Пчела Северной Фиваиды

Блаженным Августином в его “Исповеди” высказана некая ирония, точнее, самоирония, которая является выражением жизненного пути большинства людей, даже уже ставших на путь веры и приблизившихся к церковной ограде: “Господи, спаси меня, но не теперь…”. Эта наша непоследовательность и нерешимость в деле спасения и отличает нас от святых и праведных. Очень часто мы и не пытаемся чётко сформулировать тот зов веры, который приводит нас к церковному порогу. Сколько раз я ставил очень простой вопрос перед людьми, так или иначе оказавшимися со мною, священником, на беседе с глазу на глаз: “Зачем человек, любой человек и ты в том числе, приходит в храм Божий?”. Ответы в основном сводятся к разрешению текущих проблем, ибо “гром не грянет, мужик не перекрестится”: получить облегчение, утешение и т. п. — и лишь единицы говорят о спасении.

Предлагаемая мной формулировка у большинства людей поначалу вызывает некоторую оторопь и неприятие: “Хочу в рай!”, — на что люди реагируют ответами вроде: “Да я об этом не задумывался…” или: “Да меня туда не возьмут…”, или так же, как у Блаженного Августина: “Да рано ещё пока…”. Вопрос, возьмут или не возьмут, является вторичным, но если я переступил порог храма, то тем самым я говорю Господу, что со своей стороны выбор уже сделал. Ибо если я хочу в ад, то должен был бы идти в церковь сатаны, а если мне принципиально наплевать, куда я попаду, то в церкви я могу оказаться разве что из любопытства, попав на экскурсию, но тогда не будет разговора с батюшкой.

После того как христианство в Византии стало государственной религией и в лоно Церкви влилось множество людей, для которых быть христианином стало скорее вопросом престижа, чем поиском благодатной жизни, появились и те, для которых поиски Бога оказались самой насущной проблемой. Острейшая постановка этими

Преподобный Савватий Соловецкий.
Фрагмент фрески архимандрита Зинона.
Новый Валаам. Финляндия

людьми, людьми безукоризненной духовной честности, вопроса о спасении привела их к потребности в христианском подвиге. Так в те времена возник институт преподобных подвижников. Характерной чертой их жизненного пути является постоянное неудовлетворение собой и неусыпное трудничество и искание Бога. Именно так ответили и Русская земля, и русские подвижники в конце монгольского периода нашей истории на вопрос о способе и выборе места для уединённой молитвы и подвижнической жизни, что в конце концов вылилось в появление многочисленных северных монастырей и скитов в дебрях и на островах, — в создание Северной Фиваиды.

Одним из таких искателей уединения и стал преподобный Савватий Соловецкий. Не сохранилось известий, из какого города или села он происходил, кто были его родители и в каком возрасте принял он иноческий образ. Известно лишь, что он, пришедший в Кирилло-Белоезерский монастырь в 1396 году и принявший там монашеский постриг, свою кроткую подвижническую жизнь проводил в постоянном исполнении послушаний, в терпении всяких монашеских скорбей, чем и снискал себе любовь и почтение всей братии. Но твёрдо памятуя, что не от людей, а от Бога следует искать похвалы в здешней земной жизни, Преподобный тяготился воздаваемой ему славой и потому непрестанно помышлял об удалении из Кириллова монастыря.

Именно почёт и уважение понудили его искать более суровых испытаний. Он узнал, что в Новгородских землях, на озере Нево (Ладожском) есть остров Валаам, отделённый от мира водой. Оставив Кириллов и скорбящих о нём монахов, Савватий отправился в монастырь, находящийся на том острове, где и стал столь же послушливым иноком, как и на Белом озере. Все поручения он выполнял так, как если бы получал их из уст Самого Господа, и вскоре, как и в прежней обители, превзошёл всех в подвижнической жизни. Это не ускользнуло от внимания братии, которая стала почитать его как духовного отца. Такое почитание и похвалу Преподобный воспринял как мирской соблазн и стал помышлять о месте, где проявления этой славы невозможны. На уединённое житие в пределах Валаамского монастыря благословения от игумена старец не получил. Между тем до него дошли слухи, что ещё дальше на севере есть необитаемые Соловецкие острова, пребывать на которых весьма нелегко, только в летний период посещаемые рыбаками.

Братия и игумен, узнавшие о желании Савватия именно там найти уединение и молитвенное безмолвие, никак не хотели расставаться с ним, но убелённый сединами старец, получив на молитве Божие благословение, в 1429 году ночью тайно покинул Валаам и направил свои стопы в сторону Соловецкого архипелага. Добравшись до Белого моря, он выяснил у поморов, что Соловки весьма велики и имеют множество озёр, рек и гор, но путь до них труден и опасен, ибо штормы на море налетают внезапно и погода меняется очень резко и непредсказуемо.

Мне посчастливилось попасть в шторм на Белом море, когда приход нашего храма предпринял паломническую поездку в Соловецкий монастырь. Плавание на судёнышке, построенном по чертежам петровского времени, от Большого Соловецкого острова до о. Анзер продолжалось около восьми часов в один конец. Буря была такая, что в трюмном помещении корабля попáдала вся утварь, укачало практически всех, и спасение люди искали в чтении акафиста преподобным Зосиме и Савватию. Думаю, что больше мы так никогда не молились, и самое тёплое воспоминание об этой поездке сохранилось на всю жизнь… Если учесть, что своё путешествие преподобные Савватий и Герман осуществляли на малюсенькой вёсельной лодочке с парусом, обратно до материка каждый из них добирался в одиночку, а преподобный Савватий этот маршрут проделал осенью, когда ветра только усиливаются, да ещё и будучи смертельно больным, то можно себе представить, какое это было опасное путешествие; только помощь Божия одна и могла управить это плавание…

Так что сообщение с Соловецким архипелагом во времена преподобного Савватия было весьма затруднительным, посему никто на этих островах и не селился. Какая же духовная ревность возгорелась в сердце подвижника, что после рассказов очевидцев желание поселиться там у него только возросло и стремление к суровым испытаниям только усилилось!

Местные жители, которых Преподобный расспрашивал о Соловках, не представляли, как возможно жить в таких суровых условиях, чем питаться и во что одеваться. Но вера, как известно, чудеса творит, и на все людские недоумения игумен Савватий знал только один ответ: “Я, чада, имею такого Владыку, Который природу старика делает юной, равно как и младенца возращает до лет преклонной старости. Он обогащает бедных, даёт потребное нищим, одевает нагих и малою пищею досыта насыщает алчущих, подобно тому как некогда в пустыне насытил Он пять тысяч человек пятью хлебами”.

Некоторое время Савватий оставался в часовне вблизи устья реки Выги в деревеньке Сороки, где и встретился со своим единомышленником — преподобным Германом¹. Помолившись Богу, иноки на маленькой лодочке отправились по суровому морю и на третий день благополучно достигли Большого Соловецкого острова. Водрузив крест на Секирной горе, они поставили близ неё келию. Так в 1429 году у Полярного круга началось молитвенное освоение этой доселе необитаемой земли и было положено начало подвижнической жизни на Соловках — ничуть не менее трудной, чем в жарких пустынях Востока, но куда в большей степени отрезанной от большой земли. Зимой в Приполярье невозможно обходится без тёплой одежды и отапливаемого жилья, невозможно найти растительную пищу. Еду и дрова необходимо было добывать в трудах и запасать в течение быстротечного и отнюдь не жаркого лета. Каких трудов стоило это освоение, нам, проживающим в благоустроенных квартирах, понять не дано. В неустанной работе, в неусыпной молитве и пении псалмов старцы переносили любые капризы погоды и согревались любовью ко Господу. Но именно в таком сочетании: веры, молитвы, труда и аскезы при отсутствии мирской славы и нашли Преподобные, прожившие вместе шесть лет, возможность для осуществления той подвижнической жизни, к которой стремились всегда, освятив своими подвигами доселе совершенно безлюдный островов.

Вся таковая подвижническая жизнь есть утверждение правоты православного понимания жизни: Дух бодр, плоть же немощна (Мк 14:38)². И этот дух, пронизанный молитвенной силой, побеждает любую немощь плоти, иначе невозможно понять, как в течение шести лет с суровыми приполярными зимами, в отдалении от любой человеческой помощи можно было не только выжить, но и заложить основание будущей славной обители³.

И вся последующая история монастыря пронизана молитвенным подвигом, сопровождающимся неустанным трудом. Чего только не было придумано последователями первого Соловецкого старца: и монастырская стена, сложенная из огромных валунов, с подъёмом которых и не всякая современная техника способна справиться; и система каналов, ставшая одновременно и транспортной, и питьевой артерией Большого Соловецкого острова; и система отопления монастыря, когда в огромную печку завозился целый воз дров и по системе воздушных ходов отапливался весь монастырь, и тепла хватало на целую неделю; и сухой док, в котором было значительно легче чинить зашедшие в него суда после того как вода уходила через шлюзы; и ботанический сад, в котором какие только диковинные растения не выращивались — всех чудес света (иначе и не скажешь) и не перечислишь. Поистине пчелиное трудолюбие унаследовали от своего предшественника следующие поколения иноков. И недаром основатели обители являются покровителями пчеловодства, а дни их памяти являются границами периода медосбора в нашей стране⁴.

Пчёлка, пожалуй, — один из самых замечательных образов, раскрывающих суть монашеского делания: тихое и мирное жужжание соответствует речитативу молитвы, которая сопровождает неустанный труд с зари до зари, и плодом этого труда является собирание мёда — той сладости, которая обетована подвижникам в Царствии Небесном. И никаких отходов: мёд — человеку, воск — Церкви, молитва — Богу. Да и прополис, и перга — великолепные средства врачевания. Мы иногда пчёл слегка побаиваемся, так как они могут укусить. Но вот на Красной Поляне близ Сочи сам лично наблюдал и гладил пчёл, облепивших сотовую рамку и не выказывавших ни малейшей агрессии к тем, кто к ним прикасался.

В этом году исполняется 575 лет со дня кончины преподобного Савватия Соловецкого. И этой своей кончиной он преподаёт нам святой опыт своей жизни во Христе, желания быть с Ним, которые стали той закваской, что в дальнейшем позволила основанной им обители утвердиться как образцу восточно-христианской мистики и подвижничества с Евхаристией как центром притяжения. Случилось так, что преподобный Герман удалился на реку Онегу, оставив преподобного Савватия одного. Наступило время сугубого уединения подвижника, спасавшегося в непрестанном молитвенном бдении и богомыслии. Можно только предполагать, какие лишения и труды испытал глубокий старец и как его поддерживали ангелы на этой суровой земле. Почувствовав приближение кончины, подвижник лишь молил Бога, чтобы Он сподобил его добраться до материка и причаститься Святых Таин. Насколько же важно это было праведнику! Он не причащался с тех пор, как покинул Валаам, и очень об этом тосковал, но это удел всякого пустынника, прокладывающего дорогу для устроения новой обители. Он сел в свой челнок, по его молитве море успокоилось, и за два дня Преподобный доплыл до Большой земли⁵, где в десяти вёрстах от реки Выги и встретил игумена Нафанаила, который шёл в далекое селение причащать больного крестьянина. В суровых Поморских землях и сейчас непросто встретить на пустынных дорогах живого человека, а Своему угоднику Господь послал навстречу священника со Святыми Дарами.

Несуетная молитвенная жизнь учит человека вдумчиво и бережно относиться к своим собратьям. Мы в нашей спешке пытаемся всё время угнаться за ускользающим из-под рук течением времени. За делами мы перестаём видеть человека. А в скупом повествовании о житии преподобного Савватия видно, сколь заботлив и внимателен может быть пастырь, который не просто причастил отшельника, а, обрадовавшись встрече с ним, долго беседовал и успел выяснить многие подробности жизни старца. Именно благодаря игумену Нафанаилу⁶ и было составлено житиё первого Соловецкого подвижника. Причастив Преподобного, игумен попросил его подождать в часовне при реке Выге: “Иди к часовне, подожди меня там, я, причастив больного, утром рано возвращусь к тебе”. “Не отлагай до утра, — отвечал Преподобный, — ибо сказано: не весте, что утре случится (Иак 4:14)”. При уже знакомой часовне была келья, в которой и предложено было старцу дожидаться возвращения клирика, который явно надеялся ещё повидаться с человеком святой жизни. Но и здесь Господь не оставил Своего служителя и скрасил одиночество последних его часов, надоумив благочестивого новгородского купца Иоанна причалить к берегу как раз у устья Выги, ибо узрел он со своего корабля купол дома молитвы, и воодушевил его Господь поклониться святыне. Помолившись, он пришёл к старцу за благословением, подробно расспрашивал его о пустынной жизни и получил наставление. От предложенной щедрой купеческой жертвы монах отказался: “Мне не нужно ничего, раздай это бедным”, — и объяснил, как много значит подаяние для спасения души. Купец, конечно, очень опечалился, что подаяние не было принято. Но утешение всё же последовало — ему было обещано успешное путешествие, правда, лишь на следующий день, ибо прозорливец отговаривал торгового человека отправляться в путь, на ночь глядя⁷.

Судя по всему, только самому святому открыл Господь время его отшествия в путь всея земли, ибо никто — ни игумен, ни купец — не был озабочен состоянием его здоровья. Купец, не послушав старца, пытался было продолжить своё путешествие — куда же деловому человеку время терять? — но Господь не пустил его, устроив морскую бурю, и он вынужден был остаться ночевать в часовне. А на утро Иоанн, пожелавший ещё раз получить благословение у старца на путешествие, постучал в дверь. Несмотря на то, что никто не ответил, он вошёл в келью и увидел Преподобного, который сидел, облачённый в мантию и куколь, с кадильницей в руках: “Прости, отче, — обратился к нему купец, — что я осмелился войти к тебе. Благослови меня на путь, чтобы я совершил его благополучно твоими святыми молитвами!”. Но старец, сам приготовивший себя к погребению, уже преставился. Произошло это 27 сентября 1435 года. К тому времени возвратился игумен Нафанаил, и они, обменявшись своими глубокими впечатлениями о встречах с покойным, погребли с надгробным пением новопреставленного в часовне, сохранив память о подвижнике.

Так по вере праведника он и причастия Святых Таин сподобился, и честного погребения удостоился. А спустя всего год на Соловецком острове подвизались уже преподобные Герман и Зосима. Соловецкий игумен вознамерился устроить на архипелаге монашеское общежитие. С молитвой иноки рубили деревья, кладя основания Соловецкого монастыря. Очень чтили преподобные и собирающаяся около них братия память первого Соловецкого подвижника и переживали, что его мощи покоятся вдали от облюбованного им места. Но окончательно решило всё письмо из первой обители, в которой подвизался преподобный Савватий — Кириллова монастыря: “Вы лишены великого дара — не с вами преподобный Савватий, который прежде вас потрудился для Бога на вашем месте, провёл жизнь в посте и трудах, подвизался во всех добродетелях, как древние отцы; возлюбив Христа всей душой, удалился от мира и умер блаженной кончиной. Некоторые из братии нашей, бывшие в Великом Новгороде, слышали о старце Савватии повествование боголюбивого Иоанна, что он, путешествуя по торговым делам, сподобился видеть преподобного Савватия живым, слышал духовное поучение его и вместе с игуменом Нафанаилом погребал почившего. Тот же Иоанн сказывал братиям нашим, что по молитвам Савватия Господь сохранил от потопления на море брата его Феодора. Мы слышали, что при гробе его совершаются знамения и чудеса. Он угодил Господу. И мы сами — свидетели добродетельного жития его: блаженный отец довольно лет прожил с нами в дому Пресвятой Богородицы, в Кирилловом монастыре. Потому пишем к вашей святости и советуем: не лишайтесь такого дара, перенесите к себе преподобного и блаженного Савватия; пусть положены будут мощи его там, где много лет трудился он. Здравствуйте о Господе в вечную жизнь и о нас молитесь, боголюбивые, да избавимся от всех зол молитвами преподобного Савватия”.

И через 30 лет после кончины, в 1465 году, святые мощи преподобного Савватия были обретены. Когда открыли гроб, то воздух наполнился благоуханием, и иноки увидели нетленное тело и неповреждённое облачение. Мощи были перевезены на Соловецкий остров и положены за алтарём Преображенского храма. И потянулись болящие к гробнице, и стали получать исцеления.

И, может быть, такие светочи, как преподобный Савватий Соловецкий, смогут своим молитвенным предстательством и образом жизни, который является выражением исключительного пчелиного трудолюбия и неусыпной молитвы, осветить для нас и для новых поколений наших сограждан путь к Богу.