Патриарх Сергий и Высоко-Петровский монастырь

** ¹
Мне не пришлось лично общаться с владыкой Сергием. Все, чем я могу поделиться, — это воспоминания прихожанки Богоявленского собора, где он служил сначала в качестве Местоблюстителя, а потом и Святейшего Патриарха.

До войны мы не ходили в Елоховский собор ², а вот в войну вдруг потянуло. Владыки Сергия тогда не было в Москве, в начале войны он надолго уехал. В Елохове служили различные архиереи, был страшный холод, храм был неубран, мы переживали бомбежки. Бывало, стоишь в соборе — бомба рвется почти над головой. Вскоре после возвращения владыки Сергия в Москву состоялся Собор, на котором он был избран Патриархом ³.

Что я могу сказать о его служении как прихожанка? Оно оставляло впечатление большой церковности, большого углубления в службу и простоты. Если позднее служение Святейшего Патриарха Алексия I создавало ощущение необыкновенной высоты, какой-то особой звучности, тонкости, то тут преобладало чувство благости, душевности, непосредственности, главное — церковности и собранности. Патриарх Сергий служил без лишней аффектации, всегда с большим количеством сослужащих, так что его служба производила впечатление большого семейного очага, от которого исходят теплота и вера.

“Дедушка Сергий”… Он казался таким стареньким, хотя был не таким старым, как казался, но он был такой грустный, ветхий и такой добродушный, что все его звали дедушка. В нем была отеческая, всеобъемлющая любовь. Она проявлялась и в его служении, в котором, мне кажется, было большое добродушие, и в отношении к сослужащим, к диаконам. Никогда не было заметно, чтобы он был строг к ним, хотя я специально и не вникала, как он относился к окружающим.

Мне кажется, он не любил долгие монастырские службы, к которым мы привыкли в Петровском. Служили обычно: кафизмы не читались, стихиры сокращались. Хотя это можно объяснить и тем, что это были еще военные годы… Но был замечательный хор. Им руководил знаменитый регент Комаров, по специальности врач, гомеопат, который ощутил в себе это призвание — руководить хором. До войны он пел на Рогожской, а во время войны перешел в собор и застал немного “дедушку”. Расцвет же его деятельности пришелся на время Патриарха Алексия. Сначала они пели внизу и только потом перешли на хоры. Хор этот пел как никогда. Это была русская душа, которая пела. Это были необыкновенные песнопения, проникнутые особенной теплотой. Таких певцов и такого регента на моей памяти больше не было в Богоявленском.

В служении же Патриарха Сергия не было никаких канонических погрешностей или какого-то потворства властям. Нет, служба оставалась службой, такой, какой она была и раньше… Церковь сурово, действенно молилась. Помню подобные службы на “стояние” Марии Египетской, и особенно — торжественную службу в вечер Троицына дня. Большой собор пастырей, облаченных в радостные зеленые с золотом ризы, во главе с владыкой Сергием — тогда он был еще Местоблюстителем — мягко и любовно восхвалял Триединого Бога. Это воспевание было неспешным, искренним и в то же время очень отрадным.

Чувство благости и духовной собранности от служения Патриарха Сергия было особенно сильным перед его кончиной. Мне запомнилась одна его проповедь. По окончании воскресной Литургии Святейший Сергий говорил о пророке Илие, о том, как, получив подкрепление от Господа, святой пророк шел “в крепости яди сорок дней и сорок ночей”, шел к Богу (см. 3 Цар 19:8). И это был его жизненный подвиг. “И мы, — говорит Святейший, — в Пасхальные дни должны также идти навстречу Богу”, то есть в крепости полученной нами пасхальной радости шествовать в жизнь, подобно пророку. Вскоре после этой службы, 2 мая 1944 года Святейший Сергий, Патриарх Московский, скончался.

Хочу поделиться своими личными впечатлениями от его диссертации “Православное учение о спасении”, которая позднее была издана в виде отдельной книги ⁴. Эта книга написана незаурядным богословом, богословом с самостоятельным воззрением на вещи большого вероучительного значения. Для того, чтобы понять владыку Сергия, необходимо прочитать этот труд. В нем он показывает, как смотрит на спасение православный христианин и как смотрит католик, показывает, что в нашем взгляде нет никакой “административной” зависимости между Богом и человеком. Он показывает — а это очень ценно — взгляд православного человека на спасение.

Кроме этой книги известны и церковно-песнотворческие труды Патриарха Сергия. Так, он писал акафисты, например, акафист иконе Божией Матери Боголюбской ⁵. Существует также замечательная молитва Патриарха Сергия, которую читают в пустынном Черниговском скиту.

Для характеристики владыки Сергия мне представляется важным один эпизод его жизни. В один из памятных дней, когда совершалась служба по новопреставленному Патриарху Сергию (возможно, в сороковой день), его помощник, настоятель Елоховского собора протопресвитер Николай Колчицкий ⁶ произнес проповедь, в которой вспоминал разговор о “Декла­рации” митрополита Сергия ⁷, который имел место при жизни Святейшего.

— История вас простит, Ваше Святейшество, — говорил его собеседник.
— Простит ли меня история, — отвечал Святейший Сергий, — не знаю. История-то, может, и простит, но главное, чтобы меня простил Господь.

Последние слова отец протопресвитер произносил со слезами.

Патриарх Сергий конечно понимал, что его “Декларация” вызвала большие смущения среди клира и паствы. Но он был настоящим монахом. Он стоял перед Богом, и главным для него был не суд истории, а суд Божий.

Тело Святейшего Патриарха Сергия было предано земле в левом приделе Богоявленского собора, и к его надгробию с верой и молитвой обычно подходят прихожане, прося молитв Святейшего Сергия и лобызая святой крест на его надгробии. В годы патриаршества Святейшего Патриарха Алексия I здесь служились частые панихиды, а памятные дни (день кончины и др.) отмечались служением Святейшего Патриарха.

Благодаря направлению, избранному митрополитом Сергием в отношении к власти, сохранялись все таинства, возможность причаститься, помолиться, окрестить младенца. Потом, при Хрущеве стало очень жестко на счет крестин, а в первое время это было еще возможно. Владыка Сергий и рассчитывал на народную тягу к Церкви, хотя ему самому было очень тяжко.

В Высоко-Петровском монастыре, где настоятелем был архиепископ Варфоломей (Ремов), “Декларация” митрополита Сер­гия была принята с момента ее обнародования. Монахи Петровского монастыря в мире совести и покойном сознании поминали сущих у власти по указанию святителя Тихона и до издания “Декларации” ⁸. Тем самым исполнялся апостольский завет: “Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяцем благочестии и чистоте” (1 Тим 2:1–2).

Вдохновителем этого моления, да не раздираема будет риза Христова, был великий старец Зосимовой пустыни иеросхимонах Алексий ⁹. Братия, помнившая и почитавшая своего старца, выполняла это благословение. Я знаю, что многие специально ездили к батюшке Алексию в Сергиев Посад, где он жил после закрытия Зосимовой пустыни: неужели он действительно благословляет придерживаться митрополита Сергия? И блаженный старец на вопросы, задаваемые ему по этому поводу, указывал поминать митрополита Сергия и никогда не благословлял вносить разделение в жизнь Церкви ¹⁰.

Наши отцы в Петровском монастыре по благословению батюшки Алексия признали “Декларацию” владыки Сергия, держались его и поминали иже во власти суть. Тогда я была в Церкви еще совсем молодым человеком, поэтому не бралась обсуждать решения священноначалия, а так как в Высоко-Пет­ровском поминали владыку Сергия, то и для меня это было законно. Позднее пришло понимание, что он только так мог себя вести, только так служить Церкви, как он вел Церковь.

Нам было очень уютно в Петровском. И в том, что мы могли так долго оставаться под руководством наших отцов, — когда вокруг все церкви закрывали и всех ссылали или отправляли в лагеря, — в этом была заслуга, конечно, нашего владыки Варфоломея и линии, которую вел митрополит Сергий.

Публикация А. Беглова