келейника, казначея, благочинного, духовника.

Иеромонах Матфей был весьма благочестив; этого инока, ходившего в заплатанной одежде, знали и как преуспевшего делателя молитвы Иисусовой, и как прозорливого наставника, сподобившегося к тому же дара исцеления. Отец Матфей был немногоречив, не любил пустословия и пустого балагурства, а любопытство почитал тяжким грехом. Его советы, даваемые как бы нехотя, при всей своей лаконичности были назидательны и верны. Его почитали и насельники монастыря, и приходившие в монастырь миряне.

Перед началом гонений, сопряженных с общероссийской катастрофой, Преподобный говорил о том, что грядет скорбь великая, но на крови мучеников возрастет древо святости.

В 1921 г., когда монастырь был закрыт, отец Матфей переселился на монастырскую пасеку (“дачу”), а когда ее отобрали — в деревню Ершово. Но не прекращалось его молитвенное делание и не иссякала его благодатная помощь тем, кто к нему обращался. Теперь старец уже с большей охотой принимал народ, ободряя и утешая всех, кто к нему приходил.

В пору обновленческого раскола Преподобный активно поддерживал Святителя Тихона и, будучи духовником епископа Яранского Нектария и викарного Вятского архиерея Виктора (Островидова), благословил их на подвиг мученичества ради спасения Церкви и защиты народа Божия².

А однажды пришла к нему женщина со страшной просьбой: как помолиться, чтобы умерла дочь-калека с двумя горбами? Старец же, помолчав какое-то время, сказал, что этот ребенок будет кормильцем и поильцем семьи. В скором времени горбы расправились, девочка выросла крепкой и в дальнейшем содержала родителей до самой их смерти и с честью похоронила. В этом эпизоде поучительно не только то, что великая милость Божия была явлена по молитве Преподобного, но и то, что сам он проявил милосердие к грешнице, замыслившей детоубийство…

Преподобный Матфей отошел ко Господу 29 мая 1927 г., на Светлой седмице, с пением пасхального тропаря Христос воскресе из мертвых… и был похоронен на Яранском городском кладбище. Отпевали его в Пророческом монастыре, где к тому времени остался один открытый храм. Паломничество на его могилу началось тотчас же после погребения и продолжается по сей день. Над его могилой возведена часовня.

Засвидетельствовано множество исцелений по молитвам Преподобного и чудесных подтверждений его прозорливости. Так, отец Матфей говорил, что в тех местах, по которым понесут его останки к месту последнего упокоения, никогда не будет идти град. И действительно, с той поры града там не бывало, хотя в окрестностях он причинял сильный ущерб.

На вопрос о порядке и месте похорон, который духовные дети задавали своему авве, он ответил: “Я ногами уйду в Яранск”. И когда его хоронили, по дороге служили по желанию жителей множество панихид, и многие стремились хоть немного понести гроб почившего, так что все свершилось по его слову: от деревни Ершово до Яранского городского кладбища вся похоронная процессия шла “ногами”.

Кажется, что жизнь преподобного Матфея Яранского была не богата внешними событиями. Но Дух Святой, Которого старец стяжал внутренним деланием, укрепил и украсил его душу так, что она воссияла перед Престолом Божиим и озарила путь к спасению многим и многим. И те люди, которым выпало окормляться у преподобного Матфея, и те, которые лишь немного времени видели его и слышали только скупые слова, в глубине душ уверялись в том, что в Преподобном жил Дух Святый.

Тропарь, глас 1

От юности твоея Христа возлюбивый и всею душею Его взыскавый, заповеди Божии неленостно соблюдый: постом, молитвою и смирением милость Господню обретый; стяжал еси благодать исцелений, отче преподобне Матфее; темже добрый утешитель был еси к тебе притекающим с верою; ныне Христу дерзновенно молися: о граде Яранске и людех земли Вятския, даровати нам веры отеческия утверждение; и душам нашим спасение.

Кондак, глас 8

Чистотою жития твоего Господу угодил еси, дар непрестанныя молитвы стяжал еси, избранниче Божий, преподобне Матфее, Яранский чудотворче; мы же чтуще святую память твою, с любовию вопием ти: моли Христа Бога спастися душам нашим.

Молитва

О преподобне отче наш Матфее, Яранский чудотворче! От юности твоея всем сердцем Христа возлюбивый, исполненный духа премудрости и разума, духа веры и благочестия, невозвратным желанием Тому Единому последовал еси, сердцем смиренным заповеди Господни исполняя. Ты приял еси образ ангельского жития, неленостно подвизаяся в посте, бдении и молитве, восшел еси на высоту добродетелей, восприняв от Всещедраго Бога множество благодатных даров духовных. Дар прозорливости, дар недугов душевных и телесных врачевания еще на земли обильно в тебе явися. Многим бысть добрый наставник и утешитель, пастырь и молитвенник. Во дни скорби и лютаго гонения от безбожных, во дни нестроения и смуты ты, яко звезда светозарная в нощи, православным людям верный путь спасения озарил еси, пастырей в подвиге исповедничества и мученичества утверждая, монашествующих непреложно следовати заповедям Христовым научая, множество верных чад Церкви нашея утешая и вразумляя. Сам же гонения, скорби и болезни претерпев, ныне Отечества Небеснаго достигл еси, по преставлении своем духом от нас не отлучаяся, обильно же благодатную помошь подавая всем с верою и любовию притекающим к тебе. Тем же смиренно молим тя, преподобне отче наш Матфее, ныне, вкупе с преподобным Трифоном, блаженным Прокопием, Вятския земли чудотворцами и предстателями, и всеми святыми вознеси своя благомощныя молитвы ко Христу Спасу нашему и испроси у Него веры православныя во отечестве нашем утверждение, пастырям ревности, монашествующим в подвигах благих преуспеяния, всем христианом благочестиваго и добродетельнаго жительства. Научи нас всею душою и сердцем любити и прославляти Пречестное и Великолепое и Сладчайшее Имя Господа нашего Иисуса Христа, Его же и ты возлюбил еси, непрестанно во устех и в сердце Его имея. Да и мы прославим жизнию нашею Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки веков. Аминь.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. В данном выпуске использованы брошюры, выпущенные по благословению Высокопреосвященнейшего Хрисанфа, Архиепископа Вятского и Слободского: “Житие священноисповедника Виктора, епископа Глазовского, викария Вятской епархии” / Сост. игумения София (Розанова). Киров (Вят­ка), 2004 и “Житие священномученика Михаила Тихоницкого” / Сост. священник Андрей Дудин. Киров (Вятка), 2003. Над текстом работала М. Журинская.

Священноисповедник епископ Глазовский
Виктор (Островидов)
*20 мая 1878 — †19 апреля/2 мая 1934

Прославлен на Юбилейном архиерейском Соборе 2000 г.¹
Память празднуется 19 апреля/2 мая (преставление)
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля

(Собор новомучеников и исповедников Российских)

20 мая 1878 г. в семье псаломщика Александра Островидова родился сын, окрещенный Константином, в будущем — епископ Виктор. Его ранние годы прошли в селе Золотое Камышинского уезда Саратовской губернии. Здесь в храме во имя Святой Троицы (храм сохранился доныне) мальчик помогал своему отцу на службах; много лет спустя престарелый отец помогал совершать служение сыну-иеромонаху.

Десяти лет Константин поступил в приготовительный класс Камышинского духовного училища. Кончив училище в 1893 г., он поступил в Саратовскую Духовную семинарию, а после ее успешного окончания в 1899 г. — в Казанскую Духовную академию. Кандидатское сочинение писал на тему “Брак и безбрачие”; став кандидатом богословия, получил право преподавать в семинарии. 28 июня 1903 г. был пострижен в мантию владыкой Антонием (Храповицким) с именем Виктор, 29 рукоположен во иеродиакона, а 30 — в иеромонаха. С 1 августа иеромонах Виктор становится противораскольничьим миссионером Саратовской епархии, а в январе 1904 г. — настоятелем Свято-Троицко­го общежительного подворья Саратовского Спасо-Преображен­ского монастыря в Хвалынске; это подворье должно было иметь миссионерский характер и со временем стать самостоятельным монастырем. Даже очень недолгое служение здесь отца Виктора сделало его имя известным и почитаемым; уже через несколько месяцев он был переведен, и толпы народа провожали его в печали.

Отец Виктор был человеком одаренным и образованным в области гуманитарного знания. Его лекции о Максиме Горьком, читанные в Саратове Великим постом 1904 г., собрали большую аудиторию; в зале музыкального собрания люди стояли в проходах, заполнили хоры и фойе. Присутствовали владыка Гермоген (Долганев, замучен в 1918 г. и прославлен в лике священномучеников), губернатор Столыпин с семьей (убит террористом в 1911 г.) православное и католическое духовенство, ректор Духовной семинарии, директора гимназий и множество других мирян. По материалам этих лекций в 1905 г. в Санкт-Петер­бурге была издана книга о “недовольных людях” в произведениях Горького и религиозно-философские “Заметки о человеке”³.

Осуществляя миссию среди чувашей, живущих в Саратовской епархии, отец Виктор первым делом старался обучить их грамоте и совершать богослужения на чувашском языке. Но в начале 1905 г. он был назначен старшим иеромонахом Иерусалимской Духовной миссии и направился в Иерусалим. А в 1908 г. на миссионерском съезде в Киеве выступил с обширным докладом, в котором, в частности, говорил не только о католической экспансии на Святой Земле, но и о социалистической тенденции давать детям жителей атеистическое воспитание. Единственным путем в этой ситуации отец Виктор видел прекращение всяческого взаимного неудовольствия между поместными православными Церквами и их братскую любовь, духовное единство Вселенской Православной Церкви.

В январе 1909 г. иеромонах Виктор назначается инспектором Архангельского духовного училища, но в конце этого же года подает прошение о поступлении в число братии Свято-Троиц­кой Александро-Невской Лавры. Прошение было удовлетворено, а уже в ноябре 1910 г. отец Виктор был назначен (с возведением в сан архимандрита) настоятелем Зеленецкого Свято-Троицкого монастыря Санкт-Петербургской епархии, расположенного в пустынной болотистой местности, где, по его словам, он “успокоился духом”.

В сентябре 1918 г. архимандрит Виктор был назначен наместником Александро-Невской Лавры, но новые викариатства требовали образованных, ревностных и опытных пастырей, и через год он был хиротонисан во епископа Уржумского, викария Вятской епархии. Новопоставленный епископ со всем тщанием просвещал паству, научая ее вере и благочестию; с этой целью он организовал общее пение на службах. Деятельность и особенно проповедничество Владыки, привлекавшее в храм множество народа, очень не нравились властям, и в начале поста 1920 г. Владыка был арестован в храме и приговорен “за агитацию против медицины” к лишению свободы до окончания войны с Польшей. “Агитация” же состояла в том, что во время эпидемии тифа Преосвященный призывал свою паству чаще кропить жилище святой водой. Вятичи всем сердцем полюбили Владыку за его отеческие заботы, за пламенную веру, за противостояние тьме безбожия и мужество.

В 1921 г. владыка Виктор был назначен епископом Глазовским, викарием Вятской епархии, с жительством в Вятском Трифоновом монастыре на правах настоятеля. После каждого богослужения люди окружали Владыку и провожали его до кельи; бодрость и твердость архипастыря были для них поддержкой. Отвечал на множество вопросов владыка Виктор всегда благожелательно и с любовью.

Весной 1922 г. было создано обновленческое движение; Патриарх Тихон был заключен под домашний арест, назначенного им для дел управления митрополита Агафангела власти в Москву не допустили. Владыка Агафангел призвал архиереев управлять епархиями самостоятельно. Епископ Вятский Павел был арестован, и исполнять его обязанности начал владыка Виктор, получивший письмо от обновленческого руководства с указанием ликвидировать “явные и потайные” контрреволюционные тенденции, сотрудничать с властями; говорилось и о необходимости “ликвидации” Святейшего Тихона. Тогда владыка Виктор составил письмо к вятской пастве, в котором он со ссылками на Писание (Ин 10:1–2; Деян 20:29–31) обличал обновленцев как лжепастырей и призывал паству и пастырей “не следовать сему самозванному раскольническому сборищу”. Это письмо — блестящий образец церковного красноречия, укорененного в духе Писания и в святоотеческой традиции.

Вскоре был освобожден из заключения епископ Павел, а 30 июня Епархия получила от обновленческого центра указание немедленно организовать группы “живой” церкви “на основе признания справедливости социальной революции и международного объединения трудящихся”. Владыка Павел ознакомил с этим текстом своего викария и благочинных, но не благословил участия в съезде “живцов”, как называл их Святейший Тихон (от­метим, что этим словом называется живая приманка при рыбной ловле).

В августе в Вятку прибыл уполномоченный обновленцев. После его визита преосвященный Виктор составил письмо к пастве; правящий архиерей его подписал, и письмо было разослано по храмам. В нем отрицалась правомочность обновленческого управления и звучал призыв полностью бойкотировать “живую церковь” и вместе с тем повиноваться гражданской власти и быть лояльными к ней, устрояя жизнь на заветах евангельской любви, снисхождения и всепрощения. На следующий день после рассылки письма, 25 августа, епископы Павел и Виктор были арестованы, как и несколько священников и друг и помощник Святителя А. В. Ельчугин. Владыка Виктор своего авторства не отрицал; учитывая его популярность в Вятке, обвиняемых отправили в Москву. Верующие толпами устремились к поезду, увозившему Владыку, старались передать еду и вещи. Провожающих разгоняла милиция.

В Бутырской тюрьме Преосвященный был снова допрошен и отказался признать управление обновленцев. В феврале 1923 г. епископы были приговорены к трем годам ссылки. Владыку Виктора отправили в глухую деревню далекого Нарымского края. Оттуда он часто писал своим духовным детям; вновь предостерегая их от обновленцев и рассказывая о тяжкой жизни в ссылке так просто и благодушно, как если бы речь шла о вещах обычных.

Весной 1926 г., по окончании срока ссылки, архиереи-исповедники вернулись в Вятку и тотчас же принялись за восстановление канонического епархиального управления, разъясняя пагубность обновленчества и призывая всех верующих отойти от раскола и объединиться вокруг Местоблюстителя митрополита Петра. Начался массовый возврат приходов в Патриаршую Церковь. Обновленцы предъявляли архиереям политические обвинения, но те отказались от каких бы то ни было переговоров. Уже 16 мая 1926 г. в Вятке был арестован архиепископ Павел; владыку Виктора арестовали в поезде проездом в Вологде. Из опасения попыток освобождения арестованных верующими их тотчас же отправили в Москву. 20 августа Особое совещание лишило их права проживания в ряде крупных городов, в том числе и в Вятке, и постановило на три года прикрепить их к определенному месту жительства. Владыка Виктор выбрал место поближе к своей вятской пастве: город Глазов Ижевской губернии Вотской области. Встреча с митрополитом Сергием (Страгородским) привела к назначению его епископом Ижевским и Воткинским, временно управляющим Вятской епархией.

Преосвященный Виктор не счел полезной и нужной публикацию Декларации митрополита Сергия. Будучи человеком прямым, он не стал читать ее верующим, а отослал владыке Сергию с объяснительным письмом. Началась пора острой полемики…

4 апреля 1928 г. Владыка был вновь арестован. Очевидно, власти были чрезвычайно задеты тем, что в одном из его писем к пастве по поводу Декларации шла речь об исповедничестве. 18 мая последовал приговор: трехлетнее заключение на Соловках. В лагере владыка Виктор нередко тайно служил литургию на уединенных полянках. Был он, по воспоминаниям соузников, ласков и приветлив и умел утешать всех и каждого приветливым словом, а часто и подарочком, тем более что с началом навигации Владыка получал много посылок — и через несколько дней почти все вещи и продукты бывали розданы. С епископом Максимом (Жижиленко) владыка Виктор вел длительные духовные беседы, назидавшие сокамерников.

4 апреля 1931 г. кончился срок заключения, но уже 10 апреля Особое Совещание приговорило Владыку к трехлетней ссылке в Северный край, в деревню Караванную вблизи Усть-Цильмы, на берегу Печоры. Две ссыльные монахини помогали ему, хотя срок их ссылки уже кончился. Ссыльных и особенно духовенство власти преследовали еще более рьяно, чем на свободе; в конце концов все ссыльные священники и миряне были арестованы. На допросах от Владыки требовали лжесвидетельства и оговоров (первые восемь суток допросов он провел на ногах и без сна). Применялся так называемый “конвейер”: быстро меняющиеся следователи задавали одни и те же вопросы. Но Святитель выдержал эту тяжелейшую пытку и был направлен в тюрьму Усть-Сысольска (ныне Сыктывкар). На следствии владыка Виктор явил пример мужества, храня мир душевный и готовность пройти путем исповедничества до конца, а в тюрьме сам убирал камеру, выполнял хозяйственные работы. В выносимом мусоре он однажды заметил дощечку; оказалось, что это образ Спаса-Вседержителя; впоследствии в киоте этой иконы Владыка хранил антиминс.

Из этого заключения Владыка вернулся истощенным, но радостным, потому что в Архангельске ему выпало отслужить девять литургий в сослужении шести ссыльных архиереев и нескольких священников; службы проводились на чердаке дома, где жил священник, которого помнят только по имени — отец Николай.

Несмотря на то, что владыка Виктор настолько тяжко страдал от ревматизма, что это было отмечено даже в справке тюремного врача, рекомендовавшего сухой и теплый климат, в мае 1933 г. он был приговорен к очередным трем годам северной ссылки и по этапу пешком отправлен в тот же Усть-Цильмский район, в еще более глухое село Нерицу. Здесь Владыка много молился, уходя в лес. Хозяева дома любили его за доброту, благожелательность и излучаемую им духовную радость; хозяин часто беседовал с ним о вере. Наступившая зима была голодной; за голодом пришли болезни, и епископ спас от смерти хозяйскую двенадцатилетнюю дочь молитвами и тем, что кормил ее сахаром из своих скудных посылок. Он, очень немощный, тем не менее помогал деревенским детям носить воду из-под горы, и дети его любили. Уважали Владыку и местные старообрядцы за его праведную и подвижническую жизнь.

При наступлении весны Преосвященный стал еще чаще, чем прежде, надолго уходить в лес для молитвы. Но в конце апреля здоровье его ухудшилось, а 30 апреля ссыльный врач-священник констатировал менингит, и через день владыка Виктор скончался. Сестры-инокини хотели похоронить его в Усть-Цильме, где была церковь, хотя и закрытая, но с трудом выпрошенная лошадь “отказалась” везти тело, и пришлось хоронить Святителя на маленьком кладбище в глухой деревне Нерица. А впоследствии кладбище в Усть-Цильме было уничтожено, а в Нерице уцелело, и в июле 1997 г. там были обретены нетленные мощи священноисповедника Виктора. 2 декабря 1997 г. останки были перенесены в храм Александра Невского Свято-Троицкого женского монастыря в Вятке, а на Юбилейном Соборе 2000 г. воспоследовало прославление епископа Виктора в сонме новомучеников и исповедников Российских.

Тропарь, глас 4

Правды Божия поборниче и расколов обличителю, исповедниче Христов святителю Викторе, яко пресветлое светило добродетельми просиявый и изгнание претерпевый, упасл еси паству твою в Православии и благочестии. Радуется днесь земля Вятская, в нюже восхотел еси возвратитися цельбоносными мощми твоими, празднующи любовию святую память твою. Моли о нас Бога, с верою к предстательству твоему прибегающих.

Кондак, глас 8

Победе тезоименитый, святителю преславне Викторе, победил еси гонителей твоих немощную ярость. Разум имея богопросвещенный, хитросплетенная ложная обличал еси, овец твоих в ограде церковной соблюдая. Темже увенчался еси от Бога венцем драгоценным. Не престай моляся спастися душам нашим.

Молитва

О священная главо, святителю Божий отче наш Викторе!

К тебе, предстателю святый, прибегаем, яко не имамы дерзновения ко Господу за премногия грехи наша. Ты, отче святый, в земном житии твоем столп веры православныя быв и исповедник доблий, укрепи нашу веру, да возможем противустати всем кознем лукаваго, испроси нам у Всемилостиваго Бога вся благопотребная душам и телесем нашим, Церковь Русскую от ересей и расколов сохрани, да пребудет до скончания века чистая и непорочная Невеста Христова, заблуждающих обрати, недугующих исцели, юныя просвети, да уведят благочестия доброту и греха безобразие, даждь нам утешение в печалех, пробуди в сердцах наших покаяние, возжги в нас пламень Божественныя любве и всем вся даруй, яже ко спасению, и подаждь нам твое святительское благословение, да тем осеняеми избавимся от всякия беды и напасти и да будем благоуспешны в трудех наших. Услыши моления наша, всеблаженне отче наш Викторе, к раце мощей твоих с верою и любовию припадающих, яви нам многомощное твое заступление, соблюди град твой Вятку, егоже возлюбил еси, и вся грады и веси русския от напастей ненаветны, да славим дивнаго во святых Своих Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.

^{_____________________}

ОБРАЩЕНИЕ
Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II
по случаю прославления священномученика
протоиерея Казанско-Богородицкого собора
города Орлова Вятской епархии
Михаила Тихоницкого

Ваше Высокопреосвященство, всечестные отцы, дорогие братья и сестры богоспасаемой земли Вятской!

От всего сердца поздравляю Вас с торжеством прославления в сонме новомучеников великого подвижника и мученика за веру Христову протоиерея Михаила Тихоницкого.

В ХХ веке Русская Православная Церковь шла тернистым путем исповедничества и мученичества. Бесчисленное множество священнослужителей, монашествующих и мирян с твердостью и смирением приняли кончину, как это подобает каждому подвижнику и делателю на ниве Божией. Претерпевая великие скорби, они сохранили в сердце мир Христов, стали светильниками веры и благочестия. Память о них навсегда останется в сознании православного народа земли Российской.

Ныне совершается прославление священномученика Вятской епархии протоиерея Михаила Тихоницкого. Церковное Предание и мученические акты свидетельствуют о святости отца Михаила, которому было дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него (Флп 1:29). Его мученический подвиг умножил славу Христовой Церкви на Вятской земле и явил святость и высокое благочестие, подтверждая слова апостола Павла о том, что временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас, ибо ничто не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 8:18,39).

Молитвами священномученика Михаила да укрепит нас всех Господь и да осенит Своим благословением духовное возрождение земли Вятской!

АЛЕКСИЙ
Патриарх Московский и всея Руси

ОБРАЩЕНИЕ
Архиепископа Вятского и Слободского ХРИСАНФА
по случаю прославления в лике новомучеников Российских
священномученика Михаила Тихоницкого

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

ХХ век стал для Русской Православной Церкви эпохой величайшего испытания веры и благочестия. Беспрецедентные в истории гонения претерпели православные люди в эти страшные годы. Бесчисленный сонм святителей, пастырей, благочестивых мирян приняли мученическую кончину от богоборческой власти и явили высокий идеал христианского подвига. Церковь Русская свидетельствует о святости и величии этого подвига, прославляя верных чад своих в лике новомучеников и исповедников Российских.

Одним из первых на Вятской земле сподобился принять мученический венец протоиерей Казанско-Богородицкого собора города Орлова Михаил Тихоницкий. Исполняя свой пастырский долг, 15 февраля 1918 года отец Михаил прочитал послание святителя Тихона, Патриарха Всероссийского. 20 сентября, в канун празднования Рождества Пресвятой Богородицы, почтенный старец и всеми любимый пастырь был расстрелян.

Своей праведной жизнью, твердой верой, исполнением заповедей Христовых, подвигом мученичества, верностью Всероссийскому Патриарху отец Михаил явил пример твердого стояния на стези Православия, жертвенного служения Богу, Церкви и людям.

По благословению
Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II
определяется:

1. Протоиерея Михаила Тихоницкого, претерпевшего 20 сентября 1918 года мученическую кончину за благочестивое житие, верность Церкви и послушание Святейшему Патриарху — причислить к лику священномучеников Российских.

2. Внести имя священномученика Михаила в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века.

3. Останки священномученика Михаила именовать святыми мощами.

4. Память священномученика Михаила совершать в день его мученической кончины — 20 сентября.

5. Составить сему священномученику особую службу для местного епархиального употребления, а до составления таковой отправлять общую по чину священномученическому.

6. Писать новопрославленному угоднику Божию честные иконы для поклонения, согласно определению Седьмого Вселенского собора.

7. Напечатать житие священномученика Михаила для назидания чад Православной Церкви в стоянии за веру Христову.

8. О сей благой и благодатной радости прославления нового священномученика возвестить духовенству и мирянам Вятской епархии. Предстательством священномученика Михаила да укрепит Господь православную веру среди чад церковных древней и богохранимой земли Вятской. Аминь.

Божией милостию смиренный ХРИСАНФ
архиепископ Вятский и Слободской

Священномученик протоиерей Михаил Тихоницкий
*1846 — †7/20 сентября 1918

Прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских
Память празднуется 7/20 сентября (преставление)
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля

(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Священномученик Михаил Тихоницкий родился в 1846 г. в семье сельского псаломщика в Вятской губернии; дед его был диаконом, а сам он с малых лет помогал отцу читать и петь на клиросе. Окончив Духовное училище в Вятке, Михаил поступил в семинарию, твердо решив посвятить себя служению Богу и

Его Церкви. Семинарию он закончил в 1868 г. и, вступив в брак с дочерью священника, вскоре был рукоположен. Первое место его иерейского послушания — Ильинская церковь Ижевского завода, незадолго до того отданная единоверцам, где молодой священник ревностно проповедовал Слово Божие и успешно обращал своих прихожан из раскола. На паству воздействовали не только его проповеди, но и пример его трудовой и добродетельной жизни; видя добрые дела батюшки, люди оставляли заблуждения и возвращались в лоно Матери-Церкви.

Два года спустя отца Михаила перевели в село Подрелье, где он взял на себя и преподавание в училище, которому отдавал много сил душевных. Было отмечено, что отец Михаил, проповедуя Слово Божие и разъясняя учение Церкви, “располагает к ней зараженных расколом прихожан”, которые искренне любили своего пастыря, точно так же, как любили его и ученики. Через некоторое время, будучи переведенным в село Быстрица, отец Михаил привлекал сердца не только своей пастырской деятельностью, но и всем укладом своей семейной жизни. Его усилиями, стараниями матушки дом священника был образцом для прихожан, и батюшка находил время для того, чтобы заниматься воспитанием детей. Двое из его сыновей стали иерархами, третий сын — работником просвещения; все три дочери были талантливыми педагогами.

Отличаясь сострадательностью и милосердием, отец Михаил от всей души трудился и в обществе Красного Креста, где получил почетный знак за помощь больным и нуждающимся. Занимался он и церковным строительством: в одном из храмов, где служил, его попечением была устроена красивая каменная ограда с решеткой, сохранившаяся до наших дней, в другой был полностью обновлен интерьер и поставлен новый иконостас. Сам же батюшка, переезжая из прихода в приход, всегда жил в церковном доме и не получал жалованья, довольствуясь добровольными пожертвованиями. Его смирение проявлялось не только в этом: умирали его малые дети, а в возрасте 35 лет он овдовел, утратив любимую жену, верного друга, помощника и единомышленника. Но все эти скорби отец Михаил переносил кротко и безропотно и с еще большим рвением трудился на ниве Божией, занимался преподаванием.

В городе Орлове его направили служить в маленький Вознесенский храм на кладбище. Существует поэтическое описание Пасхальной службы отца Михаила, оставленное его сыном, в котором особенно обращает на себя внимание то, что по окончании крестного хода старый священник, стоя на паперти и обращаясь к могилам, проникновенно говорит: “И вы, сущие во гробех, — Христос воскресе!”. Другой его сын, митрополит Владимир, писал, что отец его был “монахом не по званию, а по жизни” и ежедневно в 6 часов служил утреню и Литургию, проходя до храма две версты во всякую погоду, а сразу после богослужения отправлялся преподавать.

В 1913 году в связи с празднованием трехсотлетия дома Романовых отец Михаил был определен служить в Казанско-Богородицком соборе города Орлова. Будучи духовником городского духовенства и благочинным, он не оставлял преподавания в гимназии.

15 февраля 1918 г. отец Михаил читал за Божественной литургией послание Святейшего Патриарха Тихона, в котором говорилось: “Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые распри. А вы, братия архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попираемых прав Церкви Православной”. Отец Михаил увидел в послании Святителя стремление к миру между людьми, а гонители-богоборцы увидели, что народ обретает в пучине гонений своего кормчего, отца и молитвенника. Уже вечером того же дня отец Михаил был посажен под домашний арест, а через два дня его дело было передано в трибунал. Обвиняемый не признал себя виновным в “контр­революции”, а свидетели обвинения наперебой защищали его, рассказывая о его щедрости к бедным и бескорыстии. 28 февраля трибунал признал протоиерея Михаила Тихоницкого виновным в контрреволюционном выступлении, объявил общественное порицание и предупредил о недопустимости “агитации контр­революционного характера”.

Отец Михаил после заключения служил Богу и людям полгода. Хотя здоровье его сильно пошатнулось, ослабело сердце, но он все так же ревностно посещал больных, помогал нищим, заботился о заключенных. В начале сентября ЧК устроила обыск у него на квартире; изъяты были семь чайных серебряных ложек, столовая серебряная ложка и золотое чайное ситечко… огромные богатства скопил протоиерей Михаил за свою долгую жизнь! Ничего подозрительного обнаружено не было, и тогда чекисты устроили провокацию: батюшке предложили уехать из города (он повиновался), а на следующий день выписали ордер на арест и сделали вид, что он бежал от “правосудия”! Обыск никаких результатов не дал, тем не менее отца Михаила арестовали вместе с хозяином дома, где он остановился на пути, и с одной женщиной по обвинению в пресловутой контрреволюционной деятельности без всяких уточнений. И менее чем через две недели последовал приговор к расстрелу, а тем же вечером приговор был приведен в исполнение. По дороге на казнь батюшка пел Пасхальный канон, утешал тех, кого вели вместе с ним, молился и о конвойных.

На кладбище престарелого священника заставили копать себе могилу, в страхе очень торопили. Старец не разрешил связывать себе руки и завязывать глаза. Тут же над могилой его расстреляли.

Сын мученика епископ Владимир узнал о казни отца в Москве, где он был на Поместном соборе. Святейший Патриарх сам приехал к нему преподать утешение.

Священник Михаил Тихоницкий стал одной из первых жертв террора. Но его преодолевающая все преграды любовь к Богу преодолела и смерть; его духовная связь с чадами как бы и не прерывалась и сохраняется доныне. Каждый обращающийся к священномученику за помощью въяве ощущает его молитвенное предстательство перед Богом.

Тропарь, глас 4

Богоугодному житию всею душею возревновав и мученическою кровию верность Христу запечатлел еси, священномучениче Михаиле, моли Всеблагаго Бога нашего, да сохранит Церковь и землю Российскую от ересей, расколов, мятежа и брани, укрепит нас в Православии и единомыслии, возниспослет нам милости Своя и молитвами твоими спасет души наша.

Кондак, глас 1

Во граде Орлове пастырь добрый был еси и Вятския земли первый новомучениче. Спасу подобне за убийц своих молился еси, о их прощении Господеви взывая. И ныне у престола Человеколюбца предстоя о прощении прегрешений наших взывати не престай, священномучениче Михаиле, теплый наш ходатаю и скорый помощниче.

Молитва

О священномучениче отче Михаиле, землю Вятскую кровию своею оросивый, юже за Христа излиял еси. Страданиями своими Церковь укрепил еси и богоборческия шатания укротил еси.

Приими ныне благомощное моление наше и испроси у Бога и Господа Сил, Иже венцем мученическим тебе увенчавый, да даст Церкви Православней мир и да сохранит ю от расколов, ересей и нестроений, град наш и всю землю Русскую да сохранит от мятежа и брани, нашествия иноплеменник, труса, потопа, огня, меча, нас же в вере православней укрепит и всех к познанию истины призовет.

Научи, отче Михаиле, данною ти от Бога благодатию нас грешных и неразумных любви ко Господу и ближнему своему, милосердию, нестяжанию и воздержанию. Наставь нас чад наших любити и воспитати их в вере и благочестии, да воспоем вкупе Богу и благодетелю нашему, даровавшему нам тебе, заступника и молитвенника: слава Тебе, Боже, во веки. Аминь.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий (Веретенников). В жизнеописании священномученика святителя Серафима (Остроумова) используются материалы дипломной работы выпускницы ПСТБУ Л. Кошеверовой. Над текстом работала М. Журинская.

Из определений Священного Синода

В заседании Священного Синода 17 июля 2001 года под председательством ПАТРИАРХА

Слушали: Доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых, о поступивших в Комиссию материалах, касающихся прославления новомучеников и исповедников Российских, пострадавших в различных епархиях Русской Православной Церкви.

Постановили:

1. Одобрить доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия.

2. Включить в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века следующие имена:

<…>

от Орловской епархии: архиепископа Смоленского Серафима (Остроумова; 1880 – 8 декабря 1937);

<…>

3. Сообщить имена этих святых Предстоятелям братских Поместных Церквей для включения их в святцы.

Патриарх Московский и всея Руси

АЛЕКСИЙ

Священномученик святитель Серафим (Остроумов),
архиепископ Смоленский и Дорогобужский
*6 ноября 1880 — †25 ноября/8 декабря 1937

Прославлен 17 июня 2001 г.

Память празднуется 25 ноября/8 декабря (преставление),
в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)
и 20 сентября/3 ноября (Собор Брянских святых)

Священномученик святитель Серафим (в миру Михаил Митрофанович Остроумов) родился в многодетной семье псаломщика московского храма Илии Пророка на Воронцовом поле. В 1894 г. закончил по первому разряду Заиконоспасское духовное училище и как лучший ученик был переведен в Московскую Духовную семинарию. Ее он тоже окончил первым и в 1900 г. поступил в Академию, а когда закончил (с отличием, как лучший студент), то был отправлен в поездку по Италии, Швейцарии, Франции и Германии, чтобы ознакомиться с практикой проповедничества. В том же 1904 г. защитил богословскую кандидатскую диссертацию “Явления Воскресшего Господа Своим ученикам” (текст не сохранился, но рецензент проф. Муретов отметил, что уровень работы выше, чем бывает обычно).

Руководство Академии назначило М. Остроумова профессорским стипендиатом. Вскоре епископ Трифон (Туркестанов) постриг его в монашество с именем Серафим (заметим, что это произошло в 1904 г., а преподобный Серафим был прославлен в 1903). А через несколько дней инок Серафим был рукоположен во иеромонаха и назначен исполняющим обязанности доцента МДА на кафедру гомилетики. Но времена были такие, что поскольку Митрополит Владимир (в будущем священномученик) утвердил эту кандидатуру вопреки мнению большинства Совета Академии, студенты саботировали его лекции весь учебный год, как, впрочем, и лекции других преподавателей. Владыка Владимир направил отца Серафима по его прошению на жительство в Оптину пустынь, где тот смиренно нес послушание по кухне (потом стал канонархом), а к осени 1905 г. вернулся в Академию, где, однако, преподавание по-прежнему не велось из-за забастовки студентов.

В июне 1906 г. иеромонах Серафим был назначен в распоряжение епископа Холмского и Люблинского Евлогия (Георгиев­ского) и определен в беднейший монастырь епархии — Яблочинский Свято-Онуфриевский. Этот древний монастырь (осно­ван в XV в.) был на грани закрытия, но владыка Евлогий решил сделать его центром православной миссии, которая была остро необходима из-за усиленной католической пропаганды среди бывших униатов Холмщины. Через месяц отец Серафим, одаренный и знающий проповедник, стал наместником монастыря, а в 1908 г. — настоятелем. За несколько лет отец Серафим (с 1908 г. — архимандрит и благочинный епархиальных монастырей) организовал при монастыре школу псаломщиков, школу с церковно-учительскими курсами, две церковно-приходские школы с ремесленными курсами, трехлетнюю сельскохозяйственную школу и приходскую библиотеку. Случалось, что жители Прикарпатской Руси переходили австрийскую границу, чтобы получить духовное образование в Яблочинском монастыре. Достойные рукополагались в иереи, и многие из них у себя на родине становились исповедниками.

12 июля 1908 г. на миссионерском съезде в Киеве архимандрит Серафим в докладе о миссионерской деятельности монастырей говорил об облагораживающем духовно-нравственном воздействии обителей, о необходимости торжественных богослужений и крестных ходов, о развитии системы монастырских школ, больниц и богаделен и о предусмотрении своего рода катехизаторских приютов: жаждущие присоединиться к Православию проходят катехизацию под кровом обители, которая и в дальнейшем не оставляет их без попечения.

Отец Серафим не только усердно строил храмы в монастыре, но и был председателем двух попечительских советов при возведении приходских храмов. Его труды были вознаграждены церковной наградой, а также орденом святой Анны 2-й степени. Православные братства Холмщины также высоко ценили его деятельность; он был направлен на празднования юбилея дома Романовых именно как представитель братства.

В 1914 г. архимандрит Серафим был назначен исполняющим обязанности ректора Холмской Духовной семинарии. Отец ректор положил много стараний на создание сплоченной преподавательской корпорации, а к семинаристам был добр и внимателен, и по мере сил старался принимать участие в их последующем устройстве. Так, архимандрит Серафим (Тяпочкин) вспоминает о своем ректоре как об отце, с любовью принявшем его под кров своей духовной любви и заботы. Самое пристальное внимание отец ректор уделял богослужениям в семинарском храме, — и не только как предстоятель, но и как чтец. На долгие годы семинаристы запомнили, как замечательно он читал каноны и пел антифоны.

Внимание к людям было одной из самых ярких черт отца архимандрита. Будучи председателем епархиального училищного совета, он знал лично почти всех учителей Холмщины; знал он и многих из церковного народа, проявляя искренний интерес к нуждам и судьбам людей.

В том же году началась первая мировая война, и Холмщина сделалась ареной кровопролитных боев. Архимандрит Серафим сразу же начал заботиться о тех, кто пострадал от австро-венгерской оккупации, собирал средства для материальной помощи и раздавал ее. В августе 1915 г. отец Серафим оставил Холм буквально за несколько минут до вступления вражеских частей. Теперь он занимался обустройством беженцев Холмщины при духовных заведениях Москвы, в Средней Азии, в Сибири. Священнослужители и учителя из беженцев никакого пособия не получали; некоторые семьи от голода вымерли поголовно. Отец Серафим добивался (и добился) того, чтобы местные священники ходатайствовали перед властями о пособиях для беженцев, а епархии помогали им с жильем, с питанием, организовывали обучение школьников и семинаристов. Холмские и местные священники становились единственными помощниками беженцев: население было недружелюбно, власти — безразличны. Уже будучи епископом, владыка Серафим обязал холмских пастырей найти всех своих прихожан, прилагал усилия к тому, чтобы беженцев селили приходами, и сам совершал многодневные поездки по тем губерниям, где проживали беженцы. В Москве устраивались благотворительные “Холмские вечера” с присутствием правящего митрополита.

3 апреля 1916 г. на Вход Господень в Иерусалим митрополит Московский Макарий в храме Христа Спасителя поставил архимандрита Серафима во епископа Бельского, викария Холмской епархии. На службу сошлись все холмские беженцы, живущие в Москве. В слове на наречение Владыка говорил о том, что ему предстоит тяжелый путь крестоношения, но коль скоро для христианина этот подвиг в радость, то для любви “даже нет креста”, — настолько эта радость велика и трепетна.

Трудна была деятельность викария епархии, чада которой находились в изгнании; недаром его называли архиереем беженцев. Много усилий приложил владыка Серафим к тому, чтобы духовно собрать людей, претерпевавших бедствия в самых отдаленных концах страны. Он благословлял священников епархии объезжать пустынные уголки Средней Азии, находить там холмских беженцев, утешать их, окормлять, взращивать в них чувство духовного единения. Посещения пастырей и архипастыря поддерживали в людях надежду на милость Божию, избавляли от ощущения затерянности, ненужности, сиротства.

В Петрограде Владыка освятил точную копию чудотворной иконы Холмской Матери Божией, привезенной туда, в надежде, что сам образ будет привезен обратно в Холм. С другой святыни Холмщины — Турковицкой иконы Богоматери — тоже была снята копия, которую Владыка освятил.

Преподобномученица великая княгиня Елисавета Феодоровна высоко ценила труды Владыки и приютила у себя в Марфо-Мариинской обители не только насельниц Турковицкого женского монастыря, но и его школу с учительскими курсами, детский приют, большой хор, богадельню.

В своих заботах о “епархии беженцев” владыка Серафим буквально не успевал ни спать, ни питаться, но неукоснительно служил в монастырях и храмах, при которых находились епархиальные учреждения Холмщины и жили беженцы.

Очень трудно было Владыке переносить косность и безразличие государственных учреждений, призванных заниматься беженцами, но почти совершенно ничего для них не делавших (при большой настойчивости беженец мог получить 1 р. 42 коп.). Может быть, в этом его безнадежном противостоянии чиновничьей машине и кроется причина того, что февральскую революцию Владыка встретил с надеждой, уповая на Божественную помощь в установлении братства во Христе.

Летом 1917 г. епископ Серафим был назначен временно управляющим Орловской епархией. Это было время анархии и произвола. К июню в Орле действовали две самочинные церковные организации, а владыка Серафим призывал к тому, чтобы не только проповедывать любовь, правду и силу Христову, но и быть готовым к исповедничеству. Его деятельность в епархии не сводилась к уврачеванию раздоров, хотя этим он занимался много; Владыка развернул просветительскую работу, занимался и подготовкой проповедников, и отстаиванием преподавания Закона Божиего, и реформированием церковно-при­ходских школ. В августе Епархиальное собрание избрало епископа Серафима на Орловскую кафедру; Синод очень скоро утвердил это избрание.

Правящий архиерей отличался широтой и разносторонностью своих интересов. Помимо регулярных богослужений он ревностно занимался делами православного просвещения, вникал в жизнь монастырей и приходов; избранный в Орловское церковное историко-археологическое общество, он не довольствовался званием почетного члена, а представил фотоальбомы Орловщины. Много сил занимали продолжавшиеся нестроения среди духовенства; архипастырю удалось, однако, погасить их к весне 1918 г.

Будучи делегатом Собора 1917–1918 гг., Владыка вносит поправки в закон о передаче церковно-приходских школ в ведение Министерства народного просвещения; в этих поправках отстаиваются права Церкви.

Епископ Серафим много бывал в городах своей епархии, служил в монастырях и приходских храмах, посещая при этом школы, мастерские, дома причта и везде проявляя заботу о людях.

А между тем после октября 1917 г. в орловской “глубинке” убивали священников, оскверняли храмы и монастыри, жгли усадьбы, местными советами заправляли бывшие каторжники. Но в канун Рождества 1918 г. Владыка обращается к пастве через “Орловские епархиальные ведомости” и пишет о горе и несчастии, о том, что в сердца может даже закрасться боязнь за судьбу Церкви, вспоминает о первых гонениях, когда праведная кровь лилась рекой, а мученики воспевали песнь торжества и победы, и утверждает: “Где любовь, там радость, где любовь, там не страшны горе и страдания”. В своем слове на начало 1918 г. он обращается к ревнителям христианского просвещения, призывая протянуть руку помощи народу, у которого “по­хи­ща­ют самое дорогое — его веру”. Укрепление веры он считал самой важной задачей пастырей. В эти дни им были созданы детский, лекционный, молодежный, проповеднический и другие религиозно-просветительские кружки; на первом собрании детского кружка присутствовало до 200 детей, и беседовал с ними сам Владыка.

Сразу после принятия декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви в Орле состоялся крестный ход, а 28 января 1918 г. владыка Серафим в слове на литургии назвал этот декрет беззаконным и антихристианским и призывал народ на крестный ход на Сретение. Власти объявили город на военном положении, но крестный ход собрал 20 000 человек. На молебне была дана клятва не отходить от Церкви невзирая на репрессии.

Но и в это время владыка Серафим более всего стремился к соблюдению мира церковного; так, он просил святителя Тихона о прекращении следствия о незаконных действиях одного священника против бывшего предстоятеля епархии преосвященного Макария, так как это дело грозило новой смутой, разделением и враждой.

В своих действиях и стремлениях владыка Серафим был не одинок, его поддерживали верные и преданные сотрудники, среди которых в первую очередь следует назвать викарного архиерея епископа Амвросия. Летом 1918 г. после обыска в архиерейском доме арестован был именно владыка Амвросий, но скоро его выпустили на свободу.

Не следует считать, что позиция Владыки была антисоветской; она была прежде всего церковной и тем самым направленной против врагов Церкви. В этом смысле примечательно то, что когда в Орел вошли белые, епископ отказался служить по этому поводу благодарственный молебен и вместе с епископом Амвросием укрывал еврейских женщин и детей от погромов. И все это неспокойное время Владыка проводил хиротонии, что свидетельствует о его ясном и трезвом взгляде на ситуацию в стране и в Церкви.

Декрет об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. спровоцировал открытые и ожесточенные гонения на Церковь. Уже в марте в орловских газетах появились серии клеветнических статей, направленных против Владыки и подготовленных в ГПУ. Насильственная реквизиция была проведена уже в апреле, а в конце этого месяца епископ Серафим был арестован. Дело слушалось с 18 по 20 июня; Владыка был приговорен к 7 годам лишения свободы. Через год и 10 месяцев он был освобожден и пребывал в Орле под надзором; власти запретили ему служить. Но невзирая на этот запрет и на надзор преосвященный Серафим продолжал служить и окормлять свою паству и духовно руководить священнослужителями. Не назначенный властями архиерей-обновленец, а опальный Владыка был подлинным управителем епархии. В мае 1924 г. епископ Орловский Серафим был введен Святейшим Тихоном в состав Священного Синода; 29 мая он был возведен в сан архиепископа. Влияние Святителя на верующих было настолько велико, что деятельность обновленцев оказалась практически парализованной.

Духовные чада Владыки вспоминают, что он служил в маленькой Благословенной церкви в честь Успения Божией Матери и жил в домике напротив храма. Эта церковь стала религиозным центром Орловщины, она всегда была переполнена. Каждого прихожанина епископ Серафим знал в лицо и, благословляя, всегда называл по имени. О его внимательной, поистине пастырской любви к людям свидетельствует следующая история.

Посошником у Владыки был маленький мальчик. Однажды в его день рождения в дом постучали. На пороге стоял Владыка, который прошел город из конца в конец, чтобы поздравить малыша. Позже, когда жители Орла провожали своего доброго пастыря, тот уже на вокзале всех благословлял, давал советы. Своего посошника он спросил, какое у него желание. “Я хочу стать монахом”, — ответил тот. “Будешь”, — сказал Владыка. И действительно его благословение сбылось: напутствованный им мальчик известен всей России как архимандрит Иоанн (Кресть­янкин).

В конце 1927 г. Владыка был назначен епископом Смоленским и Дорогобужским и после трогательного прощания отбыл в Смоленск. Ситуация в епархии была тяжелой: многие храмы были либо закрыты, либо захвачены обновленцами, необычайную активность проявлял “союз воинствующих безбожников”. Однако епископ Серафим, выполняя свой архипастырский долг, сумел и в этих тяжелейших условиях привлечь к Церкви множество людей, так что и некоторые “воинствующие безбожники” тайно посещали богослужения, и деятельность этой организации не давала ожидаемых результатов. А церковные люди уважали его, искренне любили и называли столпом Православия.

С 1929 г. смоленские власти в массовом порядке закрывают храмы, сносят их, преследуют священнослужителей. Дважды закрывали храмы, в которых служил Владыка. По делу “контрре­волюционной церковно-монархической организации” были арестованы 134 человека. С 1934 г. владыка Серафим подвергался неоднократным арестам и допросам. Но самые масштабные гонения развернулись в 1937 г. 27 марта 1937 г. Владыка после длительного следствия, к которому привлекалось множество лжесвидетелей, был приговорен к пяти годам лагерей, а осенью того же года было сфабриковано еще одно дело, и по нему архиепископ Серафим был приговорен к расстрелу. Казнили его 8 декабря 1937 г.

Жизнь и служение архиепископа Серафима (Остроумова) являются примером подлинно православного стояния в вере, глубокого благочестия и непоколебимой верности Церкви Христовой.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. В данном выпуске использовано издание: Стрельникова Е. Р. Житие новомучеников Кирилловских. М., 2004. Над текстом работала Е. Максимова.

Новомученики Кирилловские

Священномученик Варсонофий (Лебедев; *1871–†1918),
епископ Кирилловский и иже с ним пострадавшие
преподобномученица Серафима (Сулимова; *1859–†1918)
священномученик Иоанн Иванов (*1864–†1918)
Николай Бурлаков (*1889–†1918)
Анатолий Барашков (*1870–†1918)
Михаил Трубников (*1855–†1918)
Филипп Марышев (*1864–†1918)

Прославлены на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000⁴ г.

Память празднуется 2/15 сентября (преставление)
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Священномученик Варсонофий, епископ Кирилловский

Будущий епископ Варсонофий родился в 1871 году в селе Старухине Белавинской волости Боровичского уезда Новгородской губернии. Василий, как его нарекли при крещении, был четвертым сыном сельского псаломщика П. М. Лебедева. Когда Василию исполнилось 8 лет, внезапно умер отец. Мать осталась без всяких средств, с восемью детьми на руках, но несмотря на все тяготы всех детей она подняла на ноги и дала им образование. Боголюбивые родители, бедность, потом сиротство воспитали отзывчивый характер Василия Лебедева. Рано познав нужду и лишения, отрок Василий рос чутким к чужим нуждам, любил церковную службу. Особенно укрепляли его встречи со старцем “дедушкой Петрушей”, к которому со своими горестями шел крестьянский люд; образ старца воспитывал в Василии склонность к монашеству. По смерти Божьего человека на месте его подвигов был основан небольшой монастырь, причем будущий святитель Варсонофий сам потрудился для этого, а брат его Алексей был насельником этого монастыря.

Окончив церковно-приходскую школу и Боровичское духовное училище, Василий Лебедев поступил в Новгородскую Духовную семинарию, расположенную в Антониевом монастыре. Благодаря замечательному педагогу Николаю Андреевичу Сперовскому, ставшему впоследствии епископом Рязанским Димитрием, одним из любимых предметов семинариста Василия Лебедева была история старообрядчества. Трудами Н. А. Сперовского будущие пастыри умело готовились к миссионерской работе; были организованы внеклассные занятия с участием воссоединившихся старообрядцев, вскоре стали устраиваться поездки по епархии для беседы с раскольниками, в них Василий Лебедев приобрел опыт умелого и горячего миссионера. На экзамене архиепископ Новгородский Феогност 45 минут расспрашивал Василия об истории старообрядчества, высоко оценив его познания. Было очевидно, что этот выпускник будет продолжать апостольское служение. Потому Владыка благословляет Василия Лебедева на поездку в Москву, на миссионерскую подготовку к архимандриту Павлу Прусскому, бывшему вождю раскола, а теперь старцу, аскету и известному писателю против старообрядчества.

1 апреля 1895 года в привычных стенах Антониева монастыря началась для Василия Лебедева новая жизнь: он принял иноческий постриг с именем Варсонофий и благословение на миссионерский путь. Через несколько дней после пострига монаха Варсонофия рукоположили во иеродиакона, потом во иеромонаха и назначили одним из миссионеров епархии. Молодому миссионеру приходилось преодолевать огромные расстояния, объезжая обширную Новгородскую епархию. Он проповедовал в глухих деревнях, вдали от городов и дорог. Каждая его встреча требовала особой подготовки; не высмеивая чужой веры, говоря горячо и убежденно, он достойно выходил из сложнейших ситуаций. Старообрядцы очень уважали молодого миссионера и сами приглашали на свои беседы. Беседы отца Варсонофия собирали до 500 человек под открытым небом, но он говорил и на постоялых дворах, в домах, на улице, на рынке, в вагоне поезда, в аудитории семинарии. Начиная беседу с простым народом о житейских делах, он потом незаметно переходил на религиозную тему. Он научился говорить языком своих слушателей и слушательниц, он любил их, понимал, поэтому дело его имело такой успех. Более всего отец Варсонофий жаждал не победы в споре, но спасения души своих слушателей. Многих заблуждающихся и равнодушных он вернул к православной вере.

В 1897 году настоятелем Антониева монастыря и ректором семинарии стал любимый учитель отца Варсонофия архимандрит Димитрий (Сперовский). Пользуясь его советами и поддержкой, иеромонах Варсонофий начал передавать другим накопленный опыт, организовывая миссионерские курсы по уездам.

В 1898 году иеромонах Варсонофий вступил в Православное Палестинское общество. Это общество помогало православным на арабском Востоке, в тех местах, где жил Спаситель. На пожертвования строились школы и больницы, странноприимные дома, православные миссии и подворья, изучались и описывались святые места. Отец Варсонофий проводил чтения о Святой Земле, рассказывая о том, что читал в книгах, горячо желая и самому помолиться там, где ступал Господь. В 1900 году состоялось долгожданное паломничество, оставившее ярчайшие воспоминания и ставшее любимой темой его миссионерских бесед.

Отец Варсонофий входил в братство Святой Софии и Новгородское церковно-археологическое общество, что также способствовало его миссионерским трудам, за которые он был награжден в 1902 году наперсным крестом, а в 1909 возведен в сан архимандрита. Священноначалие отметило его деятельность и орденами — Святой Анны II степени и Святого Владимира IV степени.

Как старец Антониева монастыря, архимандрит Варсонофий опекал новопостриженных иноков; не оставляя своей заботой семинаристов, он долгие годы вел проповеднический кружок, участвовал в решении дел по образованию: состоял членом епархиального училищного совета, помогал нуждающимся воспитанникам семинарии. Немало потрудился он и для оживления работы общества трезвости, участвовал в крестных ходах и паломничестве трезвенников в родных Боровичах. В 1912 году архимандрит Варсонофий был вызван в Санкт-Петербург на заседание Святейшего Синода по вопросу о распространении ереси “иоаннитов”, связанной с диким, богохульным почитанием праведного Иоанна Кронштадтского. После смерти этого праведника его детище, Воронцовский женский монастырь, стал очагом сомнительного учения. По предписанию Синода сестры обители были поручены особому надзору архимандрита Варсонофия. Но между тем уже готовилось событие, которое подняло деятельность отца Варсонофия на новую высокую ступень.

7 и 8 января 1917 года состоялась наречение и хиротония миссионера-проповедника архимандрита Варсонофия (Лебедева) во епископа Кирилловского. Приняв на себя попечение о древнем Кирилло-Белозерском монастыре, в котором располагалась его резиденция, владыка Варсонофий стал объезжать другие монастыри и храмы епархии. Новый епископ отличался доступностью и простотой, был внимателен к людям, невзирая на сословия и состояния; много служил, посещал больных. Спустя месяц после приезда Владыки в Кириллов свершился февральский переворот. Далекий от политической борьбы, как истинный пастырь он должен был давать духовную оценку происходящему, призывая не участвовать в грабежах и насилии. В декабре 1917 года в Кириллове была установлена советская власть. Видя все ухудшающееся положение православных, владыка Варсонофий открыл в Кириллове Братство православных жен и мужей. Целью братства стало соблюдение чистоты православной веры и охрана церковных святынь и церковного имущества. После открытия братства на митингах стали все чаще звучать угрозы в адрес владыки Варсонофия и призывы открыть монастырские кладовые. Новые власти ненавидели и опасались Святителя. Было совершено вооруженное нападение на архиерейский дом; Владыка, служивший всенощную, не пострадал, но выстрелом был ранен его келейник.

1 сентября 1918 года владыка Варсонофий по пути из Горицкой обители в Кириллов монастырь был арестован. В тюрьме находились также игумения Серафима (Сулимова) и несколько заложников-мирян. Владыка провел ночь в молитве. В 5 утра их вывели из города по направлению к горке Золотухе, там было учебное стрельбище. Все поняли, что ведут расстреливать.

— Вот и наша Голгофа, — сказал Святитель, приближаясь к месту казни. Один из заложников стал говорить резкости в адрес палачей, но Владыка остановил его, прося по примеру Спасителя всем все простить. Каратели стреляли в спину. Раздалось шесть выстрелов, пятеро упали замертво, только епископ стоял, молясь с воздетыми к небу руками. Он читал молитвы на исход души всех, кого расстреливали.

— Да опусти ты свои руки, — закричал подбежавший конвоир.

— Я кончил, кончайте и вы, — спокойно произнес Святитель. С этими словами он благословил обитель и опустил руки. Последовал выстрел в упор в затылок, и Владыка упал.

Так 2 сентября 1918 года на горе Золотухе близ Кириллова приняли мученический венец первые Кирилловские новомученики. Узнав о случившемся, будущий Патриарх Алексий I написал скорбящей братии Кириллова монастыря: “Свершилась воля Божия о Преосвященном Епископе Варсонофии. В награду за его благочестивую жизнь, за его усердие и твердость в несении иноческого подвига, за его кротость и незлобие, и вместе ревность о Церкви Христовой дана ему от Господа величайшая награда еще здесь на земле — удостоиться части избранных и сподобиться венца мученического. Житие его было честно и успение со святыми”.

Преподобномученица Серафима,
игумения Ферапонтова монастыря

В 1859 году в купеческой семье Сулимовых в городе Устюжне Череповецкого уезда Новгородской губернии родилась дочь Елизавета. В семье было трое детей; имея достойным примером своих родителей, воспитание и образование они получили дома. Все дети избрали впоследствии иноческий путь.

В 17 лет Елизавета, последовав за своей сестрой Натальей, поступила в Леушинский женский монастырь. Первоначально это была лишь община при храме во имя Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, сестры жили в большой нужде и постоянно терпели притеснения от владельцев земли, на которой была община. Так продолжалось до тех пор, пока начальницей не стала деятельная матушка Таисия (Солопова), человек глубокой веры и любви, верное чадо святого праведного Иоанна Кронштадтского, по благословению которого она возобновила несколько закрытых монастырей.

Через семь лет Елизавета Сулимова была определена в число послушниц. Имея хороший музыкальный слух, она училась управлять хором; учила ее сама игумения Таисия, которая в течение многих лет управляла хором в своем прежнем монастыре. Маленькая община под заботливым руководством игумении Таисии быстро разрасталась, сестры направлялись на послушания, к которым имели способности, в различные мастерские: рукодельную, швейную, иконописную, золотильную, чекальную, башмачную. Несли сестры и больничное послушание. Все насельницы монастыря были согреты материнской любовью матери Таисии, которая сама, будучи послушницей, претерпела много скорбей. Сестры учились у своей матушки и сами становились примерами настоятельниц в других обителях.

В 1893 году в Петербурге началось строительство подворья Леушинского монастыря, Наталья Сулимова, теперь монахиня Нина (а впоследствии схимница и ближайшая помощница игумении Серафимы), и послушница Елизавета получили благословение организовывать там иноческую жизнь. Елизавета вместе с сестрами трудилась на разных послушаниях, но главным ее делом, как и в монастыре, было управление хором. Это было очень ответственно, поскольку в столице во множестве храмов было прекрасное пение, но монастырское богослужебное пение требовало особой молитвенности. На подворье любил служить праведный Иоанн Кронштадтский, он приезжал на праздники, и духовно опекал “леушанок” по просьбе игумении Таисии, которая во всем следовала его советам.

В Петербурге с послушницей Елизаветой случилось чудо исцеления по молитве к мученику Вонифатию. На правой кисти у нее образовался нарост, которого она стыдилась, что мешало управлению хором и сказывалось на пении сестер. Накануне памяти мученика нарост сильно увеличился, Елизавета во время пения тропаря святому вдруг подумала, что святой мученик может исцелить ее, ведь он близок к Господу и Бог непременно услышит его. Когда после этой радостной мысли она потрогала свою руку, нароста не было. Сестры, свидетельницы чуда, вместе с Елизаветой славили Бога и Его угодника, эта история даже попала “Новгородские епархиальные ведомости”.

15 марта 1901 года послушница Елизавета стала монахиней Серафимой. Через год ее назначили казначеей Леушинского монастыря и ближайшей помощницей игумении Таисии. Теперь это был уже большой монастырь с несколькими сотнями сестер, огромным примерным хозяйством и образцовой дисциплиной. После такой подготовки в 1905 году монахиня Серафима была назначена настоятельницей древней возрождаемой Ферапонтовой обители, для открытия которой потрудилась игумения Таисия. 6 июля 1906 года монахиня Серафима была возведена в сан игумении. В монастыре тогда подвизалось 66 сестер, половина которых были из Леушинского монастыря, по образцу которого монастырь и устраивался. Это было время больших строительных работ, ведь более 100 лет монастырь действовал только как приход, монашеские кельи не сохранились, но это было время и большой реставрации, которой ведала Императорская Археологическая комиссия; были открыты фрески великого иконописца Дионисия. Так благодаря сотрудничеству ученых и игумении Серафимы церковная старина была сохранена, а сам монастырь стал местом паломничества.

Летом 1906 года в монастыре был совершен первый постриг, для этого в обитель приезжал святой Иоанн Кронштадтский, у которого исповедывались и причащались сестры монастыря во главе с его духовной дочерью игуменией Серафимой.

Матушка Серафима много внимания уделяла образованию и воспитанию детей из Ферапонтовой Слободы. Стали действовать рукодельные классы для девочек, была построена женская церковно-приходская школа, которая содержалась за счет монастыря. Детей учили ремеслам, грамоте, Закону Божиему, церковному пению, всему необходимому в крестьянской жизни. Матушка Серафима всячески опекала учениц, особенно из бедных семей. Всех кормили и наделяли школьной формой. Благотворительность, помощь неимущим были особой добродетелью матушки Серафимы. Поддерживала матушка и бесприданниц, а в годы первой мировой войны собирала для воинов и их семей деньги и вещи. Неустанный труд, забота и материнская любовь о своих сестрах, радушное гостеприимство для паломников — вот основные черты Ферапонтовской игумении. После таких трудов, способствующих восстановлению, монастырь обратил на себя внимание Государя и императрицы, которые прислали в обитель церковные дары, а мать игумению в мае 1909 года Святейший Синод наградил наперсным крестом.

Но уже близились для церкви тяжелые дни. В мае 1918 года Ферапонтов монастырь постигло первое испытание и первая смута. Кирилловский исполком постановил произвести опись всего церковного имущества. Ферапонтов монастырь был учрежден на основе прихода, а значит, церковное имущество принадлежало приходу (то есть крестьянам). Крестьяне были настроены агрессивно, и когда прибыли члены комиссии, их встретили враждебно и только уговоры монастырского священника Иоанна Иванова не допустили кровопролития. Но именно отец Иоанн через два дня был арестован за “подстре­ка­тель­ство”, а матушка Серафима помещена под домашний арест на монастырском подворье в Кириллове как “соучастница”. Вскоре явились к ней 40 человек из ближайших двух деревень и потребовали ключи от всех монастырских кладовых для осмотра всех продовольственных запасов. Матушка подчинилась, и они почти все, что нашли, отобрали. На другой день явилась уже огромная толпа, включая женщин и детей, они устроили настоящий погром: ходили по кельям, чердакам и все, что попадалась под руку, похищали, угрожая сестрам.

Осенью неизвестными был убит коммунист Костюничев, председатель совета бедноты, организовывающий продразверстку. Были взяты под стражу невинные люди — заложники. За этим последовало постановление ревтрибунала: “Ответить… красным террором, а именно кроме наглых убийц и заговорщиков, подвергнуть расстрелу из числа 52 заложников… 37 человек”. Накануне похорон Костюничева за игуменией Серафимой прислали подводу и доставили ее в тюрьму. В 5 часов утра четырех заложников: двух горожан и двух крестьян, арестованного владыку Варсонофия и матушку Серафиму вывели на расстрел. Матушка прихрамывала, шла с палочкой. Дошли до учебного стрельбища на горке Золотухе. Поставили лицом к горе, спиной к палачам. Обернувшись к убийцам, матушка сказала, как говорила сестрам ежедневно после вечерних молитв:

— Простите меня, окаянную.

Палачам послышалось, что это они окаянные, они выстрелили и попали в лицо. Раздалось еще пять залпов. Расстрелянных мучеников положили в одну могилу, вырытую заложниками-купцами. По-христиански похоронить страдальцев палачи не дали, два дня могилу то разрывали, то закапывали. Вместе с духовными наставниками мученическую кончину приняли:

Николай Игнатьевич Бурлаков, 29 лет, бывший гласный Кирилловской городской думы, практикант-техник,

Анатолий Андреевич Барашков, 48 лет, крестьянин,

Михаил Дормидонтович Трубников, 63 лет, дворянин, капитан 2 ранга, бывший мировой судья, земский начальник,

Филипп Кириллович Марышев, 54 лет, торговец.

Священномученик Иоанн Иванов,
иерей Ферапонтова монастыря

Иван Федорович Иванов родился в 1864 году в семье помощника лекаря. В 1886 году он закончил Череповецкую учительскую семинарию и был назначен заведующим начальным училищем в селе Огибалово Кирилловского уезда. Через год он был переведен и три года возглавлял училище в селе Тимонине Белозерского уезда. За свои труды учитель И. Ф. Иванов в 1898 году был отмечен наградой Государя — медалью “За усердие”.

Священнический путь отца Иоанна начался в 1901 году в церкви села Становищи, где он служил и преподавал Закон Божий в церковно-приходской школе. Батюшка имел жену и троих детей.

Когда стал возрождаться Ферапонтов монастырь, отца Иоанна перевели в эту обитель вторым священником. Кроме службы, батюшка преподавал Закон Божий в земском училище. Так прошло 14 лет. За эти годы батюшка овдовел, его дети учились и подавали большие надежды. В 1917 году умер первый священник Ферапонтова монастыря и отец Иоанн остался единственным служащим иереем.

После Октябрьского переворота в стране начался развал хозяйства, и большевики, чтобы отвлечь народ от истинных причин разрухи, начали пропаганду против Церкви, особенно против монастырей. В Кирилловском уезде первым подвергся грабежу Ферапонтов монастырь. В нем 4 раза проводили реквизицию хлеба, обвиняя в том, что монастырь не только скрывал хлеб, но и гноил его, что служило доказательством его борьбы с советской властью. Отбирали не только хлеб, но и другие запасы, а также скот и инвентарь. Когда кладовые Ферапонтова монастыря опустели, грабители обратились к монастырским ризницам. В феврале 1918 года в Кириллове были созданы комиссии для принятия на учет монастырских ценностей, эти комиссии производили описи. Вскоре именно по этим описям стало производиться изъятие имущества монастырей. Тогда же Ферапонтовский приходской совет составил опись церковного имущества и решил не допускать дополнительных описей и досмотров. Когда стало известно, что в Ферапонтов монастырь ожидается приезд комиссии, игумения Серафима просила отца Иоанна объявить об этом прихожанам, что он и сделал. 6 мая комиссия приехала и весть об этом быстро распространилась, к монастырю стали собираться возмущенные крестьяне. Толпа набросилась на членов комиссии и стала наносить им побои. Видя, что начинается самосуд, отец Иоанн просил не делать переписчикам никакого зла. Кровопролитие было предотвращено, но именно отца Иоанна объявили агитатором против советской власти. Через два дня его арестовали красноармейцы, бежавшие из армии дезертиры, которых год назад он обличал за трусость. Не разрешая взять какие-либо вещи, его отвезли в Кирилловскую тюрьму, по дороге предлагая отречься от Бога, чтобы остаться в живых. Отказавшись, отец Иоанн благословил конвоиров наперсным крестом.

Теперь страх перед террором большевиков был велик и недавние смельчаки боялись заступиться за своего пастыря, говорили, что тех, кто будет это делать, арестуют. Наконец через месяц крестьяне стали стыдиться своего предательства и написали заявление, указав, что отец Иоанн арестован по недоразумению. Две тысячи прихожан просили его освободить. Но один крестьянин-безбожник документ уничтожил. Время шло, на умы людей все больше влияла митинговая агитация, а отец Иоанн томился в застенке, страдая от холода, голода и бесчеловечного обращения. Так и не получил батюшка освобождения, несмотря на ходатайство священноначалия и новое письмо, подписанное прихожанами 12 деревень. Отец Иоанн Иванов был расстрелян в Череповецкой тюрьме через месяц после мученической кончины владыки Варсонофия и игумении Серафимы.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. В данном выпуске использовано издание: Кантов Д. Житие священномученика Константина Вязниковского. Владимир: Издательский отдел Владимирского епархиального управления, 2006. Над текстом работала Е. Максимова.

Из определений Священного Синода

В заседании Священного Синода 7 октября 2002 года под председательством ПАТРИАРХА

Слушали: Доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых, о материалах, поступивших в Комиссию, касающихся прославления новомучеников и исповедников Российских, пострадавших в различных епархиях Русской Православной Церкви.

Постановили:

1. Одобрить доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия.

2. Включить в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века имена подвижников, материалы о которых представлены:

от Владимирской епархии: священника Константина (Тверди­слова; 1881 – 1 октября 1937),

<…>

3. Сообщить имена этих святых Предстоятелям братских Поместных Церквей для включения их в святцы.

Патриарх Московский и всея Руси

АЛЕКСИЙ

Священномученик Константин Твердислов, Вязниковский
*1 мая 1881 — †18 сентября/1 октября 1937

Прославлен 7 октября 2002 г.

Память празднуется 18 сентября/1 октября(преставление),
в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Будущий исповедник родился 1 мая 1881 года в городе Гороховце Владимирской губернии. Уже на третий день родители принесли младенца Константина в Благовещенский собор для совершения таинства крещения. Хотя по роду занятий отец Константина принадлежал к почтовым служащим, но, по-видимому, происходил из духовного сословия. На это указывает “семинарская” фамилия — Твердислов, образованная из букв славянской азбуки. Такие фамилии присваивались воспитанникам духовных школ с целью отметить их примерное поведение, нравственные достоинства или успехи в учёбе; очевидно, так и предок отца Константина получил её за усердие, прилежание и точные ответы в классе. Желая возобновить традицию служения Церкви Христовой, Константин поступил вначале в Муромское духовное училище, которое закончил в 1896 году по первому разряду, а затем во Владимирскую Духовную семинарию. Будучи посвящённым в стихарь в стенах семинарии и обнаружив похвальное добронравие и отменные познания, 15 июня 1902 года Константин был выпущен в числе лучших учеников с почётным званием “действительного студента”, которое давало право поступать в Академию или занять должность школьного учителя. Константин Твердислов, избрав путь учительства, два года преподаёт во второклассной школе села Давыдова Переславского уезда Владимирской губернии и приобретает драгоценный педагогический опыт, за который, будучи уже священником и учителем гимназии, будет назван своими питомцами “пре­красным отцом-законоучителем, умевшим своими увлекательными, доступными пониманию объяснениями высоких религиозных вопросов и истин приковывать <…> внимание к урокам Закона Божия, искренне убеждённым и умелым духовным руководителем, красноречивым преподавателем и всегда отзывчивым, доступным, добрым человеком”.

В июне 1904 года Константин Твердислов сочетался браком с дочерью священника Еленой Георгиевной. В семейной жизни он был трогательно заботлив и утверждал дух христианского благочестия, мира и любви. Трём дочерям своим он был постоянным примером незлобивости, чем внушал им кротость и послушание.

1 августа 1904 года Константин Твердислов был рукоположен в сан пресвитера в Свято-Воскресенскую церковь города Юрьева-Польского. Отец Константин не щадил сил для выполнения высокого иерейского служения. Наделённый красноречием, он неустанно проповедовал слово Божие, а “Владимирские епархиальные ведомости” часто публиковали его поучения, беседы и статьи нравственно-религиозного содержания. Проповеди отца Константина, проникнутые горячей любовью к Богу, предохраняли православных начала XX века от лукавых безбожных идей и в то же время пророчески предрекали мужественным исповедникам страдальческие венцы. В 1910 году отец Константин по благословению священноначалия выступил на страницах “Владимирских епархиальных ведомостей” с циклом статей, посвящённых оживлению церковно-приходской жизни, которое, по его мнению, должно идти через “укрепление пастырями в себе и пасомых” подлинно христианской настроенности и духовного единения в вере ради “совместного и деятельного осуществления воли Божией”, ради спасения души, но никак не через создание внешних организаций, основанных на суетных идеях века, увлечение которыми и способствовало возникновению впоследствии обновленческого раскола.

Будучи настоятелем Воскресенского храма, отец Константин неустанно заботился о благотворительности. Средства, которые жертвовали прихожане, он тратил на бедных сообща с благотворителями. Приход помогал нуждающимся семьям, например, закупкой дров. Была на приходе и специальная кружка “для нищих”, сбор с которой распределял сам батюшка после воскресной службы. Подаяния были столь велики, что милостыню стали раздавать неимущим и с других приходов. Перед раздачей милостыни батюшка обращался к нищим с поучительным словом — “духовной лептой”, которая помогала им возобновить посещение храма и участие в таинствах. Была основана библиотека, которой пользовались прихожане всех возрастов и сословий.

Одним из первых в епархии отец Константин ввёл по благословению Владыки народное пение в храме, которое было поставлено им на такую высоту, что вызывало слезы умиления.

Пастырское служение отец Константин плодотворно совмещал с широкой религиозно-педагогической деятельностью и общественным служением. В городе Юрьеве-Польском он состоял увещевателем по присутственным местам, убеждая конфликтующие стороны не подавать иски по гражданским делам, а примириться. В разные годы он служил в городской тюремной церкви и был законоучителем арестантов, преподавал Закон Божий в железнодорожной школе, в реальном училище и в частной гимназии; заведовал церковно-приходской школой при фабрике товарищества “Братья Овсянниковы и А. Ганшин с сыновьями”; входил в состав училищного совета и благотворительного “Общества вспомоществования нуждающимся ученикам Владимирского духовного училища и Семинарии”.

В августе 1914 года началась первая мировая война. Отец Константин возносил молитвы ко Господу о воинах, сражающихся на поле брани и призывал пасомых к истинному покаянию, он не принимал денег за требы от семейств, “оставшихся без главы”, жертвовал из личных средств как в отделение Красного Креста, так и в благотворительные организации, помогающие солдатским семьям. Неоднократно он и сам посещал такие семьи, “чтобы пострадать со страждущими и поплакать с плачущими и тем самым облегчить бездонную реченьку их скорби”.

Обладая богатыми духовными дарами, отец Константин считал свои семинарские познания недостаточными для священнического служения; по его словам, он испытывал “неослабный интеллектуальный интерес к православной вере” и полагал “од­ним из самых главных своих дел — по мере сил и возможности углублять и расширять свои знания о ней”. Поэтому когда определением Святейшего Синода от 22–24 марта 1916 года правлениям Духовных академий было дозволено принимать в число студентов женатых священников, отец Константин обратился с прошением на имя ректора Московской Духовной академии епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского). Но учиться в Академии отцу Константину довелось только два неполных года: революционные февральские и октябрьские события поставили Духовную академию на грань закрытия. Кроме того, из-за наступившего голода отец Константин заболел острой формой малокровия. Его болезнь сопровождалась сильными головными болями и кровотечениями из носа, поэтому, сдав экзамены за второй курс, батюшка вернулся в родную Владимирскую епархию. Сперва он был назначен настоятелем одного из сельских приходов, а потом переведён в город Вязники — клириком кафедрального Свято-Казанского собора. Здесь начинается период служения отца Константина Богу и людям в тяжёлое время гонений.

За несвоевременную уплату одного из разорительных налогов, взыскиваемых с Церкви богоборческой властью, был поставлен вопрос о закрытии храма и превращении его в клуб. Прихожане просили городское начальство всенародно обсудить вопрос о закрытии собора, но им было отказано. Отец Константин вместе со старостой собора И. Е. Онахриенко в надежде на справедливость отправил телеграмму губернскому прокурору, были проведены сбор подписей и собрание у здания уездного исполнительного комитета с просьбой не лишать народ любимого храма. Все эти события послужили поводом для преследования духовенства в Вязниках. Был арестован Вязниковский епископ — священномученик Герман (Ряшенцев) и клирики собора, в числе которых был и отец Константин Твердислов. С 16 декабря 1928 года отца Константина содержали в губернском изоляторе как особо опасного преступника, но все тяготы тюрьмы он переносил стойко, как и подобает исповеднику; на допросах держался мужественно; наветы на Владыку, священников и прихожан решительно отвергал; виновным себя не признал. Факты в обвинительном заключении были извращены: каноническое послушание духовенства своему архиерею трактовались в нём как “организационно оформленная антисоветская группировка”, обсуждения закрытия собора — как “нелегальные заседания… для выработки практических мероприятий противодействия советской власти”, а преданность Церкви и нежелание одобрить обновленческий раскол — как “систематическая антисоветская агитация, содержащая в себе элементы возбуждения религиозной вражды”. На основании этих формулировок отец Константин был приговорён к трехлетней ссылке в Сибирь. Он отбывал её в затерянном среди болот холодном Нарымском крае, а по окончании ссылки в сентябре 1932 года был на три года прикреплён на жительство в город Тамбов. Ссылка стала для батюшки временем сосредоточенной молитвы и духовных размышлений. Наконец летом 1935 года отец Константин вернулся в Вязники, где стал служить в Свято-Введенской церкви как заштатный священник. Город Вязники находился на территории Ивановской области, где согласно записке “о состоянии религиозных организаций” на сентябрь 1936 года существовало “больше всего работающих молитвенных зданий”. Вероятно, это послужило поводом к ужесточению преследований духовенства на территории области. 17 августа 1937 года отца Константина вторично арестовали. Следствие велось поспешно и факты были сильно искажены: так, служба в день святой царицы Александры истолковывалась как “молебен о бывшем царствующем троне Романовых”, проповеди о значении православного храма и о поведении в нём назывались “контррево­люционными”, самому отцу Константину приписали участие в несуществующей “контрреволюционной группе церковников”. В действительности батюшку осудили за то, что он всегда был добрым пастырем, непреклонно исповедующим веру Христову.

27 сентября 1937 года пресвитер Константин Твердислов был приговорён к смертной казни через расстрел. 1 октября (18 сентября по старому стилю) он мужественно принял мученическую кончину в городе Иваново.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. В данном выпуске использовано издание: Клоков А. Ю., Найдёнов А. А. Жизнеописание затворника Илариона и история Троекуровской обители. Липецк, 2008. Над текстом работала М. Журинская.

Из определений Священного Синода

В заседании Священного Синода 22 февраля 2001 года под председательством ПАТРИАРХА

Слушали: Доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых, о материалах, поступивших в Комиссию за истекший со времени последнего заседания Священного Синода срок и касающихся прославления новомучеников и исповедников Российских, пострадавших в различных епархиях Русской Православной Церкви.

Постановили:

1. Одобрить доклад Преосвященного митрополита Ювеналия.

2. Включить в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века следующие имена:

<…>

от Московской епархии:

<…>

Хионии Архангельской (1883 — 22 декабря 1945)

<…>

3. Сообщить имена этих святых Предстоятелям братских Поместных Православных Церквей для включения их в святцы.

Патриарх Московский и всея Руси

АЛЕКСИЙ

Священномученик Тихон Архангельский
(*1 июня 1875 — †4/17 октября 1937)

Прославлен Юбилейным собором 2000 г.⁵

Исповедница Хиония Архангельская
(*6 апреля 1883 — †4/22 декабря 1945)

Прославлена в 2001 г.

Память празднуется 4/17 октября
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Священномученик Тихон Архангельский родился 1 июня 1875 г. в селе Попово Тамбовской губернии в семье потомственного священника Иоанна Архангельского. Он был старшим из троих детей. Когда ему исполнилось семь лет, скончался его отец; мать умерла ещё раньше. Детей взял на воспитание дядя, тоже священник, а затем их воспитывала его дочь, вышедшая замуж за священника, — такое приданое получила она от отца: троих сирот.

В 1893 г. Тихон Архангельский поступил в Тамбовскую семинарию, которую окончил в 1899 г. В сентябре этого же года он был определён в псаломщики, а в феврале следующего, 1900 г. женился на дочери священника Иоанна Димитриева, Хионии; можно предположить, что они были знакомы с ранних лет, потому что жили в одних и тех же местах. 5 марта 1900 г. Тихон Иоаннович был рукоположен во диакона, а 19 марта — во иерея, клирика монастырско-приходской церкви во имя святого Димитрия Солунского при женском монастыре в селе Троекурове, где в своё время служили его дед и дядя.

В 1904 г. Димитриевская церковь была отделена от монастыря; отец Тихон был назначен её настоятелем, а с 1913 г. и вплоть до закрытия Троекуровского женского монастыря советской властью в 1930 г. он служил настоятелем монастырского Владимирского собора.

Добросовестный и ревностный молодой священник сразу же был назначен заведующим и законоучителем Троекуровской церковно-приходской школы, преподавал Закон Божий в местной двухклассной земской школе. Несколько лет он был духовно-судебным следователем благочиннического церковного суда и помощником благочинного, и ко всем своим делам относился чрезвычайно добросовестно.

У отца Тихона и матушки Хионии родилось 18 детей, из них выжила половина. Семья священника жила в небольшом кирпичном доме за монастырской оградой на живописном берегу реки, которая по справедливости называется Красивая Меча; её красота недаром упоминается в русской литературе. Но большой семье необходимо было ради пропитания обрабатывать землю, вести хозяйство, в чём участвовали и дети. При всём крестьянском усердии семья жила бедно, и особенно трудно ей пришлось в голодные годы после революции. Дети были приучены к труду с самого раннего возраста (у каждого — своя обязанность), столь же тщательно приучались они и к христианским правилам жизни. Они запомнили матушку как женщину трудолюбивую, набожную и строгую в деле воспитания; матушка могла наказать и за купание в речке без разрешения, и за разговор в храме. А батюшка трудился без отдыха; больше всего — как пастырь, но и тяготы крестьянского труда он с себя не снимал, а по ночам подолгу молился. Можно сказать, что для детей он был постоянным примером христианской жизни. При всей твёрдости своих убеждений (никогда не спускал сквернословия, делал суровый выговор) батюшка был отзывчив и всегда подавал утешение всем, кто к нему обращался.

После 1917 г. к обычным трудовым тяготам семьи священника прибавились ещё и опасности и гонения. В 1922 г. все священники должны были заполнить анкеты с вопросами не только биографического, но и политического характера, а также высказать своё отношение к обновленчеству, которое почти открыто поощрялось властями. Анкета отца Тихона стала по сути началом его исповедничества: на вопрос об отношении к советской власти он лаконично ответил “Подчиняюсь”, неодобрительно отозвался о вмешательстве государства в дела Церкви, а в вопросах о реформах, предлагаемых обновленцами, высказал своё решительное с ними несогласие.

Не довольствуясь сверхобременительным налогом, который должна была выплачивать семья священника, у неё в 1925 г. отобрали дом и всё имущество; батюшка неоднократно подвергался кратковременным арестам. В начале 1929 г. семья Архангельских покинула родное село; храм закрыли и нужно было искать новое место. Несколько лет Архангельские скитались по разным приходам, а жить приходилось и в церковных сторожках. К 1933 г. скитания закончились, но в 1937 г. ужесточились репрессии, и 9 августа отец Тихон был арестован. Когда его при аресте спросили, есть ли у него оружие, батюшка ответил: “Крест и молитва!”. На допросах он отрицал свою вину в “ан­тисо­ветской деятельности”, опровергал показания лжесвидетелей, отстаивая достоинство Церкви и свои христианские принципы. 4 октября отец Тихон был приговорён к расстрелу, 17 октября — казнён.

Вначале матушка Хиония не знала, куда увезли мужа; узнав, начала постоянно ездить в Липецк и Москву, безуспешно хлопотала, искала помощи и совета. Бесчеловечность режима сказалась и в том, что её даже не известили о мученической кончине батюшки, и она продолжала свою мужественную борьбу, когда он был уже расстрелян. За матушкой пришли, когда её не было дома; вернувшись, она решила не прятаться и сама пошла в сельсовет. На единственном допросе матушка Хиония твёрдо отрицала все возводимые на неё обвинения (как обычно, в “антисоветской агитации”), отвергла показания “свидетелей”, а сама свидетельствовала свою веру; о пощаде не просила, но выражала упование на волю Божию, чем привела в ярость допрашивающего. 22 декабря 1937 г. матушку Хионию приговорили к 8 годам лагерей и отправили в Рязанскую область.

Несмотря на то, что уже в 1938 г. было дано медицинское заключение о её тяжёлой болезни, требующей ухода, матушку не освободили досрочно, как полагалось в таких случаях. Она отсидела практически весь срок (большая часть которого пришлась на военные годы, когда выживали в лагере чудом), и выпустили её только осенью 1945 г., когда было уже очевидно, что она умирает. Хиония Ивановна приехала к дочери в Мичуринск, а когда вернулась из плена другая её дочь, попросила увезти её умирать поближе к Троекурову. Удалось купить маленький домик в деревне Кривушкино, а через месяц матушка умерла от рака.

Память священномученика Тихона и исповедницы Хионии Архангельских празднуется в возрождённом Свято-Димит­риев­ском Иларионовском женском монастыре, где отец Тихон прослужил у престола Божия почти 30 лет, как “свой” храмовый праздник. В их лице Церковь прославила не только духовный подвиг верности в гонениях, но и подлинно христианские супружеские отношения, когда муж и жена воистину становятся единой душой и единой плотью, как это заповедано от Бога.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. При подготовке публикации были использованы материалы сайта Саратовской епархии www.eparhia-saratov.ru, книга А. В. Наумова “Русский крест графа Медема”. Саратов, 2007. Над текстом работала О. Новикова.

Святой мученик Александр Медем
(*1877 — †1 апреля 1931)

Прославлен Юбилейным собором 2000 г.⁶

Память празднуется 10/23 ноября,
в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)
и 7/20 июня (Собор Ивановских святых)

Мученик Александр — граф Александр Георгий Людвиг Юлий Оттонович Медем — родился в г. Санкт-Петербурге в 1877 году в семье Оттона Людвиговича и Александры Дмитриевны Медем (урождённой Нарышкиной) и был крещён в лютеранство. Его детство и большая часть жизни прошли на хуторе Александрия Хвалынского уезда Саратовской губернии. Это волжское имение в шесть тысяч десятин было куплено Оттоном Людвиговичем в 1870-х годах в качестве свадебного подарка к его бракосочетанию с Александрой Дмитриевной Нарышкиной, в честь которой и был назван хутор.

Медемы — потомки древнего курляндского рода, жившего на территории современной Прибалтики с ХIII века (Конрад фон Медем, гермейстер Ливонского ордена, считается основателем столицы Курляндии г. Митавы — современная Елгава, Латвия). Известно, что в 1779 году дочь Иоганна Фридриха фон Медема Анна Шарлотта Доротея вышла замуж за курляндского герцога Петра Бирона. В том же году Иоганн Фридрих вместе со своим потомством был возвёден в титул графов Священной Римской империи.

Отец Александра граф Оттон Людвигович был высокообразованным человеком с волевым характером. Он окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета и поступил на государственную службу, где занимал видные посты: был вице-губернатором г. Воронежа, новгородским губернатором, а впоследствии сенатором и членом Государственного совета.

Народ сохранил о нём самые добрые воспоминания. Во время холерного бунта в Хвалынске в 1892 году он один в течение трёх дней представлял собой власть в городе. Люди умирали сотнями, началась паника, грабежи, погромы. Городские власти, испугавшись бесчинствующей толпы, спрятались в уездной тюрьме. В “потраве” обвинили местного врача А. М. Молчанова, которого толпа зверски забила на площади перед единоверческой церковью, запретив хоронить его тело. Узнав об этом, Оттон Людвигович приехал в Хвалынск, в первую очередь отправился на площадь, не обращая внимания на враждебно настроенную толпу, сопровождавшую его, забрал тело несчастного доктора, перенёс в свою квартиру, где была совершена панихида по убиенному. По окончании панихиды он спокойно пригласил всех, собравшихся у его дома, проследовать в уездную управу и до прибытия войск поддерживал порядок в городе.

Не меньшую смелость проявил граф Медем и во время беспорядков в Новгородской губернии в 1905 году. Он без сопровождения выезжал на места происшествий, смело входил в середину бунтующей толпы, раскланивался с народом, снимал фуражку и начинал говорить тихим голосом. Сначала поднимался шум, но вскоре народ затихал и с уважением слушал губернатора.

Волевой характер и преданность своему делу Александр Медем унаследовал от отца. Однако, окончив юридический факультет Санкт-Петербургского университета, он не стал поступать на государственную службу. В 1901 году он женился на Марии Фёдоровне Чертковой и поселился на хуторе Александрия, решив заняться сельским хозяйством.

Александр Оттонович с детства был очень привязан к земле, приобрёл немало практических знаний и много сделал для рационального устройства и процветания своего имения, внедряя новейшие достижения агрономической науки и техники. По тем временам поместье Медемов считалось одним из самых передовых и образцовых, здесь были каменная мельница с силовой установкой-дизелем и паровым двигателем, водонапорная башня, на ферме были механические поилки и молотилки. Имелись сыродельня, винокурня, оранжерея, конюшни, скотный и птичий дворы, кузница, каретный сарай, добротные амбары и прочие хозяйственные строения.

По воспоминаниям современников, Александр Медем знал каждого нанятого им крестьянина и отбирал только лучших работников, лично объезжал владения и следил за ходом работ. Он умел располагать к себе людей, мог есть из одного котла с рабочими, да и оплата труда в его экономии была одной из самых высоких в округе. Заботились Медемы и о просвещении крестьян — Мария Фёдоровна на свои средства открыла в Александрии школу грамоты для детей служащих. Благодаря этому Медемы завоевали народную любовь и уважение.

В своей усадьбе, расположенной на берегу пруда, к которому вела дубовая аллея, Медемы собрали большую библиотеку и портретную галерею. В Александрии родились их дети — сын Фёдор и дочери Софья, Елена и Александра.

Все дети были крещены в Православие. Александр Оттонович не настаивал, чтобы дети были крещены в лютеранство, поскольку сам вырос в православной среде, что сыграло большую роль в его духовном становлении. Большим авторитетом для него была его горячо любимая супруга, глубоко верующий человек.

Рождение средней дочери Елены стало тяжёлым испытанием для семьи Медем и вместе с тем одной из ступеней на пути духовного роста Александра Оттоновича.

Еленушка, как называли её домашние, родилась больной — во время беременности Мария Фёдоровна переболела холерой, которая сказалась на здоровье ребёнка. Еленушка не могла говорить, не владела телом. У неё бывали судороги, очень мучительные и для самой девочки, и для её родных. По желанию Марии Фёдоровны Александр Оттонович заложил в имении пра­вославный храм во имя святого равноапостольного царя Константина и матери его царицы Елены, небесной покровительницы больной дочери. А вскоре и сам перешёл в Православие.

Небольшая однопрестольная каменная церковь в псковско-новгородском стиле была построена в 1910–1912 годах и освящена в 1913 году Епископом Саратовским и Царицынским Алексием (Дородницыным).

Во время первой мировой войны граф Медем несколько раз был на фронте. В 1914 году он отвозил в Польшу подарки для солдат некогда расквартированной в Саратове 47-й дивизии. А в 1915 году отправился на фронт в качестве начальника санитарного отряда Всероссийского земского союза. На фронте у него случился сердечный приступ и в 1916 году он уехал домой.

Основное время Медемы жили в Александрии, изредка выезжая в Москву или в Санкт-Петербург. Семейство графа было удивительным примером христианской любви и благочестия. Доброе отношение графа Александра к каждому человеку, независимо от его сословия и вероисповедания, настолько располагало к нему земляков, что в лихолетье революции, когда горели усадьбы, рекою лилась кровь и дворян, и простых людей, толпа ревела на площадях: “Смерть помещикам!”, добавляя при этом: “Кроме Медема!”. Это и спасло всю семью от неминуемой смерти.

Однако имения Медемы лишились. После того как в 1918 году советской властью все частные землевладения были конфискованы, семья переехала в Хвалынск, где поселилась на съёмной квартире. Кроме родных с Медемами жили мать Марии Фёдоровны Елена Михайловна Черткова, сестра Александра Оттоновича Мария Оттоновна Нецветаева с тремя дочерьми, а также учительница детей Ольга Николаевна Калогеропуло. С ними осталась также верная прислуга, горничные Анастасия Куляева и Аграфена Рубцова с дочкой Катей. И Александр Оттонович взял на себя заботу об этом “женском батальоне”, большая часть которого была или немощна, или слишком мала, чтобы помогать ему. О том, чтобы покинуть Россию всей семьёй, не могло быть и речи, в результате в эмиграции оказался только сын Фёдор. Ранее туда уехали отец Александра Оттоновича Оттон Людвигович и его брат Дмитрий.

Большевики не раз арестовывали Александра Оттоновича по подозрению в контрреволюционной деятельности, а однажды даже приговорили к расстрелу. Знакомые и друзья графа предлагали организовать побег. Но он отказался, не желая рисковать своими близкими, которых в случае его побега ждала незавидная участь.

В ночь перед расстрелом Александра Оттоновича отпустили домой попрощаться с родными — ему было разрешено переночевать последнюю ночь дома. Его выпустили без конвоя, под честное слово, с условием, что утром он вернётся. Александр Оттонович и Мария Фёдоровна просидели вместе всю ночь, а на рассвете, когда граф собирался вернуться в тюрьму, в городе сменилась власть. Большевики были выбиты из города чехословацким корпусом и приговор отменился сам собой. Так “доб­рый граф” был спасён.

В другой раз во время ареста за освобождение мужа у Марии Фёдоровны потребовали 10 000 рублей. Таких денег у неё не было, и тогда она обратилась к хвалынскому мулле, дружившему с Медемами. Он предоставил необходимую сумму, и граф Медем был освобождён.

Летом 1919 года он снова был арестован и заключён в тюрьму в городе Саратове. Вернувшись из тюрьмы, он говорил, что нигде так хорошо не молился, как в тюрьме, где в дверь по ночам стучится смерть, а чья очередь — неизвестно.

Чтобы выжить, Александр Оттонович стал арендовать несколько десятин земли, сколько было по силам самому обработать. Жили небогато. Средств, полученных чаще всего в долг, хватало лишь на то, чтобы закупить семян и провести самые необходимые сельскохозяйственные работы. До участка приходилось добираться или пешком, или с попутными подводами. Тяжёлый труд привёл к тому, что Александру Оттоновичу пришлось ампутировать несколько пальцев на руках, здоровье его пошатнулось.

Медемы всей семьей регулярно посещали церковь Свято-Троицкого мужского монастыря в Хвалынске, освящённую во имя иконы Божией Матери “Живоносный Источник”. В монастыре граф Медем с другими верующими организовал церковный совет, чтобы противостоять обновленческому расколу. Александр Оттонович пользовался непререкаемым авторитетом, ездил в Саратов к одному из самых главных противников “живой церкви” в губернии епископу Петру (Соколову) с прошением принять их приход в своё подчинение.

Летом 1923 года ОГПУ активизировало борьбу с противниками обновленчества, и епископ Пётр был арестован. Деятельность Александра Оттоновича также не осталась без внимания следователей, и его вновь арестовали. Он был заключён в тюрьму в городе Саратове, где проходил по следственному делу № 1200, возбуждённому против духовенства и мирян Саратовской губернии.

Однажды во время допроса следователь спросил его, как бы он организовал животноводческое хозяйство. Александр Оттонович рассказал, входя во все подробности. Следователь с интересом выслушал его и в заключение воскликнул: “Эх, люблю таких людей! Только, конечно, никакого хозяйства мы вам вести не дадим!”. Однако дело против Медема снова развалилось, и в конце октября 1923 года Александр Оттонович был освобождён и вернулся к родным.

Аресты, лишения, болезни, невзгоды и тяжёлый труд лишь закалили его душу и укрепили веру. Он писал своему сыну Фёдору в эмиграцию: “…На днях твоё рождение — тебе исполнится двадцать один год, то есть гражданское совершеннолетие. Буду особенно горячо за тебя, мой мальчик, молиться, чтобы Господь помог тебе достойно и возможно праведно пройти свой земной путь и душу свою спасти, дал тебе счастья, силу и душевную и телесную, смелость и дерзновение, и крепкую непоколебимую веру. Одна только вера, что не всё кончается здесь земным нашим существованием, — даёт силу не цепляться во что бы то ни стало за свою малозначащую жизнь и ради её сохранения идти на всякую подлость, низость и унижение… Действительно свободным может быть только человек, глубоко и искренне верующий. Зависимость от Господа Бога — единственная зависимость, которая человека не унижает и не превращает в жалкого раба, а наоборот, возвышает. Проповедник и наставник я плохой, но мне хочется тебе сказать то, что я особенно остро чувствую и для тебя желаю. Верь твёрдо, без колебаний, молись всегда горячо и с верой, что Господь тебя услышит, ничего на свете не бойся, кроме Господа Бога и руководимой Им своей совести — больше ни с чем не считайся; никогда никого не обидь (конечно, я говорю о кровной, жизненной обиде, которая остается навсегда) — и думаю, что благо ти будет. Христос с тобой, мой мальчик, мой любимый. Мы с мамой постоянно о тебе думаем, за тебя Бога благодарим и молимся за тебя… Крепко тебя обнимаю, крещу и люблю. Господь с тобой. Твой отец”.

Мария Фёдоровна также писала сыну Фёдору: “…Ещё хочется про папу тебе сказать, но не знаю, поймёшь ли ты меня. Мы в таких различных условиях жизни живём, что многое вам может показаться непонятным. За эти годы он необыкновенно вырос нравственно. Такой веры, такого мира и спокойствия душевного, такой истинной свободы и силы духа я в жизни не видела. Это не только моё мнение, могущее быть пристрастным. Все это видят. И этим мы живы — больше ничем, ибо самый факт, что мы такой семьёй существуем, не имея ничего, кроме надежды на Господа Бога, это доказывает”.

О положении в стране Александр Оттонович писал сыну: “…Пожалуйста, не верьте, что у нас жизнь бьёт ключом, промышленность развивается, крестьянское хозяйство восстанавливается и прочее. Всё сплошные выдумки, как и всё, что от нас исходит. Я ни одного крестьянина не знаю, у которого было бы три лошади… Вообще ничего нет. А на то, что есть, — цены бешеные, продукты же крестьянского хозяйства обесценены до последней крайности… Напор на Церковь, одно время ослабевший, снова повышается. Митрополит Пётр сидит… На Кавказе… отбирают последние церкви у православных и передают “живым” — этим антихристовым слугам. У нас пока тихо, “живых” у нас нет. Но, вероятно, и до нас это докатится. В этом случае, конечно, первым полечу я. Я нисколько этого не боюсь, я даже буду очень рад… На всё воля Божия. Мы своё дело делаем, и, конечно, наша кровь, если ей суждено пролиться, зря не пропадёт… Благословляю тебя, мой мальчик, на жизнь. Живи просто, честно, по-Божески. Унынию никогда не поддавайся…”.

Зимой 1925 года Александру Оттоновичу пришлось пережить и ещё одно тяжёлое испытание: от туберкулеза скончалась Мария Фёдоровна. Она ушла тихо, как писал Александр Оттонович сыну Фёдору, “безболезненно, непостыдно и мирно”, в полном сознании и спокойствии духа, причастившись перед смертью Святых Христовых Таин. Вскоре вслед за нею умерла и несчастная Еленушка. После смерти жены и дочери Александр Оттонович почти каждый день ходил на кладбище и в монастырскую церковь. Вскоре монастырь закрыли, и там разместился клуб садово-огородного техникума. Александр Оттонович снова был арестован и заключён в тюрьму в городе Саратове. По окончании следствия он поселился в городе Сызрани, где зарабатывал на жизнь уроками немецкого языка.

Осенью 1930 года Александра Оттоновича арестовали в последний раз. В заключении он проявлял редкое величие духа, спокойствие и мужество, на допросах держался с большой выдержкой и достоинством, хотя в это время тяжело страдал от туберкулеза лёгких, которым болел в течение последних лет.

До предъявления обвинения дело так и не дошло. В начале 1931 года у Александра Оттоновича из-за условий тюремного заключения обострилась болезнь, и 22 февраля он был переведён в больничный корпус Сызранской тюрьмы, где скончался 1 апреля 1931 года в 12 часов 30 минут. Отпевали его заочно в соборе города Сызрани.

После того как имение Медемов было разграблено, на месте хутора Александрия возник посёлок Северный. Церковь в бывшем имении была сильно перестроена и практически разрушена. В 2004 году здесь начались восстановительные работы, которые велись при деятельной помощи внучки графа Медема Ольги Фёдоровны фон Лилиенфельд-Тоаль. 11 ноября 2007 года было совершено освящение храма во имя равноапостольных царей Константина и Елены, где теперь возносятся молитвы святому мученику Александру Медему.

От редакции. Порядок публикации в выпусках “Патерика” вынужденным образом произволен: тексты публикуются в том порядке, в каком поступают в редакцию материалы.

Общее руководство подготовкой “Патерика” осуществляет архимандрит Макарий. Текст подготовил игумен Дамаскин (Ор­ловский).

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ИОАНН СТЕБЛИН-КАМЕНСКИЙ
*26 октября 1887 — †20 июля/2 августа 1930

Прославлен на Архиерейском Юбилейном Соборе 2000 г.⁷

Память празднуется 20 июля/2 августа
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Каждый из нас, читая Священное Писание, видит, как Дух Святой соработает Апостолам в Евангельской проповеди. Неужели же это возможно и так просто — что одно из лиц Святой Троицы, Творец, создавший этот мир, мог следовать как спутник рядом со Своим творением — то идя вместе с ним и всячески помогая ему, и снова участвуя в созидании этого мира как Церкви Божией, то оставляя человека на его собственное произволение?

Когда мы читаем Священное Писание и книгу Деяний апостольских, то всё это нам кажется очень далёким, и хотя по существу верным, но к нам почти не относящимся. Оглядываясь назад в века русской церковной истории, мы видим славных Преподобных, трудным подвигом с великим понуждением себя, как преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский, стяжавших Духа Святого. Увы, во времена внешнего благополучия, когда мир всё время вслух повторяет и повторяет, что он христианский, требуется много усилий, чтобы остаться православным, чтобы избавиться от пленяющих душу человека дьявольских сетей сего мира.

И вдруг переживания близости ко Христу, сбытие обетований о пришествии Духа Святого в одночасье снова становятся реальностью — в новых мучениках Русской Православной Церкви. Упали декорации “христианского государства”, в котором православные атрибуты были не тем, что переживалось людьми, как самое дорогое для них, а всего лишь внешним, бытовым сопровождением их жизни; отпала необходимость в двуличии и лицемерии для называвших себя христианами, а по сути ими не бывших, участвовавших в трапезе Господней и помышлявших о цене продажи Христа. И христиане, стремившиеся жить со Христом и во Христе, для которых слова Священного Писания не были мёртвыми буквами, вздохнули с облегчением — рухнувшие обломки перестали загораживать всепросвещающий свет Христов. Так новомученики приблизили нас ко Христу, как будто мы снова стали жить во времена послеапостольские, воскресив, можно сказать, в массовом виде опыт христианских переживаний, опыт жизни с Христом, когда Господь может стать так близко к человеку, как в то время, когда Он выходил к людям с проповедью о приблизившемся к ним Царстве Небесном. И этот их опыт должен быть дорог нам, он, как мостик перекинутый от первохристианских мучеников, — для которых на первом месте была верность Христу — к новомученикам, для которых верность Христу вновь стала на подобающее ей первое место, — и Христос тут же их приблизил к Себе.

Какой путь мог выбрать родившийся в 1887 году в Санкт-Петербурге сын сенатора по департаменту герольдики и судебному Правительствующего сената Георгия Георгиевича Стеблин-Каменского и дочери вице-адмирала Ольги Александровны Жандр Иван? Тот, что выбрал первоначально — преемственно-наследственный — морского офицера. Но нужно было быть праведным Фёдором Ушаковым, чтобы, находясь в благополучной, теплохладной среде, возгреть в себе веру к Богу настолько, чтобы посреди мира стать подвижником христианского благочестия. Однако пришло время гонений на Русскую Православную Церковь, которое сразу расставило всё по своим местам, показав сомнительными по содержательной ценности все земные вещи — чины, звания и стяжания.

И таким образом, окончивший в 1908 году Морской кадетский корпус, послуживший на крейсерах “Богатырь” и “Адми­рал Макаров”, награждённый за оказание помощи пострадавшим от землетрясения в Италии, орденами во время Первой мировой войны — в 1917 году всё земное презревший, Иван Георгиевич уволился с флота, привлечённый куда более ярким и надёжным светом, чем свет успехов земных, — Христом. Воспитание в высокопоставленной семье, жизнь в среде офицеров Балтийского флота не оставляла у него никаких иллюзий относительно того, что война воинства земного на полях гражданской войны была проиграна ещё в начале века — и прежде всего общим безверием, охлаждением слишком многих сердец к Истине и отступлением от Христа. Единственным правильным шагом в его представлении было возвращение ко Христу.

Так в 1920 году Иван Георгиевич был рукоположен в сан диакона ко храму Святой Троицы на Стремянной улице в Петрограде, а в 1923 году — во священника; вскоре он был назначен настоятелем этого храма и возведён в сан протоиерея. Выступив делателем в винограднике Христовом, отец Иоанн всецело отдался пастырскому служению, трудясь над восстановлением приходской жизни и христианской общины в духе чистого христианского исповедания и любви чад Христовых между собою.

И за ревностное пастырское служение Господь ещё более приблизил его к Себе — в 1924 году безбожники и гонители Христовой Церкви арестовали отца Иоанна и приговорили к трём годам заключения в Соловецком концлагере. Для неверующего человека Соловецкий концлагерь — мука адская, а для вверившего свою жизнь всецело Христу — дыхание Духа Святого, в благодатном свете Которого меркнет не только несчастье, но и счастье земное.

“Дорогие мои родные и во Христе любимые, радуйтесь! — писал отец Иоанн из этого места спасения и утешения неизреченного Духом Святым, — дело Божественного строительства совершается; Сол­нце Пра­в­ды неуклонно согревает всё то, что призвано к жизни; мир от земли неотъемлем, не тот мир, который не может устоять при первой брошенной кости, первом столкновении материальных интересов, а тот мир, которым наполняется душа голодного человека, когда он поделится своим последним куском с чужим ему нищим. Этот мир — непобедим потому, что это мир любви, а не соглашения. Прежде бесплодное стремление лучших людей утвердить свою волю к доброделанию с явлением на земле Бога Слова получает обильную благодатную помощь и благоволение в человеках, воплощается в жизнь”.

Для жившего в те годы — годы революции, гражданской войны, государственного насилия, когда страна, казалось, была вся охвачена всеистребляющим пожаром, брошенная вместе со всеми своими людьми в топку мировой революции, для всякого человека, не потерявшего разум, вставал вопрос о ценности его личной деятельности: нужна ли она, и какой смысл в неё надо вкладывать, если все плоды её могут так скоро быть уничтожены. И отвечая на этот вопрос, сам находясь в заключении, когда вся его “деятельность” сводилась к смиренному несению креста Христова, священноисповедник Иоанн написал: “Дорогие мои, любимые! Много вы, конечно, в прошлом переживали радостей; много получали удовлетворения от сознания плодотворности своей тяжёлой работы, но много было у вас и остро мучительных минут, когда вся дальнейшая жизнь представлялась бременем, когда вся работа долгих лет казалась утратившей свою ценность. Но нет, дорогие, если мы с вами знаем, что в материальном мире, подверженном тлению, ничто не пропадает бесследно, то, несомненно, ещё более полноценным в смысле последствий бывает всякое усилие воли, всякое движимое исканием правды напряжение мысли, всякое проявление любви. Ничто не пропадает бес­след­но, хотя часто след и не бывает нам заметен, как, впрочем, и в материальном мире. Поэтому, если в нашей жизни мы работаем в интересах справедливости и правды, если мы ради помощи другим ограничиваем свои потребности, — то мы не будем сожалеть об этом, хотя бы нам казалось, что вся наша работа случайными условиями была уничтожена (напри­мер, близкий к завершению долголетний учёный труд — пожаром), хотя бы люди, которых мы поставили на ноги, выказали нам чёрную неблагодарность. Мы не будем, говорю, сожалеть, что работали и любили, потому что имен­но только наше собственное сожаление и может лишить нашу деятельность нравственного веса”.

Смиренное несение своего креста в Соловецком концлагере освящало и просвещало душу, когда всё горькое становилось сладким, мучительное — блаженным, и всё пространство впереди освещалось этим благодатным и просвещающим светом.

“Теперь только начинаю понимать, насколько неправилен обычный полуутилитарный под­ход к вере в Бога, — писал он. — В том-то и состоит радость нашего следования Христу, что мы не просто балованные дети Небесного Отца, получающие от Него всё, что ни пожелаем: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю, говорит Господь; и мы друзи Его, если творим то, что Он нам заповедал, то есть если участвуем в Его делании. Делание же воплотившегося Господа состояло в препобеждении злобы любовью, в безропотном приятии Крестной смерти от облагодетельствованного Им народа. Отче, отпусти им! Но чтобы мы могли принять участие в делании Христовом, мы прежде всего должны стремиться любовию препобедить то начало злобы, которое живёт в нас самих и выявляется во всех видах эгоизма. Убить в себе эгоизм или, по меньшей мере, отрешиться от него — есть первое условие для следования Христу: Да отвержется себе. Второе условие — готовность к постоянному в земной жизни перенесению скорбей: Да возьмет крест свой. В мире скорбни будете. По естеству мы не сыны Божии, но создание Его и безответные рабы, по благодати же делаемся сынами Божиими, если бываем верными Его рабами…”.

Наблюдая столь зримо в Соловецком концлагере разделение добра и зла, он находил время подумать и о значении христианства для мира, чтобы поделиться этими крупицами правды со своими духовными детьми и с нами.

«Мне представляется, что всё человечество в целом, отдельный народ, братство или семья, иначе говоря, всякое объединение отдельных лиц не иначе воспринимает или источает из себя добро и зло, как именно через со­ставляющих его людей, — писал отец Иоанн. — Всякий человек, не сумевший оградить своё сер­дце от вторжения в него злобы, тем самым впускает этот яд в свою семью, в братство, в народ, во всё человечество; наоборот, христианин, воз­гре­ва­ю­щий в своём сердце любовь, отверзающий двери сердца своего Господу, как бы впускает Его в семью, братство, народ, человечество. Пусть скорбь твоя о злобе мира и недостатке в нём любви не попустит тебе самому запачкаться этой злобой и утеснить ею любовь и в твоём сердце. Каждый смотри за той дверью, которая тебе вверена. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни (Откр 2:10). Каждый из нас в своей совести хорошо знает, что часто он не делает того доброго, которого хочет, и делает то злое (иначе, вредное), которое ненавидит. Что же удивительного, если в объединении отдельных личностей их частные недостатки суммируются и вызывают столкновения, распри, войны? Это не только не удивительно, но прямо-таки неизбежно. А мы негодуем и жалуемся друг на друга, на общество, на его законы… Вот в том-то и дело, что Царство Божие внутрь вас есть. Пусть каждый, видящий общественные недостатки и непорядки, постарается прежде всего восстановить должный порядок в себе самом. Пусть замолчит в нём всё животное, пусть воцарится в нём Дух Кротости, Дух Любви. Иже Христовы суть — кто хочет Царствия Христова, кто ищет его, — плоть распяша со страстьми и похотьми — ибо гнев человека не творит правды Божией (Гал 5:24; Иак 1:20). А у кого страсти разнузданы, кто не может водворить порядок в своём маленьком телесном мире — хра­ме, как у того является мысль критиковать естественный результат соединения подобных ему единиц? Наша брань, — учит Апостол, — не против плоти и крови (то есть не против людей), но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (см. Еф 6:12).

Если Господь попускает совершаться на земле всевозможной неправде, то не потому ли, что Он дал человеку свободную волю, и не для того ли, чтобы примером более заметного внешнего непорядка побудить человека к деятельности по восстановлению расстроенного правопорядка в его вну­т­­реннем мире? Итак, при виде несправедливости человеческой не злоб­ствовать подобает, не осуждать следует без того подлежащих осуждению, не ведающих, что творят, людей; надлежит ужаснуться, до какого безрассудства доводит грех, частью и в нас имеющий себе приют, надлежит помолиться Господу о благодатном, не по заслугам, просвещении нашего сознания.

В мире всё последовательно. Истину может познать только пребываю­щий в Истине. Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Человек согрешающий, то есть уклоняющийся в своих поступках от Истинного Пути, тем уже свидетельствует, что нет в нём и познания Истины. Ни слова Божия, ни “сущности вещей” не может понять отдающийся греху человек, хотя бы он знал наизусть весь Ветхий и Новый Завет и все философские системы от сотворения мира до наших дней. Кто думает, что он знает что-нибудь (в совершенстве), тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него (1 Кор 8:2–3; ср. также Иак 3:13–18 и 1 Кор 2:6–16)».

Срок заключения подходил к концу, но Господь предупреждал, что это не будет означать его возвращения в свой город, в свой приход, к своим духовным детям. Переживая свои отношения с Богом, стремясь, как когда-то Апостолы, быть Богу верным, не желая уклоняться от уз Христовых, хотя бы и были они выражены в узах тюремных, он стремился утешить и предупредить от впадения в уныние своих духовных детей.

“Нет сомнения, что время до конца моего срока пролетит незаметно, — писал он. — Меня заботит теперь только желание, чтобы Господь укрепил всех вас в совершенной покорности Его святой воле и твёрдой вере в благость Его Промысла о нас, дабы, если Ему угодно будет послать мне вместо возвращения к вам — новое испытание, никто из вас из-за меня ни словом, ни мыслью не нарушил бы верности Господу и не омрачил бы своего сознания предположением, будто с нами может случиться и нечто такое, чего не помыслил и не пожелал Всеблагий Промыслитель, любящий нас Отец Небесный. Горе человеку, который считает свою судьбу зависящей от злой воли или случайных ошибок людей. Воистину верующему человеку всё содействует на пользу. Благополучные обстоятельства вызывают в нём беспредельную благодарность Господу, подающему нам, грешным, Свои милости, в то время как Сам Он взял на Себя наши язвы и тяготы; испытания же, при всей их тяжести, являются для несущих их источником радостного сознания себя соработниками и верными воинами Христовыми…”.

Предчувствия не обманули отца Иоанна, и после заключения в Соловецком концлагере он был сослан в административную ссылку в Воронеж, где только что был арестован и затем заключён в Соловки славный архипастырь Воронежский, архиепископ Пётр (Зверев), духовные дети которого и паства объединились теперь вокруг отца Иоанна, сразу ставшего одним из благочинных Воронежской епархии. И хотя само же ОГПУ и сослало отца Иоанна в Воронеж, но его духовный авторитет здесь стал таков, что сотрудники ОГПУ посчитали, что это архиепископ Пётр послал его вместо себя для продолжения борьбы с воинствующим безбожием.

В ноябре 1927 года протоиерей Иоанн прибыл в Воронеж, а в мае 1929 года он уже был арестован и вновь приговорён к трём годам заключения в Соловецком концлагере. Но и этих трёх лет священноисповеднику не пришлось отбывать в Соловках — облагодатствованный страданиями, он вполне приготовился к последнему испытанию и мученическому венцу, и через год, в 1930 году, был вновь арестован и возвращён в воронежскую тюрьму.

28 июля 1930 года Коллегия ОГПУ приговорила протоиерея Иоанна Стеблин-Каменского к расстрелу, и 2 августа он был расстрелян в окрестностях города Воронежа вместе с группой монахов и священников, и затем тайно погребён — святые оказывались страшны для мучителей и после кончины, ибо, лишаясь жизни, получали жизнь, страшны были для мучителей и сами их мощи, ибо попаляли отца всех творящих зло — дьявола.

Еще находясь в заключении, священномученик Иоанн, словно предчувствуя свой путь, писал своей пастве: “Мир лежит во зле, и, предоставленные самим себе, мы часто изнемогаем в борьбе со злом. Если мы внимательно относимся к своей жизни, если намечаем себе путь следования, то часто приходится нам замечать, что мы с пути сбиваемся, кружимся на одном месте и возвращаемся обрат­но. Тяжело сознавать, как ты далеко отстоишь от того места, куда рассчитывал давно прийти. Снова набираешься сил, снова пускаешься в путь — и опять неминуемы неудачи. И часто человек впадает в уныние при со­зна­нии, что время идёт, что уже невозможно ему добраться до вожделённого места. Но вот Господь Сил, терновым венцом увенчанный, идёт чело­веку навстречу и протягивает ему Свою Всемогущую руку, чтобы вести его много дальше, чем куда смел он надеяться дойти, ещё когда был полон сил. Ужели не радостен будет порыв такого человека к Господу? Ужели сможет он сравнить всё возможное на земле счастье с радостным трепетом прохождения отделяющих его от Господа шагов, как бы ни были сами по себе эти шаги тягостны? Исповедую, что мы недостойны мук за Христа, недостойны и малейшего участия в несении Его ига. Радостно поэтому и я приму всякое новое испытание, лишь бы Господь благоволил очистить сердце моё от греховной тяготы, лишь бы Он дал моим духовным плечам почувствовать, что они несут не иное что, а Его святое, благое и вожделенное всякому христианину иго. Думаю и верю, что и все вы с радостью преклоните под него свои главы”.

Полный текст жития священномученика Иоанна Стеблин-Каменского опубликован в книге “Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­с­тия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Кни­га 4”. Тверь, 2000.